Во время визита в Польшу Ельцин внезапно заявил ее тогдашнему президенту Валенсе, что вступление в НАТО - внутреннее дело Польши. По возвращении делегации СВР была уполномочена подготовить доклад по расширению НАТО, и 25 ноября тогдашний директор СВР Е. М. Примаков представил его журналистам. В докладе была четко зафиксирована неприемлемость расширения НАТО для России, - но уже через 2 часа представительница Козырева провела ответный брифинг, на котором назвала доклад СВР сугубо ведомственным документом и подчеркнула, что позиция МИД и президента, а значит, и российского государства в целом заключается в том, что НАТО не угрожает России.
В марте 1994 года Козырев вошел в инициативную группу по созданию гайдаровской партии "Демократический выбор России (ДВР)", но непосредственного участия в работе этой группы не принимал: его силы поглощала деятельность в качестве Министра.
В начале декабря 1994 года на заседании Совета безопасности Козырев оказал существенное влияние на принятие решения о стремительном начале и завершении войны в Чечне. Показательно, что заклейменные потом как "ястребы" представители силовых структур выступали против его решения, продавленного именно демократами, которые потом выступили в роли "голубей". Но тогда из–за своей позиции Козырев порвал отношения с "Выбором России".
В январе 1995 года Козырев сыграл ключевую роль в отставке сменившего Чубайса председателя Госкомимущества Полеванова, попытавшегося остановить грабительскую приватизацию: госсекретарь США вызвал его в Женеву и приказал немедленно уволить Полеванова. Козырев передал команду, 24 января Полеванов был уволен, а на следующий день МВФ выделил России кредит.
Конец мелкого гешефтмахера
В мае 1995 года именно Козырев настоял на подписании пагубного для России соглашения с НАТО, усердно пропагандируя заведомую нелепость - ни на чем серьезном не основанное предположение, что участие России в программе НАТО "Партнерство во имя мира" блокирует расширение блока на Восток и предупредит вступление в него бывших социалистических стран Восточной Европы и республик Советского Союза.
В результате участие России в этой программе, напротив, было расценено как завуалированное согласие на расширение НАТО.
Как было показано выше, Козырев изначально поддерживал расширение НАТО, - вероятно, просто потому, что этого хотели США.
Но простую до тошноты причину "ошибки" видного либерала именно 1995 года раскрыл в своих мемуарах бывший заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт. Весной 1995 года Козырев, подвергавшийся в России все большей критике за свою проамериканскую политику, "впал чуть ли не в кататонию" и начал буквально умолять госсекретаря США организовать ему совместную фотографию с Клинтоном в Овальном кабинете: мол, она поднимет его авторитет в глазах Ельцина и станет своего рода "охранной грамотой". При этом Козырев чуть не с гордостью говорил американцам, что знает, что, если Громыко те звали "Мистер Нет", то его зовут "Мистером Да", и разъяснял, что они должны поддерживать его, так как в случае его отставки и ухода других либералов к управлению Россией придут менее проамериканские силы.
Тэлботт по поручению госсекретаря предложил Козыреву совершенно унизительную сделку: за фотографию с Клинтоном Министр иностранных дел России должен был официально подтвердить госсекретарю США свое согласие на подписание соглашения с НАТО, по сути дела - на его расширении. Козырев согласился, и, по словам Тэлботта, "заслужил короткую прогулку на лимузине к дому № 1600 п Пенсильвания–авеню на встречу с Клинтоном", Как дикари, продававшие богатства своих земель и своих соплеменников за стеклянные бусы и бутылки с "огненной водой", Козырев продавал Россию за фотографию с "хозяином".
Еще более страшную историю рассказывают российские дипломаты: когда Козырев решил развестись, чтобы жениться на замужней сотруднице своего секретариата (на 17 лет моложе его), жена грозила устроить скандал, который мог сильно навредить положению Министра. В конце концов она смилостивилась и выставила в качестве условия спокойного развода натурализацию в США и получение профессорства в Колумбийском или Джорджтаунском университетах, - и Козырев трусливо и раболепно бросился выпрашивать эту подачку у своих американских "партнеров", которую, надо полагать, отработал столь же старательно, что и фото с Клинтоном, - и со схожими последствиями.
Немудрено, что именно при Козыреве США, по ряду сообщений, провели операцию по замене Бутроса Гали - последнего независимого генсека ООН, имевшего твердую позицию в том числе по Югославии.
В декабре 1995 года Козырев вновь был избран в Госдуму по "своему" Мурманскому одномандатному округу, в котором за счет своей известности набрал почти 40 % голосов. Вероятно, избиратели надеялись и на то, что Министр иностранных дел в качестве депутата станет для них влиятельным заступником.
