Ошарашенная таким напором, Алена сделала несколько шагов к Ивану. Мужчины в "ансамбле" даже подались вперед. Иван замер. Но, сделав несколько шагов, Алена опомнилась, остановилась и вернулась назад. Привставший было Сатанеев снова, со вздохом облегчения, уселся в кресло. В неожиданно возникшей тишине прозвучал негромкий голос Киры:
- Спасибо. Мы сообщим вам свое решение.
В коридоре все обрушились на Нину.
- Тебя кто просил? - осведомился Борис.
- Ты нам все, наверное, испортила! - упрекнул Антон.
- Детям нельзя лезть не в свое дело! - рассудительно заметил Павел.
- Я… Я хотела, как лучше! - защищалась Нина.
- Оставьте ее, - встал на защиту Нины Иван. - Она ведь от чистого сердца…
В кабинете директора Сатанеев метался от стены к стене, свирепо поглядывая на дверь.
- Как вам это нравится? - обратился он к Кире. - Неслыханно! Просто неслыханно! Ребенка явно подучили.
Кира пропустила эту реплику мимо ушей.
- Мне, в общем, нравится, - спокойно сказала она. - Оригинально, как вы правильно заметили. Не у всех на слуху. Надо, конечно, снабдить их инструментами и пригласить на завтрашний бал.
- После всего, что произошло? - возмутился Сатанеев.
- А что произошло? - слегка нахмурилась Кира. - Разве было что-нибудь недостойное, Алена Игоревна?
- Нет, - спокойно ответила Алена. - Я не знаю, почему наивный поступок девочки вызвал такую реакцию у Аполлона Митрофановича.
Сатанеев подошел вплотную к директорскому столу.
- Она не знает, - конфиденциальным тоном заговорил он. - Но мы-то! Ансамбль этот надо гнать в шею.
- И не только в шею, - уточнил Камноедов.
- Пригласите их на завтра и обеспечьте все условия. - Кира склонилась к лежащим на столе бумагам, давая понять, что разговор окончен.
Сатанеев развел руками. Члены худсовета начали расходиться. Сатанеев задержал Коврова и Брыля.
- Поручаю вам… Проследите за этими… артистами. Особенно за… Плюховым или как его там.
- Проследим, - коротко пообещал Ковров.
- Все сделаем в лучшем виде! - заверил Брыль. - Вы и знать ничего не будете… неприятного.
В коридоре Сатанеев остановил Алену.
- Очаровательница, я умоляю вас о свидании!
- Когда? - деловито осведомилась она.
- Сегодня вечером я мечтал бы видеть вас у себя. Нам ведь нужно закончить разговор, от которого зависит вся наша жизнь!
- Значит, это важный разговор?
- И вы еще спрашиваете!
- Заходите, - говорит Алена, решительно распахивая дверь своей лаборатории. - Я не люблю откладывать важные дела на вечер.
В мастерской волшебной древесины Брыль помогал Борису отбирать дерево для инструментов. Все участники ансамбля придирчиво осматривали материал.
- И чтоб сухое было, и волокна ровные, - наставлял Борис.
- Да у нас здесь все высшего качества! - кипятился Брыль. - Древесина экстракласса! Из нее волшебную палочку делали, а не то что ваши балалайки!
- Дядя Фома, а я в кабинете ларец на столе видела! - подскочила к Брылю Нина. - Палочка-выручалочка там прямо и лежит?
- Там и лежит, - рассеянно ответил Брыль.
- А увидеть ее можно будет? - сгорая от любопытства, допрашивала Нина.
- Завтра увидишь, - рассеянно отвечал Брыль, наблюдая, как Антон и Павел отбирают необходимые инструменты.
Иван со стороны внимательно прислушивался к этому разговору.
- Это вот на барабан пойдет, - показывая Ивану кусок кожи, сказал Борис.
- Разорите вы меня, - горестно вздохнул Брыль. - Чистый шагрень! На барабан… Потом хоть верните, что останется.
- Не ной, - оборвал его Ковров, ходивший по мастерской из угла в угол. - Переживай молча! Думать мешаешь!
