В 1824 году Василий Михайлович написал "Заметку о состоянии Российского флота в 1824 году" (опубликована она была уже после его смерти, в 1861 году под именем мичмана Мореходова). Он был всегда справедливо критичен, но и это не укрепляло "российско-американского" кредита у нового русского императора.
Декабристом был участник антарктической экспедиции, адъютант начальника Морского штаба, капитан-лейтенант Константин Петрович Торсон, член учрежденной по его предложению "Комиссии для составления сметных исчислений на построение кораблей, фрегатов и других судов"… Беллинсгаузен назвал его именем остров в Антарктике, переименованный после осуждения Торсона в 1826 году в остров Высокий…
Декабристом был лейтенант Гвардейского экипажа Антон Петрович Арбузов, родственник одного из соратников Лисянского по кругосветному плаванию на "Неве", лейтенанта Павла Арбузова…
А уже знакомый нам барон Штейнгель!
Исследователь Русской Америки, правитель Ново-Архангельской конторы РАК с 1818 по 1832 год, с 1835 года - один из директоров РАК, Кирилл Тимофеевич Хлебников попал в следственные бумаги просто как один из адресатов Завалишина и "был оставлен без внимания". С движением декабристов его имя ассоциировалось тем самым очень-очень слабо, но - как в том анекдоте, не всегда каждый мог припомнить - "то ли он, то ли его…". А вот Хлебников и РАК - это были для всех очевидные "близнецы-братья"…
И все это уже в самом начале нового царствования разъедало скрепы здания РАК, суля в будущем крах…
Современный биограф Николая - Леонид Выскочков уделил отношению Николая к РАК внимания немного, но хорошо уже то, что он не обошел этот вопрос стороной, при этом верно отметив, что отношение царя было сдержанным.
Весьма верно (хотя и вскользь) была указана и причина этой сдержанности - несогласие со взглядами декабристов на перспективы торгово-экономической экспансии в бассейне Тихого океана.
Правда, декабристы имели в виду не столько экономическую экспансию, сколько разумную геополитическую перспективу. Да и в описании деятельности РАК биограф Николая был далеко не во всем корректен ("…организация пушного промысла носила хищнический характер и иногда сопровождалась жестокостью по отношению к местному населению…"), но история РАК в России вообще извращается уже давно, а честные попытки некоторых провинциальных историков дать истинную картину подавляются, как я догадываюсь, историками столичными.
Но, так ли иначе, в 1826 году на очередном историческом перепутье оказалась не только Россия и не только высшая власть России, то есть царь-самодержец. На свой перекресток вышла и судьба Российско-Американской компании…
В ОДНОМ доме с Рылеевым (то есть в доме правления РАК) жили писатели Александр Александрович Бестужев (Марлинский) и Орест Михайлович Сомов. Бестужев был декабристом однозначно, Сомов - столоначальник в правлении РАК, был со многими декабристами знаком. Он был арестован, но уже 7 января 1826 года освобожден по высочайшему повелению с оправдательным аттестатом. Однако при его освобождении Николай бросил характерную реплику: "То-то хороша собралась у вас там компания"…
И эта короткая, брошенная как бы вскользь фраза была в некотором отношении психологическим приговором РАК со стороны нового императора. Эта же фраза обрекала на прогрессирующее прозябание и всю николаевскую Русскую Америку.
А это программировало и будущую второсортность всей последующей дальневосточной политики России при всей потенциальной не то что первосортности ее для будущего державы, а - судьбоносности…
В НЕРУССКОЙ Америке - в США высшая фигура видимой государственной власти в 1826 году тоже сменилась. Президентом стал наш старый знакомец Адамс.
Известительные грамоты о восшествии на трон были подписаны
Николаем 19 (31) декабря 1825 года и через 19 российских представителей направлены в 54 адреса, в том числе и президенту США.
В начале американского апреля 1826 года временный поверенный в делах России в США Франц Мальтиц известил Нессельроде, что грамота вручена им государственному секретарю Клею, а 20 апреля Адамс написал ответное письмо, явно выходящее за чисто протокольные рамки…
"Великий и добрый друг, -собственноручно писал новый президент США, - я получил письмо от 19 декабря 1825 г., которое Ваше императорское величество соизволили мне направить с уведомлением о смерти Вашего уважаемого брата… постоянного и верного друга Соединенных Штатов…
Я выражаю… заверения в моем твердом и искреннем стремлении к поддержанию дружественных отношений и полезного сотрудничества, которое всегда счастливо существовало и сейчас существует между двумя нашими нациями. Ради этой цели я никогда и ничем не буду пренебрегать…"
Ну - и так далее….
