* * *
"Пашка - душа нараспашку", - такие слова кого-то из питерских футбольных ветеранов процитировал однажды мой коллега Александр Кузьмин. Лучше охарактеризовать Садырина, который в сегодняшние времена корпоративных этик наверняка не смог бы чувствовать себя в своей тарелке, наверное, невозможно.
История, которая лучше всего характеризует его как человека, произошла около базы "Зенита" в Удельной в 95-м оду - когда Садырин во второй раз вошел в зенитовскую реку. Вошел не только в переносном, но и в прямом смысле.
Поскольку произошло это в прямом эфире питерского ТВ, об этом тут же стало известно всей стране. Татьяна Садырина:
- Я приехала на базу, поскольку после тренировки мы с Пашей собирались ехать на дачу, которая у нас под Выборгом. Взяли и пса нашего, красавца-ризеншнауцера Лорда. Во время занятий я никогда не маячила на глазах у команды, и мы с Лордом пошли гулять к пруду, за территорию базы. Потом, смотрю, вроде все заканчивается, и направляюсь обратно к базе. Вижу, что часть игроков со вторым тренером еще работает, а Павел Федорович стоит вместе с известным тележурналистом Эрнестом Серебренниковым, и на него уже камера направлена. Мы остановились поодаль - подождать, пока он даст интервью.
И вдруг я слышу, что Лорд забеспокоился, а со стороны пруда - крики. Говорят, дно там противное, илистое, и в пруду много холодных ключей. Смотрю, рыбаки что-то показывают, а ребенок бегает по берегу и кричит: "Брат, брат утонул!" И тут прямо на моих глазах Паша, продолжая давать интервью, сначала головой крутит, пытаясь понять, что произошло. Потом отходит от камеры, мигом скидывает тренировочные брюки, ныряет в пруд и плывет. Люди бегают, кричат, рыбаки сидят и смотрят - а Павел Федорович плывет. А вслед за ним - Лорд, который бросился в воду за хозяином.
Муж нырнул раз - вынырнул. Второй - опять вынырнул. И только на третий раз Паша вытащил парня. Я за это время успела поволноваться - особенно когда он два раза нырнул, никого не вытащил, и я видела, что у него сбилось дыхание. Он сам потом признавался, что было жутко, но что делать - надо спасать парня. Рассказывал: когда нырнул, ничего не видно - ил сплошной. Глаза в воде открыл, а никого найти не может. И лишь с третьей попытки нащупал, наткнулся на него. Вылез весь черный от ила. В этом пруду уже много раз тонули - видно, судороги у людей начинались из-за холодных ключей.
Доктор команды Миша Гришин подбежал к пруду со своим чемоданчиком - и вот так они вдвоем спасли мальчишку, лет 10–11, наверное. Откачали быстро, кто-то "скорую" вывали. А мы завернули Павла Федоровича в полотенце, он перевелся - и минут через 15–20 уже стоял и продолжал давать интервью. А все это на камеру снималось - и как он парня вытаскивает, и как я мечусь в какой-то деревенской юбке, и как Лорд носится и плывет. У меня этот фильм есть… Потом Павлу Федоровичу и Мише Гришину прямо на стадионе учили по медали "За спасение утопающего".
Эта история - она как раз о Паше. Он надежный парень был. Не думая, не анализируя, броситься и сделать то, что надо - это про него. Он импульсивный был, эмоциональный - все эти рывки, броски, движения у него шли откуда-то изнутри, он над ними не размышлял, а делал первое, что приходило в голову. И говорил так же, за что и страдал…
Это был не первый случай, когда Садырин спас утопающего. Известность получил еще один случай, когда, еще будучи игроком, он вместе с двумя партнерами по "Зениту" спасли телефонистку в затопленной гостинице в Баку. Но из разговора с Татьяной Яковлевной выяснилось, что и это еще не все.