- Мы пошли, - объявил Борис, нагруженный деревянным хламом. - Всю ночь мастерить придется.
- Идите, - кивнул Ковров. - А ты, Ваня, останься. Борис с товарищами направились к двери, навстречу им пошли, почти вбежали девушки-лаборантки из Алениной лаборатории, Верочка и Катенька. Катенька всхлипывала, утирая покрасневший носик крохотным платочком, превратившимся в мокрый лоскуток.
- Опять, - горестно всплеснул руками Брыль.
- Она нас выгнала, - объяснила Верочка. - Пришла… с этим… Сама как сатана… У меня сразу все из рук валиться начало… Я ее боюсь!
- Перестань, хватит, ты же знаешь, почему она такая, - успокаивала подругу Верочка.
- Все равно я не могу! - снова заплакала Катенька. - Она мне… говорит… безрукая!
- За что? - спросил Ковров.
- Она колбу разбила, - объяснила Верочка.
- Да-а. - Брыль истово почесал в затылке. - Прижмет нас Аленушка, если жениха не поцелует.
Ковров подошел к Ивану.
- Вот что, пойдешь на свидание с Аленой.
- Когда?! - встрепенулся Иван.
- Сегодня ночью. Но для этого надо тебе один трюк освоить…
В пустой лаборатории абсолютных неожиданностей Алена сидела на столе, а перед ней, нависая пылающим носом над ее прекрасными коленями, млел Сатанеев.
- …Я еще не сказала вам "да", а вы уже разрешаете себе сцену ревности. Что же будет дальше?
- Вы разрываете мне сердце, прелестница! - стонет Сатанеев. - Я не могу смотреть, как он на вас смотрит!
- Фи, какой слог!
- Это от искренности и волнения.
- На меня многие смотрят.
- Но ведь и вы… Вы тоже смотрели на него.
- Что ж, должна вам сказать, в нем есть нечто привлекательное.
- Но что, что? - заламывая руки, вопит Сатанеев.
- Это я скажу вам позднее.
- Он проходимец! И ноги у него кривые.
- Разве? - улыбнулась Алена.
- Ну, может быть, не ноги, но все равно, он недостоин вас.
- Это другое дело, - соглашается Алена.
- Очаровательница! - почти всхлипывает Сатанеев и пытается обнять ноги Алены, но она ловко убирает их и грозит ему пальцем.
- Да, я согласна быть вашей женой, но при соблюдении определенных условий.
- Готов! Заранее готов на все!
- Во-первых, если вы не будете шалить…
Сатанеев поспешно принимает смирную позу.
- Во-вторых, нам нужна квартира из четырех комнат. Ваша годится только на первый случай. Потом мы должны посмотреть… Париж, Рим, Токио…
- Будет, будет! Все, что вы захотите, - с готовностью соглашается Сатанеев.
- Далее. Мне нужна должность заместителя директора по науке. Это в течение, скажем, полугода после брака.
- Любимица, а как же Киврин?
- Киврин? Это меня не интересует.
- Гм… Да… Впрочем, вы правы.
- Затем, в перспективе, через год-два, ваш и мой перевод в Москву.
Сатанеев молча кланяется.
- Договорились? - ослепительно улыбаясь, спрашивает Алена.
- Договорились, - сипло ответствует Сатанеев. - Позвольте ручку, мое сокровище.
- Нет, нет, не спешите. Это еще не все! Алена танцующей походкой приближается к Сатанееву, на ходу включая магнитофон. Раздаются звуки музыки.
- Я хочу танцевать! - объявляет она и кладет руку на плечо Сатанееву.
Напряженно улыбаясь, он, с трудом перебирая ногами, начинает кружиться в вальсе. Темп нарастает. Это уже не вальс, а рок. Сатанеев задыхается.
- Пощадите, богиня! - молит он и валится в кресло.
- А вот теперь, - говорит Алена, продолжая танцевать вокруг рухнувшего кавалера, - я скажу вам, что привлекло меня в этом молодом человеке!
- Что же? - борясь с одышкой, спрашивает Сатанеев.
- Его молодость! Я хочу, чтобы и вы были молоды и могли танцевать со мной, пока я не устану!
