Газета The New York Times, судя по всему, стала экономить на штатных единицах бюро проверки, поэтому в одной из статей появилось новое государство Kyrzbekistan. "Седая леди", как называют газету, извинилась перед читателями за досадную оплошность – в конце концов, увидела же свет в одном из журналов, где я когда-то работал, рубрика "Чучня".
А у Кырзбекистана немедленно появился свой твиттер. Среди прочего там есть дивное объявление: имеем, мол, удовольствие нанять tonyblairoffice, чтобы тот, в свою очередь, нанял для Kyrzbekistan старика Киссинджера из Kissinger Associates. Имея в виду, что и Блэр, работавший на Назарбаева, и Киссинджер, обнимавшийся с Путиным, имеют некоторое отношение к обслуживанию нынешней Евразии и некоторых ее "-станов".
Опечатка или, точнее, ошибка оказалась гениальной. И замечательно описывающей новую реальность, или, как теперь говорят, "новую нормальность". (Этот термин применяют ко всему, что на самом деле является абсолютно ненормальным.)
У аббревиатур тоже своя судьба. Заработал тут с 1 января в полную силу ЕАЭС – Евразийский экономический союз. И несмотря на то, что к уже имеющимся членам готовы присоединиться Киргизия и Узбекистан, ЕАЭС ввиду "зашитых" в него противоречий между Россией, Белоруссией и Казахстаном и борьбы за доминирование в высоком собрании едва ли когда-нибудь превратится в конкурента ЕС – ЕАС, Евразийский союз.
Или вот еще был случай. Джим О’Нил, автор термина BRIC, разросшегося сначала за счет Южной Африки, а затем Турции сначала до BRICS, а затем и до BRICST, опять-таки на днях заявил, что, если дела в национальных экономиках и дальше пойдут так, как сейчас, скоро от его изобретения останутся только две буквы – IC – Индия плюс Китай.
А проблемы Европейского союза с Грецией, с обсуждавшимся возможным выходом этой страны из зоны евро? И на это уже есть ответ в виде нового термина – "греческий выход", Grexit.
Термины рождаются со скоростью анекдотов.
Ушедший в народ (и не только немецкий) термин "путинопониматель" – Putinversteher – звучит для русского уха, с детства знакомого с обрусевшим вопросом "ферштейн?", смешно. Как это водится, тут же подсуетились ювелиры и за 7500 руб. (по ценам до Нового года) стали продавать кольца из серебра 925-й пробы с изображением главы государства российского и надписью: Putinversteher. На очереди часы, браслеты, кулоны и проч.
Не до смеха только немцам: в тамошних элитах действительно серьезный раскол как по отношению к Путину, которого многие "понимают", так и, соответственно, по отношению к санкциям.
Но вот что симптоматично. За последнее время не возникло ни одного значимого русского термина, который зарезервировал бы себе место в словарях Webster или Larousse. Термины за нас сочиняют за пределами России. То ли дело раньше – специально заглянул во французские Larousse и MicroRobert 1960-1970-х годов. Тут, как писал поэт, было "все: пережитое и то, чем я еще живу".
А именно – исконно посконные ключевые французские слова knout и ukase, старофранцузский pogrom, ну а про bistrot и говорить нечего. Вошли же "братья мусью" в русское социокультурное пространство жутким словом "бутик", которое непокоренный Наполеоном народ зачастую "ударяет" на первый слог.
Потом начались более вегетарианские, чем отмеченные кнутом, указом и погромом, времена. Сначала sputnik, спровоцировавший космическую гонку. Потом perestroika и glasnost.
А что можем мы предложить теперь? Не модернизацию же! Хотя она у нас именно что modernizatsiya, а не modernisation…
Нынешняя эпоха только и оставит, что Putinversteher. Точный семантический аналог того, что раньше по-русски называлось "Умом Россию не понять…" Как, впрочем, и Кырзбекистан.
2014 г.
Народ-доносоносец
Депутат Ирина Яровая выступила с законодательной инициативой создать механизм начисления и выплаты пенсий гражданам-информаторам, которые на постоянной основе сотрудничают с правоохранительными органами. Законопроект уже внесен на рассмотрение в Госдуму.
Эта инициатива чрезвычайно показательна с точки зрения изучения того величайшего антропологического сдвига, который происходит в российском государстве и обществе в течение последних нескольких лет и особенно за тот год, что прошел с момента взятия Крыма.
Сталинская система едва ли была столь эффективной без своего "гражданского общества" – стукачей. И без всенародной готовности к доносам, которая стала инструментом расправ с коллегами по работе, способом удовлетворить свою ревность, иной раз питалась стремлением граждан к улучшению жилищных условий за счет соседских комнат в коммуналках.
