(В "Ю", "Д" и "Т" вместо "так сказать, обесточены" сказано просто "под угрозой", а вместо "наверное" - "вероятно".)
Какая фраза! Так и возникает мысль о десятках роботах "в радиусе ста километров" от базы и, значит, сотнях - на всей Земле. То есть возможная гибель Мозеса и Луарвика ничего не решает? Иначе как объяснить тот факт, что ни один из этой армии роботов не пришел к ним на помощь?
36) Еще одно лишнее слово на устах Глебски, но это явная ирония. С помощью мистики и фантастики, полагает инспектор, можно объяснить любое преступление, и далее, по "А" и "С":
"…и всегда это будет очень логично". Конечно, слово "очень" формально лишнее (и в "Ю", "Д" и "Т" его нет), но в нем так и сквозит ирония, значит, оно нужно.
48) Отповедь Глебски великому физику. В "Ю" вслед за грубоватым высказыванием: "Погодите, не перебивайте. Я вас не перебивал…" - следует ироничное и смягчающее грубость:
"Я вас слушал даже с интересом".
В остальных же версиях этой фразы нет, и инспектор вновь тупеет на глазах.
52) Теперь огрубляется фраза Симонэ. В "Ю" она звучит так:
"А вы, однако, порядочная дубина, инспектор Глебски".
Официальное "инспектор" смягчает ругань, поэтому в остальных вариантах, где данного слова нет, фраза становится жестче.
90) Хотя, утверждает Мозес, показываться на Земле в истинном облике для него смертельно опасно, в крайнем случае он готов на это пойти. И далее, по "Ю", "Д" и "Т":
"Если окажется, что убедить вас совершенно невозможно, я рискну".
Фраза и так перегружена неинформативными словами, не "А" и "С" добавляют еще "иначе".
116,118 (сокр.) Глебски отчаянно пытается понять, как поступить. Наконец он переходит на формальное юридическое мышление. И здесь подробнее и понятнее он рассуждает в "Д" и "Т":
"Юридические претензии были у меня только к Мозесам… к Мозесу".
В "Ю", "А" и "С" нет этой чисто человеческой оговорки "к Мозесам…" (Инспектор явно не привык к мысли, что госпожа Мозес - робот.)
Далее речь заходит о Луарвике. Он тоже, признает инспектор, может быть сообщником, и в "А" и "С" фраза прерывается на многозначительном "но…" "Ю", "Д" и "Т" это "но" раскрывают:
"…но на это я бы еще мог закрыть глаза…" 121) Чеканная формулировка Глебски в версиях от "Д" до "С":
"Закон требует, чтобы я задержал этих людей впредь до выяснения обстоятельств".
"Ю" убирает слово "впредь", и фраза, к сожалению, теряет свою четкость и выразительность.
176, 177) Сцена погони. Разночтений здесь мало, но я все равно придерусь. Но сначала о них. В "А" и "С" сказано: "…билась по ветру широкая юбка госпожи Мозес". В "Ю", "Д" и "Т", на мой взгляд, лучше: "…билась на ветру…" Чуть ниже, согласно "Д": "…старый Мозес, не останавливаясь ни на секунду, страшно и яростно работал многохвостовой плетью". "Т", "А" и "С" (в "Ю" этой фразы нет) поправляют: "…многохвостой плетью".
Однако меня, честно говоря, интересует другое. Глебски поднимался на второй этаж и шел к своей комнате, очевидно, медленно (сложно ходить быстро, когда каждое движение отдается болью во всем теле, да и спешить инспектору было некуда). То есть с момента отправки инопланетян до появления Глебски на крыше минуты три как минимум прошло, а значит, беглецы, которые "мчались быстро, сверхъестественно быстро", за это время пару-тройку километров уже пробежали. А теперь попробуйте разглядеть за три километра "бьющуюся на ветру юбку" и тем более "многохвостую плеть". "Мне бы такое зрение".
Кстати, чуть дальше вертолет опускается, а через четыре строчки поднимается уже с погибшими пришельцами на борту. Гм… У Чемпиона не так много людей, и они не профессиональные грузчики, так что погрузить четыре тела в висящий на высоте метра в два агрегат (ведь на снег вертолету не сесть и ниже опуститься опасно, в землю можно врезаться), а потом еще сесть самим - это минут пять-десять (к тому же спешить бандитам, кажется, некуда). Да и к отелю они тоже почему-то не полетели. Честно говоря, так и хочется сказать Глебски: "Померещилось тебе".
181) И, наконец, снова Симонэ, который, разъяренный, рыдает и кричит инспектору, по "Ю", просто: "Добился своего, дубина, мерзавец!" А по остальным версиям (с небольшим разночтением) гораздо страшнее:
"Добился своего, дубина, убийца!.."
