May убежден, что "сейчас уровень пенсий приемлемый, а бедность и пенсионер не синонимы… Раньше (то есть в СССР - М. Д.) об этом можно было только мечтать". А сейчас "вполне типичная стратегия для москвича среднего возраста - купить квартиру, а затем ее сдавать и жить только на доходы от аренды". Правда, тут же May называет всеобщую пенсионную систему "утешительным призом для тех, кто все–таки дожил" и предлагает подумать о том, "как от нее отказаться" и как повысить пенсионный возраст - судя по всему, так, чтобы средний гражданин России вновь перестал доживать до пенсии. По мнению May, советская бесплатная медицина была возможна лишь тогда, когда на жизнь среднего человека смотрели как на период, когда он "поживет и под конец жизни немного полечится". В наше же время, утверждает он без тени иронии, человек "всю жизнь лечится либо оздоровляется - является объектом заботы врачей", и государство якобы в принципе не в состоянии профинансировать эту систему. May явно рассчитывает на то, что его слушатели и читатели просто забыли или не помнили советские времена, когда человек благодаря развитой системе санаторного лечения и профилактики действительно лечился и оздоровлялся всю жизнь, в то время как сейчас, благодаря либеральным реформам, доступность здравоохранения катастрофически падает даже в Москве.
Естественно, отстаивание либеральных взглядов, несовместимых с простым выживанием целых обществ, требует не только прямого искажения, подтасовки фактов и виртуозно освоенного May вызывания личной жалости к себе у критиков или сомневающихся (что красочно описано, например, Трегубовой в "Записках кремлевского диггера"), но и прямого наглого насилия над логикой. Поразительно, например, его указание на то, что "к тому моменту, когда первокурсник окончит вуз, структура рынка знаний будет уже другой", - и именно поэтому–де неправомерны сетования на то, что "много выпускников работает не по специальности". Получается, что, поскольку мы не можем в точности предвидеть, какие профессии будут пользоваться спросом через шесть лет (о том, чтобы формировать этот спрос при помощи государственных программ развития экономики, как делают развитые страны, или просто прогнозироватьего по их же примеру, правоверный либерал не может и заикнуться), надо продолжать калечить жизни миллионам молодых людей, обучая их заведомо, гарантированно ненужным профессиям, - просто чтобы не напрягаться самим и упростить жизнь бизнесменам от образования.
Действительно, чтобы обосновать одно другим, надо быть многолетним помощником Гайдара и считать его "человеком, который создал современную Россию".
Но самый потрясающий слом логики May демонстрирует, когда говорит об импортозамещении. Это больной вопрос для всякого либерала, потому что замещение импорта национальным производством объективно ограничивает прибыли глобального бизнеса и потому категорически неприемлемо для него, - а следовательно, и для обслуживающих его либералов. Но против руководства страны, занимая официальный пост, не пойдешь, - и приходится крутиться, как вша на (блюдцету^-Вдумайтесь в эти замечательные изыски: "Им- портозамещение… должно быть экспортноориентированным… Продукты, производимые для внутреннего потребления, должны быть конкурентоспособны и на внешних рынках… Если говорить о смысле импортозамещения - разве государство должно кормить население? Когда происходило реальное импортозамещение в 1998 году, никому никаких денег не выдавалось".
Здесь прекрасно все: и подмена в первой же фразе импортозамещения стимулированием экспорта - по принципу "в огороде бузина, а в Киеве дядька". И требование, чтобы продукты для внутреннего рынка могли уйти на внешний (а если не могут - производители должны быть уничтожены?) И подмена импортозамещения прямой раздачей денег населению, гарантированно не имеющей к нему никакого отношения. И представление в качестве образца импортозамещения, возможного в наше время лишь в результате достаточно сложного комплекса разнообразных мер (предоставления мощностей или доступных кредитов, доступа к инфраструктуре и рынкам сбыта, подготовки кадров), заведомо неприемлемого сейчас опыта девальвации 1998 года, - просто чтобы не дать намека на необходимость активной и комплексной государственной политики, прямо противоречащей либеральным догмам.
В ноябре 2012 года, когда Россия затормозила экономический рост с 4,3 % в 2010 и 2011 годах до 3,4 % и после длительного снижения инфляции вновь допустила ее ускорение, May без тени сомнения заявлял: "Экономическое положение России… сейчас лучшее за последние 50 лет" (то есть после расстрела рабочих в Новочеркасске в 1962 году). Хотя, возможно, эти слова были произнесены просто для того, чтобы похвалить Кудрина, заслугой которого это–де являлось, - и лишний раз привязать В. В. Путина к чудовищной либеральной политике, подчеркнув: "министр финансов не может действовать без одобряющей поддержки президента".
