Кто-то тронул меня за колено. Я вздрогнул. Возле меня стоял маленький мальчик с глубоко посаженными горящими глазами. "Твой аппарат поврежден?" - спросил он мелодично. "Взрослым надо говорить "вы"", - машинально заметил я. Сначала он удивился, но потом посветлел лицом. "Ах да, припоминаю. В Эпоху Принудительной Вежливости так было принято, И если обращение на "ты" дисгармонирует с твоими субэмоциональными вибронуклеотрясоидами, я охотно удовольствуюсь любым иным". Он присел на корточки перед Машиной и произнес еще несколько слов, которых я совершенно не понял. Это был славный мальчуган, здоровенький, ухоженный, но слишком серьезный, на мой взгляд.
За стеной оглушительно затрещало, и мы оба обернулись. Я увидел, как жуткая чешуйчатая рука о восьми пальцах ухватилась за гребень стены, напряглась, разжалась и исчезла. "Мальчик, что это за стена?" - спросил я. Он обратил на меня серьезный застенчивый взгляд. "Это Железная Стена, - ответил он. - Мне неизвестна этимология этих слов, но я знаю, что она разделяет два мира - Мир Гуманного Воображения и Мир Страха Перед Будущим. Этимологию слова "страх" я тоже не знаю". - "А нельзя посмотреть, что там творится?" - "Конечно, можно. Вот коммуникационная амбразура". Это была низенькая арка, закрытая броневой дверью. Я взялся за щеколду. "Иди, - сказал мальчик. - Но помни - если с тобой что-нибудь случится, ты будешь отвечать перед Советом Сорока Миллиардов!"
Я приоткрыл дверь. Трах! Бах! Уау! Аи-и! Ду-ду-ду-ду! Все мои органы чувств были травмированы одновременно. Я увидел красивую блондинку, голую и длинноногую, палившую сразу из двух автоматов в некрасивого брюнета, от которого при каждом попадании летели красные брызги. Я услышал треск выстрелов, гул бомбардировки, вопли и рев чудовищ. Я обонял неописуемый смрад гнилого горелого небелкового мяса. Раскаленный ветер недалекого атомного взрыва опалил мое лицо. А на языке я ощущал отвратительный вкус рассеянной в воздухе протоплазмы. Я захлопнул дверь, едва не прищемив себе голову. Мальчик исчез. Испугавшись, что он побежал жаловаться в Совет Сорока Миллиардов, я бросился к Машине.
Теперь я бросился вперед не меньше чем на миллион лет, а когда остановился, то даже застонал от разочарования: невдалеке опять высился громадный Пантеон-Рефрижератор, с неба спускалась ракета в виде шара, а за стеной по-прежнему поднимался дым и вспыхивали ядерные взрывы. Шар приземлился. Из него вышел давешний пилот в голубом, а из Пантеона появилась пятнистая от пролежней девица в розовом. Они взялись за руки. Поодаль, чуть смущаясь, индифферентно стоял какой-то старикан и ловил золотых рыбок. Голубой пилот и розовая девушка затянули речь. Я торопливо дал задний ход.
* * *
Путешественник замолчал и опасливо взглянул на Философа. Философ дремал. Филя сказал решительно:
- Не верю.
- Очень интересно, - промямлил Читатель. - Маловато приключений… И потом, я все это где-то уже читал.
- Естественно, - сказал Путешественник, пожимая плечами. - Ведь я рассказал вам о посещении описываемого будущего…
И тогда в голову мне пришла забавная мысль.
- Простите, - сказал я. - А нельзя ли с помощью вашей машины посетить описываемое настоящее?
ИЗЫСКАНИЯ ВИКТОРА КУРИЛЬСКОГО
Виктор Курильский, уже много лет занимающийся атрибуцией явных и поиском скрытых цитат в произведениях Стругацких, активно помогал готовить собрания сочинений как "Миров братьев Стругацких" (где в одном из томов приведен его "цитатник"), так и "Сталкера", находя ошибки и неточности цитирования, за что ему - большое спасибо! Вообще-то, работа текстолога (будь то выискивание неточностей в тексте, или его восстановление, или поиск цитат, или пояснения-примечания) кардинально отличается от работы того же литературоведа или критика. У последних результатом является статья, цикл статей, иногда даже целая книга, посвященная анализу творчества какого-либо автора. У текстолога же результатом в лучшем случае является несколько строчек в примечании, бывает - "текст восстановлен таким-то", а то и вовсе без упоминания, хотя ему (результату) предшествовали годы работы, поиска, сравнений, отбора. Описывать сам процесс поиска - нелегкий труд, тем не менее ниже представлен рассказ самого Виктора Курильского о его работе с текстом ПНВС, написанный специально для этой книги.