В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ в истории Русской Америки начинается процесс, который может быть охарактеризован двумя словами: "прогрессирующий упадок"… Невесело каламбуря, можно сказать, что эру Баранова начинает сменять эра царственных и вельможных баранов.
Вот о ней мы далее и поговорим…
Я уже имел поводы упомянуть о русском геополитике Алексее Вандаме. В 1912 году из типографии Суворина вышла в свет его интересная работа "Наше положение"… Алексей Ефимович в своих геополитических оценках был удивительно прозорлив (хотя, увы, серьезно ошибался в оценках политических). И я после долгих размышлений решил продолжить свой рассказ о Русской Америке несколькими обширными цитатами из этой его работы.
С одной стороны, читатель таким образом получает возможность убедиться в том, что автор в своем взгляде на проблему не одинок, что о проблемах, нами рассматриваемых, умные русские люди задумывались и триста, и двести, и сто лет назад…
С другой стороны, я не отказываю себе в удовольствии познакомить читателя с мыслями и стилем оригинального, но почти забытого русского мыслителя…
С третьей же стороны, я, приводя мнение "со стороны", одновременно продвигаюсь в своем повествовании и хронологически, выходя, наконец, за пределы 20-х годов XIX столетия.
Вандам дал во многом блестящий обзор "нашего положения" по всему геополитическому спектру, и даже там, где что-то напутал фактически или идейно, более прав и интересен, чем составители банальных прописей…
О Русской Америке и упущенных перспективах на Тихом океане он все сказал вообще точно. Баранова Вандам аттестовывал как "гиганта" и писал: "С уходом этого великого человека кончился героический период русской деятельности на Тихом океане и русские, выдвинувшись за море с такою же смелостью, с какою выдвигались в свое время голландцы, испанцы и французы, подобно им же должны были отступить перед англосаксами".
Вандам вспоминает и о Шелихове и пишет; "Выработанный им для борьбы с иностранцами план заключался в следующем: объединении всех русских промышленников в одну могущественную компанию; распространить русские владения на никому не принадлежавшем северо-западном берегу Америки от Берингова пролива до испанской Калифорнии; установить торговые отношения с Манилой, Кантоном, Бостоном и Нью-Йорком. Поставив, наконец, все эти предприятия под защиту правительства, устроить на Гавайских островах арсенал и станцию для русского флота, который, защищая русские интересы и имея обширную и разностороннюю практику на Тихом океане, мог бы выработаться в первый в мире флот".
Мы, уважаемый читатель, уже знаем, что грандиозность этих планов Шелихова не вдохновила даже Александра, а уж Николай и подавно в таком масштабе не мыслил,
А ведь Вандам в своем мнении о том, что лишь Тихий океан мог дать нам первый в мире флот, был абсолютно прав!
После выхода России на ее естественные западные морские рубежи - на берега Балтики, Балтийский флот серьезных стратегических задач иметь не мог. Береговые батареи островов Эзель и Даго, форты Кронштадта - вот что охраняло теперь покой России на Балтике..
На Черном море флот был заперт проливами, и все успехи России по ее выходу на кавказские рубежи обеспечивались действиями на суше. А Севастополь становился мощным оборонительным (но - не более того!) и охранительным черноморским бастионом.
Северные моря в военном флоте не нуждались - там надо было развивать ледокольный и торговый флот.
А вот на Дальнем Востоке первоклассных перспектив у России к первой трети позапрошлого века без первоклассного флота быть не могло.
Простой своевременной переброской десятка-двух военных русских кораблей с Балтики и Черного моря (с выходом их, несколько растянутым во времени) в зону Форт-Росса Россия необратимо изменяла бы ситуацию в русской зоне Тихого океана в свою пользу. Пара караванов транспортных судов с удельными крестьянами-поселенцами и всем, необходимым для обустройства в Калифорнии, довершала бы начатое и обеспечивала проекту продовольственную и экономическую базу.
Упустив Гавайи, было еще не поздно отыграться в Калифорнии!
Реальность дала иное… Говоря об этом, Вандам упомянул, естественно, и об Указе 4 сентября 1821 года, и о доктрине Монро ("…маленькие, только что выглянувшие на свет С.-А. Соединенные Штаты (эк, как точно! - С.К.) устами президента Монро громко объявили всему миру, что на открытый испанцами, французами и русскими американский материк они смотрят как на свою собственность…").
Далее он - не совсем, как увидит читатель, точно фактически, но абсолютно точно в системном отношении, описывает ситуацию с конвенциями: "Англосаксы обоих государств, еще далеко не дошедшие с востока до Скалистых гор, от хребта которых на запад начиналась уже русская земля, потребовали от России разграничения владений.
