Но подождите-ка, весь смысл коллегиального рецензирования в том, что им занимаются люди, которые разбираются в рассматриваемых публикациях, – они знают, какой вес приписать публикациям разного рода в данной конкретной дисциплине, они знают, какие журналы хорошие, и т. д. "Библиометрические методы" не дадут нам никакого "объективного" критерия; они просто сгладят все различия в категории, относящейся к каждой из дисциплин. Другими словами, нет смысла разрабатывать систему категорий публикаций, подходящую для всех дисциплин, если только вы не намереваетесь уменьшить зависимость решений от суждений специалистов и увеличить – от измерений, проводимых чиновниками. Дело не просто в том, что кто-то еще будет отличать хорошую работу от посредственной, и даже не в том, что при принятии решений, возможно, придется учитывать и другие соображения. Скорее, проблема в том, что единообразная система категорий станет препятствием, а не подспорьем для коллегиальных оценок. Специалистам, способным вынести такую оценку, на самом деле придется игнорировать категории, задаваемые "базой данных", ведь они не могут не признать, что какая-нибудь рецензия или письмо в журнал "Nature" в их области могут иметь определенное значение.
Следовательно, напрашивается очевидный вывод – что эта информация будет использоваться для принятия решений, прежде всего о финансировании, теми, кто не имеет достаточной квалификации для вынесения суждения (если бы она у них была, тогда подгонка информации под единые категории, ей не подходящие, стала бы только помехой). "Библиометрические методы" создадут ложное ощущение того, будто суждение выносится в соответствии с объективными критериями. Это подтверждается осуществляющейся ныне программой "отбора исследований". UGC приводит четыре критерия, по которым будут определяться "рейтинги" различных "центров затрат". Второй и третий из них – это предсказуемые индикаторы "рыночных сил": успешность в получении исследовательских грантов и наборе студентов, успешность в заключении исследовательских контрактов (удобный способ отсеять, к примеру, факультеты философии или классической филологии). Четвертый критерий – но, обратите внимание, не первый – это "профессиональные знания и суждение консультационной группы и членов комиссии, дополняемых в случае необходимости советом внешних экспертов". Это, я думаю, и есть то, что большинство из нас понимает в первом приближении под "коллегиальным рецензированием". Но каков же первый критерий? "Публикации и другой публично идентифицируемый продукт". Тот факт, что это подается в качестве критерия, независимого от "профессиональных знаний и суждения", выдает саму суть игры.
2
Далее, конечно, появляется призрак "Индекса цитирования", к которому как раз и сводятся представления большинства людей о "библиометрических методах" (если они вообще имеют о них хоть какое-то представление). CVCP не прояснил, считает ли он актуальную "инициативу" (слово, которое удобно использовать в любой неясной ситуации) альтернативой подсчету частоты цитирования или же просто одним из подходов к нему. Последнее, к сожалению, представляется более вероятным, поэтому тем из вас, кого раньше эти проблемы не слишком волновали, стоит, наверно, объяснить, что такой подсчет, если говорить грубо (очень грубо), означает определение значимости той или иной работы путем суммирования всех случаев ее цитирования в сносках в журнальных статьях других людей. Да, я готов признать, что, когда в первый раз услышал об этом, я просто не поверил. Вероятно, в науках есть одна-две области, где такой метод может стать достаточно надежным способом определения важности "новых открытий", представленных в какой-то конкретной публикации. Но идиотизм использования такого показателя значимости в большинстве областей настолько очевиден, что вряд ли его стоит объяснять заново.