Слово сказано. И это верно. Гангстеров еще поймать надо, а куда проще обвинить в убийстве человека рядом с собой. Кстати, а в чем именно виноват Глебски? Ведь Мозес получил чемодан максимум через полчаса после разговора с инспектором (что не по его воле, а против нее - это сейчас нюансы). И что решили бы лишние полчаса? Неужели кто-нибудь верит, что Олаф Андварафорс за это время все починил бы на базе? Более того, в таком случае Чемпион мог бы еще и саму базу захватить. Вам это надо? (Кстати, в этом случае бандиты уж точно не стали бы церемониться с постояльцами отеля.) Страшно это все…
И, наконец, эпилог, где расставляются все точки над "i".
3) В "Ю" инспектор произносит нейтральную фразу: "…и я иногда рассказываю ребятишкам эту историю". В остальных версиях от "Д" до "С" заменено всего одно слово:
"…и я иногда рассказываю младшенькой эту историю".
Но сколько нового мы узнаем. И о внуках Глебски (вспомним, что во время основного действия повести у него был только сын-юноша). И еще о возрасте детей, на которых рассчитана его история.
4) Пересказ инспектора "этой истории" предельно ироничен. Согласно "Ю", "Д" и "Т", ее концовка звучит так: "…пришельцы благополучно отбывают домой в своей сверкающей ракете, а банду Чемпиона благополучно захватывает подоспевшая полиция", "А" и "С" усиливают иронию:
"…отбывают домой в своей прекрасной сверкающей ракете".
И это Глебски, который не знал, кто такой Конан Дойль? Не правда ли, инспектор сильно изменился? И стал строже относиться к себе?
14 (сокр.) А теперь речь заходит о Симонэ. "Симонэ сделался тогда главным специалистом по этому вопросу. Он создавал какие-то комиссии, писал в газеты и журналы, выступал по телевидению". Это во всех вариантах. Далее в "Д", "Т", "А" и "С" (в "Ю" эта фраза очень сильно сокращена) говорится в последний раз о "великом физике":
"Оказалось, что он и в самом деле был крупным физиком, но это нисколько ему не помогло. Ни огромный его авторитет не помог, ни прошлые заслуги. Не знаю, что о нем говорили в научных кругах, но никакой поддержки там он, по-моему, не получил".
С "великим физиком", кажется, все ясно. А с Симоном Симонэ… Господин Симонэ, что вы делаете? Вы пытаетесь форсировать контакт. А ведь: "Неподготовленный контакт может иметь и для вашего, и для нашего мира самые ужасные последствия…" Значит, сначала вы ваших любимых пришельцев, ради которых готовы отдать жизнь (и не только свою), спасаете, а потом их же пытаетесь погубить. Ваше поведение более пристало не знаменитому ученому, а заурядному карьеристу. Кстати, эта версия прекрасно объясняет ваше хамство по отношению к Глебски в предыдущей главе (ведь, когда речь шла о вашей лично свободе, вы и не думали грубить). Остановитесь, пока не поздно!
17) Рассказывая о Брюн, инспектор цитирует заметку из газеты. В "Ю" все просто: "На чествовании "присутствовала племянница юбиляра Брюнхилд Канн"". В остальных версиях добавлено:
"…очаровательная племянница юбиляра…"
И меня смущает этот эпитет. "Очарование" для меня слишком связано именно с юной непосредственностью, а Брюн уже под сорок (ведь "прошло более двадцати лет"). Женщины ее возраста бывают "красивые", "прелестные", даже "чарующие", но "очаровательная" - это двусмысленный комплимент.
24) Прощание с такой милой пуританской редактурой "Д". Глебски часто приезжает в отель, "а вечера мы проводим, как встарь, в каминной, за чашечкой черного кофе с лимоном. Увы, одной чашечки теперь хватает на весь вечер". В остальных редакциях вместо "чашечки черного кофе с лимоном", естественно, "стакан горячего портвейна со специями". Спасибо, "Д". Ты научила меня чувствовать запах спиртного за десять страниц и находить его за самыми невинными словами!
25 (сокр.) Небольшая лакуна в "Ю". Речь идет об Алеке Сневаре:
"Он, как и раньше, увлекается изобретательством и даже запатентовал новый тип ветряного двигателя. Диплом на изобретение он держит под стеклом над своим старым сейфом в старой конторе. Вечные двигатели обоих родов все еще не запущены; впрочем, дело за деталями. Насколько я понял, для того, чтобы его вечные двигатели работали действительно вечно, необходимо изобрести вечную пластмассу".
От себя могу добавить только "по секрету", что для вечного двигателя второго рода "вечная пластмасса" совершенно не нужна, и хозяин отеля так просто шутит.
