Открытый эфир не состоялся; благодаря открытому письму Кох через день после своего избрания добился всего лишь бесплодной встречи с журналистами НТВ, которая продолжалась 2,5 часа и сопровождалась взаимными оскорблениями (Кох, например, назвал Киселева трусом и вновь лжецом; сложно поставить ему в вину то, что, по всей видимости, было простой констатацией факта).
Надо сказать, что Кох стремился к компромиссу и сформировал на совете директоров НТВ согласительную комиссию для переговоров с "Гусинскими" журналистами, - но та, возможно, в силу органической неспособности Коха воспринимать чужие мнения, а возможно, из–за выполняемой им задачи просуществовала лишь один день.
Основным инструментом убеждения журналистов в своей правоте, насколько помнится, было обещание Коха вдвое повысить им зарплату (при том, что на "Гусинском" НТВ зарплаты и без того были весьма высоки). Многих согласившихся на это затем увольняли, а оставшиеся характеризовали свое положение "под Кохом" как "работу до первого инфаркта"…
В июне наступила очередь "Эха Москвы", но здесь Кох потерпел поражение: будучи в июне 2001 года избран в состав его совета директоров как представитель "Газпрома", он уже через два дня он вместе с руководителем последнего Рэмом Вяхиревым и Александром Резниковым заявил о своем выходе из совета директоров. Объяснение пресс–секретаря "Газпром - Медиа" было туман-
1274 Jным: решение, мол, принято "в знак солидарности с гендиректором "Эха Москвы" Федутиновым, не прошедшим в Совет директоров (надо полагать, от редакции "Эха" - М. Д.), а также в связи с нежеланием выслушивать обвинения со стороны руководителей радиостанции в нарушении неких договоренностей". По–видимому, власть уступила перед шантажом со стороны редакции "Эха Москвы", не решившись повторить разгром НТВ в условиях недовольства Запада и предпочтя поэтому поверить заверениям руководства радиостанции.
В сентябре Кох пытался было запустить на НТВ собственное телешоу под характерным для него названием "Алчность", но после первых трех выпусков уступил его другому ведущему под предлогом занятости, - а уже 12 октября ушел с должности гендиректора "Газпром - Медиа", обвинив своих благодетелей из руководства "Газпрома" в неких "подковерных интригах". Через месяц после терактов в Нью - Йорке это событие не привлекло внимания.
Неотвратимое выпадение из контекста
Кох настойчиво пытался остаться на плаву, - и в конце февраля 2002 года заксобрание Ленинградской области избрало его членом Совета Федерации. Но фигура была слишком одиозна, и практически сразу же прокурор области Прокофьев и депутат заксобрания Петров через суды потребовали признать избрание Коха недействительным в связи с процессуальными нарушениями. Прокуратура представила суду налоговую справку, по которой Кох представил при своем избрании не тольконе полный, но еще и неправильно оформленный отчет о налогах. После трехдневного разбирательства в суде в середине марта суд был отложен до 10 апреля, и Кох сдался, в конце марта отказавшись от вожделенной должности.
Но в своем заявлении он ссылался уже не на процессуальные нарушения и неточно оформленную справку, а на "слухи о якобы заплаченных парламентариям деньгах", то есть о взятке, якобы полученной депутатами заксобрания за поддержку его кандидатуры, - что, учитывая его репутацию, представляется значительно более правдоподобной гипотезой.
Вместо Коха сенатором от Ленинградской области стал Валерий Голубев, ставший затем зампред- правления "Газпрома".
Однако Кох не опустил рук - и в конце апреля 2003 года по, как сообщалось, настоятельной просьбе Чубайса возглавил предвыборный штаб СПС. СМИ сообщили о заведомо нереальных планах Коха (не просто провести СПС в Госдуму, но и обеспечить ему третье место, что означало победу над ЛДПР) и феерические условия: не просто проходное место в федеральном списке ("где–то под номером с пятого по девятый"), но и зарплату в полмиллиона тогдашних долларов в год. На этом фоне просьба возглавлявшего и реформировавшего тогда РАО "ЕЭС России" Чубайса, которой якобы не смог, по сообщениям журналистов, противиться Кох, больше напоминала традиционную для их отношений протекцию, - связанную, вероятно, со стремлением Чубайса окончательно загнать СПС, в котором тогда росло влияние Немцова, под свой полный контроль (что вполне естественно, так как трудно себе представить, чтобы главным, пусть даже и замаскированным спонсором СПС в 2003 году было не возглавляемое Чубайсом формально государственное РАО "ЕЭС России").