На этом фоне вполне естественно признание May, что организуемый им Гайдаровский форум не может стран еУшхвую модель экономики. Прежде всего, потому, что все, на что способны либералы, давным–давно зафиксировано идеологами глобального бизнеса в догмах Вашингтонского консенсуса, направленных на разрушение национальных экономик в интересах этого бизнеса. Но играет свою роль и то, что интеллектуальный уровень либералов, -
даже демонстрирующих наибольшую склонность к осмыслению происходящего, как May, - просто не позволяет надеяться на качественную новизну хоть каких–то сторон их деятельности.
Занимая ключевой для будущего российской государственности пост ректора РАНХиГС, May готовит и, по всей вероятности, будет и дальше готовить кадры отечественной бюрократии в полном соответствии с жесткими либеральными стандартами. Похоже, на фоне его выпускников даже он сам, Гайдар и Чубайс покажутся не только разумными и ответственными, но и предельно добросовестными и патриотическими деятелями.
Нахождение кузницы кадров нашего государства под жестким либеральным контролем верного соратника Гайдара представляется значительно большей опасностью, чем развязанная Западом против нас новая холодная война: это само по себе гарантия нежизнеспособности России и ее обрушения в чудовищный системный кризис.
Либеральную РАНХиГС можно сравнить лишь с атомной бомбой, способной взорвать нашу жизнь в любой момент, - взорвать при помощи стремительного перерождения государственности и ее возвращения в кошмарное состояние 90‑х годов.
КОХ
Недостреленный неудачник: стилист и интеллектуал
Восхождение к Чубайсу
Кох презентует себя в качестве потомка немецких колонистов, бежавших из раздираемой войнами и болезнями, голодающей скученной Европы осваивать нетронутые черноземы необъятной Новороссии по приглашению Екатерины Великой. Его отец, Рейнгольд Давыдович, с началом войны был переселен из Краснодарского края в Восточный Казахстан. О предках матери в биографиях не поминают: и вправду, кому интересны эти русские, какая у них и их семей может быть история? Ну, Нина Григорьевна (по некоторым воспоминаниям - Георгиевна), чего еще?
Альфред родился в 1961 году; когда ему было восемь, семья переехала из Зыряновска Восточно- Казахстанской области в Тольятти на строительство ВАЗа. Отец сумел продвинуться в заводское начальство, и Алик входил в "золотую молодежь" города, но, по воспоминаниям, "выбирал друзей попроще, чтобы доминировать над ними". У девочек, несмотря даже на занятия самбо (затем стал кандидатом в мастера спорта!), успехом, насколько можно судить по тому, что, по собственному заявлению, "достался жене девственником", не пользовался. Возможно, потому, что и вправду, как написал в уже взрослом возрасте в посте, посвященном 8 марта, искренне считает, что у русских принято "скотское отношение к женщине" в отличие от трепетного и бережного, наблюдавшегося взрослым Кохом во всем остальном мире, включая особо выделенный им в качестве примера для "мерзких" русских мужчин "исламский мир".
Окончив школу (стараниями матери у него был собственный воспитатель, пытавшийся приобщить его к культуре), поступил в Ленинградский финансово–экономический институт: не из лучших, но позволяющий войти в круг "хозяев жизни", да еще и по модной специальности "экономическая кибернетика". Не в первой столице, но зато во второй, а главное - надежно спасающий от армии. Поступил легко: как предполагает его воспитатель, "запасные части (страшный дефицит, которым заведовал на "ВАЗе" его отец - М. Д.) сыграли в этом не последнюю роль".
Учился на одном курсе с видными либералами: Маневичем (руководившим госимуществом Санкт- Петербурга и убитым в 1997 году), Михаилом Дмитриевым (начинавшим с Илларионовым, а сейчас окормляющим Кудрина). На курс младше учились нынешний глава "Газпрома" Миллер и так и оставшийся апологетом либертарианства Львин (до сих пор превозносимый либералами за вскользь оброненное в 1988 году замечание, что Советский Союз просуществует "еще года три"). На четыре курса старше - Сергей Васильев (близкий соратник Чубайса, единственный, кого тот в советские времена брал в загранкомандировки; в правительстве Гайдара возглавил "Рабочий центр экономических реформ" - его неформальный аппарат, созданный
параллельно советскому по духу и кадрам официальному и подменявший его на протяжении всех реформ) и изгнанная в 2015 году из "Справедливой России" Министр труда в правительстве Кириенко Оксана Дмитриева (изгнанная за принятие этого поста из "Яблока"). Тогда Васильев и Дмитриева возглавляли студенческую научную лабораторию, в которой бывали Кох и Дмитриев.