- Когда Паша первый раз тренировал "Зенит", он спас семью - мать с ребенком. На бензоколонке стояла машина - и вдруг загорелась. А Садырин как раз подъехал туда заправиться. И увидел, что машина вспыхнула, женщина мечется - ясно, что внутри ребенок. Он вытащил ребенка, чем-то погасил огонь, и тут же отогнал машину - потому что это бензоколонка, и все могло взорваться. Приехал тогда на дачу весь в копоти. Видно, судьба у него была такая - спасать людей, сам всего 59 лет прожил…
Таким был человек, о котором болельщики "Зенита" и СКА сложили рифму: "Самый лучший тренер в мире - Павел Федорыч Садырин!" Каким еще? Тренеру Герману Зонину, после конфликта с которым капитан ленинградцев (не раз входивший в список 33 лучших футболистов СССР, что игроку команды-середняка сделать было крайне сложно) закончил карьеру игрока, спустя годы оплатил операцию на ногах в Бельгии. И Зонин в каждом интервью не уставал говорить о его благородстве. Хотя и сам проявил то же самое благородство, дав Садырину положительную характеристику в Высшую школу тренеров, несмотря на конфликт.
Нет, Садырин не был однозначным и сплошь позитивным. Об этом мы еще поговорим. Но разве интересные, живые, талантливые, настоящие люди бывают однозначными и исключительно положительными?
Пал Федорыч - недаром народ называл его именно так, с оттенком этакой домашней фамильярности! - был из тех людей, которых, даже лично не зная, можно любить. Как и его близкий друг Юрий Семин. Оттого и кладут до сих пор на могилу Садырина шарфы, оттого и знают о нем дети, которые вживую команд Пал Федорыча никогда не видели.
Один мой питерский знакомый, а ныне - серьезный московский бизнесмен поделился трогательным воспоминанием года 83-84-го. Ему было лет 13, он в одном из ленинградских парков вечером играл с друзьями в футбол, когда мимо проходил Садырин. Что греха таить - подвыпивший. Увидел гоняющую мяч пацанву - и предложил ребятам сыграть одному против них всех. По словам моего знакомого, ему не составило труда обвести кумира и по-пижонски, подбросив мяч на голову, занести его в пустые ворота. Пал Федорыч воскликнул: "Молодцы! Беру вас всех в "Зенит"! Приходите через две недели!"
Самое поразительное, что они пришли - хотя тогда прекрасно видели, что Садырин выпил. Но такой огромной была вера мальчишек в тренера, что они действительно поверили: их взяли в "Зенит"! Но даже когда он не явился на встречу, они не расстроились. Садырина невозможно было разлюбить.
Эта история мне очень понравилась именно потому, что она - про Садырина. Никого другого из ведущих отечественных тренеров представить в такой ситуации - выпившим, предлагающим обычным мальчишкам сыграть одному против всех - я решительно не могу. Бышовца, Газзаева, Романцева, Семина, Ярцева - да никого! Он только один был такой - Пал Федорыч. И Татьяна Яковлевна подтверждает, что на даче всегда шел на соседское поле с ребятами мяч гонять…
Радимов:
- Я же только из-за Садырина в ЦСКА уехал. Конечно, у меня, питерца, была мечта играть в "Зените", но туда после окончания школы "Смена" меня никто даже на просмотр не пригласил. А позвали в команду "Смена-Сатурн", где главным тренером назначили моего детского тренера Марка Рубина. Но его очень быстро уволили. А я как раз играл за юношескую сборную матч в Москве, и получил приглашение в ЦСКА. Мама не хотела, чтобы я в 16 лет уезжал в другой и такой огромный город.
Нас с Хохловым встретили на вокзале и повезли на базу ЦСКА в Архангельское. И провели в комнату к Садырину, при одном виде которого у меня закружилась голова. А когда он сказал: "Вот уехал Татарчук, сейчас хочет вернуться. А зачем нужен Татарчук, если есть Радимов?", я понял, что очень хочу играть в этой команде. И отказать Садырину - не могу. Жаль, что вскоре он ушел в сборную, и хотя нередко приходил на тренировки ЦСКА, в раздевалку после матчей - но главным тренером команды уже не был.