- Вы шутите, любовь моя! Это невозможно! - в ужасе восклицает Сатанеев. - Молодость не возвращается!
- Можно вернуть утраченные силы, - возражает Алена.
- Но как, как? Говорите, я все сделаю.
- Тогда слушайте внимательно!
И Алена напевает лихую колдовскую песню про рецепт Конька-Горбунка. Она поет и танцует одновременно, прекрасная и страшная, как ведьма. В песенке говорится, как, не жалея себя, можно избавиться от груза лет, искупавшись в молоке и двух водах, в одной воде вареной, а другой студеной. Песенка отчасти пародирует распространенную сегодня рецептуру омоложения и прерывается вопросами напуганного Сатанеева, которые вплетаются в ткань текста. Сатанеев все время пытается уточнить "степень риска". Алена отвечает ему, что риск есть, и немалый, но другого рецепта нет. Песенка заканчивается вопросом, готов ли он согласиться на все требования.
- Готов, - отвечает Сатанеев, закрыв глаза.
- Тогда подпишите. - Алена достает из стола плотный лист бумаги и протягивает его Сатанееву.
- Что это?
- Обязательство.
Сатанеев пробегает обязательство глазами.
- Хм… "Мы, нижеподписавшиеся"… Хм… Так… "лицензия"… Так… "заместителем директора". Так… "в Москву". И, наконец, последнее…
Он смотрит на Алену, весь охваченный сомнением, но, встретив ее насмешливый взгляд, быстро хватает авторучку и размашисто подписывает.
- Так… Кровью скреплять не надо, чернила надежнее. Теперь, дорогой, - произносит Алена, складывая бумагу и пряча ее в разрез платья, - я разрешаю вам припасть к моей руке.
Она протягивает руку. Сатанеев, пав на одно колено, надолго присасывается к ее ладони.
- Поскольку мой старичок вел себя хорошо и не упирался, - говорит Алена, - мы объявим о нашей помолвке завтра на новогоднем балу. И будем танцевать до упаду! - многозначительно добавляет она.
Иван в мотоциклетной каске, со следами извести на плечах, молча потирает ушибленную руку. Ковров, наверное, уже в который раз объясняет ему:
- Пойми наконец, для того чтобы проходить сквозь стены, нужно только три условия - видеть цель, верить в себя и не замечать препятствия. Понял? Вот, смотри.
Сделав рукой какое-то едва заметное движение, он ринулся прямо на кирпичную стену и легко исчез в ней. Потом так же легко появился и скомандовал:
- Давай, пошел!
Иван, сцепив челюсти так, что скулы побелели, бросился вперед и врезался в стену. Брыль вовремя подхватил его.
Сидящие на верстаке Верочка и Катенька тихонько прыснули.
- Не штурмуй стену, это не дзот, - принялся вновь объяснять Ковров. - Не замечай ее, понял?
- Понял, - ответствовал Иван и снова врезался в кирпич.
- Либо убьется, либо покалечится, - определил Брыль, которому изрядно надоело ловить Пухова.
Ковров насупился. Потом посмотрел на притихших девушек.
- Все понятно, - тяжело вздохнула Верочка. - Придется жертвовать собой. Пойду напрошусь к Алене в горничные на сегодня. С некоторых пор она это очень любит…
- Я с тобой, - тяжело вздохнула Катенька. - Ой, товарищи, когда-нибудь она меня заколдует, в прах обратит.
- Не бойся, восстановим, - пообещал Ковров.
- Мы дверь не запрем, - деловито сказала Верочка. - В кухонное окно фонариком помигаем, когда идти можно будет.
- Только пойми, Иван, во сне она прежняя, но если до поцелуя разбудишь - беды не миновать, - напомнил Ковров.
- Я помню, - кивнул Иван.
В своей квартире Сатанеев поздно ночью сидит за столом, заваленным справочниками и журналами. На коленях его лежит открытая "Медицинская энциклопедия". В руках у Сатанеева - ярко иллюстрированное издание "Конька-Горбунка". Он с ужасом рассматривает сочные изображении кипящих котлов с торчащими из них худыми ногами.