26 (сокр.) Еще один пример "эволюции фразы". В "Ю" упоминание Сневара о пулемете сниженно-иронично:
"Но однажды он глухим шепотом признался мне, что держит теперь в подвале ручной пулемет - на всякий случай".
Напомним, что когда хозяин отеля говорит "глухим шепотом", то ему не стоит верить на слово.
В "Д" и "Т", пусть с небольшим разночтением, этот рассказ становится совершенно серьезным и конкретным:
"Но однажды он шепотом признался мне, что держит теперь в подвале пулемет Брена - на всякий случай".
Наконец, "А" и "С", добавив слово "постоянно" ("постоянно держит теперь"), видимо, снова пытаются добавить иронии во фразу. Но "глухой шепот" "Ю", по-моему, гораздо лучше.
27 (сокр.) Глебски переходит к рассказу о себе. Начальство в "Ю" отнеслось к инспектору строже, чем в остальных вариантах:
"…а начальник управления даже выбранил меня за то, что я не отдал чемодан сразу и тем самым подвергал свидетелей излишнему риску".
В остальных редакциях конкретизирована должность "начальника" - "начальник статского управления" - и он не выбранил инспектора, а только "слегка побранил". Но меня больше интересует другое. Сразу - это когда? За чемоданом практически приходили трое: Луарвик, Симонэ и Мозес. Когда приходил Луарвик, Глебски ничего не знал еще об "излишнем риске". Симонэ просил за Мозеса (единственное, за что, по-моему, инспектора можно "слегка побранить", так это почему он вступил в ненужную перепалку с Симонэ, а не заявил "сразу": "Вы говорите, это чемодан Мозеса. Тогда что вы, собственно, здесь делаете? Пусть Мозес за ним и приходит". Чем, кстати, дело и кончилось). Если же имеется в виду, что инспектор должен был сразу отдать чемодан Мозесу, то, как я уже объяснял, лишние полчаса почти ничего не решали. Не говоря уж о том, что неизвестно, в каком вообще случае свидетели подвергались большему риску.
35 (сокр.) В "Ю" Глебски четок и точен:
"Раз мы достигли Марса и Венеры, почему бы кому-нибудь не высадиться у нас, на Земле?"
В остальных версиях речь инспектора странновата: "Раз люди высадились на Марсе и Венере…" Глебски, что, себя человеком уже не считает? Да и прогноз не оправдался, ибо в ближайшее время мы явно ни на Марсе, ни на Венере не высадимся, а "достигли" мы этих планет еще в начале семидесятых.
42, 43 (сокр.) Наконец инспектор переходит к самому тяжелому для него вопросу. И здесь, как мне кажется, самая корявая версия "Ю" звучит точнее остальных. Ведь человек не привык исповедоваться и должен быть немного косноязычен:
"На душе у меня скверно, вот в чем дело. Никогда со мной такого не было до и никогда после: все делал правильно, чист перед богом, законом и людьми, а на душе скверно".
Дальнейшие редакции сглаживали эту фразу. Приведем последний, канонический вариант "А" и "С":
"Совесть у меня болит, вот в чем дело. Никогда со мной такого не было: поступал правильно, чист перед Богом, законом и людьми, а совесть болит".
Впрочем, в одном с каноническими вариантами можно согласиться. Слово "Бог" здесь действительно стоит писать с большой буквы.
47) Итак, в Глебски болит совесть. Болит настолько, что, по "Ю", "Д" и "Т": "Когда мне становится плохо, жена садится рядом и принимается утешать меня". В "А" и "С" боли даже усилены:
"Когда мне становится совсем уж плохо…"
Со времени событий "прошло уже больше двадцати лет", а у инспектора "болит совесть" и болит так, что иногда "становится совсем уж плохо"? Семь тысяч ночей за одну ночь, не слишком ли это много? Ничего не напоминает? Именно эта ассоциация Петера Глебски с Пятым Прокуратором Иудеи (святым, по меркам некоторых христианских церквей) остается в памяти читателей и формирует их отношение к главному герою повести и самой повести в целом. По-моему, самая удачная находка братьев Стругацких.
ВАРИАНТЫ КИНОСЦЕНАРИЯ
В архиве сохранились три варианта сценария. Один из них публиковался во всех собраниях сочинений и в сборнике сценариев АБС. Вспомним его отличия от повести. Из двух персонажей - Мозеса и дю Барнстокра - получается один: внешность и профессия - дю Барнстокра, фамилия и сущность (инопланетянин) - Мозеса. Таким образом Брюн теряет своего дядюшку и появляется в отеле одна - после любовного разочарования. Приезжает Глебски в отель по ложному телефонному вызову, а не отдохнуть. В отеле в это время уже все, кроме Луарвика, на месте (то есть Олаф и Хинкус приехали раньше Глебски). Убрана из повествования вечеринка, действие более концентрировано: записка на столе, Глебски приглашает хозяина отеля сделать тайный обыск в номере Хинкуса, в это время случается лавина и обвал в Бутылочном Горлышке.