Однако надежды были напрасны: в избирательной президентской кампании 1996 года Козырев был для и без того обладавшим минимальной поддержкой общества Ельцина камнем на ногах. Поскольку депутат не мог быть Министром, Козырев до последнего момента ждал, не намекнет ли ему Ельцин на необходимость остаться в правительстве, - и, когда Ельцин не намекнул, написал заявление об уходе в Госдуму.
5 января 1996 года Ельцин отправил Козырева в отставку, заменив его Е. М. Примаковым. В Госдуме бывший Министр оказался в полной изоляции: либералы не могли простить ему поддержки войны в Чечне, остальные - катастрофической внешней политики. В результате он был независимым депутатом, не состоявшим в каких–либо объединениях и не обладавшим никаким политическим весом: по его словам, "пытался что–то сделать для своего округа, но много сделать не смог. Четыре года мучился и ушел".
В январе 1998 года, еще будучи депутатом, вошел в совет директоров американской фармацевтической компании ICN, руководимой бывшим проамериканским премьером Югославии Миланом Пани- чем. Возможно, это была плата американцев за послушную сдачу интересов России.
Козырев крупно играл на рынке ГКО перед финансовым кризисом августа 1998 года. По воспоминаниям тогдашнего генпрокурора Скуратова, "оперировал миллиардами рублей. Когда возникла его фамилия, начал, как и Чубайс, возмущаться: не играл, мол… навет! Играл! Еще как играл! Операции–то все… остались в компьютерном банке данных! Как операции Гайдара и других игроков… Эти люди, имея в друзьях Чубайса, вполне могли пользоваться инсайдерской информацией".
Последнее представляется вполне обоснованным предположением: иначе трудно объяснить, почему Козырев, в отличие от других либералов, не имевший служебного доступа к инсайдерской информации, пытался отпираться от своего участия в спекуляциях на рынке ГКО.
В январе 2000 года он стал генеральным директором ICN по Восточной Европе в ранге вице- президента, в 2007–2012 годах был председателем Совета директоров Инвестторгбанка, а затем, насколько можно судить, уехал доживать в комфорте и благополучии в свою землю обетованную - в США, на курорты Майами.
Крест на дипломатии
Козырев представляется сегодня типичным представителем космополитичной, прозападной части партхозноменклатуры, окончательно сформировавшейся в 70‑е, вошедшей в 80‑е с полностью антисоветским сознанием и в 90‑е годы оказавшейся у власти.
Поражает убогость и безграмотность фундаментальных умозаключений Козырева, насколько можно судить, практически неизменных с 1990 года и по наши дни. Его философия, похоже, предельно проста: в мире есть полюс добра и счастья - Запад во главе с США, и смыслом существования России является стремлении максимально четко выполнять все их указания.
Козырев подчеркивал: "Нет никакого другого интереса человеческого, чтобы жить хорошо (в его понимании, как и в понимании других либералов, это значит "много потреблять" - М. Д.). А хорошо живут на Западе. Посмотрите на страны с рыночной экономикой и демократической системой - это как раз те страны, в которых все могли бы жить… Все остальное - это демагогия для несчастных. Если у вас нет денег купить виллу на южном берегу Франции, то вам начинают сочинять сказку, что вам это не надо, вы живите вот здесь, в Азиопе".
Здесь прекрасно все: и отношение Министра иностранных дел к своей стране, воспринимаемой как Азиопа, в принципе не способная достичь хорошей жизни. И непонимание, что Запад живет хорошо именно за счет жесточайшей эксплуатации и ограбления всего мира. И простое игнорирование того, что даже в "странах с рыночной экономикой и демократической системой" большинство даже помыслить себе не может о покупке "виллы на южном берегу Франции".
Козырев стремился найти для России способ превратиться в ядерную державу "например, как Франция, у которой тоже есть ядерные ракеты, но она не ставит перед собой целью гарантированное уничтожение Америки". Вопиющие принципиальные различия между Францией и Россией Министра иностранных дел последней попросту не интересовали.
"Формула" Козырева, сохраняющаяся, по его словам, на протяжении всей его жизни, выглядит обескураживающе плоско и схоластично: "Демократическая Россия должна быть и будет таким же естественным союзником демократических стран Запада, как тоталитарный Советский Союз был естественным противником Запада".
Эта формула блистательно игнорирует объективное различие интересов (не говоря уже о культурах и ресурсах) России и Запада, с предельной полнотой выражая полное непонимание российскими либералами как тех, так и других.
Козырев до сих пор заявляет, что Россия не стала союзником и партнером Запада всего лишь потому, что "так и не стали демократической страной и недолго стремились стать настоящим, искренним союзником Запада".