Результатом возникших переговоров явилась чрезвычайно важная конвенция, подписанная в один и тот же день, 16 февраля 1825 г., и с Англией, и с С.-А. Соединенными Штатами (Вандам соединяет две конвенции в одну, что само по себе характерно - видно, и тогда было непросто осведомиться о деталях, даже разобравшись в сути. - С.К.). По этой конвенции, заключенной с одной державой, Россия отнесла свою границу на запад от Скалистых гор до 142 градуса гринвичской долготы. Северная половина уступленного нами пространства была отдана Англией Гудзонбайской компании, из которой же образована была так называемая Британская Колумбия. Разграничение с С.-А. Соединенными Штатами состояло в простом отказе с нашей стороны от принадлежавших нам земель, составляющих ныне (в 1912 году. - С.К.) богатейшие северо-западные штаты Вашингтон и Орегон. В общем, по конвенции 16 февраля 1825 года из наших владений на материке Америки за нами осталась лишь одна треть, известная под именем Аляски, а две трети отданы были англосаксам без всякого вознаграждения с их стороны".
Вот так аналитик русского Генерального штаба Вандам описал те события, о которых читатель в этой книге уже прочел…
А вот как он описывал последующее:
"После уступки этих земель, девственные леса которых изобиловали пушным зверем, а прибрежные воды морским бобром и котиком, весьма прибыльная меховая торговля, находившаяся до тех пор на всех меховых рынках почти исключительно в русских руках (тогда это было уже не так, хотя все самые ценные меха шли на мировой рынок из русских колоний, даже если поставлялись на него браконьерами- англосаксами. - С.К.), начала переходить теперь к англичанам и американцам; подрезанная в самом коре сужением ее промыслового района. Российско-Американская компания принуждена была упразднять понемногу свои фактории и сокращать судоходство, а Россия - отходить на ту базу, откуда Беринг начал свои исследования Тихого океана, т. е. на Камчатку…"
Да, все начинало хиреть… 1 марта.1827 года отдел окончательно удалился Михаил Матвеевич Булдаков - четвертая фигура в истории РАК после Шелихова, Резанова и Баранова. Последние годы побаливая, он частенько отлучался в свое имение в родной Великий Устюг, но поста в РАК не оставлял по просьбе акционеров.
Теперь же он ушел, через три года скончавшись на родине пятидесяти четырех лет от роду.
А В РУССКОЙ политической жизни все более утверждался Карл-Роберт Нессельроде…
Автор популярной, но крайне поверхностной биографии Николая - лауреат Гонкуровской премии Анри Труайя в 2000 году разглагольствовал насчет того, что, "мол, из поколения в поколение российские государи пытаются средствами войны и дипломатии получить доступ к морским путям через Балтийское и Черное моря и что эта экспансия, которая, мол, нужна как воздух огромной стране, лишенной естественных (?!) границ, сопровождается соображениями о величии России.
Напрочь отрицающий у России естественные границы француз утверждал далее, что "яростный патриот" Николай смотрел на будущее мира через призму России.
Эх, если бы это было так! Но на деле Николай все чаще смотрел на будущее России через очки Нессельроде…
Тот же Труайя сообщает о российском министре иностранных дел, что он, сын немецкого католика из Вестфалии и еврейки, перешедшей в протестантизм, был-де "до конца предан своей новой отчизне"…
Н-да…
Нессельроде был более предан Меттерниху, чем даже Николаю. А уж преданность России? Если и были Нессельроде и Россия связаны каким-то словом с корнем "пред", то это было слово не "преданность", а "предательство"!
Нессельроде заявлял, что он - "лишь простой инструмент выполнения приказов и политических планов Его Величества", однако был хотя и инструментом, но - далеко не царя…
При этом как раз в конце двадцатых - начале тридцатых годов Николай в вопросах внешней политики оказывался однозначно не ведущим (как Александр), а ведомым… Ведомым Нессельроде, который, в свою очередь, был ведущим лишь для царя, будучи сам ведом внешними антироссийскими силами.
Александр внимательнейшим образом читал всю дипломатическую переписку, и по его пометам заметно, что он ориентировался вполне профессионально даже в деталях.
Николай переписку читал тоже, но в первые годы, как правило, просто фиксировал факт ознакомления с депешей и помечал: "Одобрено" .И - не более того.
У руля же стоял "верный" Карл.