А иногда мотивировалась добровольной поддержкой политического режима, то есть, по сути, была игрой по правилам, нормативным поведением и разделяемой "ценностью". Воспитание шпиономании долгие годы оставалось одной из духовных скреп тоталитарного режима.
Российский законотворческий процесс идет в ногу с деградацией российской политической системы, становящейся все более авторитарной, и с растущими агрессией и недоверием в обществе. Рано или поздно одним из промежуточных результатов столь бурной динамики должно было стать поощрение доносительства и сотрудничества с тайной и нетайной полициями – старинной русской народной забавы.
С точки зрения моральных ценностей добро и зло здесь меняются местами. С позиций налогов и социальных выплат получается, что граждане помимо сонмища персонажей в видимых и слабовидимых погонах должны содержать и стукачей.
Можно было бы утверждать, что в этой законотворческой инициативе просматривается забота лишь о тех гражданах, которые помогают доблестным сыщикам ловить убийц и насильников.
Но это все равно что доказывать, как это делал наш президент, будто термин "иностранный агент" имеет исключительно гражданско-правовой смысл и не несет в себе никаких отрицательных политических аллюзий.
Разумеется, доносчики для того и нужны, чтобы выявлять именно политически неблагонадежных граждан. А стимуляция шпиономании в народе полезна в контексте "патриотического" воспитания и поддержания широкой социальной и электоральной базы нынешней власти, которой для самосохранения критически нужны враги и как можно более массовые "пятые колонны".
Инициатива г-жи Яровой гармонирует с перепрофилированием музея ГУЛАГа "Пермь-36" в музей вертухаев, что тоже переворачивает нормативную нравственную шкалу вверх тормашками: даже в процессе "грабительской приватизации" нельзя было переделывать магазин детского питания в публичный дом.
И, надо признать, среда для столь мощного рывка в поощрении доносительства и пропаганде нелегкого труда надзирателей просто замечательная.
Только за последнее время группы товарищей выступили с инициативами по увековечению памяти Сталина: то его "по списку" пытаются протащить в коллективный памятник полководцам Великой Отечественной на Поклонной горе, то в Тверской области затеют создание музея Сталина, где он переночевал у колхозницы одну ночь, то в городе Уссурийске затеют вывешивание памятной доски на здании торгового центра, где Иосиф Виссарионович едва ли ночевал, зато, "коммерциализуясь", наверное, будет способствовать продажам товаров и услуг.
В общем, под 70-летие Победы будут протаскивать Сталина, сталинизм и социальные практики, связанные с ним, где только можно.
А тех, кто будет выступать против, объявят фальсификаторами истории. Потому что 70-летие Победы станет своего рода охранной грамотой неосталинистов. Они приватизируют Победу в том же стиле, в каком привыкли в последние годы перехватывать хорошо работающие финансовые и промышленные активы.
Ну и наконец, пригодятся коммунисты, которые ввиду последовательного выполнения их программы первым лицом государства как-то все менее удачно изображают даже имитационную оппозицию. Их роль – быть большими сталинистами, чем любые конкуренты по "военно-патриотическому воспитанию", иначе КПРФ будет трудно отличить от ЕР и любых иных партий.
В январе этого года наряду с другими пиками "за всю историю наблюдений", например со степенью негативного отношения к США и странам ЕС, социологами Левада-центра был зафиксирован исторический максимум позитивной оценки роли Сталина – 57 %.
Причем существенно выросло число тех, кто не "скорее положительно", а "безусловно положительно" оценивал его вклад в историю.
Конечно, отличились когорта 55+ и жители сельской местности. Что еще раз убедит власти в том, что надо не только поддерживать традиционную электоральную базу режима, но и больше работать с молодежью (категория 18–24 года): она пока, судя по результатам опроса, в наименьшей степени удовлетворена деятельностью генералиссимуса.
Сталинизация массового сознания – логический итог движения вверх по лестнице, ведущей вниз, в прошлое.
Поздно теперь рассуждать о постсоветских люстрациях, да и администрировать это дело тогдашняя власть не смогла бы, а сам процесс превратился бы в фарс. Но вот единства в трактовках истории даже в те, последние советские и первые постсоветские, годы не хватало. Единства только в одном – в оценках Сталина и сталинизма, оценках официальных и школьных.
Для того чтобы в обществе устоялось представление о добре и зле, не переворачивались в голове ценности и нормы, не поощрялось доносительство, чтобы народ не начинал себя чувствовать одновременно богоносцем и доносоносцем, этого было бы достаточно.
А теперь… История имеет свойство мстить и присутствовать в сегодняшнем дне, обеспечивая путешествие в прошлое на машине времени нового типа – том самом "взбесившемся принтере". Иногда даже определяя политику и поощряемое поведение.
2015 г.
Байкериада народов СССР
Что они хотят показать и доказать своими мотоциклами?
Вероятно, то, что мы победили семь десятилетий тому назад. Странность этого способа доказывания связана с тем, что с нашим правом на Победу никто и не спорит.
