Глава шестая
Тойво обедал. Ася не признавала заказных обедов. Обеды она готовила всегда сама. Так было принято в доме ее матери. Так было принято в доме ее бабушки. Эта восхищавшая Тойво традиция уходила в семье Стасовых в глубь веков, в те невообразимые времена, когда еще не существовало эмбриокулинарии и обыкновенную котлету приходилось изготавливать посредством сложнейших, очень неаппетитных процедур, а о таком блюде, как розовый пасифунчик, и не слыхивали.
- Значит, все в порядке? - спросил Тойво, отправляя в рот очередной розовый ломтик.
- Ну как же в порядке? - сказала Ася грустно. - Ну неужели ты не чувствуешь?
Тойво отправил в рот следующий ломтик.
- М-м-м! - воскликнул он. - Божественно!
Ася молча отстранила его руки от холдера, отщипнула палочками розовую ворсистую крошку и поднесла к вздернутому своему носу. Лицо ее сделалось суровым, веки опустились. Тойво оробело глядел на нее.
- Нет уж, Той, - сказала она очень решительно. - Я не позволяю.
Она потянула было от Тойво холдер, но не на таковского напала, - Тойво одной рукой, как краб, вцепился в холдер, а другой рукой принялся быстро отправлять в рот оставшиеся пасифунчики. При этом он рычал, взлаивал и делал вид, что хочет укусить. Наконец Ася отпустила холдер, шлепнула его ладонью по темени и сказала:
- Диву просто даешься - на таких как ты смотреть! Тойво оскалил зубы и произнес:
- Ангр-р-р-р!..
- Прогорклость на последнем доступном градусе! - продолжала Ася. - А такие, как ты, ничего не замечают! Вкусовой запах вообще уже из другого класса! А таким, как ты, только бы челюстями молоть!
- Позволь! - сказал Тойво. - Но ведь продукт вполне доброкачественный! Чего вы там у себя теоретизируете? Разве мы жалуемся?
- Вы! - сказала Ася с неописуемым презрением. - Вас можно отрубями кормить! Вы не жалуетесь! Конечно, Совет экспертов допускает его в сеть семью голосами против шести… Конечно, если Бруно считает такой продукт доброкачественным, то о таких, как ты, и речи быть не может!
- А на самом деле? - спросил Тойво вкрадчиво.
- А на самом деле они становятся хуже с каждым днем! Магистр сегодня не то что пробовать - смотреть на них отказался!
- Так то Магистр, - сказал Тойво примирительно.
- Работу надо делать либо хорошо, - сказала Ася, - либо ее менять.
- Аська, - сказал Тойво. - Ну ей-богу же вкусно.
Ася молча махнула рукой и принялась убирать со стола.
- Это подумать только! - воскликнул Тойво. - Ведь в школе я всерьез мечтал стать дегустатором, не каким-то там задрипанным гастрономом вроде некоторых… - Он посмотрел на Асю выразительно. - А настоящим великим дегустатором. Как отец! Представляешь, я бы сейчас сидел у тебя в лаборатории, ты бы суетливо вскрывала для меня пасифунчики и почтительно подносила бы к моему высокопрофессиональному носу, а я бы только ноздрями шевелил и говорил бы тебе… нет, не говорил бы, конечно, а блеял бы этак высокопрофессионально: "Вкусовой запах у вас класса Сигма, а стагнация, золотко мое, вот уже в третьем градусе…"
Ася захохотала, а Тойво, очень довольный, ударил в ладоши, помыл руки воздухом и повторил:
- "В третьем градусе, голубка моя! Отрава!" А ты при этом смущенно потупляла бы глазки и лепетала: "Да, Магистр. Яволь. Натюрлихь…"
Ася распахнула окно, села на подоконник и стала глядеть вниз, в двухкилометровую сине-зеленую пропасть.
- Да, это было бы здорово, - продолжал Тойво. - Но отец вовремя сказал мне с жестокостью фанатика: "Какой из тебя дегустатор? Ты - едок!"
Он заложил руки за голову и откинулся на спинку кресла.
- И отец был прав. Дегустатор я никакой, а едок - вполне на уровне эпохи. Никто не жалуется.
- Я боюсь, что мне придется лететь на Пандору, - сказала Ася задумчиво-деловым голосом.