После обвинений депутата - "яблочника" Мельникова в связи с проведением "залогового аукциона" по "Норильском никелю" (о которых говорилось выше) Кох заявил, что возглавил предвыборный штаб СПС уже не по всей России, а только по Санкт - Петербургу. "Это мой город", - с непередаваемой искренностью сказал уроженец Тольятти, когда–то возглавлявший лишь административно входивший в состав мегаполиса Сестрорецк.
Это произвело впечатление понижения в должности и реакции на угрозу раскручивания скандала конкурентами из "Яблока", но Кох остался руководителем и общероссийского предвыборного штаба СПС тоже, по всей вероятности, попытавшись совместить роли. В ходе избирательной кампании Кох взял на себя еще и роль редактора партийной газеты, уволив прежнего, - и, как вспоминают шокированные очевидцы, печатал в газете свою книжку "Ящик водки", выписывая себе гонорары.
О качестве работы этого "эффективного менеджера" свидетельствует то, что внутрипартийная комиссия СПС под председательством Ремчукова, собранная после позорного провала либералов (которые так больше никогда и не вернулись в Госдуму), прямо возложила персональную ответственность за него на Коха - наравне с главным политтехно- логом партии Мариной Литвинович.
Эксперты меланхолично назвали главной причиной поражения массовое разворовывание денег: по оценкам, было украдено до двух третей предвыборного бюджета, то есть от 12 до 26 млн. долл, (а Кох был поставлен во главе избирательной компании не только как организационный, но и как финансовый менеджер).
Скандала это не вызвало: в конце концов, что может быть естественней и органичней, чем практическая реализация руководством либеральной партии своих же собственных либеральных ценностей?
Правда, злые языки называли одной из причин поражения СПС внимание, которое Чубайс и Кох оказывали во время избирательной кампании ведущим популярной тогда телепередачи "Школа злословия" Смирновой и Толстой, причем на первой Чубайс в конце концов женился.
После поражения СПС Кох, наконец, ушел на политическую пенсию и сосредоточился на частной жизни и издании действительно качественного глянцевого журнала "Медведь", который принадлежит ему на 30 % (основная часть была продана им структуре Олега Дерипаски) и в котором он возглавляет редакционный совет. Он полагает себя писателем и пишет яркие заметки в своем фейсбуке, пропагандируя либерализм с изощренной изобретательностью, которой позавидовал бы и Геббельс.
В апреле 2014 года Кох не вернулся в Россию, оставшись на постоянном жительстве в Германии после предъявления ему обвинения в контрабанде культурных ценностей. Либеральная тусовка не устает интенсивно переживать эту тяжелую для России утрату и истерически настаивает на том, что картина, которую пытался вывезти Кох, стоит те самые 18 тыс. руб., в которые тот её оценил при декларировании (возможно, он не хотел никого обманывать, а просто принцип оценки был тот же, что при приватизации "Норильского никеля" и других "жемчужин" российской экономики)
Так или иначе, теперь Кох живет в наиболее комфортных для себя условиях и с удовольствием отводит душу в адрес России, которую ему пока не удалось разрушить, - но, судя его фейсбуку, он полон самых радужных надежд.
Его жизнь удалась: сбылась мечта реформатора.
Наглость, цинизм и самовлюбленность превратили череду феерических провалов в самодостаточное личное счастье.
Типичный для либерала интеллект
Современный либерализм обычно несовместим с интеллектом: понимая цели и задачи глобальных монополий, трудно, принадлежа к роду человеческому, быть хорошим исполнителем их планов. Это задача для маньяков, - а их интеллект изувечен их особенностями и носит поразительно односторонний, ущербный характер (хотя и может быть весьма развит в сфере их интересов).
Прекрасно понимая и тонко чувствуя детали, Кох патологически не способен воспринимать происходящее в целом. Недаром он инстинктивно стремился изучать именно части: экономику города (причем небольшого), но не макроэкономику страны. Это качество сделало Коха незаменимым в ходе реформ, когда либералам объективно было необходимо крушить целое, прикрываясь решением частных наболевших проблем.
Но частичность восприятия отнюдь не исчерпывает феномен "Коха без палочки".
Ум, наблюдательность, эрудиция и чувство стиля (пусть и граничащего порой с блатным) расплющены поразительной морально–этической глухотой и откровенным самодостаточным эгоизмом в удивительно плоское и пошлое, в прямом смысле слова вырожденное пространство.
Строго говоря, это не столько ум, сколько разносторонняя, хаотично нахватанная и запутавшаяся сама в себе эрудиция вместе с чувством стиля, которую Чубайс, - гений железной поверхностности, - путает с глубиной как к совершенно не известным ему явлением. Недаром Кох уже в пожилом возрасте называет себя "Аликом" - уничижительно не из ложной скромности, а из инстинктивной немецкой точности.
