Но если русские позволяли над собой издеваться, то британцы были жестче. Они даже захват браконьерских судов спускать янки с рук не желали, а уж такое коренное изменение юридического статуса Берингова моря - тем более! И кончилось все подписанием временного соглашения о совместном патрулировании в восточном секторе кораблей США и Англии (а позднее янки пришлось еще и 473 151 доллар выплатить за незаконные захваты судов).
Еще бы - ведь только Россия - до весны 1867 года - имела права на Берингово море как на внутреннее, поскольку владела обеими его берегами как азиатским, так и американским.
Теперь оно было уже совместным владением России и США. И в западном его секторе охрану котиков вели совместно американцы и русские. Но и тут был нюанс… В нашем секторе для русских подданных (как и для прочих) промысел был резко ограничен, почти запрещен. Но котиков все же истребляли - канадские, американские да плюс еще теперь и японские промысловики.
И если в 1888 году нами было добыто 47 362 котика, то в 1898 году - только 13 177. Конечно, самые богатые промыслы теперь были уже не нашими. Но и в целом "пушная" ценность тихоокеанских островов уменьшалась.
Так почему же были так жестки американцы в вопросе о статусе Берингова моря? Думаю, не в одних котиках дело было… Котики были выбиты все же изрядно. Оставались еще, правда, киты и рыба… Однако в перспективе на первый план выходило новое понятие - геополитика.
И, пожалуй, именно с позиций геополитики проводили свою "берингову" политику все эти блэны и джонсоны. А вся возня вокруг Берингова моря была политическим зондажом мировых настроений - а как внешний мир отнесется к такой совсем уж бесстыжей наглости США?
Но даже наглым янки превратить Берингово море во внутреннее не удалось. Для этого им не хватало "малости" - владения северным азиатским побережьем этого моря!
А вот Россия в свое время имела этого моря "оба концы" и соответственно имела право на то, на что янки естественного права были лишены.
ДА, ПОЛИТИКИ и политические мыслители разных стран уже рассуждали в XIX веке о влиянии и взаимовлиянии на судьбы стран и народов географических, экономических, антропологических факторов…
А что же в России?
Что ж, задумывались над этим и в России… И порой задумывались даже люди, почти сидящие на троне и, во всяком случае, бывшие с царями на короткой и равной ноге…
В 1893 году двадцатисемилетний кузен Александра Третьего и дядя Николая Второго, великий князь Александр Михайлович, "Сандро", впервые оказался в Америке. Он прибыл с официальным визитом - поблагодарить президента Кливленда за помощь, оказанную Соединенными Штатами России во время неурожая.
Что ж, спасибо!
На молодого великого князя Штаты произвели впечатление яркое, да и по праву. Работать в США умели, хотя - это не очень известно - долгое время промышленную Америку поднимали руки не природных янки, а иммигрантов, итальянцев по преимуществу.
И великий князь писал:
"Однажды жаркой июльской ночью, проезжая по декорированной Пятой авеню в резиденцию Джона Астора и глядя на ряды освещенных домов, я внезапно ощутил зарождение новой эпохи.
Я думал о моем деде, дяде и двоюродном брате (Николае Первом, Александрах Втором и Третьем. - С.К.). Они управляли страной, которая была больше этой новой страны, наталкиваясь на те же самые проблемы, как громадное население Америки, заключающее в себе столько десятков национальностей и вероисповеданий, колоссальные расстояния между промышленными центрами и районами земледелия, требовавшие железнодорожных линий большого протяжения. Трудности, стоявшие перед американским правительством, были не меньше наших, но наш актив был больше. Россия имела золото, медь, уголь, железо, ее почва, если бы удалось поднять урожайность русской земли, могла бы прокормить весь мир. Чего же не хватало России? Почему мы не могли следовать американскому примеру? Нам не было решительно никакого дела до Европы…
И тут же, в несколько минут; пока длилась моя прогулка в этот вечер, в голове моей созрел широчайший план американизации России".
Вот как мог думать (но - лишь думать) даже русский великий князь… Он, правда, так и не додумался тогда до мысли о том, что Россию не надо "американизировать" для того, чтобы она мощно пошла вперед. Ее надо было просто "россиизировать", дав возможность развернуться лучшим силам России и лучшим качествам русского национального характера.
В полной мере впервые в русской истории это сделали не венценосные родственники августейшего мечтателя, а большевики Ленин и Сталин…
Уже в эмиграции это понял и признал сам великий князь, написавший в 1932 году глубоко задевшие мою душу строки в конце своих мемуаров:
"Любить мы должны Россию и народ русский. Эта любовь наша должна выразиться в стремлении понять новое мировоззрение русских людей… Мы должны найти в этом новом миросозерцании те стороны, которые и нами могут быть восприняты.