Удивительно, но, например, советский историк Виноградов всерьез писал, что "за долгие годы службы Карл Васильевич научился оставлять свое мнение на пороге императорского кабинета". Если здесь что и верно, так это - утверждение о том, что у миниатюрного по габаритам любителя хороших вин и кушаний, дамского общества и музыки, собственного мнения не было. Но не было потому, что он руководствовался мнением Меттерниха и K°, да и - еще кое-кого…
29 июля 1826 года, еще при Булдакове, РАК обратилась уже к Николаю, всеподданнейше извещая, что после вступления в силу российских конвенций с англосаксами Компания "находится в таком бедственном положении, что угрожается не только для себя уничтожением существования своего, но и для всего тамошнего края совершенным оного разрушением".
Замечу, что литературный стиль этой записки был далек от былого, определяемого повешенным Рылеевым.
А Нессельроде издевательски повторял, что конвенции выгодны РАК и что через десять лет мы-де можем запретить англосаксам и ловлю, и торговлю.
Котиков тем временем истребляли, индейцев - спаивали и настропаляли против русских. А Нессельроде увлеченно занимался выращиванием камелий в своей загородной оранжерее - его коллекция этих крайне капризных цветов была на редкость хороша.
Камелия может сбросить бутоны при простой перестановке с места на место, она очень привередлива к температуре, освещению и влажности воздуха, и от любителей-цветоводов требуется большое терпение и заботливое отношение.
На камелии у него души хватало…
Федор Иванович Тютчев - долгие годы подчиненный Нессельроде, в 1850 году писал о нем:
Нет, карлик мой! Трус беспримерный!
Ты как не жмися и не трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь…
Чувства в этих строках много, но истине они не соответствуют. И Нессельроде был не так уж труслив, и Русь он соблазнял не раз…
Вот еще одна его оценка:
"Сын исповедовавшей протестанство еврейки и немца-католика, друга энциклопедистов, пять раз менявшего подданство, крещенный по англиканскому обряду, рожденный в Португалии и воспитанный во Франкфурте и Берлине, до конца жизни не умевший правильно говорить и писать по-русски, граф Нессельроде был совершенно чужд той стране, национальные интересы которой он должен был отстаивать в течение 40 лет".
Эта цитата взята не из монографии советского историка, а из книги уже знакомого нам историка августейшего - великого князя Николая Михайловича.
Но с какой стати Нессельроде - этого убежденного космополита, столько терпели, да и не то что терпели, а доверяли ему важнейший государственный пост?
Нет, "карлик" был не так уж и слаб…
НЕССЕЛЬРОДЕ стал ведущей фигурой в российском МИДе уже в 1812 году и ведал внешней политикой России до 1856 (!) года, все это время будучи фактически министром иностранных дел в России.
Приобретал все больший вес и такой внешнеполитический "эксперт", как француз-эмигрант граф "Яков Осипович" Ламберт, который еще в начале 1817 года заявлял, что России вследствие ее географического положения не предначертано большое развитие ее морских сил.
В николаевской России особое влияние приобретал и еще один иностранец - министр финансов с 1823 по 1844 год (в 1845 году он умер) Канкрин.
Честно скажу: я так и не смог разобраться в такой сложной фигуре русской истории, как уроженец гессенского города Ганау, ставший в России графом, Егор Францевич Канкрин, российский министр финансов на протяжении двадцати лет.
Мне уже приходилось признаваться читателю в непроясненности для себя сути ряда государственных фигур старой России. И вот Егор Францевич - несмотря на его вроде бы ходатайства за РАК - в этот ряд тоже, увы, входит.
Однако замечу, что известный нам по делам РАК и делу декабристов граф Мордвинов был принципиальным противником Канкрина. Сходясь с ним во мнении о необходимости сокращений расходов военного ведомства, о введении серебряной валюты и еще кое в чем, он, как сообщает нам Русский биографический словарь под редакцией Половцева, "осуждал общий дух системы Канкрина - неподвижность, отрицание общественного кредита, питейный откуп, систему налогов, сохранение в тайне бюджета, и, начиная с 1828 года, писал обстоятельные критики на государственные росписи Канкрина, доказывая, что он действует нецелесообразно".
Мордвинов у Николая кредитом доверия не пользовался, а вот Канкрин имел почти неограниченный кредит. Воспрепятствовать гибельной линии Нессельроде в Русской Америке мог, пожалуй, только он. Но вот же - не воспрепятствовал.
Ну, Канкрин, может, искренне заблуждался - и в финансовых делах, в которых в царской России почти во все времена черт бы ногу сломал (и если ее не ломали банкиры типа Штиглица, то лишь по той простой причине, что не чертям было с ними тягаться!), и в делах внешнеполитических вкупе с делами внешнеэкономическими.
Нессельроде же… Нессельроде сознательно подменял приоритеты русской внешней политки так, чтобы оптимальные перспективные решения не принимались, зато поощрялись решения, для России невыгодные.
И атмосфера для такой тонкой и эффективной антироссийской деятельности была тогда подходящей.