- Бух в котел - и там сварился… - дрожащим голосом произносит он, отшвыривая книгу и хватаясь за "Энциклопедию". - Ожог… третьей степени… Нет, это немыслимо!
Сатанеев глубоко задумывается, вертя в пальцах большой карандаш, которым делал пометки. Неожиданно лицо его озаряется радостью.
- Кажется, придумал!
И перед мысленным взором Сатанеева возникает кованый ларец в кабинете Киры. Он видит, как медленно, словно во сне, открывается фигурная крышка ларца, из глубины его так же медленно и торжественно выплывает волшебная палочка, не отличающаяся внешне от карандаша в его руках.
- Нашел! - шепотом говорит он, прижимая дрожащими руками карандаш к бурно вздымающемуся животу.
Он подбегает к платяному шкафу, распахивает его, на миг замирает перед открывшимся большим зеркалом, хихикая, гладит обширную лысину.
- Обращусь в блондины! Или нет! В брюнеты, это благороднее…
Часы на стене бьют час ночи.
Иван протискивается сквозь полуоткрытую дверь в квартиру Алены. Его встречает всхлипывающая Верочка.
- Заснула? - шепчет Иван.
Верочка вздрагивает, судорожно зажимает ему рот и отрицательно качает головой. Иван быстро прячется в стенной шкаф.
- Читай с выражением, - слышится из комнаты капризный сонный голос Алены. - И громче!
- В наступающем сезоне вновь будут модны расклешенные юбки, - дрожащим голосом читает Катенька, - с широкими корсетами из велюра, замши или иных плотных и красивых материалов.
- Что ты кричишь, как на базаре? - вновь недовольно бормочет Алена. - Тише читай!
Голос Катеньки сливается в монотонное бормотание.
- Где Вера? - снова вопрошает засыпающая Алена. - Пусть грелку в ногах поправит! И уходите обе, я спать хочу.
Девушки стремглав выбегают из комнаты. Дверь захлопывается. Наступает тишина.
- Если не расколдуют - уволюсь, - всхлипывает, спускаясь по лестнице, Верочка.
- Только б ему повезло, только б ему повезло, - твердит Катенька, семеня вслед.
- Слушай, - говорит Верочка, оборачиваясь. - Давай кулаки за него держать. Всю ночь!
- Давай! - соглашается Катенька. - Раз, два, три!
Они одновременно сжимают, вытянув вперед, кулачки и, закрыв глаза, обе шепчут одно желание:
- Только б ему удалось!
Иван выбирается из шкафа и входит в комнату. Все вокруг освещено лунным светом. На узкой тахте крепко спит Алена, и во сне лицо ее прекрасно и грустно. Иван останавливается, залюбовавшись спящей, и вдруг непроизвольно, по-детски прерывисто вздыхает. Алена пошевелилась во сне. Иван вздрогнул, отступил за портьеру.
- Иванушка, - шепчет сквозь сон Алена.
- Аленушка моя, - говорит Иван, приближаясь к постели.
- Как хорошо, когда ты снишься, - шепчет Алена, улыбаясь.
- Милая моя, бедная. - Иван осторожно становится на колени рядом с кроватью.
Мне плохо, Ванечка, родной, что-то со мной случилось… Я сама не своя… - По щеке Алены медленно скатывается слеза.
- Не думай об этом, все это наваждение, оно пройдет, обязательно пройдет! - быстро шепчет Иван, весь сжимаясь от жалости и нежности.
- Ты не уйдешь?..
- Нет, нет!
- Уйдешь… - слабо улыбаясь, произносит Алена, в улыбке ее грусть и безнадежность. - Ты теперь только во сне приходишь… Разлюбил Иванушка Аленушку…
- Я люблю тебя, я тебя еще больше люблю, - говорит Иван.
- Какой хороший сон! - Алена закидывает руки за голову. Лицо ее, озаренное лунным светом, на миг становится по-настоящему счастливым, как в первых эпизодах фильма.
- Поцелуй меня, Аленушка, - тихонько просит Иван. - Проснешься, и все будет, как прежде…
- Нет, нельзя, Иванушка, нельзя, я боюсь просыпаться…
- Ты ведь никогда ничего не боялась…
- А теперь боюсь, себя боюсь.