Принцип, проводимый в жизнь: "Работа каждого во имя блага государства" вполне приемлем для каждого из нас; он послужит тем звеном, которое нас, представителей старой России, соединит с людьми России новой…"
А ПОКА в России кучка антинациональных ублюдков, глубоко равнодушных к судьбам их же взрастившей страны, раз за разом оказывалась способной в одночасье полностью изменять всю геополитическую перспективу как их родины, так и всего мира…
Кто-то это понимал уже тогда, кто-то понял позднее, а кто-то не понял этого и к началу XXI века…
Глава 12
История острова Врангеля как зеркало англосаксонской политики…
И НАМ, в так бездарно для России и всего мира начавшемся новом веке, надо знать кое-что о веках прошлых… Поэтому далее будет вполне уместным рассказ о некоторых обстоятельствах, возникших через несколько десятилетий после утраты Россией своей части Америки и - во многом - вследствие этой утраты. Так мы проследим некую историю некоего многоходового открытия вплоть до 20-х годов XX века, то есть до времен уже России Советской…
А эта история с географией дополнительно осветит нам тот факт, что с англосаксами Россия могла иметь лишь такие партнерские отношения, какие бывают за карточным столом между честными игроками и шулерами. В этом случае за столом тоже сидят партнеры- по игре. Однако цели и задачи у них различаются противоположно…
С Японией, с Китаем мы - при определенных условиях - уже в давние времена могли быть партнерами-союзниками. А вот с англосаксами подобное было невозможно. И если уж они не могли уважительно относиться к России царской, то - тем более - они не могли быть дружественными к России новой, советской.
На севере Тихого океана в XX веке присутствовали две англосаксонские державы. Та, с которой мы до 1867 года граничили по Юкону, и та, с которой после 1867 года мы граничили через Берингов пролив. Речь, конечно, об английском доминионе Канада и о США.
И тут в дело вплеталась одна деталь, завивавшаяся веревочкой еще с царских времен, - история с островом имени "русского американца" Фердинанда Петровича Врангеля. И с этой историей, пожалуй, надо читателя познакомить подробно…
В 1946 году ее хорошо изложил в своей книге о полярных плаваниях Леонид Михайлович Старокадомский, и далее сообщаемое мной во многом основывается на его сведениях. Как, впрочем, и на сведениях из ряда других источников. Причем все тут оказалось таким интересным, что я решил, в конце концов, посвятить острову Врангеля отдельную небольшую главу и дать ей то название, которое читатель прочел выше.
И автор надеется, что после знакомства с ниже написанным введение этой истории в повествование читателя не разочарует.
А чтобы разобраться с островом Врангеля, нам придется вернуться вновь во времена Сарычева и даже более ранние. И, исследуя ситуацию вокруг русского полярного острова, можно лишний раз убедиться, что день сегодняшний и даже завтрашний связаны с давними событиями намного более прочно и актуально, чем это представляется взгляду поверхностному!
Итак, остров Врангеля…
Старокадомский писал:"Теперь остров Врангеля обжитое и населенное место, один из форпостов советской культуры на Крайнем Севере. На острове развито промысловое хозяйство, есть постоянно действующая радиометеостанция…
А… в 1911 году (когда к "Врангелю" для картографических съемок подошел ледокольный транспорт "Вайгач". - С.К.) остров Врангеля представлял собой поистине белое пятно. Он был необитаем, недоступен, почти совершенно неизвестен.
Немногим удавалось подойти к берегам таинственной земли, затерявшейся в ледяных просторах. Путь к ней преграждали тяжелые, непроходимые льды".
Да, длиной 109 километров и шириной около 30, этот остров находится на сотню с лишним километров севернее материковой земли, разделяя Чукотское и Восточно-Сибирское моря.
Чукчи об этой таинственной земле (единственной в тамошних необозримых ледяных полях) знали издревле. От чукчей о ней знали и русские - как минимум с 1644 года. Землепроходец Иван Львов сообщал о ней в начале XVIII века - со слов других.
Сообщал о ней позднее и сержант Степан Андреев, путешествовавший по Чукотке с "казаком из чукчей" Николаем Дауркиным. И - тоже с чужих слов.
Открытую на кончике языка землю Ломоносов нанес на карту как обширную сушу, продолжавшуюся в сторону Америки и, возможно, слившуюся с ней. Предположительной "земле"-острову он дал пророческое название "Сомнительный"…
Наблюдая колебания моря у Баранова камня, заключение о существовании большого острова к северу от Чукотского полуострова (или "матерой земли") сделал в июле 1787 года Гавриил Сарычев. Сарычева в том поддерживал его спутник - известный нам капитан Тимофей Шмалев, который "слышал от чукоч о матерой земле, лежащей… не в далеком расстоянии от Шелагского носа (западной оконечности Чаунской губы. - С.К.), что она обитаема и что шелагские чукчи зимнею порою в одни сутки переезжают туда по льду на оленях".
