* * *
С. Стрельников заявил: "То, что мы рассказываем, очень близко к исторической правде". Вам лучше не трогать бы даже бытовую, житейскую правду. У вас солдаты бегут в штыковую атаку с вещмешками на горбу, чем-то набитыми под завязку. У вас честь отдают левой рукой. У вас, выслушав приказание или вопрос, солдат говорит не "Есть!", не "Так точно!" или "Никак нет!", а вякает: "Понял!". У вас на бесчисленных застольях и гулянках самогон белый, как молоко, а он, конечно, бывает мутноват, но если первач – как слеза ребенка. У вас и сам Чапаев напивается до чертиков или, как говорили когда-то, по положения риз, а он, по воспоминаниям родственников, вовсе не пил. У вас человек упал с самого купола церкви и даже рубаху не порвал. У вас человек попал под дождь и в этот же день через несколько часов помер. Но от дождя на Руси еще никто не умирал. У вас в 1918 году висят портреты Ленина
1922 года, и весьма сомнительно их изобилие в крестьянских избах глубинной России… Неужто во всей вашей съемочной группе никто в армии не служил? Неужто никто самогон не пил? Ну генерация…
А об исторической правде фильма говорил Э. Володарский: "Чапаев был совсем не таким человеком, каким мы представляем его по образу, созданному гениальным артистом Бабочкиным. От Чапаева ушла жена, и он воспитывал двоих детей. С 17 лет начал работать плотником, у него было два брата, он был верующим…". А что, у Васильевых все это отрицается? Боже милостивый, да как не понимать, что у вас же с братьями Васильевыми совершенно разные задачи: они стремились создать образ народного полководца и взяли вершину его жизни, куда не помещались ни жена, ни дети, ни братья, они показали главное в его биографии – участие в Гражданской войне; вы же задумали дать почти все его житие от юности до смерти.
И откуда видно, например, что Чапаев у Васильевых – неверующий? Нет креста поверх бурки, как у нынешних скоропостижно верующих поверх норковых шуб? По-моему тот Чапаев, как и весь советский народ, были гораздо ближе к Богу, т. е. к совести, правде и любви, чем этот Чапай и все нынешние крестоносители. Авторы "страстей" уж очень озабочены сей проблемой. Фильм и начинается с того, что их герой лезет на купол церкви установить крест. Как же ныне без этого! Что скажет Владимир Михалыч… Крест парень установил, но сам тут же грохнулся со всей высоты наземь. Но ни одной царапины. И тут же слышим: "Бог спас!". Кто же еще…
А вскоре мы видим, как этот божий человек зверски, до смерти избивает какого-то старца за то, что тот нарушил десятую заповедь в отношении возлюбленной крестовоздвиженца, притом нарушил-то, как говорится в завете, лишь "в сердце своем". Да разве это по-божески – лишать человека жизни?
И вы хотите, чтобы я после этого убийства полюбил вашего героя только за то, что он крест установил? Да вы сразу отвратили зрителя от него. Тем более что на этом не остановились: потом мы видим, как ваш Чапай в интервале между любовными утехами собственноручно расстреливает одного из командиров своей дивизии. И странно читать у критика большой газеты, что Фурманов рассказал в романе, как Чапаев одного политработника огрел плетью за трусость в бою, а вот "в "Страстях" до этого дело не доходит". Поразительно! А два собственноручных убийства? Не заметил. Но уверяет, что зорок: "На наших глазах фильм вырастает до народной трагедии… Сериал обрел популярность как раз потому, что в его фокусе оказалась правда истории".
Надо понимать, что если такие дела и были в действительности, нельзя под знаменем правды истории тащить их на экран. Васильевы это понимали. Тот же маршал Рокоссовский, у которого была репутация деликатнейшего человека, пишет в воспоминаниях, что страшным летом 41-го года он готов был пристрелить одного полковника-паникера, уже и пистолет вынул… И слава богу, что не пристрелил.