- Надолго? - сейчас же спросил Тойво.
- Не знаю. Может быть, и надолго.
- А зачем, собственно? - спросил Тойво осторожно.
- Ты понимаешь, в чем дело… Магистр считает, что здесь у нас проверили все, что возможно. Значит, не в порядке что-то на плантациях. Может быть, пошел новый штамм… а может быть, что-то происходит при транспортировке…
- Ты уже один раз летала на Пандору, - сказал Тойво, помрачнев. - И сидела там полгода…
- Ну что же делать…
Тойво поскреб пальцем щеку, покряхтел и сказал:
- Не знаю я, что делать… Я знаю, что полгода без тебя - это ужасно.
- А два года без меня? Когда ты сидел на Гиганде?
- Ну, вспомнила! Когда это было! Я был тогда молодой, я был тогда дурак… Я тогда был Прогрессор! Железный человек! Нервы, мышцы, маска, челюсть!.. А может, не полетишь? Пусть твоя Соня летит, она молодая, глупая… Красоточка, замуж там выйдет, а?
- Соня, наверное, тоже полетит, - сказала Ася. - А других идей у тебя нет?
- Есть. Пусть летит Магистр. Он эту кашу заварил, он пусть и летит.
Ася только посмотрела на него.
- Магистр? На Пандору?
- Беру свои слова назад, - быстро сказал Тойво. - Ошибка. Просчет.
- Да ему Свердловск нельзя покидать! Он за городом четверть века не был!
- Учту! - тарахтел Тойво. - Не повторится! Сморозил! Пусть летит Бруно.
Ася еще некоторое время жгла его негодующим взглядом, а потом снова стала смотреть в окно.
- А Бруно-то здесь при чем? Бруно вроде тебя. Ему этот новый букет даже нравится… помойка эта… Я-то думала, ты другое предложишь! - Она снова стала смотреть на Тойво. - Ага! Помрачнел! А еще ноешь: "Полгода… Без тебя…"
Тойво поднялся, пересек комнату и сел у ног Ас и на пол, положив голову ей на колени.
- Тебе все равно в отпуск пора, - продолжала Ася. - Ты бы там поохотился, съездил бы в Дюны, плантации бы наши посмотрел… Ты ведь даже представить себе не можешь, что это такое - наши П-плантации!
Тойво молчал и только все крепче прижимался щекой к ее коленям. Тогда она тоже замолчала, и некоторое время они не говорили, а потом Ася спросила:
- У тебя что-то происходит?
- Почему ты так решила?
- Не знаю. Вижу.
Тойво глубоко вздохнул, поднялся с пола и тоже сел на подоконник.
- Правильно видишь, - угрюмо произнес он. - Правда, еще ничего не произошло, но я боюсь, что вот-вот произойдет.
- Что?
Тойво прищурясь разглядывал черные полосы облаков, перерезающие медно-багровое зарево заката. Сизо-черные нагромождения лесов у горизонта. Тонкие черные вертикали тысячеэтажников, встопорщенные гроздьями кварталов, Медно отсвечивающий, исполинский ячеистый купол Форума слева и неправдоподобно гладкая поверхность круглого Моря справа. И черные попискивающие дротики стрижей, срывающиеся из висячего сада этажом выше и исчезающие в листве висячего сада двумя этажами ниже,
- Что произойдет? - повторила Ася.
- Я боюсь, что количество у меня вот-вот перейдет в качество.
- Все-таки ты решил с ним поссориться, - сказала Ася.
- С кем? - Тойво поглядел на нее удивленно.
- Не надо, не притворяйся. Я этого давно жду. Я никогда не могла понять, что ты против него имеешь, но я всегда это чувствовала… И я никогда не понимала, как ты можешь работать с человеком, которого не любишь… Подожди, дай уж я договорю, раз уж мы начали говорить об этом! Я не знаю, чего ты с ним не поделил, это не мое дело, хотя я никогда не понимала, как можно не поделить что угодно с таким человеком, как Максим Каммерер. Я тебя много раз спрашивала, и каждый раз ты более или менее ловко уклонялся от ответа. И пускай. Это не мое дело. Но если ты наконец решился идти на разрыв, то очень хорошо. Нельзя работать с человеком, который тебе антипатичен. Это дурно, это дурной поступок. Так что можешь себя не мучить.