В 1820 году образуется Колымский отряд для описи берегов северо- востока Сибири во главе с лейтенантом Фердинандом Врангелем. Помощником его стал мичман Федор Матюшкин. Впоследствии оба носили адмиральские эполеты.
Федор Федорович Матюшкин - лицейский друг Пушкина, и имя его русскому сердцу знакомо и близко. С Врангелем же он был дружен со времени совместного кругосветного плавания на шлюпе "Камчатка" в 1817–1819 годах к берегам Русской Америки.
Капитан Василий Головнин, живший по девизу "Долг, честь, справедливость", брал на шлюп лишь офицеров, ему лично известных, и ходатайство командира ревельского порта о включении мичмана Врангеля в состав команды "Камчатки" он оставил без внимания.
Тогда мичман подал по начальству рапорт о болезни, а сам отправился в Питер, к Головнину - проситься в плавание хоть простым матросом. В итоге Головнин взял его младшим вахтенным офицером. И о том не пожалел.
Теперь людей себе отбирал уже Врангель, и была их горстка, но - созвучная со словом "когорта". Матюшкин, штурман Козьмин, доктор медицины Кибер, матросы Иванинков и Нехорошков - с отличными мастеровыми руками…
Добравшись до исходной базы, отряд начал длительные и изнурительные работы по съемке. И в декабре 1820 года Матюшкин в разговоре с чукчей Валеткой на ярмарке в селении Островном услышал от того о большом, гористом и обитаемом острове на север от Шелагского мыса. Валетка даже нарисовал его на снегу. Есть об этом запись Матюшкина и от 3 ноября 1822 года.
А 19 марта 1823 года уже сам Врангель со слов камакая (старшины) чукчей, записал, что "в ясные летние дни бывают видны на севере, за морем, высокие, снегом покрытые горы, но зимой однакож их не видно"…
Попытка пройти туда не удалась. Тем не менее в своем труде "Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 годах экспедицией под начальством флота лейтенанта Ф.П. Врангеля", изданном в 1841 году, Врангель указал на эту "неведомую землю" прямо к северу от небольшого мыса Якан между Чаунской губой и мысом Ир-Карпий (мыс Шмидта). На карте стоял кружок и надпись: "Горы видятся с мыса Якан в летнее время". И место расположения острова своего имени Врангель определил совершенно точно.
Русские эксперты знали об открытиях экспедиции Врангеля - Матюшкина, естественно, задолго до публикации ее отчета. Двадцатипятилетний штабс-капитан Гвардейского генерального штаба, декабрист Александр Осипович Корнилович за девять месяцев до участия в "декабрьском деле" опубликовал в феврале 1825 года в № 4 журнала "Северный архив" статью, где было сказано:
"Препятствия, поставленные природой, не позволили Врангелю убедиться собственными глазами в существовании земли, которая, по словам чукчей, лежит на севере от мыса Якан, но он приготовил преемнику своему в сем деле все способы к ее открытию. Он указал место, откуда должно искать ее, и способы, как удобнее до нее достигнуть".
Корнилович был абсолютно прав! Но вот с "преемниками" вышла некоторая неувязка… Цивилизованные мореплаватели появи-
лись в этих льдистых водах только через 26 лет после Врангеля. И появились на американском судне "Геральд" под командой капитана Келлета. Старокадомский называет его так: "Один из американских разведчиков, проникший в русские воды под предлогом поисков погибшей экспедиции Франклина".
Опровергать оценку Леонида Михайловича мне трудно - я и сам так считаю. Английская экспедиция шестидесятилетнего ветерана Арктики Джона Франклина вышла на поиски Северо-Западного прохода в 1845 году из Лондона и прошла мимо Гренландии в море Баффина и далее в пролив Ланкастер, а там затерялась. До Берингова пролива ей было еще петлять и петлять в мешанине северо-канадских островов. И искать Франклина за Чукоткой означало ехать из Москвы в Ленинград через Баку.
И капитан Келлет наверняка просто шел путем капитана Кука и с теми же целями - собрать информацию о современной ситуации на русском Севере за Беринговым проливом.
Келлет землю лишь увидел за льдами, но - в отличие от Врангеля - сразу же поименовал ее Землей Келлета ("землей" в Арктике именовали сушу, которую по причине неопределенности не рисковали считать островом). Небольшой же остров рядом он назвал Геральдом (это название за ним закрепилось).
В 1855 году в районе острова проходил один из маршрутов американской экспедиции Роджерса - Рингольда на судне "Винсент". Рассказывая о Русской Америке, я уже как-то поминал коммодора Джона Роджерса, который много лет посвятил изучению тихоокеанского севера.