Можно сказать, что ПНВС - самое "литературное" произведение АБС, насыщенное перекличками и с мировой классикой от Гомера и Библии, и с самыми последними тогдашними журнальными новинками. И, по счастливому совпадению, самое любимое мной у АБС. Все виды цитирования щедро представлены в ПНВС: тут и эпиграфы с точным обозначением автора, и закавыченные цитаты, и перефразировки, и узнаваемые реминисценции, и более отдаленные аллюзии, и умело скрытые, совсем незаметные на первый взгляд цитаты. А "Путешествие Привалова" в описываемое будущее! Здесь сатирически поддеты многие "зубры" советской фантастики того времени, наглядно поданы стилистические и сюжетные штампы халтурщиков жанра, не забыты и общие места западной фантастики.
А что до каких-то изюминок, интересных читателю… Мне было интересно искать и находить. В каком-то смысле - листать вслед за любимыми авторами страницы книг - хороших и разных, постигать новые оттенки замысла книг АБС. По отзывам - кому-то интересно было знакомиться с моим цитатником. А вот можно ли интересно описать мою работу?
Цитата "Вскоре очи сии, еще отверзаемые, не узрят более солнца, но не попусти закрыться оным без благоутробного извещения о моем прощении и блаженстве…" атрибутирована Авторами прямо в тексте: "Дух или Нравственныя Мысли Славнаго Юнга, извлеченныя из нощных его размышлений". Отсюда же читает Зеркало и стихотворение "Чины, краса, богатства, / Сей жизни все приятства, / Летят, слабеют, исчезают, / Се тлен, и щастье ложно! / Заразы сердце угрызают, / А славы удержать не можно…". Этот самый Юнг - популярный в XVIII веке английский философ Эдуард Юнг, автор "Жалобы, или Ночных размышлений о жизни, смерти и бессмертии". Пьером Летурнером был сделан перевод "Жалобы" на французский, на его основе сестра Бомарше Жюли Карон составила весьма вольную компиляцию. Ее-то Александр Андреев и перевел уже на русский, дополнив текст Карон несколькими стихотворениями философско-дидактического характера. Все это нетрудно было выяснить из библиографических справочников. Но как непросто было добраться до самой книги - малоформатной, с толстыми шершавыми серыми страницами! Первой из "люденов" ее держала в руках Юлия Казакова. Это было издание 1798 года. Уже это знакомство позволило избавиться от старой опечатки. Прежде во всех изданиях ПНВС значилось: "…еще не отверзаемые…", что искажало смысл фразы до абсурда. Согласитесь, еще "не отверзаемые" очи не могут и "закрыться", ибо они и так закрыты. Тогда же выяснилось и заглавие упомянутого стихотворения: "Добродетель", что вкупе с подзаголовком "…с присовокуплением некоторых нравственных стихотворений лучших российских и иностранных стихотворцов: Ломоносова, Хераскова, Державина, Карамзина, Томсона и других" легко позволило определить автора стихотворения. Им оказался Михаил Херасков. А собственно цитируемое Авторами второе издание 1806 года, то, что "продается в Санкт-Петербурге и в Риге в книжных лавках Свешникова по два рубля в папке" я смог увидеть только в петербургской Российской Национальной библиотеке (вообще, этот раритет сохранился в России, кажется, лишь в четырех крупнейших библиотеках).
Светлана часто останавливается на опечатках в различных изданиях АБС. Два века назад было не лучше. Что только не печаталось в начале строки "Се тлен, и щастье ложно!" и у самого Хераскова, и в издании "Дух…"! И "Все", и "О", и "Се", и явная опечатка "Ое". Дидактика Хераскова требует четкого указания на тленность "чинов, красы, богатства". Потому здесь не к месту ни простое восклицание "О", ни слишком нигилистичное "Всё", нет, только - "Се", т. е. именно эти искусы тленны, они дают ложное "щастье".