- Вот тебе и на-а-а! - протянул Тойво, растерянно улыбаясь. - А я-то льстил себя надеждой, что умею владеть собой! Неужели это так заметно?
- Что ты не любишь своего шефа? Еще бы! Он к тебе всей душой, а ты ему - фр-р-р-р! Я и видела-то вас вместе всего раз десять, но этого было вполне достаточно… Я знаю, откуда это у тебя. Это Майя Тойвовна тебя настроила!
- Ну уж прямо!.. - произнес Тойво неуклюже.
- Да у нее губы белеют, когда она о нем говорит, я сама видела, своими глазами!
- Да, - сказал Тойво. - Это верно, мама его не любит. И ты знаешь, представления не имею - почему. Насколько мне известно, они и не встречались-то с ним ни разу. Единственное, что у них общего, это то, что когда-то несколько лет они работали здесь, в Свердловске. Мама тогда была сотрудником Музея Внеземных Культур - знаешь, на Площади Звезды… Потом она заболела, уехала отсюда, и теперь ее в Свердловск калачом не заманишь. Я ее раз спросил: в чем дело? И она ответила мне примерно так: "С этим человеком у меня связаны самые неприятные воспоминания, хотя лично мне он ничего плохого не сделал. Он выполнял свой долг, как он это понимал". Странно, правда?
- А он? - спросила Ася.
- Что - он?
- Он никогда с тобой не говорил о Майе Тойвовне?
- Нет, конечно. Но ты правильно говоришь: относился он ко мне всегда очень хорошо. Может быть, даже незаслуженно хорошо.
- То есть он чувствует свою вину перед мамой и старается ее загладить, ты так думаешь?
- Не знаю… не уверен. Тора не похож на человека, который чувствует себя перед кем-либо виноватым. Он, знаешь ли, из тех, кто не ошибается. Потому и жив.
Ася сказала с горечью:
- Ты бы послушал себя со стороны! С какой болезненной неприязнью ты о нем говоришь…
- Да, наверное, - сказал Тойво. - Тут все дело в том, что он - настоящий Прогрессор.
- Какой он Прогрессор? - вскричала Ася. - Что ты говоришь?
- Он - настоящий Прогрессор, высокого класса, профессионал! Мы все не любим Прогрессоров, но ВЫ представления ведь не имеете, что такое Прогрессор! Для вас это без пяти минут убийца, костолом, живущий среди зверей и поэтому сам почти зверь. Это все верно, в пиковые моменты он таков, деваться некуда. Но вам и в голову не приходит, что самое страшное в Прогрессоре совсем не это. Настоящий профессиональный Прогрессор - это прежде всего мастер лжи! Ложь - это непременное условие его существования, если он не лжет, не лицемерит каждую минуту, каждым словом, каждым жестом, он погиб.
- Но это же там, только там!
- Верно. Но ты сама подумай - вариться в кровавой каше несколько лет, а то и десятки лет, и вернуться на Землю таким же, каким ушел! Они же ведь не роботы! Каждый ловкий финт, каждая удачная интрига, каждый изящный выверт - они же тебя радуют, ты же ими гордишься, и навсегда остается в душе маленькая сладостная царапинка, которую ты будешь лелеять и здесь до самой смерти…
- А как же рекондиция?
- Всякая деформация остаточна, - сказал Тойво жестко. - Проходила в школе? Так это про них.
Ася, закусив губу, смотрела на него.
- И Сандро тоже?
- Тоже. Спроси его, он, наверное, с удовольствием расскажет тебе о кое-каких своих шалостях. Уверяю тебя, несмотря на изысканнейшую форму изложения, ты будешь несколько шокирована, а он, повторяю, будет рассказывать с удовольствием… Ты вот это постарайся понять: с удовольствием!
- Нет, - решительно сказала Ася. - Не верю.
- И слава богу, - сказал Тойво.
- Но ты же его любишь, я знаю!
- Люблю, - согласился Тойво.
- Сандро любишь, а Максима не любишь? Не понимаю. Они надолго замолчали. Стемнело. Тойво смотрел, как внизу сквозь густую листву садов, сквозь сизоватые сумерки засветились разноцветные огоньки. И искрами огней обсыпались черные столбы тысячеэтажников.