Иван беспомощно оглядывается. Тишина. Уютная девичья комната в лунном свете. Он снова склоняется к Алене.
- Помнишь, как ты меня в первый раз поцеловала?
Нежно, ласково улыбается Алена.
- Мы танцевали… такая красивая мелодия, - Тихо-тихо она пропела несколько тактов, - Ты придумал слова… для меня…
И, словно разбуженное воспоминание, мелодия, напетая Аленой, зазвучала в светящейся лунными бликами комнате.
- Ты поцеловала меня первая, - шепчет Иван. - Я никак не мог решиться…
- Да…
- Поцелуй еще раз, как тогда…
- А ты спой, - просит Алена еле слышным голосом, пробивающимся сквозь мягкую пелену сна. - Спой…
И, присоединяясь к уже звучащей мелодии, Иван тихонько начинает песню - сначала он только говорит, произнося слова в такт музыке, потом тихонько поет. Песня словно обволакивает Алену, заполняет собой комнату. Конкретные очертания предметов растворяются в лунном сверкании, и остаются только Иван и Алена да песня о любви.
- Пой, Иванушка, - улыбаясь, шепчет Алена. - Как легко мне… как спокойно… как радостно…
Мягко искрятся сугробы за окном, спит заснеженный, вольно раскинувшийся старинный город, звучит тихая песня.
Две фигуры у подъезда разом подняли головы и прислушались.
- Он что, чокнутый?! - растерянно спросила фигура повыше.
- Что влюбленный, что чокнутый - для медицины безразлично, - ответила вторая, более округлая фигура. - А вот радикулит или пневмония - это нам с тобой на выбор после такой ночки…
Еще звучит мелодия песни, и лунный свет в комнате еще не раскрыл реальных очертаний предметов.
- Поцелуй меня, - просит Иван, ближе склоняясь к Алене.
- Да, да, - шепчет она и тянется к нему руками. - Сейчас, может быть… Да… Только пой мне, прошу тебя…
И снова, повтором, звучит припев.
Сатанеев в лыжной куртке с низко надвинутым капюшоном, осторожно перешагнул порог свой квартиры и… шарахнулся. Прямо перед ним на лестнице, занеся лапу, замер черный кот Киврина.
- Брысь! - прошипел зам по общим вопросам. - Брысь, поганая!
Алена, улыбаясь с закрытыми глазами, положила руки на плечи Ивана. Их губы сближаются и вот-вот сомкнутся.
Сатанеев вделал неловкое движение. Кот вскочил. Дверь оглушительно хлопнула. Сатанеев, опережая кота, пулей помчался по лестнице вниз. Кот с отвратительным мявом рванул вверх.
Мимо Коврова и Брыля проскочила черная фигура. Она шарахнулась за ближайшее дерево.
Алена разом отпрянула от Ивана и открыла глаза.
- Ой! Вы кто?! - Она села в постели, одной рукой оттолкнула Ивана, другой резко натянула на грудь одеяло. - Как вы сюда попали?
- Аленушка, - схватив конец одеяла, воскликнул Иван.
- Прочь руки! - взвизгнула, окончательно проснувшись, Алена и, вцепившись в одеяло обеими руками, толкнула Ивана ногой.
Он рухнул на пол и забормотал, торопясь подняться:
- Подожди… Вспомни… Я ж твой Иванушка… Ты ж должна меня поцеловать…
- Что?! - Алена, гневная и возмущенная, вскочила с постели, забыв про одеяло. - Вон отсюда!
Иван, тоже успевший вскочить, остолбенел при виде ее гнева и едва прикрытой наготы.
- Прочь! - наступала Алена. - Чтоб духу твоего здесь не было, дрянной мальчишка!
- Дай объяснить… Дай ты мне хоть слово сказать…
- Убирайся, пока я не превратила тебя в насекомое! - кричит Алена, поднимая руки.
Иванушка, размахивая руками, с бешеной скоростью устремился спиной вперед, чудом отворил входную дверь.
Вторая фигура промелькнула мимо Коврова и Брыля.
- Ничего не понимаю, - признался Ковров.