Николаю Губенко не так давно предлагали сыграть роль маршала Жукова. Сулили огромный гонорар. Он прочитал сценарий и отказался: "Меня не интересует, с кем сожительствовал маршал. Он велик не этим". А фильм появился. Ему подошло бы заглавие "Победы маршала Жукова на 1-м Бабарусском фронте". Изобразил героя универсальный А. Балуев…
"Никакой Анки-пулеметчицы не было, – писал дальше знаток истории Володарский, – а была жена комиссара Фурманова, с которой у Чапаева начались шашни". Да, была у Фурманова жена, урожденная Анна Никитична Стешенко. Но трудно поверить в роман с ней Чапаева хотя бы потому, что, узнав о гибели Чапаева, находившийся тогда уже на Туркестанском фронте Фурманов записал в дневник: "О чем бы я ни думал, встает вдруг любимый образ Чапая, все мысли бледнеют перед этим дорогим образом". И это о соблазнителе своей жены? Назовите второй такой случай во всем мировой литературе. Но Володарский без "шашней" и тому подобных вещей не мог.
И ведь до чего довели эту сомнительную версию в фильме! Комиссар во время боя стреляет в спину Чапаеву, но промахивается. Знал я один такой случай на фронте, даже в моей родной роте. До сих пор и фамилии помню: стрелявший – Лавров, а убитый – Поликарпов. Я рассказал об этом диком случае в книге фронтовых воспоминаний "Я посетил сей мир". Лаврова по приговору трибунала расстреляли перед строем. Должны бы расстрелять и их Фурманова.
Но никакого выстрела в спину, конечно, не было, это выдумка Володарского для оживляжа. Фурманова просто перевели на Туркестанский фронт. А если семейная драма и была, то она как-то разрешилась. В 1923 году Дмитрий Фурманов написал книгу о Чапаеве как о герое и прекрасном человеке. В 1926 году он умер. А вдова-то его Анна Никитична как раз и написала сценарий великого фильма.
Михаил Веллер, неутомимый интеллектуал второй свежести, тоже на страже исторической правды. Пишет, что Чапаев – "одна из дымовых шашек нашей фальсифицированной истории… продукт кино, к которому прилагается два тома анекдотов". Не соображает, зачем же историю сфальсифицировать, а потом продукт своего сизифова труда прятать за дымовой завесой. Наоборот, надо над ним разогнать все тучки, дымки и туманчики…
Автор одной хвалебной рецензии пишет еще: "Э. Володарский и С. Щербин и не думали покушаться на классику. Они лишь оставили за собой право взглянуть на эпоху, в которую жил Чапаев, с высоты нового века". Для него нынешняя пора – великая высота… По-моему, одного примера достаточно, чтобы понять, покушались или нет. У Васильевых есть забавный эпизод. Ночь. Чапаев сидит за столом над картой, а Петька смотрит-смотрит на него с полатей и вдруг спрашивает: "Василий Иванович, вот ты дивизией командуешь. А армией мог бы?" – "Мог бы, Петька, мог бы" – "А фронтом?" – "И фронтом мог бы" – "А всеми вооруженными силами республики?" – "Тоже мог бы, Петька" – "Ну а в мировом масштабе?" – "Нет, Петька, не мог бы: языков не знаю". Да, эпизод забавный, но в какой-то мере и характерный для обоих персонажей.
И вот что мы видим у Володарского и Щербина. Петька притащил на плечах вдрабадан пьяного Чапаева в избу. И потом разговор. "Василий Иваныч, ты полведра водки выпить можешь?" – "Могу" – "А три четверти?" – "Тоже могу" – "Ну а целое ведро?" – "Нет, Петька, не могу. Это под силу только товарищу Ленину". И такую пародию, глумление над классикой критик патриотической газеты не видит.
У Васильевых нет портретов Ленина, но однажды он упоминается. Кто-то из местных крестьян спрашивает на митинге Чапаева, за какой он Интернационал – за Второй или Третий. Он морщит лоб, чешет затылок – откуда ему это знать! Но вдруг спрашивает комиссара: "А за какой Ленин? За Третий? Ну и я за Третий!". А у Володарского он то и дело произносит речи, как поднаторевший грамотей-агитатор: "Нельзя победить народ, который встал с колен и борется за свое счастье и свободу" и т. д. Да это язык Сванидзе.