Много пришлось повозиться и с другими стихотворными строками, теми, что бубнит Зеркало "угрожающим замогильным голосом": "Видел я сам, как подобравши черные платья, / Шла босая Канидия, простоволосая, с воем, / С ней и Сагана, постарше годами, и бледные обе. / Страшны были на вид. Тут начали землю ногтями / Обе рыть и черного рвать зубами ягненка…" Ведьмы Канидия и Сагана - персонажи "Сатир" Горация, если точно - восьмой сатиры первой книги. Но вот в чьем переводе эти строки? Давно уже публикуется только перевод Михаила Дмитриева:
Видел я сам и Канидию в черном подобранном платье,-
Здесь босиком, растрепав волоса, с Саганою старшей
Шли, завывая, они; и от бледности та и другая
Были ужасны на вид. Сначала обе ногтями
Землю копали; потом зубами терзали на части
Черную ярку, чтоб кровь наполнила яму, чтоб тени
Вышли умерших - на страшные их отвечать заклинанья.
Ясно, что наш перевод - не Дмитриева. Разве что имеет место совсем уж приблизительное цитирование, не свойственное АБС. Этот перевод датирован 1856-м годом. Значит, надо поднять более ранние переводы? Пробую. Вот "Квинта Горация Флакка Сатиры или Беседы с примечаниями с латинского языка переложенныя Российскими стихами Академии Наук переводчиком Иваном Барковым" (да-да, тем самым!), издание 1763-го года. Вот наш отрывок:
Я видел, как пришла Канидия туда
Вся, растрепав власы, в нелепости безмерной;
И препоясанна была в одежде черной,
И ноги зрелися босые у нея.
Вдруг после страшного с Саганою вытья,
Являя с ужасом бледнеющия хари,
Драть землю начали когтьми волшебны твари,
И зубом растерзав потом они овна,
На коем черная везде была волна,
Кровь в яму напущать ископанную стали
Чтоб духи собрались и им ответы дали.
Да, вновь не то. И лексика здесь явно старше на век. Вновь зарываюсь в библиографическую литературу и нахожу, что "Сатиры" переводились еще Михаилом Муравьевым-Апостолом и Афанасием Фетом. Первый тоже старше Дмитриевского, второй - моложе. Я решил посмотреть перевод Фета. Он публиковался всего два раза, одно из этих изданий оказалось мне доступно. И строки из ПНВС там наконец-то нашлись!
Я неоднократно упоминаю разные книжные редкости. Закономерен вопрос: а откуда они у АБС? Ответ можно найти в их публицистике, в словах об отце, Натане Залмановиче: "…бывший военный, бывший политкомиссар, впоследствии исключенный из партии, сотрудник Публичной библиотеки. Интеллигентный человек, очень начитанный. Два шкафа книг, что по тем временам было большой редкостью". Кое-что из его книг сохранилось и после блокады. Ну и сами АБС - известные книгочеи. Это видно по любовно описанным библиотекам Сорокина и Головина, героев "Хромой судьбы" и "Дней Кракена", да что там - по всему их творчеству!
В Интернете до сих пор можно встретить мнение любителей АБС, что "Стих № 2" ("В кругу облаков, высоко / чернокрылый воробей…") - блестящая стилизация Авторов, несмотря на то что Авторы указывают источник: "П. И. Карпов. Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники". Эта книга действительно была выпущена Главным управлением научными учреждениями и Госиздатом в 1926-м году. Может быть, уместно будет привести здесь полный текст этого стихотворения, принадлежащего "больному, казаку по происхождению":
В кругу облаков, высоко
Чернокрылый воробей,
Трепеща и одиноко,
Парит быстро над землей;
Он летит ночной порой,
Лунным светом освещенный
И, ничем неудрученный,
Все он видит под собой.
Гордый, хищный, разъяренный
И летая словно тень.
Глаза светятся, как день.
В след несется ястреб жадный.