По одной из версий, на кафедре, где учился Кох, работал Чубайс: они быстро сдружились, и тот сразу стал энергично помогать Коху, в том числе при написании диссертации. Кандидатская "Методы комплексной оценки территориальных условий размещения промышленных объектов" писалась на материалах "ВАЗа", насколько можно судить, - с использованием наработок его специалистов. По другой, более распространенной версии, Кох просил Дмитриева найти кого–то, кто действительно прочитал бы работу и дал бы содержательный, а не формальный отзыв, и тот посоветовал–де Чубайса, бывшего в тогдашнем Ленинграде стремительно восходящей "звездой". Чубайс высоко оценил работу, дал восторженный отзыв, - а Кох вошел в его кружок. Но кружок уже сложился, ключевые роли были разобраны, что обрекало неофита на периферийное положение, что его не устраивало.
Однако уже тогда интеллект Коха, по некоторым воспоминаниям, произвел на Чубайса оглушающее и разоружающее воздействие. Чубайс стал относиться к Коху, - разумеется, не при посторонних, - как к своему учителю, открывающему новые, бесконечно разнообразные и всякий раз интересные знания (пусть даже и о рыбалке). Более того: в правительстве при столкновении мнений Кох, как правило, "передавливал" Чубайса, несмо–тря на всю легендарную твердость и психологическую упругость последнего.
Но до этого было еще далеко.
А в 1987 году, после защиты, молодой кандидат наук Кохустроился младшим научным сотрудником в ЦНИИ "Прометей", который разрабатывал новые материалы для судостроения, прежде всего военного и атомного. Однако карьерные перспективы экономиста в инженерном институте были невелики, и на следующий же год он перешел в ленинградский Политех - ассистентом кафедры экономики и управления радиоэлектронным производством. Должность не соответствовала степени кандидата наук, но зато не была связана с ответственностью и позволяла активно искать новые возможности, в то время открывавшиеся повсеместно.
Поиск затянулся: лишь в 1990 году, продемонстрировав красивую концепцию развития, что в те времена было редкостью (по другой версии - по протекции Чубайса; возможно, по обеим причинам), Кох сделал первый шаг своей карьеры, победив в конкурсе на пост председателя исполкома Сестрорецкого райсовета Санкт - Петербурга.
Этот успех давал внятный ресурс: по просьбе С. Васильева Кох стал устраивать для реформаторов выездные семинары на базе домов отдыха под Сестрорецком и вошел в команду уже не как прибившийся к интеллектуалам сочувствующий посторонний, а как важный и полезный для них, влиятельный в своей сфере человек. Тогда же Кох познакомился и с Гайдаром.
Уже в апреле 1991 года, когда страна корчилась после павловского обмена денег (Кох гордился, что осознанно сделал все для его срыва, подписывая документы на обмен любых сумм сверх установленных лимитов, - по его уверениям, бесплатно, из простой ненависти к государству, представителем которого он был) в первом резком повышении розничных цен, Кох в составе труппы из 12 либералов посетил Чили. Он прослушал курс установочных лекций в тамошнем "Институты свободы и развития" Серхио Кастро - одного из "чикагских мальчиков", обслуживавших Пиночета. Особенностью американской подготовки второстепенных управленческих кадров для осваиваемых территорий является обучение их не в метрополии, а в недавно взятых под контроль территориях периферии: так украинских нацистов обучали в Польше и Прибалтике, а либеральным реформаторам начала 90‑х демонстрировали "историю успеха" Чили. Правда, из этой "дюжины ножей в спину" нашей страны доросли до значимых позиций лишь трое: помимо Коха, будущий помощник президента Ельцина и председатель Банка России С. М. Игнатьев и ныне покойный руководитель аппарата правительства Гайдара Головков, "подведший" Гайдара к Бурбулису. А вот С. Ю. Глазьев и вовсе стал системным противником либерализма и патриотом.
Но и в Чили Кох как руководитель райцентра, погруженный в его проблемы, не связанный с макроэкономикой и толком не интересующийся ей, был на вторых ролях, и на финальную аудиенцию с Пиночетом (в которой участвовали четыре члена группы) его, несмотря на положительное отношение к американскому палачу Чили, не пригласили.
Зато по возвращении его ждало повышение: в августе 1991 года Кох стал первым заместителем директора фонда Ленинградского госимущества, а с 1992 года - заместителем председателя комитета по управлению госимуществом Санкт - Петербурга Сергея Беляева.
На гребне волны: месть ненавистной стране?