А возьмите сцены расстрелов. Их в фильме множество. Они чередуются: вот красные расстреливают человек пять-шесть, вот белые столько же. Но кого и за что – неизвестно. Авторы хотят создать впечатление, что и те, и другие всегда расстреливали пленных. Но есть выразительные нюансы. У красных какой-то командир, руководящий расстрелом, что-то жрет и с жирным куском во рту дает команду: "Огонь!..". Художественная находка, хотя команда должна бы быть "Пли!".
В другом случае после расстрела красноармейцы стаскивают с убитых сапоги и гимнастерки. Еще худнаходка. Но вот не художества, а документальный "Ледяной поход" Романа Гуля. Заслуженный антисоветчик Карем Раш, коллега академика Пивоварова, уверен, что этот знаменитый поход был где-то "в районе Красноярска", на Енисее ("День литературы". 17.12.2012). Но даже не антисоветчикам, если не ленивого ума, известно, что этот поход корниловцев был за тысячи верст от Енисея, а именно от Ростова на Екатеринодар, где Корнилов и погиб. Так вот, у Р. Гуля, участника этого похода, есть такие строки: "Из-за хат ведут человек 50-60 пестро одетых людей. Пленные. Подполк. Нежинцев кричит: – Желающие на расправу!
"Что такое? – думаю я. – Расстрел? Неужели?"
Я оглянулся на офицеров. Вдруг никто не выйдет, пронеслось у меня.
Нет, вышли человек пятнадцать. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами.
Прошла минута. Долетело: "Пли!"… Треск выстрелов. Крики, стоны… Некоторые отходили, некоторые добивали прикладами и штыками еще живых.
Около меня кадровый капитан, лицо у него как у побитого. "Ну, если так будем, на нас все встанут", – тихо бормочет он.
Подошли расстреливавшие офицеры. Лица у них бледны. У многих бродят неестественные улыбки, будто спрашивающие: ну, как вы на нас после этого смотрите?".
Так и произошло, как говорил капитан: на них все и встали.
Подобных эпизодов у Гуля много. Приведу еще только один, прямо касающийся затронутого мародерства: "Когда мы погнали их за станицу, видим: один раненого перевязывает… Капитан Ю. раненого застрелил, а другого Ф. и Ш. взяли. Он им говорит, что его мобилизовали, то другое, а они спорят, кому после расстрела штаны взять, штаны хорошие. Ф. кричит: "Капитан, у меня совершенно рваные!". А Ш. уверяет, что у него еще хуже…". Да, это не художества, а правда истории, но в фильме ею наделили только чапаевцев.
* * *
Тут недавно об исторической правде очень философически сурово высказался еще один известный автор – Народный артист СССР Л.К. Дуров, лауреат премии "Пегас": "Наша история вся перевернута с ног на голову. Мы долго лгали самим себе… Историческая ложь, как моток, наматывалась десятилетиями и искажала правду…" (АиФ № 8). Представляете: вся история на голове стоит!.. Правда, судя по контексту, Лев Константинович имеет в виду лишь советскую историю, время "иллюзорной советской власти"; к истории дореволюционной поры у него претензий нет, его вполне устраивают и титул Тишайший, которым был удостоен царь Алексей, утопивший в крови крестьянское восстание Разина, а его самого приказал четвертовать на Болотной площади; и прозвание Благословенный, данное царю Александру, о котором один просвещенный современник, однако, сказал: "Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой"; и чин
Освободителя, который получил другой Александр, коего за такое освобождение крестьян от земли угрохали; и то, что причислен к великомученикам царь Николай, 9 января 1905 года перед своим дворцом расстрелявший голодных и нищих, шедших к нему с детьми, с хоругвями и его портретами за защитой от нищеты и бесправия… Тут, говорю, у товарища Дурова никаких сомнений, колебаний или даже раздумий нет.