Воробей тому счастливый,
Улетая в дальность прочь…
Но ведь ястреб быстрокрылый
Увидит его небось.
Его мелких крыл журчанье
Нарушает тишину.
Ястреб носится отчайно,
Но не найдет путь к нему.
Сколько же осталась фут
Пролететь и где заснуть
Ему придется наедине.
В лесу ль. В роскошной ли долине
Увы, придется ль отдохнуть?
Орфография и пунктуация здесь, понятно, авторские. Видимо, он тщательно работал над этим стихотворением - ведь оно датировано немаленьким интервалом 1890–1907 г.
Еще одно редкое издание было процитировано в ПНВС: "Устремив свои мысли на высшее Я, свободный от вожделения и себялюбия, исцелившись от душевной горячки, сражайся, Арджуна!" Это перевод "Бхагавад-Гиты", выполненный Анной Каменской и Ирмой Манциарли и напечатанный в Калуге в 1914-м году. Его нашел в Российской Национальной библиотеке Юрий Флейшман. И здесь имелись некоторые отличия от авторского текста, вполне объяснимые неоднократной перепиской при подготовке "Понедельника": "Устремив свои действия на Высочайшее Я…"
Не могу не упомянуть историю с эпиграфом из Диккенса: "Стихи ненатуральны, никто не говорит стихами, кроме бидля, когда он приходит со святочным подарком, или объявления о ваксе, или какого-нибудь там простачка. Никогда не опускайтесь до поэзии, мой мальчик". Эпиграф взят из "Посмертных записок Пиквикского клуба", из какого-то варианта перевода Александры Кривцовой и Евгения Ланна, - текст очень близок к этому, часто печатавшемуся переводу. Но вот из какого именно? Оказалось, что до написания ПНВС вышло пять вариантов этого перевода. И в каждом из них менялся и фрагмент, из которого взят эпиграф! Наш - вернее, почти что наш - текст нашелся в следующем издании: Собрание сочинений в четырех томах, М.-Л.: Детская литература, 1940, т. 1, с. 484, сокращенный перевод А. Кривцовой. Почему "почти наш"? Есть отличие: бидль приходит не СО святочным подарком, а в точности наоборот - ЗА святочным подарком. (Кстати, это "за" фигурирует во всех вариантах перевода "Записок".) Причина проста: церковный служитель бидль в отличие от Санта-Клауса не раздает рождественские подарки, а собирает святочные пожертвования церкви. Подарок, а обычно это деньги, прихожане укладывают в специальный ящичек, и потому в части переводов бидль приходит "за святочным ящичком". Подтверждением тому, что указанный мной перевод действительно использовался АБС при подготовке цитат для эпиграфов к ПНВС, является и список цитат к ПНВС, имеющийся в архиве АБС. Эта цитата там помечена именно 484-й страницей. И бидль в выписке АБС приходит-таки ЗА подарком!
Никак не удавалось атрибутировать слова Федора Симеоновича: "Только тот достигнет цели, кто не знает слова "страх"…"
Однажды на очередном "Интерпрессконе" Вадим Казаков порадовал меня: песенка с этими словами передавалась по радио, причем было сказано, что она из "Учителя танцев" Лопе де Вега. Еще в Петербурге я пролистал пьесу в каком-то букинистическом магазине. Но нужных строк там не оказалось! Уже дома я просмотрел некоторые другие пьесы Лопе де Вега, и так же безрезультатно. Пришлось поднимать разные издания "Учителя танцев". И в издании 1948-го года к основному тексту пьесы в переводе Татьяны Щепкиной-Куперник было подверстано несколько песен с примечанием: "При исполнении пьесы в Центральном театре Красной Армии вставлялись песенки, к которым специально была написана музыка композитором А. Крейном". Среди них оказалась и песенка главного героя пьесы Альдемаро с искомыми строками! В последнее время вновь часто демонстрируется кинофильм 1952-го года "Учитель танцев", практически повторяющий ту постановку с тем же Альдемаро в исполнении Владимира Зельдина и с той же его песенкой.