Таким образом, вполне по "формуле Псаки" образца 2014 года, "я ничего не знаю, но виновата Россия". Для Козырева наша страна виновата и в объективном несовпадении своих жизненных интересов с интересами Запада, и в том, что, когда российское общество искренне пыталось стать другом и "младшим братом" Запада, тот хотел всего лишь сильнее его ограбить.
Правда, Козырев признает долю вины и за Западом: администрация Клинтона, оказывается, недостаточно интенсивно поддерживала либеральных реформаторов, - и предостерегает от повторения этих ошибок, указывая на необходимость помогать следующему прозападному руководству России сильнее, чем в первой половине 90‑х.
Хотя самому Козыреву на это грех жаловаться.
Еще в декабре 1992 года на Стокгольмской международной конференции он устроил целый спектакль, изрядно напугав западных дипломатов, привыкших к его елейной угодливости, неожиданно резкой речью, - в завершении которой уточнил "Так выступил бы представитель парламентской оппозиции, если бы она пришла к власти".
При этом речь шла не о "власти" вообще, а прежде всего о кресле самого Козырева.
Он был подлинным мастером организации личной поддержки на Западе: не случайно с просьбой оставить его на посту министра иностранных дел к Ельцину успел обратиться даже президент США Дж. Буш–старший. По словам ельцинского пресс- секретаря Костикова, "был момент, когда чуть ли не каждый приходящий в Кремль на встречу с президентом высокопоставленный посетитель из Западной Европы, и особенно США, просил Б. Н. Ельцина "не сдавать Козырева"". Либерал Костиков с нескрываемым неодобрением и затаенной завистью отмечает: "Я не помню, чтоб так ратовали за Е. Т. Гайдара, хотя он тоже слыл западником".
Дошло до того, что даже Ельцина стал заботить простой вопрос: "А что это они все за него так заступаются?"
Поддержка Козырева Западом опиралась на готовность последнего беспрекословно выполнять практически любые указания госдепартамента США, что красочно описывал в своих мемуарах тот же Строуб Тэлботт. Обе стороны прекрасно сознавали (и не стеснялись признавать), что ельцинская команда реформаторов была единственной силой в России, на деле реализовывавшей интересы США, а Козырев даже в насквозь прозападном окружении Ельцина - самая нужная для американцев фигура.
Козырев возвел жалобное подчеркивание этого в жанр высокого искусства: "Я устал быть единственным голосом, устал быть единственным человеком в окружении Ельцина, который защищает позиции, которые вы, американцы, признали бы приемлемыми".
Американцы как могли поддерживали его и в целом удобным им и в лучшем случае глупый режим в России. Дошло до того, что, по воспоминаниям самих американцев, посольство США прогнозировало фальсификацию итогов выборов 1996 года в пользу Ельцина. Госдепартамент решил проблему рекомендацией московскому офису Агентства международного развития США (USAID) "дистанцироваться от мониторинга выборов, который мог вскрыть реальные эпизоды фальсификации", - в полном соответствии с пожеланием Козырева, сделанном еще во время ГКЧП: "…к власти в России пришли… хорошие, дураки, идиоты - кто угодно, но они хотят с вами просто быть в одном месте. Нужно их поддержать…, нужно закрыть на все глаза и выделить деньги, оказать политическую…, идеологическую поддержку, помогать нам на полную катушку".
Борис Поклад, чрезвычайный и полномочный посланник 1‑го класса, доктор исторических наук, отмечал: "Внешнеполитическая линия новой России под руководством… Козырева стала… откровенно прозападной, безвольной, бесхребетной, а наша дипломатия - просто ущербной… Такие "итоги" нельзя расценивать иначе, как предательство интересов нашей страны. Тогда на советской дипломатии, одной из самых сильных и уважаемых в мире, был поставлен жирный крест".
После отставки Козырева отторгла даже обычно крайне лояльная к "своим" дипломатическая профессиональная среда. Когда Кох с Авеном в 2011 году решили взять интервью у своего бывшего коллеги по либеральному правительству, еще находившемуся в Москве, его телефонов не оказалось ни в приемной Лаврова, ни у преемника Е. М. Примакова в МИДе Игоря Иванова - ни у кого из его бывших коллег.
И причиной тому оказались, как представляется, не его взгляды как таковые и даже не продажа интересов Родины в обмен на мелкие личные выгоды, но сам характер его деятельности, в принципе отрицавшей суть и содержание дипломатии и потому делавшей ее ненужной.