С началом ваучерной приватизации был приглашен Чубайсом в Госкомимущество, где в августе 1993 года стал его заместителем. Занимался приватизацией, как сейчас бы сказали, "реального сектора": промышленности, строительного, агро– и военно–промышленного комплексов. Это отнюдь не было рутинной технической работой: насколько можно судить, стратегическая задача приватизации, поставленная западными (и в первую очередь американскими) "экспертами", заключалась в уничтожении целого ряда ключевых предприятий России, в первую очередь относящихся именно к ВПК. При этом борьба с директорами этих предприятий, хотевших просто перевести их под свой контроль, но совершенно не заинтересованных в их ликвидации, велась весьма изощренными способами и действительно была жестоким и бескомпромиссным столкновением интеллектов и воль. На острие этой борьбы, похоже, в силу своей должности и находился Кох. Недаром он говорил: "Мы радикально сократили (ВПК - МД.) - путем недофинансирования".
Другой его функцией на этом посту, насколько можно судить, была продажа по дешевке передовых советских военных технологий странам НАТО.
По свидетельству журналиста Олега Лурье, "закрытый" отчет Счетной палаты по операциям 1992–1995 года четко указывает: Чубайс при помощи Коха выводил российские деньги за рубеж. Лурье цитирует данный доклад: "Особую тревогу вызывает захват иностранными фирмами контрольныхпакетов акций ведущих российских предприятий оборонного комплекса и даже целых его отраслей. Американские и английские фирмы приобрели контрольные пакеты акций МАЛО "МИГ", "ОКБ Сухой", "ОКБ им. Яковлева", "Авиакомплекс им. Илюшина", "ОКБ им. Антонова"… Германская фирма "Сименс" приобрела более 20 % Калужского турбинного завода, производящего уникальное оборудование для атомных подводных лодок. Россия не только утрачивает право собственности на многие оборонные предприятия, но и теряет право управления их деятельностью в интересах государства".
Согласно совместному письму ФСБ и СВР, "приватизация предприятий ВПК привела к массовой утечке новейших технологий, уникальных научно- технических достижений практически даром на Запад. В целом Запад приобрел в России столь большой объем новых технологий, что НАТО учредило для их обработки специальную программу".
Таким образом, приватизационные задачи выполнялись в целом успешно. В марте 1995 года, накануне презентации идеи "залоговых аукционов", сделанной Потаниным не в газетной статье, а на заседании правительства, верно служащий Чубайсу Кох становится первым заместителем председателя Госкомимущества (по иронии судьбы - того самого Беляева, заместителем которого он был в Комитете по управлению госимуществом Санкт- Петербурга). "Залоговая приватизация", в ходе которой предстояло раздавать лучшие предприятия России крупнейшим бизнесменам, создавая олигархию как совокупность "хозяев России", изначально являющуюся коллективным заложником Ельцина, вероятно, представлялась слишком грязной работой даже для титулованных реформаторов.
Нужен был именно Кох: как и названная в честь его однофамильца туберкулезная палочка он, насколько можно судить по его биографии, не только не боится грязи, но и с восторгом купается в ней.
Формальное обоснование "залоговой приватизации" было подготовлено элегантно. Сначала реформаторы заложили в задыхающийся от нехватки средств (созданной не только кромешным воровством либералов, но и чрезмерно жесткой финансовой политикой, лишившей экономику денег под благовидным предлогом борьбы с инфляцией) бюджет заведомо нереальные суммы от приватизации (впоследствии Кох со свойственным ему иезуитством обвинял в этом "коммунистов") и внедрили в общественное сознание мысль о том, что только эти деньги могут позволить государству хоть как–то исполнять свои обязанности. Затем, выждав время, зафиксировали: бизнес не проявляет интереса к продаваемым незначительным объектам и не готов платить за них заложенные в бюджет средства, что грозит катастрофой для бюджета и всей страны (а слово "катастрофа" тогда, через года после 1992 года, отнюдь не было пустым звуком или метафорой).
И с великим облегчением нашли спасительный выход: надо получить необходимые деньги расширением приватизации, но не окончательной (это требовало соответствующего решения Госдумы), а как бы понарошку, с возможностью последующего выкупа, - в виде залога!
Кох непосредственно руководил проведением залоговых аукционов в качестве и. о. председателя Госкомимущества (его формальный председатель Беляев, в это время избирался в Госдуму от гайдаровского "Демократического выбора России"
и в итоге в нее и ушел, уступив пост А. И. Казакову, бывшему неформальным "кадровиком" чубайсовской команды).
По данным Счетной палаты, Чубайс организовал получение своими приватизационными структурами западных льготных кредитов на более чем 2 млрд, тогдашних долларов, найти следов которых не удалось ли Счетной палате, ни Министерству финансов.
Надо сказать, что за все проданные Западу Чубайсом при непосредственном кураторстве этого процесса Кохом в 1993–1995 годах военные предприятия и технологии российский бюджет получил жалкие 450 млн. долл… К январю 1996 года распродажа страны была в основном закончена, и Чубайс покинул правительство, начав подготовку к переизбранию Ельцина при помощи консолидации только что созданной им олигархии.