- И больше вы не пересекались ?
- Почему? Однажды играл за дубль. Тогда у администратора команды выпросить какую-то экипировку было невозможно. А вышли бутсы образца чемпионата мира 1990 года, с тремя полосками на подошвах, и носить их было супермодно. Разумеется, они были только для первой команды, а мои, дублера, бутсы уже разваливались. На тот матч дубля как раз пришел Садырин, уже работавший в сборной. Я набрался смелости, подошел и спросил, когда мне администратор выдаст новые бутсы. Он отвечает: "Иди, забей сейчас два гола - и получишь". Мы выиграли тогда то ли 6:0, то ли 7:0, и первые же два гола в первом тайме забил я. На следующий день администратор вручил мне новую пару бутс, и я шиковал перед всеми, ведь в дубле таких не было ни у кого.
А вот поработать с Садыриным действительно не удалось. Хотя в 94-м году был момент, когда все отказывались играть за сборную. А я уже попал в основной состав ЦСКА, и болельщики даже вручили мне маленький телевизор как лучшему игроку первого круга. Ко мне - видимо, с подачи Садырина - подошел тренер дубля и начал прощупывать почву - что я думаю по поводу поездки на чемпионат мира. Я же как дурак сказал, что это нереально, я всех этих людей только по телевизору видел, боюсь их и к этому не готов. Больше не подходили. И мне не суждено было поехать ни на один чемпионат мира…
* * *
Но это уже в 90-е Радимов и его питерские сверстники глядели на Садырина как на Всевышнего. А когда в 83-м он сменил Морозова на посту старшего тренера "Зенита", ему только предстояло все доказать. И о чемпионстве на Неве тогда задумывались только самые смелые мечтатели.
Спрашиваю форварда того "Зенита" Сергея Дмитриева:
- Благодаря чему ваша команда, далеко не самая богатая и влиятельная, стала чемпионом страны?
- Благодаря Садырину. До него был Морозов, который собрал эту команду. Он пытался подражать Лобановскому в игре и в поведении - всегда строгий, к нему не подойти. И тут пришел Федорыч - немножко вальяжный, с которым можно было всегда похихикать, и на твой юмор он реагировал своими шутками. И в игре он изюминку внес: если у Морозова все было здорово отлажено, но делалось по шаблону, то тут нам дали возможность импровизировать. Ребятам все это очень понравилось. Садырин и дисциплину умел поддерживать, но при нем исчезли страх и скованность. А коллективу нас всегда был что надо - спаянный и споенный (улыбается). Мы и сейчас все вместе.
Это теперь кажется, что все было легко, красиво и романтично. Это сейчас воспеты в легендах два гола Юрия Желудкова со штрафных ударов в матче со "Спартаком", ворота которого защищал Дасаев. И только когда Анатолий Давыдов рассказывает тебе, что после каждой тренировки Желудков оставался с вратарем Бирюковым и наносил по 40 ударов с разных точек - понимаешь, откуда они взялись, эти незабываемые штрафные.
Сергей Мигицко, вместе со своим другом Боярским друживший с футболистами того поколения, набросал мне эскизы характеров некоторых из них, да и вообще весьма художественно отобразил футбольную атмосферу Ленинграда 80-х:
- Сначала познакомились с Серегой Веденеевым. Он вообще не похож на футболиста. Если увидишь его не в спортивном костюме, никогда не поймешь его профессию - скорее подумаешь, что это инженер из конструкторского бюро. Начитанный, серьезный, даже над анекдотами не смеялся. Он говорил мне: "Тебе со мной скучно, ты бы лучше познакомился с Желудковым, Дмитриевым". Эти ребята больше по актерской линии, любили громкую шутку. Кто тогда мог подумать, что у Веденеева однажды обнаружится поэтический дар, и он начнет писать удивительно трогательные стихи?