Ведь, превратив, по меткому замечанию не кого- нибудь, а Горбачева, Министерство иностранных дел в простой филиал американского департамента, Козырев свел внешнеполитическую деятельность к прямому выполнению американских инструкций и тем самым лишил ее всякого смысла. МИД превратился в простой передаточный механизм, с исполнением функций которого легко справилось бы несколько клерков американского посла.
Строго говоря, тем самым Козырев всего лишь наиболее ярко и выпукло выразил смысл всего современного либерализма, ставящего государство на службу глобальному бизнесу (обычно в лице наиболее полного и последовательного выразителя его интересов в лице США) и тем самым делающего его полностью ненужным.
ИНОЗЕМЦЕВ
Всегда опаздывающий политический аутист: мошенничество как источник либеральной морали и "европейского выбора"?
Старт вундеркинда
Владислав Иноземцев родился в 1968 году в Горьком (ныне Нижний Новгород) в семье преподавателей немецкого языка. Детство провел в Белоруссии. Учился усердно, в 1984 году, в 15 лет закончил с золотой медалью школу в городке Г орки Могилевской области и сразу поступил на экономический факультет МГУ, причем на престижную в то время специальность "политическая экономия".
После старательной учебы и интенсивной научной работы, окончив в 1989 году факультет с красным дипломом, остался в аспирантуре. В 20 лет стал руководителем Научного студенческого общества всего МГУ, - как представляется, вполне заслуженно: Иноземцев писал, как одержимый, самостоятельно анализируя труды классиков и самые разнообразные факты. Свои работы хранил и систематизировал с бережливостью и пиететом, уже тогда казавшимися маниакальными, переплетая их в роскошные фундаментально выглядящие тома, из которых с любовью выкладывал свое собственное полное собрание сочинений.
Через год после окончания университета, в 1991 году одаренный и трудолюбивый молодой специалист был назначен консультантом отдела истории и теории социализма теоретического журнала ЦК КПСС "Коммунист", как раз тогда переименованного по личному указанию "прораба перестройки" и второго лица в Политбюро Яковлева в "Свободную мысль". Даже в последний год существования КПСС, находившейся в то время, по сути, в состоянии агонии это было выдающимся карьерным достижением.
После краха ГКЧП, в том же 1991 году энергично ищущий применения своим талантам Иноземцев стал экспертом аппарата парламентской фракции забытой уже ныне партии "Свободная Россия", созданной вице–президентом Руцким в качестве личной политической базы.
Однако работа в редакции "Свободной мысли", как и в аппарате фракции, не приносила ни значимых денег, ни ощутимых результатов, которые могли бы дать чувство собственной значимости.
Иноземцев бросился в бушующую стихию формировавшегося в то время рынка. Поторговав немного, подобно многим студентам и аспиратам того времени (особенно жившим в общежитиях), электротехникой и позанимавшись с посредничеством на кредитном рынке, он двинулся в складывающуюся тогда банковскую систему и успешно использовал преимущества экономического диплома в условиях катастрофического падения страны в рыночную экономику.
В 1992–1993 годах был специалистом, а затем и главным специалистом АО "Межбанковский финансовый дом", в 1993 году стал заместителем управляющего филиалом банка "Кредит - Москва", а затем вице–президентом Московско - Парижского банка, который, по его последующим утверждения, создал именно он (не возглавив его, вероятно, в силу личной скромности). В 1995 году он стал первым заместителем, а в 1999–2003 годах - и председателем его правления.
Банковская деятельность в "лихие 90‑е" была вынужденно бурной, - до такой степени, что некоторое время Иноземцеву пришлось провести за границей, Однако он не забывал о науке: в 1994 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1996 году создал некоммерческий "Центр изучения постиндустриального общества", а в 1999 году защитил и докторскую диссертацию "Концепция постэкономического общества. Теоретические и правовые аспекты" в одном из наиболее авторитетных в стране Институте мировой экономики и международных отношений РАН.
В том же 1999 году он вернулся в журнал "Свободная мысль", - сначала заместителем, а в 2003 году уже и главным редактором.
Иноземцев финансировал издание журнала до 2011 года, когда, увлекшись политической деятельностью, внезапно бросил его, как наскучившую игрушку. В то же время сохранение этого старейшего теоретического издания в сфере общественных наук (выходящего с 1924 года) представляется его безусловной заслугой. В качестве приложений к журналу он издавал работы видных западных социологов и футурологов, мало известных в России, - и это было важной просветительской работой, которой он занимался, как и всей наукой, "для души".
Как–то Иноземцев заметил, что наибольшее удовольствие в жизни испытывает от "написания текстов", - и его научные работы действительно отличались высоким качеством. Впечатляли как виртуозный подбор фактов и мнений уважаемых западных ученых, так и взвешенность и рациональность их анализа, и оригинальность тщательно обосновываемых гипотез.