Вот как он сам одной элегантной фразой подводит итог собственной жизни и раскрывает её смысл, вполне для него достаточный: "Мне было… противно жить в Советском Союзе. Это меня заставило войти в группу товарищей, которая превратила Россию в… капиталистическую страну, в которой мне теперь жить намного приятней."
Ограниченность интеллекта Коха ярко демонстрирует фактическое обвинение в соучастии в убийстве Немцова… Ксении Собчак. Это–де принцесса питерского клана, уличив Немцова в трусости, тончайшим психологическим расчетом выманила того из уютного безопасного Израиля в отвратительную Москву, под пули кремлевских киллеров.
После убийства Немцова Кох не только поучаствовал в либеральной "гонке на лафете", вместе с Гудковым– и Собчак–младшими торжественно сообщив белоленточной тусовке о своем трепетном опасении стать следующей жертвой, но и пообещал "очередную волну роста цен" и, соответственно, начало массовых политических репрессий уже в августе 2015 года, удешевление нефти до 20 долларов за баррель (разумеется, из–за политики Путина, из–за чего же еще?) и полный отказ Европы от российского газа уже через пять лет.
Трудно избавиться от ощущения, что ему и сейчас, как во время приватизации, действительно безразлично, что говорить и какую ахинею нести: тогда нужно было "дербанить народное имущество и передавать его куски в правильные руки, а сейчас - плевать в правильную сторону: в угрожающе для Запада задумавшуюся о своих правах и интересах Россию.
Правда, нельзя забывать и о том, что в полемике Кох с удовольствием использует и шокирующую оппонента грубость, и по–чубайсовски откровенную наглую ложь (на чем его неоднократно ловил, например, Илларионов).
Прелесть Коха - в его патологической, не сознающей себя и ни на кого не оглядывающейся искренности. Разоблачающей далеко не только его, но и всех его подельников, весь либеральный клан. Подобно немецким солдатам, без тени стеснения перед белорусскими, украинскими и русскими крестьянками раздевавшимися у деревенских колодцев догола, чтобы вымыться на удушающей июльской жаре 1941 года, Кох не считает нужным сдерживать самопроизвольный поток своей искренности оглядкой на чьи–либо мнения и тем более чувства. Его хамское отношение к людям удивительно органично.
Именно благодаря этому он войдет в историю.
В 1998 году в интервью русскоязычной американской радиостанции он радостно, по–детски счастливо смеялся над безрадостным положением России, её унижением и неизбежным, по его мнению, превращением в сырьевой придаток Запада. Сама мысль о том, что Россия не имеет никаких
перспектив и никому не нужна, насколько можно судить, водила недавнего вице–премьера этой Рос- сии в состояние безудержного, неконтролируемого восторга. Возможно, он просто считал трагедию нашей Родины и нашего народа своим личным достижением.
Чубайс не случайно незадолго до этого назвал Коха (по собственному выражению того - "продавца родинки") "истинным патриотом России". Скорее всего, он не лукавил: просто таково либеральное понимание "истинного российского патриотизма".
В январе 2002 года, подтверждая свое отношение к России, выраженное в том интервью, Кох назвал русский народ "так называемым". А впоследствии добавил: "Самым актуальным для России вопросом является то, что инстинкты нашего народа–богоносца самоубийственны." Для понимания: под "инстинктами" имелось в виду неприятие этнической преступности, именуемое либералами "недостатком толерантности". (Это классический ход либеральной пропаганды: устроив чудовищную социально–экономическую катастрофу, повлекшую за собой вымирание страны, либералы заявляют, что выходом из положения является не прекращение их политики отказа от развития, объективно ведущей к вымиранию населения, а замещение этого населения инокультурными, часто не желающими, а порой и не способными интегрироваться мигрантами.)
Выражая скорбь и сочувствие американцам после теракта в Нью - Йорке 11 сентября 2001 года, Кох вдруг запнулся и без всяких провокаций и наводящих вопросов журналиста задумался над тем, почему же, когда незадолго до того в Москве взрывали дома, у него не было такого сопереживания и такого чувства сопричастности, хотя он в то время находился в Москве. И, искренне задумавшись над этим логическим противоречием, он не менее искренне нашел ответ: просто в Нью - Йорке у него "все улочки родные". А в Москве - нет, и для либерала это нормально.