Если учесть, что в то время этот север был исключительно русским, и принять на заметку интерес Роджерса также к северу за Беринговым проливом и в направлении вдоль Чукотки, то можно и в Роджерсе рассмотреть разведчика.
Следующим тут оказался тоже янки - капитан промысловой китобойной шхуны "Найл" Томас Лонг. Опять же Старокадомский, справедливо называя Лонга "американским хищником", пишет, что "на берег Лонг не высаживался, так как был занят более прибыльным делом - истреблением китов в чужих русских водах - и ему было не до открытий. Но Лонг назвал эту землю именем Врангеля, потому что знал: Врангель первым дал о ней достоверные сведения".
Мне и тут со старым русским полярником не согласиться трудно. Добавлю только, что позднее пролив между островом и континентом назвали именем Лонга. А надо бы - именем вообще-то Матюшкина.
Но - одно к одному, а янки - к янки! И в третий раз сюда пришли опять американцы! Медом там вроде бы намазано не было - климат не тот. А вот же, за чем-то их сюда тянуло…
Но третий маршрут к острову Врангеля кое-что, пожалуй, проясняет. Причем, поскольку далее излагаемое является в оценочной части лично моей реконструкцией, я на этом третьем (и связанным с ним четвертом) плавании "сынов свободы" к русским берегам остановлюсь отдельно…
В 1879 ГОДУ из Сан-Франциско вышла парусно-моторная шхуна "Жанетта" под командой офицера Военно-морских сил США Джорджа Вашингтона Де-Лонга (к Томасу Лонгу отношения не имеет). Снаряжена она была якобы на средства издателя газеты "Нью-Йорк геральд" Беннетта. И снаряжена якобы с целью достижения Северного полюса - для рекламы.
Насколько я знаю, экспедиция Де-Лонга была единственной, вознамерившейся "брать" Северный полюс через Берингов пролив. Все остальные шли через другие - более рациональные (а точнее - единственно рациональные) арктические зоны. Есть даже такое понятие - "американский путь к Северному полюсу". Это - традиционное для янки направление через проливы между Гренландией и островом Элсмир, по которому пролагались маршруты американских экспедиций Кейна, Хейса, Холла, экспедиции Нэрса.
Пири, Свердруп, Фредерик Кук тоже шли по достаточно близким путям…
Да ведь и Фердинанд Петрович Врангель в своем труде "О средствах достижения полюса", опубликованном в 1849 году в "Записках Русского Географического общества", писал:
"Мое мнение заключается в следующем плане: экспедиционному судну зазимовать близ селения эскимосов около широты 77° у западного берега Гренландии… По замерзании вод, осенью, экспедиция должна начать рекогносцировки на север, переходя в Smith Sound, а оттуда далее на север… Отряду оставалось бы, таким образом, проехать до полюса… и обратно около 1800 верст по прямому направлению…"
А вот Де-Лонг якобы рассчитывал, что к полюсу его вынесет морское течение со стороны Берингова пролива!
Честно говоря, хочется пожать плечами, хотя такое объяснение встретишь в солиднейших источниках. Как будто Ледовитый (само название говорит за себя!) океан - это тропики.
Правда, теплые течения в Беринговом проливе имеются, но много ли надо размышлять, чтобы понять, что до полюса на них и близко не "доедешь" уже потому, что они неизбежно должны отжиматься паковыми льдами к материкам азиатскому и американскому. Они, конечно, и отжимаются - направо и налево.
И уже эта "течийная" особенность экспедиции оказывается необъяснимой, если не сделать естественное предположение об опять-таки чисто разведывательных задачах Де-Лонга. "Неправительственных" фондов янки тогда еще не придумали, вот и пришлось прикрываться газетчиком Беннеттом.
Но так экспедиция Де-Лонга оценивается автором, а не историками. И это автора удивляет. Ведь история странствий Де-Лонга - это хитрость внутри хитрости, прикрытой хитростью (тут я воспользовался терминологией автора фантастической саги "Дюна" Фрэнка Герберта).
Посмотрим, каким путем шел этот "покоритель полюса"… И при этом учтем, что кроме якобы "покорения полюса", что само по себе было грандиозной и тяжелейшей задачей, Де-Лонг якобы еще должен был "отыскать" никуда не пропадавшую экспедицию Норденшельда.
Шведский полярный исследователь Нильс Адольф Эрик Норденшельд начал свою деятельность в русском секторе Арктики в 1875 году. Родился он и учился в тогда русском Гельсингфорсе (Хельсинки), хорошо говорил по- русски. Исследовал Шпицберген и Гренландию. К проблеме Русского Севера его привлек выдающийся торгово-промышленный деятель Сибири - европейски образованный золотопромышленник Александр Михайлович Сибиряков (тут надо помянуть и еще одного пионера - промышленника Михаила Константиновича Сидорова).