Как только в команду внедрялся какой-то пессимизм, сразуже раздавался звонок, и мы с Боярским мгновенно ехали на базу. У нас были потрясающие вечера, удивительные капустники, а порой - и душевные актерско-футбольные застолья. Не пошлые, не циничные, полные юмора и импровизации. Никто не падал пьяным в хлам, никто не бегал голым по улицам - все было культурно и очень весело. Эх, если бы можно было, как тогда, собраться всем вместе, заказать в оркестре любимую песню Юрки Желудкова "Яблоки на снегу", которую он уже сто раз пел! До сих пор не забуду, как перед исполнением штрафных ударов Желудков ус теребил, и иногда пытаюсь это изобразить. Но не получается - так мог только он.
Если бы можно было опять рассказать по 50 анекдотов подряд - я Сереге Дмитриеву, а Дмитриев мне! Если бы можно было попросить Диму Баранника станцевать цыганочку так лихо, как мог танцевать ее только он! Если бы Миша Бирюков, Михей, мог бы так же выскакивать навстречу соперникам - как слон, которого ударили сзади копьем! Как-то мы играли в мини-футбол, и он вот так на меня выскочил - после чего я заикался до конца дня…
Если бы можно было вернуть с того света Пал Федорыча с его ни на кого не похожим прищуром глаз и Леху Степанова - замечательнейшего и добрейшего человека, который мог злиться только на футбольном поле! Когда "Зенит" в Сочи пошел на сеанс гипнотизера, единственным, кто уснул от его чар, был Степанов. А на поле это была непроходимая стена! А какие у них были прозвища?! Дмитриева звали - Сосиска. Володю Долгополова за кучерявые волосы - Пушкин. Даже мне придумали кличку - Мягкий.
Не стоит думать, что в "Зените" царила вседозволенность. На базе была хорошая дисциплина, и Садырин следил, чтобы в том же общении актеров и футболистов никто не переходил границ. В команде, естественно, были курящие, и они шли на величайшие ухищрения, чтобы во время сбора где-то в темноте леса выкурить эту несчастную зловонную сигарету.
А трибуны стадиона имени Кирова! Я же сам из Одессы. И еще долго после переезда в Ленинград душой оставался с "Черноморцем", а "Зенит" меня не очень трогал. О том, как он играет, узнавал из газет - и еще потому, что мой учитель Игорь Владимиров ездил на каждую игру "Зенита". За два часа до каждой игры он сворачивал все дела - от телемоста с космонавтами до поездки в обком партии. Говорил: не беспокоить. И ехал на Кирова.
И однажды я тоже туда все-таки добрался. Это было году в 76-77-м. И на рядовом матче увидел аншлаг. Почти сто тысяч на фоне 30 тысяч в Одессе смотрелись очень внушительно. Преобладали рабочие ребята с больших объединений - ЛОМО, "Электросилы", "Светланы". Люди ходили на стадион после смены. Сейчас все совсем по-другому, а тогда "Зенит" был рабочей командой. Не было шапок и баннеров с символикой, но атмосфера, это единое "ух" и "эх" стотысячного стадиона, была очень хорошей и доброй.