Однако поскольку в наши темные времена нам нужно хоть чему-то порадоваться, позвольте мне доложить, что это предприятие можно прекрасно саботировать. Разумеется, все, что вам нужно сделать, – просто заполнить свои публикации большим числом ссылок на работы ваших друзей, сотрудников вашего факультета, других членов вашего кооператива по цитированию или людей, которые, по вашим сведениям, могут потерять работу, поскольку бессмысленная схема говорит, что их увольнение неизбежно, если только их показатель цитирования не увеличится. Говорят, что в США теперь есть "круги цитирования" в тех областях, где таким пустякам придается какое-то значение. Можно даже представить объявление в самиздатовских публикациях с именами тех, кому нужны цитаты: "Вы можете спасти ребенка от голодного Рождества. Всего лишь одна ссылка на публикацию его родителя…"
Но даже если не заходить в тупик подсчета цитат, внедрение "библиометрических методов" приведет – косвенно или, возможно, не такими очевидными путями – к более общим печальным последствиям, сказавшись на качестве интеллектуальной деятельности в британских университетах. Нет сомнения в том, что, если "библиометрические методы" будут применяться (а у CVCP/UGC еще есть время признать то, что сама идея является ложной), это вызовет значительный рост давления на работников университетов, заставляющий наращивать количество публикаций. Это, очевидно, негативно скажется на "качестве", которое UGC, согласно одной из его деклараций, как раз и намеревается поддерживать. И опять же, можно было бы подумать, что это слишком очевидно, чтобы специально говорить об этом. Исследовательская работа в гуманитарных науках требует времени; если все будут такими нервными, что у них сформируется publicatio praecox, это не улучшит качество интеллектуальной жизни – точно так же, как больший "темп производства" эякуляций не обязательно повышает качество нашей сексуальной жизни. Например, будет сложнее, особенно молодым ученым, браться за большой проект, который, возможно, не удастся вписать в годовой отчет на протяжении многих лет, хотя после завершения он может оказаться ценнее большого резюме с кучей мелких статей и поспешных "синтезов". Кроме того, этос, поддерживаемый чрезмерной оценкой количества публикаций, будет оказывать пагубное воздействие на другие суждения, которые мы в академической жизни должны то и дело выносить. Например, это произойдет, когда глава факультета вынужден будет назначить на новый пост кандидата, который уже в ближайшее время, скорее всего, увеличит число факультетских публикаций, и т. п.
Поскольку и те, кто поддерживают такие результаты, и те, кто против них, утверждают, что в силу подобных процессов академическая жизнь в Британии в значительной мере уподобится американской академической жизни, полезно будет разобрать представления и предрассудки, воскрешаемые этим предсказанием. Я не хотел бы потворствовать снисходительному снобизму, который все еще можно встретить в британских университетах (и не только в них), заставляющему смотреть свысока на американскую "вульгарность" и "активность", считающиеся чем-то недостойным. Во многих областях больше важных работ сегодня проводится в США, чем в Британии, и свидетельством тому является современная "утечка мозгов". Но там же и намного более значительная доля плохих работ, и нет сомнения, что этому способствует больший акцент на различных методах оценки карьер по количеству публикаций. Все мы знакомы с той непреклонностью, с которой некоторые деканы американских колледжей (кстати говоря, администраторы, а не собственно "коллеги-ученые") применяют количественные оценки публикаций; когда правилом стала формула "нет книги, значит нет постоянной должности", вам придется опубликовать книгу независимо от того, готова она или нет. Что неизбежно приводит к очень большому числу ненужных и слабых публикаций. На самом деле такое положение никому не выгодно: терпят ущерб сами авторы, другие исследователи и студенты теряют время, а библиотеки и иные институты несут огромные издержки.
Двигателем всего этого бессмысленного бизнеса является рыночной этос американской академической жизни, в которой количество публикаций (или то, что UGC так деликатно именует "публично идентифицируемым продуктом") чрезмерно определяет "рыночную стоимость". Показательно то, что лишь лучшие американские университеты могут проявлять достаточную гибкость и дополнять оценку библиографии компетентным суждением ("этот молодой философ опубликовал только две статьи, но он так хорош, что мы все равно дадим ему постоянную должность"), и причина в том, что только они могут позволить себе самоуверенность, необходимую для такого поведения. Применяя "библиометрические методы", мы не переймем практики самых лучших и выдающихся университетов США, а, скорее, будем заниматься бессознательным импортом некоторых аспектов американской академической жизни, которые вряд ли заслуживают подражания.
3
Когда организация, ответственная на государственном уровне за продвижение и поддержку целей, ради которых существуют университеты, начинает заниматься программой, которая, очевидно, представляет работу университетов в неверном свете и в конечном счете вредит ей, мы обязаны спросить, в чем причина. На ум приходят три возможных объяснения.