Почему они хотят доказать это именно мотоциклами, не всегда являющимися образцами нового русского импортозамещения? Потому что это свежо и современно. Устрашающим видом, черной кожей, банданами, разудалой маргинальностью легче спровоцировать врагов и привлечь друзей. Именно поэтому инфантильные персонажи превращены в пропагандистов Победы, стилистически очень плохо сочетающейся с байкерской субкультурой.
Какое отношение байкерская субкультура вообще имеет к Победе?
Ответ: гораздо меньшее, чем георгиевская ленточка, цвета которой распознаются на колодках медалей и орденов, введенных в 1943 году. Как раз тогда, когда Сталин для дозированной декоммунизации патриотизма всячески показывал преемственность всего советского и русского и по предложению графа-генерала Игнатьева (автора книги "50 лет в строю" или, как тогда шутили, "50 лет в строю и ни одного в бою") вводил форму и знаки различия, отсылающие к царской армии.
Разумеется, власти европейских стран не обязаны были пускать на свою территорию загадочных людей с флагами, украшенными изображением генералиссимуса и надписью "За Родину! За Сталина!". И это прекрасно понимало российское дипломатическое ведомство, разыгрывающее хорошо темперированный гнев после отказа "Ночным волкам" в визах.
Задуманный байкерский рейд – слишком очевидная провокация в то самое время, когда состоялось очень хрупкое перемирие в Донбассе, холодная война разморожена, политологи всех стран на многочисленных конференциях рассуждают на тему "куда еще вторгнется Путин", а Финляндия проверяет боеготовность резервистов (пустив, впрочем, на свою территорию всего двух российских мотоциклистов).
Хотели провокаций и немедленно добились нужного эффекта на территории Грузии, где в инциденте с ленточками поучаствовал даже внук Мелитона Кантария Ираклий. Он оказался среди тех тбилисцев, которые заставили байкеров снять ленточки, а затем были препровождены в местную полицию, которой сейчас только конфликта с заранее оскорбленными российскими властями не хватало.
Что, собственно, байкеры хотят доказать жителям Грузии – они и сами едва ли знают.
Ведь победили в войне не лично Сталин (о чем он сам несколько стыдливо сообщил в знаменитом тосте "За русский народ!"), не Путин и не Залдостанов, а все народы Советского Союза, в том числе грузины.
По данным энциклопедии "Великая Отечественная война, 1941–1945", 280 тыс. воинов – посланцев Грузии награждены орденами и медалями, 164 человека удостоены звания Героя Советского Союза, свыше 300 тыс. человек пали смертью храбрых. Один из классических культовых фильмов о войне "Отец солдата" снят Резо Чхеидзе.
Что за радость, нацепив ленточки, колесить по стране, чья территориальная целостность нарушена и которая имеет основания всерьез опасаться своего бывшего "старшего брата"? Так действует шпана, которая выходит на дорогу лишь для того, чтобы спровоцировать кого-нибудь на драку.
Жительница села Сигнахи, вступившая в дискуссию с байкерами, попыталась объяснить: для нее ленточки, загруженные искусственной семантикой, – символ оккупации двух территорий Грузии. Вполне очевидная коллизия.
Ключевая проблема состоит в том, что ленточки эти – не символ Победы, не символ СССР, они являются символом внутренней и внешней политики сегодняшней России, желающей черпать свою легитимность в прошлом, в том числе и методом присвоения памяти о войне. Которая не может быть официозом в коллективном измерении.
Не говоря уже о том, что право на индивидуальную историческую память сохранили представители всех народов бывшего СССР, Восточной, Центральной и Западной Европы, США.
…Ровно в те дни, когда байкеры вступили в неравную схватку с "напавшей" на них грузинской сельчанкой, я был в командировке в Грузии.
Такого невероятного наплыва российских и русскоговорящих туристов я не помню. Понятно, что на праздники надо куда-то ехать, а здесь все говорят по-русски, безвизовый режим, два с небольшим часа лету, цены ниже, аутентичная кухня привлекательна, ландшафты и виды, чурчхела и воды.
Вполне очевидно, что в сознании большинства россиян Грузия так и осталась мягким имперским подбрюшьем, этнографическим музеем, куда жители метрополии отправляются на экскурсию, как в свою провинцию. И каждый может получить то, что хочет: ностальгирующие – свою дозу ностальгии, ловцы аутентичности – аутентичность, хипстеры – хипстерское, привыкшие к западному сервису – нечто вполне себе гламурное с элементами стиля этно (спасибо "кровавому палачу" Саакашвили).
В сознании большинства россиян, распивающих вино в открытых кафе, превосходно уживаются "Крымнаш" и представления о Грузии как о зловредной дочери, сбежавшей из дома, с нормальными потребительскими желаниями, которые успешно удовлетворяются.