Немного об источниках "Путешествия Привалова". Штампы, стандартные ходы, общие места не являлись предметом моего исследования. Я пытался найти следы цитирования и пародирования конкретных авторов тогдашней фантастики. Мне удалось обнаружить аллюзии на Александра Колпакова, Григория Адамова, Георгия Мартынова, Анатолия Днепрова, Александра Казанцева, Олеся Бердника. А коллеги Дьяконов и Шехтман обратили мое внимание на присутствие в ПНВС аллюзий и на "Туманность Андромеды" Ивана Ефремова. Приведу несколько параллелей "Стругацкие - Ефремов".
Из ПНВС: "На горизонте серебрились знакомые прозрачные купола, виадуки и спиральные спуски". Из "Туманности Андромеды": "…вызывали к жизни на своих планетах плоские купола и спирали…", термин "Спиральная Дорога", а также множество других упоминаний спирали; склонность И. Ефремова к чрезмерному использованию слова "серебрилось" и близких к нему.
Из ПНВС: "Возле меня стоял маленький мальчик с глубоко посаженными горящими глазами". Из "Туманности Андромеды": "…объяснял пожилой преподаватель с глубоко посаженными горящими глазами…".
Из ПНВС: "…осведомился он мелодичным голосом". Из "Туманности Андромеды": "Тотчас зазвучал мелодичный и нежный голос переводящей машины:..", "мелодичный, нежный и сильный голос проник в сердце Мвена Маса").
Уже не из "Путешествия Привалова", а из последней Истории ПНВС: "Защелкали тумблеры, замерцали экраны, загремели планетарные двигатели…". Из "Туманности Андромеды": "…мерцающий жемчужным отблеском полусферический экран…", "во мраке лишь слабо мерцал экран…", "загремели удары планетарных двигателей, и звездолет с воем кинулся вниз…").
Еще можно отметить присутствие термина Ефремова "репагулярный скачок" в первой Истории ПНВС.
Надо сказать и об одном из любимых писателей АБС - Алексее Николаевиче Толстом. Его влияние в ПНВС заметно если и не всегда в виде "чистого" цитирования, то зачастую на уровне параллели или отдаленного источника. Цитата, по сути, лишь одна: "Махно, сломав сардиночный ключ, вытащил из кармана перламутровый ножик с полусотней лезвий и им продолжал орудовать, открывая жестянки с ананасами <…>, французским паштетом, с омарами, от которых резко запахло по комнате". Здесь в ПНВС с самого первого издания печатался "сардиночный нож", мне удалось обнаружить эту ошибку, и с 1992 года Привалов стал читать "Хмурое утро" правильно. Еще есть отсылка к рассказу А. Н. Толстого "Граф Калиостро": "…по Толстому, граф был жирен и очень неприятен на вид…" и упоминание термина "Ибикус" (повесть "Похождения Невзорова, или Ибикус", где "Ибикус" объясняется как имя карты из гадательной колоды девицы Ленорман, изображающей череп: "Символ смерти, или говорящий череп Ибикус").
А вот некоторые из параллелей ПНВС и произведений А. Н. Толстого.
Из ПНВС: "Цыкать зубом". Из трилогии "Хождение по мукам", роман "Сестры": "Николай Иванович вытаскивал из портфеля пачку газет и принимался за чтение, поковыривая зубочисткой зуб; когда он доходил до неприятных сообщений, то начинал цыкать зубом, покуда Катя не говорила: "Николай, пожалуйста, не цыкай"". Из романа "Восемнадцатый год": "Кто-то в тоске стал цыкать зубом".
Из ПНВС: "…при Алексее Михайловиче - царе Тишайшем его били батогами нещадно и спалили у него на голой спине полное рукописное собрание его сочинений…". Из романа "Петр Первый": "Подхватили, поволокли на сруб. Там Емельян сорвал с него все, догола, повалил, на розовую жирную спину положил еретические книги, тетради и поданной снизу головней поджег их… Так было указано в грамоте: книги и тетради сжечь у него на спине…".
Из ПНВС: "Стелла быстро протараторила все, что мы успели сочинить. <…> Корнеев скомандовал: - Расстрелять". Из повести "Похождения Невзорова, или Ибикус" (после исполнения куплетов Невзоровым): "…пьяный офицер проговорил спокойно: - Расстрелять".