Первое: люди в такой организации на самом деле не понимают того, что в основном происходит в институтах, за которые они отвечают, а потому не понимают и того, что их работу они представляют в ложном свете. Это, конечно, возможно. Как я уже признавал, удивительно трудно сказать, над чем работают исследователи в гуманитарных науках, и очень сложно оправдать их работу в категориях экономического роста или технологического развития, которые сегодня только и предлагаются некоторыми из непреклонных бухгалтеров из начальственных кабинетов. Но если это так, тогда, конечно, мы лишь ухудшим ситуацию, составляя доклады в тех категориях, которые от нас требуют, поскольку это просто утвердит чиновников в их неверных представлениях.
Второе возможное объяснение: члены UGC и CVCP отлично понимают, что эта и связанные с ней программы (никто не говорит, что данную схему можно рассматривать отдельно от других запущенных правительством "программ рационализации") в долгосрочной перспективе, скорее всего, ограничат интеллектуальную независимость университетов, сократят поддержку исследований в гуманитарных науках и повредят этосу британской академической жизни. (На самом деле, если вам посчастливилось быть, скажем, лектором по философии в Университете Халла (философскому факультету которого на момент написания статьи грозило закрытие), перспектива может оказаться не такой уж долгосрочной.) Но вполне вероятно, что они искренне убеждены в том, что так и должно быть. Например, они, возможно, считают, что гуманитарные науки – не "настоящие" или что государственные средства не должны тратиться на работу, которая не приносит ощутимого экономического результата. В таком случае нам следует заставить их высказать эти убеждения открыто. Тогда мы, по крайней мере, сможем найти небольшое утешение в международном презрении, которым будет встречено выражение такого недалекого филистерства.
Третье, не столь категоричное объяснение: некоторые члены обеих организаций вполне понимают то, что эти и другие недавние меры вредят многим формам нашей деятельности, но в то же время чувствуют, что говорить об этом – неосторожно или просто бессмысленно. Я думаю, что, прежде чем пускаться в моральные проповеди, нам стоит в какой-то мере понять их позицию. Те, кто занимают столь ответственные посты, должны придерживаться реалистического подхода, а те из нас, у кого посты не такие высокие, не должны слишком уж спешить и пытаться отличить реализм от трусости. Тем не менее одна из причин, по которой чиновники на высоких публичных постах не желают открыто высказаться, может состоять в том, что они боятся потерять поддержку большинства менее публичных коллег, чьи сегодняшние реакции представляют собой, как правило, смесь страха, апатии и недалекого эгоизма. Если это наиболее правдоподобное объяснение, тогда ясно, какой мы должны дать ответ. Если это на самом деле "пилотный" проект, тогда надо сказать CVCP, что еще есть время найти кресло для катапультирования. Мы должны начать с признания того, что сама природа деятельности, осуществляемой в университетах, не может содержать чего-то описываемого как "производительность"; затем мы должны указать, что эту деятельность можно судить, но не измерять; и точно так же мы должны подчеркнуть, что "библиометрические методы" станут помехой, а не подспорьем тем, кто, собственно, и может выносить такие суждения.
Не секрет, что сегодняшнее правительство враждебно к университетам и стремится сократить их реальную автономию. Размышляя о достижениях второго срока правительства, г-н Норман Теббит, будучи председателем Консервативной партии, выразил удовлетворение теми успехами, которые были сделаны в усмирении таких институтов, как профсоюзы и местные власти, однако университеты, как он отметил, все еще оставались досадным препятствием, так что их проблему нужно решить на третьем сроке. Выражения, используемые г-ном Робертом Джексоном, которого иронически именуют "министром для высшего образования", в его недавней дискуссионной статье по стипендиальной программе Чивнинг ""Планирование трудовых ресурсов" в высшем образовании", достаточно трезво обозначают то, что ныне мы слышим от средств информации. Заметив, что было ужасно трудно заставить университеты изменить их "выхолощенные академические практики", он далее заявляет: "Напротив, мы должны сократить удельную себестоимость, покрываемую из казны, найти способы заставить поставщиков высшего образования подходить к проблеме реалистичнее". В другом тексте г-н Джексон говорил о "проходящем сейчас процессе национальной модернизации", существенной частью которого являются, надо понимать, все текущие изменения в положении университетов. Возможно, его фразам не стоит приписывать слишком уж большого значения, ведь они – просто шумовая завеса занятых политиков, пользующихся готовыми клише, однако нельзя не вспомнить о том, что в ХХ в. язык "национальной модернизации" не всегда приводил к положительным последствиям.