- Ну, хорошо, - сказала наконец Ася. - Но Максим-то здесь при чем? Он же никогда не был Прогрессором… Во всяком случае, в нынешнем смысле этого слова…
- Понимаешь, - сказал Тойво, - это все очень неточные слова- люблю, не люблю… Не обращай внимания, я просто погорячился. По всем человеческим меркам, Тора - человек замечательный. Более того, это живая легенда. В обоих КОМКОНах спроси любого мальчишку. "Легендарный Мак Сим! Непревзойденный Белый Ферзь! Организатор операции "Тигр", после которой сам Президент стал звать его Тора…" Меня еще на свете не было, а он на Саракше подрывал лучевые башни и дрался с фашистами… Я был еще школьником, а он проник в Островную Империю, в их столицу, первый из землян… да и последний, кажется… Так что он, конечно же, Прогрессор в самом современном смысле этого слова. Но, несмотря на это, он даже у меня не может не вызывать восхищения. Я же все вижу. Он дьявольски умен, он добр, он обаятелен, и очень понятно, почему ты влюбилась в него по уши… И в то же время!
Тойво спрыгнул с подоконника и прошелся по комнате.
- В то же время я никогда не знаю, говорит он мне правду или лжет. Если у него есть выбор - сказать правду или солгать, он солжет. Он текучий как мираж. Он разговаривает со мной тэт-а-тэт - это один человек. Он разговаривает со мной и с Сандро вместе - это другой человек. Он рассказывает тебе анекдоты - это третий человек… Какой он на самом деле? Не знаю. И никто не знает. Сам-то он знает ли, какой он на самом деле? Он дает мне задание, а я никогда не могу быть уверен, что от меня требуется сделать то, что мне приказано сделать. Сплошь и рядом оказывается, что на самом-то деле требовалось сделать нечто совсем другое, но так, чтобы я это другое сделал, сам об этом не подозревая… Ч-черт, я толком даже не могу это сформулировать… Ты понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю, - сказала Ася. - Одного я не понимаю: как же ты мог так долго его терпеть?
Тойво остановился перед нею, уперев кулаки в бока.
- Да с чего ты, собственно, взяла, что я собираюсь с ним расставаться? Отношение у меня к нему сложное, неоднозначное, - ну и что же? Мы не в школе, мы не в гастрономической лаборатории, мы не можем позволить себе строить отношения по принципу "обожаю-ненавижу"! Мы в особом положении! Мне идти некуда. А если я все-таки уйду, на мое место шефу брать некого. Тут не очень-то раскапризничаешься… Ты вот что пойми, Аська! Он же уникален, мой шеф! Он единственный, кто чувствует угрозу… нет, даже не чувствует, - допускает ее! Ты, Аська, гастроном, ты не представляешь даже, в каком благодушном мире ты живешь, ты воображаешь, что так все и должно быть и пребудет вовеки… Ведь кругом же цветут благодушные улыбки, со всех сторон совершаются благорасположенные похлопывания по плечу, и рокочут благостные баритоны: "Ну, что вы, молодой человек… Ну, что у вас за воображение… Ну, стоит ли так драматизировать…" И только один мой шеф понимает положение, да еще горсточка таких же, как я, в сущности молокососов… Конечно, мне с ним трудно. Но работать, между прочим, вообще трудно, это вы тоже порядком подзабыли, товарищи гастрономы-астрономы-биоконструкторы!.. А что он до мозга костей Прогрессор со всеми онерами - ложь, лицемерие, притворство и что там еще, - так вот он мне сказал когда-то, я на всю жизнь запомнил: "Прогрессора одолеть может только Прогрессор". Умри, Максим, лучше не скажешь…
Тойво замолчал, включил верхний свет и повалился на диван в углу.
- Вот как обстоят дела, жена моя. А вовсе не так, как ты себе вообразила.
Ася робко сказала:
- Но ведь это ужасно, если это на самом деле так… Тойво закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.
- Что именно ужасно, Аська?
- Да то, что вас никто не слушает! - сказала Ася, заводясь. - Это же возмутительно! Вы ведь не для собственного развлечения этим занимаетесь! Так работать, как вы, и никто не обращает внимания! Хочешь, я напишу Комову?