От одесской атмосферы, которую я по-прежнему нежно люблю, она отличалась мощью и единством. Колорит футбольной Одессы как раз заключался в отдельных остряках. На стадион ЧМП ходили компаниями, в центре которой сидел вещун. У меня до сих пор стоит в ушах шутка, которую произнес один пожилой еврей, когда "Черноморец" проигрывал "Спартаку" со счетом 0:4. Он встал и, обращаясь к трибуне, произнес. "Теперь я знаю, что писать в графе "причина выезда"!" В связи с неквалифицированной игрой команды "Черноморец" хочу смотреть квалифицированную игру команды Космос"!" А это был год 73-й, и в нью-йоркском "Космосе", кажется, как раз играл Пеле… В Питере такого, конечно, не было, зато здесь вокруг своей команды умеют сплотиться так, как, наверное, нигде…
И вот эти мощь и единство меня зацепили. К тому детства помню всякие запахи - керосина, которым поджигался примус, вываренного белья в специальной "выварке" на газу, потому что стиральных машин тогда не было, фаршированной курицы… И меня притянул к стадиону Кирова запах вежей травы, очень сильный оттого, что всегда дул ветер с Финского залива. Тут же - жареные пирожки, пиво, а курили, было ощущение, все без исключения. А вот семечек, в отличие от Одессы, почти не было - там-то после матча у всех было по колено шелухи. И в конце концов я принял и полюбил ленинградскую атмосферу на стадионе. Когда в 80-м "Зенит" взял бронзу, я ходил на Кирова постоянно. А в 81-82-м началось сближение с командой…
* * *
В СССР интеллигенция всегда тянулась к футболу, и Ленинград не мог быть исключением. А поскольку дефицита культуры в Северной столице исторически не было, а серьезная команда там осталась всего одна - ясно, какой мощный слой людей искусства болел и болеет за "Зенит". Но как искусство бывает разным, так и его люди - тоже. Особенно в нынешнее время.
В 2005 году в Москве после матча "Спартак" - "Зенит", завершившегося победой красно-белых со счетом 1:0 (единственный мяч в концовке забил недавний зенитовец Быстров) возле автобуса питерцев едва не произошла драка между капитаном "Зенита" Радимовым и рок-музыкантом, также петербуржцем Вячеславом Петкуном. Эмоциональный игрок резко отреагировал на оскорбительные выкрики певца в адрес команды - и их с трудом удалось разнять.
Когда я в том же году рассказал об этом случае Розенбауму, тот, кандидат в мастера спорта по боксу, и поныне тренирующийся на ринге, отреагировал жестко: "Петкун, говорите? Жаль, что меня не было рядом с Владом. Так ему и передайте".
Сам Радимов, когда я напомнил ему о том случае, вмиг почернел:
- Да, это была очень некрасивая история. Не могу этого утверждать, но мне кажется, что человек находился в состоянии либо алкогольного, либо наркотического опьянения. Не берусь судить, какой он музыкант, в тот момент меня это абсолютно не волновало. Причем я даже не знал Петкуна в лицо, мне только потом сказали, что это он. Никакой драки там не было - милиция не пустила. Он был с одной стороны забора, я - с другой, и нам просто не дали этот барьер миновать.
Орал он примерно так: "Вы подонки, вы продали игру!" И так далее в том же духе. Причем не унимался, до хрипоты кричал, едва ли не пена у рта была. Вы можете представить наши эмоции, учитывая, что мы пропустили гол на последней минуте, и все видели, как мы бились? К тому же вокруг стояли спартаковские болельщики и тихо хихикали над происходившим. А Петкун был в зенитовском шарфе. Неприятно, словом, об этой ситуации вспоминать, но она была, и слов из песни не выкинешь. Потом мы встретились с ним на телевидении после финала Кубка УЕФА - не знаю уж, кто его пригласил. Он сказал: "Давай забудем старое". Вроде как извинился. Но я ушел, сказав, что мне это не интересно.
В 84-м о подобных инцидентах никто и подумать не мог. Розенбаум размышляет:
- Как сейчас помню атмосферу на "золотом" матче с "Металлистом". Тогда не могло быть оскорбительных баннеров в адрес соперника, не скандировали матерные кричалки - и не потому, что люди боялись милиции, а потому что думали по-другому. Футбол для них был общим, не было ненависти друг к другу, народных и антинародных команд. И чувства, которые были у людей на той игре, - это было не фанатское буйство, разбивание стекол, выдергивание кресел и запускание дымовых шашек, а нормальная человеческая радость. Светлые эмоции, настоящий праздник - и вообще никакой агрессии.