Говорят, что во время Второй мировой войны в оккупированной Франции коллаборационистов от участников Сопротивления можно было отличить так: первые использовали бюрократическую терминологию оккупационных властей совершенно серьезно. Язык многих документов, вышедших в наши дни из-под пера UGC, заставляет искать такие исторические аналогии. Так, в сопроводительном письме UGC/CVCP к пилотному опросу говорится о "необходимости создать базу данных исследовательских результатов, которой бы доверяло академическое сообщество". Но факт в том, что все недавние действия UGC работали на подрыв этого доверия. И чтобы завоевать его снова, надо бы для начала вернуться к использованию категорий и понятий, говорящих о грамотном понимании деятельности, ради которой академическое сообщество как раз и существует. Пока UGC не покажет того, что признаёт эту истину, ему придется отвечать на обвинение в петенизме.
VII. Бизнес-аналогия
1
Я работаю в индустрии знаний и человеческих ресурсов. Моя компания специализируется на продуктах двух типов: мы производим высококачественные и многофункциональные единицы кадрового запаса, а также коммерчески успешные и передовые новые знания в дружественной для потребителя упаковке из печатного материала. Я занимаю менеджерскую позицию среднего звена, отчитываюсь перед главой подразделения, который отчитывается непосредственно перед главой фирмы. За последние 20 лет мы увеличили выпуск продуктов обоих типов и в то же время провели программу сокращения затрат, повышая эффективность на 1 % в год. Мы конкурируем на глобальном рынке, и узнаваемость нашего бренда весьма высока. Название компании – ООО "Высшее образование", а лозунг – "Продукты мирового класса по смешным ценам".
Теперь позвольте мне сказать то же самое иначе. Я преподаватель в университете. Я учу студентов и пишу книги. Я – часть того сообщества, которое раньше было в основном самоуправляющимся. Мы по-прежнему занимаем локальные административные посты по очереди; в принципе все мы входим в управляющий орган университета и имеем право там высказываться, также мы выбираем из своих рядов несколько представителей, которые входят в управляющий совет университета. Интенсивность преподавания и качество наших работ в определенном отношении за последние 20 лет упали, поскольку у нас теперь нет времени, чтобы заниматься ими как нужно. Я преподаю в британском университете. И у нас нет лозунга.
По крайней мере раньше не было, если не считать одной-двух латинских фраз на гербе или чего-то подобного. Но теперь у нас есть декларация о миссии. Это не то, что вы могли подумать, не декларация обязанности обратить язычников в истинную религию. Это – да, в общем-то, трудно сказать, что это такое – нечто среднее между расширенным словарным определением термина "университет" и рекламной брошюрой дорогостоящего и престижного спортивно-оздоровительного центра. Декларация о миссии представляется в ярком "Ежегодном отчете", который мой университет публикует теперь каждый год. Также он издает "Журнал выпускников", в котором содержится куча той же информации, однако адресован он бывшим студентам университета. Если бы гости с Марса попытались понять, в каком месте они очутились, ориентируясь исключительно на яркие картинки из этих публикаций, они, скорее всего, пришли бы к выводу, что здесь есть два типа людей: во-первых, седовласые люди, в основном мужчины, которые все время смотрят в микроскоп; во-вторых, более молодые, в основном женщины, которые тратят свое время на выпивку в баре, прослушивание лекций одного из седовласых мужчин и греблю в каких-то длинных лодках с очень длинными веслами. Все строения напоминают церкви или замки, за исключением тех, что похожи на отели аэропортов. В сопроводительном тексте чаще всего используются такие выражения, как "высокие стандарты" и особенно "высокие международные стандарты", каковые, наверное, еще лучше или просто лучше в большем числе мест. В виде вкладыша прилагается форма для записи. Вы соглашаетесь платить определенную сумму такому месту каждый год, а взамен, насколько я понимаю, будут выходные, когда вы сможете пойти и послушать лекцию одного из седовласых мужчин, а потом пообедать с кучей соучеников в одном из замков. Пиво и девушки на лодках здесь не упоминаются, и это, наверно, правильно.