Точно такое же даже не сознательное игнорирование, а органическая неспособность воспринимать чувства других людей проявляется у Коха и в индивидуальном общении с людьми. Показательна попытка его интервью с Оксаной Робски, приобретшей на короткое время известность несколькими романами о жизни сверхбогатых "новых русских". Подметив ряд психологических и фактических неточностей в её писаниях, Кох пришел к выводу, что она никогда не жила на Рублевке, но явно что–то видела и, скорее всего, является подругой кого–то из рублевских дам, старающейся стать при ней приживалкой. И любезно поведал гостье рублевское прозвище таких, как она, - "жаба".
Робски возмутилась и в гневе ушла, оставив Коха, по его словам (но в этом ему веришь), в полном недоумении: он действительно не мог понять, за что на него было обижаться, когда он умно и эрудированно сказал женщине в лицо то, что, по всей видимости, оказалось правдой!
Одним из важнейших для понимания российских либералов представляется разговор, опубликованный "Форбсом" в августе 2010 года. Не кто- нибудь, а Авен обвинительно заявил Чубайсу и Коху, оправдывавшим залоговые аукционы: "Это полбеды, что вы продали эти предприятия дешево. Так этими аукционами вы сломали представления о справедливости! Вот это - беда. "Чубайс ответил: "Какая трагедия: мы сломали представление о справедливости, которое жило в голове у Авена. Так я это переживу. А представление у справедливости у народа мы сломали еще ваучерной приватизацией. Алик, скажи ему…"
И Алик сказал - главное: "Расставание с советским культом справедливости, Петя, это была плата за рыночные реформы. И за приватизацию, в частности".
"Рыночные реформы" в современном либеральном сознании возведены в самоцель, в культ, насколько можно понять, именно потому, что для либеральных реформаторов они являются простым синонимом личного обогащения и личной власти. Используя этот термин или читая его в высказываниях либералов, не стоит забывать его содержательный перевод.
И, глядя на либеральных реформаторов, даже удалившихся от дел и наслаждающихся отдыхом, часто милых и благообразных, совсем не похожих на гитлеровских мясников или безумных маньяков из фильмов ужасов, не стоит забывать, что эти люди сделали с нашей страной и со всеми нами.
И что они еще хотят сделать - и сделают обязательно, если их не остановить.
Не случайно в один из Дней памяти и скорби Кох заверил нас, что гитлеровский план нападения на Советский Союз и массового истребления нашего народа был не более чем планом "превентивного упреждающего удара, и что Сталин хотел напасть на Европу, а Гитлер его опередил, это был акт отчаяния со стороны Германии".
Кох с пафосом вопрошал (и при каждом удобном случае, похоже, вопрошает до сих пор): "Зачем бессмысленно контратаковали под Москвой…? Почему
не оставили стратегически абсолютно не важный Ленинград?"
Не далее как в июне 2015 года во Львове он воодушевлял приунывших свидомитов: "Терпите и дождетесь развала России".
Похоже, Кох возложил цветы на могилу Банде- ры и разрекламировал это действо в соцсетях не только чтобы больнее оскорбить ненавидимые им страну и народ и еще раз упиться пьянящим чувством безнаказанности, но ив силу своей глубокой близости с выродками, вбивавшими гвозди в головы людей, распиливавших и сжигавших их заживо, насиловавших и убивавших детей на глазах матерей.
Просто он истреблял нас по другим методичкам, - и гордится своей эффективностью.
Когда Рунет только не проклял его, он пообещал вслед за могилой Бандеры посетить могилы других гитлеровских прислужников, - Власова, Краснова, Шкуро и фон Паннвица.
Правоверный реформатор Кох, заслуживший восторг Чубайса и отличающийся от других либералов, по–видимому, лишь своей искренностью, будет и дальше истово славить своих героев.
КОЗЫРЕВ
Андрей Угодник: убежденный предатель родины?
Много лет назад, в середине "нулевых" на одном из приемов ко мне подошел человек со смутно знакомым лицом и, вежливо поздоровавшись, оглушил меня изысканно выраженной просьбой никогда о нем не вспоминать. Обещание далось тем более легко, что я действительно, несмотря на все усилия, никак не мог его вспомнить; когда же окружающие подсказали, что это был Козырев, ельцинский Министр иностранных дел, казавшаяся поначалу столь странной, неожиданной и нелепой просьба стала органичной и естественной.
Однако этим летом персональный пенсионер из Майами Козырев, дождавшись кончины Е. М. Примакова, сам напомнил о себе - и так, что выполнить обещание "не вспоминать" его стало уже невозможно. В статье в "Нью - Йорк Таймс" призрак из либерального склепа фактически обвинил Россию в ядерном шантаже Запада и призвал его к вмешательству во внутренние дела нашей страны (разумеется, исключительно в виде "помощи" российскому народу, когда он "снова поднимется с колен", и "твердости" "в восстановлении территориальной целостности Украины"),