- Не хочу, - сказал Тойво, не открывая глаз. - Чаю я хочу.
- Надо написать Комову, - продолжала Ася, - что группа Каммерера из КОМКОНа-2 уже не первый год разрабатывает гипотезу о тайной деятельности на нашей планете так называемых Странников, что в силу непонятных причин группа Каммерера встречает со стороны руководства и широкой общественности поразительное противодействие…
- Не было противодействия, - сказал Тойво.
- Ну, не противодействие… Недоброжелательство…
- Не было недоброжелательства, - сказал Тойво.
- Хорошо! Равнодушие! Поразительное равнодушие!
- Ну какое же равнодушие! - сказал Тойво. - Фильм "Сватовство Странника" - видела? А говоришь - равнодушие. Игра недавно появилась настенная, "Поймай Странника", знаешь? Каждый может попробовать поймать Странника. Я не говорю уже о лекциях, брошюрах, монографиях, романах, рецензиях на романы, рецензиях на рецензии… Школьники играют в Странников… А вот то, что чаю человеку не дают, - вот это действительно равнодушие. Именно поразительное равнодушие.
Ася соскочила с подоконника и, не сказав ни слова, ушла творить чай. Тойво, открыв глаза, смотрел в белый потолок. Из окна на грани слышимости доносилось зуденье какого-то экзотического музыкального инструмента. Огромная бабочка вдруг влетела, сделала круг над столом и уселась на экран визора, распластав мохнатые черные с серым узором крылья. Тойво, не поднимаясь, потянулся к пульту сервиса, не дотянулся и уронил руку.
Ася вошла с подносом, разлила чай и села рядом.
- Смотри, - шепотом сказал Тойво, указывая ей глазами на бабочку.
- Здорово как, - отозвалась Ася тоже шепотом.
- Может быть, она захочет с нами тут пожить? - сказал Тойво.
- Нет, не захочет.
- А почему? Помнишь, у Казарянов жила стрекоза?
- Она не жила, - возразила Ася. - Она так, погащивала.
- Вот пусть и эта погостит. Мы будем звать ее Марфа.
- Почему - Марфа?
- А как?
- Сцинтия, - сказала Ася.
- Нет, - сказал Тойво решительно. - Марфа. Марфа Посадница. А экран будет у нас Посадник.
- Тойво, - сказала Ася. - А вот как же тогда… - Она замолчала.
- Что?
Она нерешительно посмотрела на него, уголки губ ее опустились.
- Спрашивай, спрашивай, - сказал Тойво. - Смелей.
- Ты ведь тоже был Прогрессором, - сказала Ася. - Два года… или даже три… там…
- Два. На Гиганде. Есть такой очаровательный уголок во Вселенной…
- Подожди, - сказала она. - Ты сегодня сказал очень страшные слова. Ты сказал, что всякая деформация остаточна. Это неправда?
- Это правда, - сказал Тойво. - Но видишь ли, я оказался никуда не годным Прогрессором. Неспособным. Бесталанным. Я так и не сумел превратиться. Но след все равно остался. Знаешь какой? Вы все, нормальные люди, не приемлете ложь, отвергаете ее, но делаете это теоретически. Вы и сами никогда не лжете, и вам никто никогда не лжет. Для вас ложь - понятие почти абстрактное, что-то вроде воровства. А я ложь ненавижу! Для меня это нечто конкретное. Как конкретный ненавистный человек.
Он взял стакан в обе руки, поднес ко рту и, не отхлебнув, поставил на поднос.
- Нет, этого не объяснить. Что такое ненависть - ты тоже не знаешь.
Второй вариант, с. 105–109:
КОМКОН-2, Каммереру. Флеминг.
Максим!
О происшествии в Малой Пеше мне известно все. Дело на мой взгляд невероятное. Твои ребята поставили очень точно вопросы, на которые следует ответить. Этим и занимаюсь, оставивши все прочие дела. Когда что-нибудь прояснится, обязательно дам знать.
Флеминг.
Нижняя Пеша, 7 мая.
ПС: А может быть, ты уже выяснил что-нибудь по своим каналам? Если да, то сообщи немедленно. В течение ближайшей недели я все время в Ниж. Пеше.
ППС: Неужели все-таки Странники? Ах, черт, как бы это было здорово!