Второй вариант сценария, имеющийся в архиве, практически совпадает с первым и дополнен лишь современным обрамлением происходящих ранее событий.
Перед началом основного повествования:
Когда полицейский инспектор Петер Глебски вышел из кабинета начальника Мюрского управления полиции и направился по коридору к выходу, выяснилось, что все управление уже знает о его награждении. Его поминутно останавливали, хлопали по плечу, рассматривали медаль, жали ему руку, а некоторые даже обнимали. Раздавались приветственные возгласы, смех, грубоватые шутки.
- Ну, старина, у меня нет слов!.. - говорили ему.
- Петер, дружище, поздравляю тебя! - говорили ему.
- А ведь теперь ты, пожалуй, и отдел получишь, а? - говорили ему.
- Старик! Скажи мне честно, ты не зазнался? Ты еще узнаёшь меня, дружище? - говорили ему.
- А когда же будет шампанское? Такое украшение надобно обмыть, Петер! - говорили ему.
Было шумно и весело, и весело сверкала новенькая медаль, и инспектору было приятно видеть, что его на самом деле любят друзья и сослуживцы, но настоящего подъема, настоящей радости он не испытывал. Улыбка его выражала скорее смущение и растерянность. Он тоже жал руки, тоже хлопал по плечу и отшучивался, но на самом деле ему хотелось поскорее вырваться из дружеских объятий и вообще из управления.
Он почти сбежал по парадной лестнице к своему автомобилю, где, приплющив нос к стеклу, сидела его дочка, девочка лет шести.
Он сел за руль и, включая зажигание, спросил:
- А где мама?
- Мама сказала, чтобы ее не ждать и чтобы ты повез меня смотреть лебедей. Тебе дали отпуск?
- Да.
- А что это за значок у тебя? Тоже дали?
- Тоже дали.
- Красивый. А за что?
Машина выехала на главную улицу и нырнула в тоннель. И тут оказалось, что дальше проезда нет: где-то впереди образовалась пробка, и огромное стадо машин, сигналя и сверкая габаритными огнями, застряло в сизом от бензиновой гари сумраке.
- Так за что тебе дали этот значок? - допытывалась девочка.
- "За мужество и инициативу при исполнении служебного долга", - процитировал он.
- Это как?
- Ты знаешь, эта история не для маленьких девочек.
- А ты расскажи, чтобы для маленьких!
Инспектор откинулся в водительском кресле. С необычайной ясностью он вспомнил, как все это начиналось. Он ехал в этой же машине, только была зима, и вокруг был снег, много сверкающего под солнцем снега…
В середине основного повествования действие прерывалось "настоящим" (перед тем, как Лель разбудил Глебски, принеся оружие Хинкуса):
Инспектор с дочкой сидели в машине. Пробка в тоннеле все не рассасывалась.
- И он пошел спать, - сказала дочка.
- Да, я отправил его в постель. И сам лег спать. Я очень устал.
- А собачка? Ты совсем не рассказываешь про собачку…
- Сейчас будет и про собачку… Я как раз увидел ее во сне…
Еще раз прерывается действие после просьбы Брюн оживить Олафа, пусть даже он и робот:
Снова тоннель, машина, застрявшая в пробке.
- И ты его оживил? - радостно говорит девочка.
- Да, - помолчав, отвечает инспектор.
- И они улетели к себе домой на большом серебристом корабле! Да?
- Да, они улетели.
- Они всегда улетают, - удовлетворенно заключает девочка. - Я видела в кино. А дома их ждут мамы и дочки…
И в конце повествования, как бы для того чтобы подтвердить ошибку инспектора, истина высказывается его дочкой ("Устами младенца…"):
Тоннель. Пробка впереди рассосалась, и инспектор трогает машину.
- Ты молодец, тебя правильно наградили, - говорит девочка.
- Конечно, правильно, - отзывается инспектор. - Я поймал опасного преступника, я не дал гангстерам сжечь отель, я вернул награбленные деньги… очень много денег…
- Нет, - возразила девочка. - Ты ничего не понял. Тебя наградили за то, что ты помог им улететь… На большом-большом серебристом корабле! Вот на таком…
Она показывает руками. Инспектор молчит.
Третий вариант сценария, который также присутствует в архиве, отличается и от повести, и от опубликованного сценария многими деталями, действующими лицами и финалом. Поэтому здесь он приводится полностью.
А. Стругацкий, Б. Стругацкий
УБИЙСТВО В ОТЕЛЕ "У АЛЕКА СНЕВАРА"