А вот в советской истории, уверяет артист, все перевернуто ногами вверх. Но что же именно? Может, не было никакой Октябрьской революции, а просто г-н Керенский А.Ф. сдал дела тов. Ульянову В.И., как Черномырдин – Кириенко, да укатил в Америку – и всего-то делов? Или врали нам о каких-то походах Антанты против Советской России, а на самом деле англичане да французы, американцы да японцы самоотверженно помогали большевикам в войне против царских генералов? И неужели мотали нам моток лжи о том, что к 1937 году СССР стал первой державой Европы, а на самом деле мы плелись, как ныне, за Португалией? Или нам заливали, будто Красная Армия разгромила немцев, а истинная-то правда в том, что немцев разгромили американцы, они и Берлин взяли, и флаг над рейхстагом водрузили не наши ребята Миша и Милитон, а лихие американские парни Майкл и Джон. Может, брехали и о том, что после войны СССР стал сверхдержавой, обрел атомное, а потом водородное оружие, первым вырвался в космос, первым отправил на Луну самоходную тележечку и свой советский вымпел, первым построил АЭС, первым спустил на воду атомный ледокол? Может, на самом-то деле СССР был "иллюзорной" державой? Может, и Юрий Гагарин был вовсе не первым в космосе, до него там побывали первыми, конечно, американцы, а за ними еще человек десять, включая граждан Мадагаскара?
Нет, ничего из всего этого артиста Дурова не колышет. Так что же все-таки мы, грешные, поставили с ног на голову? Оказывается, его больше всего возмущает – об этом он прежде всего и говорит, – что от него скрывали истинный характер отношений Ленина и Инессы Арманд (АиФ № 8, с. 44). Вон же в Америке-то не скрыли отношения президента Клинтона и Моники Левински. Она об этом даже книгу написала. Странно, что до сих пор нет фильма и оперы "Оральный кабинет". Но наверняка будут. Вот демократия, вот свобода, вот прогресс! А нам о личных отношениях Ленина и Арманд известно только из ее прекрасных писем. Вам, Лев Дуров, завидовали бы все мужчины вашего театра, если бы вы когда-то получили хоть одно подобное письмо…
Вот еще говорят, что у Сталина, помимо двух родных сыновей и одного приемного, был и внебрачный. Интересно? Но можно копнуть и глубже: был слушок, что Елена Демут, служанка Маркса, то ли родила сына от второго классика марксизма, то ли он взял на себя грех своего великого друга. Покопайтесь.
И поразительно, с какой готовностью старый уже человек Дуров вжился в нынешнюю атмосферу публичных сплетен в СМИ о связях, браках, беременности, изменах, разводах, считая все это подлинной историей времени…
Вот такой "овальной" правдой и напичкан фильм Сергея Щербина. Его авторы сильно озабочены, как бы недодать своему главному герою по части сексуальной мощи, и с этой целью подсовывают ему с полдюжины партнерш. Причем не только молодых, но и почтенных матрон, и не только на супружеском ложе, но и на сеновале, и даже в подаренном Фрунзе открытом автомобиле за спиной шофера.
Иногда смотреть это просто невозможно. Вот является их Чапай с фронта, все двери настежь, и, конечно, застает свою супругу, мать троих детей, в постели с любовником. Они даже крючок не накинули. Ну, любовника Чапай, натурально, вытряхивает, бьет, а сам тут же – тут же! – лезет в нагретую любовником постель… Леонид Андреев очень хотел побывать у Толстого в Ясной Поляне. Кажется, уже и договоренность была. Но, когда появился его рассказ "Бездна", в котором живописуется кобелизм, подобный вышеупомянутому в фильме, Софья Андреевна заявила: "Только через мой труп!". Да и сам автор не посмел больше напоминать о себе, все-таки стыдно стало.
* * *
Я думаю, что главное, ради чего сделан фильм – проклятие революции, которое авторы вложили в уста своему Чапаю. В самом деле, подумайте только: ведь не Радзинский или Сванидзе, а человек трудной судьбы из глубин народа, прошедший всю Германскую и получивший там высшие солдатские награды, коммунист с дореволюционным стажем, талантливый военачальник, подлинный герой и вдруг: "Всю душу мне выжгла эта революция… грязь… кровь… братоубийство". Это продиктовано их, преуспевших, страхом, отшибающим разум: а что, на Германской не было грязи и крови? А что, Чапаев не понимал, что революция не делается в белых перчатках?