И вот главный вопрос все-таки в том, как одно уживается с другим в одних и тех же головах и почему в мозгах не возникает простого "линка": качество жизни напрямую зависит от того, насколько вы открыты миру и неагрессивны. А вовсе не от того, сколько сопредельных народов удастся подразнить.
2015 г.
Эффект Гудини – Копперфильда
В стране наступила не новая реальность, а "новая нормальность". Вдруг стало считаться, что кризис не так страшен, как казалось поначалу. Что рецессия закончится к третьему кварталу сего года и начнется милая нашему сердцу всего лишь депрессия. И инфляция, оставшись двузначной, не будет такой уж большой, и ВВП упадет не больше чем на 3 %. Как говорилось в "Псалме" Михаила Булгакова: "Ничего, как-нибудь проживем". И все само рассосется за год-другой, как и обещал президент.
Социология показывает, что не только верхи успокоились, но и низы не то чтобы сильно взволновались. То есть да, конечно, боятся инфляции, обнищания и даже, как и 40, и 50 лет назад, ядерной войны. Новая нормальность – старые страхи, страхи Верхней Вольты с ракетами. Да, начинают экономить.
Но общий настрой – пройдет и это. Как встарь – "лишь бы не было войны". Поскольку война гибридная есть и она даже подняла дух нации, теперь "лишь бы не было войны ядерной". Этот страх за 15 последних лет вырос на 5 процентных пунктов, с 27 до 32 %.
Однако "осажденная крепость" видна издалека в другом: 32 % респондентов опасаются "нападения других государств". Разница с 2000 годом – 21 % (данные ФОМа). Это уже другая нация, другие мозги, основной результат манипуляций с массовым сознанием, оборотная сторона представлений о главном достижении Путина за 15 лет – восстановлении статуса "великой, уважаемой державы" (49 % по опросу Левада-центра).
Такая вот "новая нормальность": сидим в заложниках в осажденной крепости и такой стокгольмский синдром по отношению к взявшему в заложники испытываем, что, как говорил известный персонаж фильма "Мимино", "кушать не можем".
Казалось бы, волшебство. Тут уже не Гудини, с которым сравнивают российские экономические власти, здесь Копперфильдом попахивает.
Хотя тело ассистентки фокусника (госбюджет и резервный фонд) по-прежнему на глазах у изумленной публики пилят на несколько частей исключительно перераспределительные коалиции силовиков. Партер с интересом смотрит, совершенно – благодаря искусству гипноза – не ощущая себя обокраденным.
Но секрет фокуса давно раскрыт. Есть три модели поведения как внутри фирмы, так и внутри государства, которые определил экономист Альберт Хиршман в классической работе, опубликованной 45 лет назад, – выход (Exit), голос (Voice), лояльность (Loyalty).
Разные обстоятельства и мотивации определяют поведение людей. Можно "подать" голос – протестовать и требовать изменений. Можно выбрать стратегию выхода – "увольнения" из государства, внешней или внутренней эмиграции. Можно проявить лояльность, приспособиться к заданным обстоятельствам, даже если они не очень нравятся.
В ситуации, когда стратегия Voice не срабатывает и (или) жестко подавляется (2012 год в России), люди выбирают между Exit (доминирующая стратегия до марта 2014 года) и Loyalty (доминирующая стратегия после марта 2014-го). Последняя опция находит свое оправдание и обоснование в подкрепляющей ее "моральную правоту" консолидационной изоляционистской идеологии системы "Крым-наш-бей-Тангейзера-спасай-Россию".
Вместо договора эпохи высокой нефтяной конъюнктуры и восстановительного роста "Колбаса в обмен на свободу" на подпись подан социальный контракт "Крым со скрепами в обмен на свободу". Тот же кошелек, только наполовину пустой. И пустоту в нем занимает государственная идеология.
Пока, судя по данным соцопросов, граждане готовы голосовать и за такой кошелек. А если в нем будут меняться пропорции – скреп станет заметно больше колбасы? Что тогда? Надолго ли хватит "новой нормальности" как защитной реакции от кризиса? Который оттого, что к нему привыкают или стараются не замечать, не становится менее социально опасным.
"Новая нормальность" говорит, что так жить можно и хуже уже не будет. Однако новая реальность состоит в том, что это не середина или конец кризиса, а его начало, в котором еще даже не до конца обозначены и изучены тенденции.
И совсем не придуманы антидоты, применение которых возможно только после отказа от изоляционизма, антисанкций, от поддержки перераспределительной олигархии, после радикального изменения бюджетных приоритетов и возвращения экономической конкуренции.
"Новая нормальность" – это эффект Гудини – Копперфильда. Когда фиолетовый дым исчезнет, а распиленную ассистентку разнесут по разным углам, публика наконец разглядит новую реальность.