Но если быть точным, то надо заметить, что сама-то революция была бескровной, а кровавой оказалась Гражданская война. И начали ее не большевики, которые, взяв власть, на радостях даже смертную казнь отменили. Зачем им война? Они намерены были строить новую Россию. Начали войну те, у кого по справедливости отобрали богатства, веками созданные угнетенным народом и необходимые теперь для этого строительства. И пошло, и поехало: Корнилов, Дутов, Каледин, Алексеев, Краснов, Деникин с французами да англичанами, Колчак с американцами да чехами, Врангель с англичанами да французами… И потекла кровушка по земле русской…
В. Кожемяко заметил: "Могло быть гораздо хуже". Да, могло. Не странно, если после слов проклятия революции сорвал бы их Чапаев портрет Ленина со стены и стал бы топтать, как однажды Гайдар Третий.
А тут и попик в ту же дуду: "На крови земной рай не построите". И кто говорит! На чем вы сами-то строили свою жизнь?
Вчерашний день часу в шестом
Зашел я на Сенную.
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди.
Лишь бич свистел, витая.
И музе я сказал: – Гляди!
Сестра твоя родная.
Это середина XIX века. А ведь так – столетия. И где была церковь? Кому она могла бы сказать: "Гляди!"? Кто была родной сестрой этого попика? А когда в 1863 году обсуждался вопрос об отмене телесных наказаний, самым рьяным противником отмены был не кто иной, как митрополит московский Филарет в компании с министром юстиции В.Н. Паниным…
Критик В. Ряшин ликует: "Произошло чудо! Чапаев вернулся… Верность правде факта, правде события неизбежно сближает два произведения и двух исполнителей роли Чапаева – великого Бориса Бабочкина и Сергея Стрельникова, чья звезда только что взошла". Ну, если считать, что от великого до смешного только один шаг… Но мы-то слышали, что эта "звезда" говорила о великом Бабочкине.
В новом сочинении критик усмотрел "цитаты из знаменитой ленты". Это какие же? А вот: "Снова строчит пулемет Чапаева…". Да он в любом фильме о войне строчит. "Снова звучит песня "Черный ворон"". Пардон, но у Васильевых – о Ермаке ("Ревела буря, дождь шумел…"), и эта песня, которую чапаевцы поют в Лбищенске в роковую ночь 5 сентября 1919 года, имела страшный пророческий смысл:
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…
Она рождала тревогу, опасение, боль в сердцах зрителей.
Не вернулся Чапаев, а приволокли его, как пленного, и заставили под пыткой проклясть то, чему служил подлинный Чапаев.
СЛАБИТЕЛЬНОЕ НЕ ПОМОГЛО
– Виктор, ты принял слабительное?
– Принял, дорогая, принял…
Фильм "Жизнь и судьба"
Роман Василия Гроссмана "Жизнь и судьба", вышедший в 1988 году, я не читал ни тогда, ни после. Ну мало ли чего я не читал даже для своих степенных лет! Говорят, человек не может за всю жизнь прочитать больше 3 тысяч книг. Ну не вошел этот роман Гроссмана в число моих трех тысяч.
Против желания читать его меня настраивало и то, что напечатан он был в первых четырех номерах за тот год журнала "Октябрь", главным редактором которого был Герой-оборотень Анатолий Ананьев. Имелись основания полагать, что роман скучный, неинтересный и все мне в нем давно знакомо. Помните у Булгакова разговор Мастера с Иваном Бездомным?
" – Вам, что же, мои стихи не нравятся? – с любопытством спросил Иван.
– Ужасно не нравятся.
– А вы какие же читали?
– Да никаких ваших стихов я не читал! – нервно воскликнул гость.
– А почему же вы так говорите?
– Ну, что ж тут такого, – ответил гость, – как будто я других не читал".