Брандт принимал также участие в следующем конгрессе антисемитов, организованном де Поттером в апреле 1925 г. в Зальцбурге, как явствует из одного из его писем. В числе других участников этой "сугубо конфиденциальной встречи" ("streng discreten Zusammenkunft") Людеке назвал помимо Бениньи также Альфреда Розенберга и Генриха Гиммлера. Следующую встречу – замаскированную как "конгресс орнитологов" – де Поттер организовал совместно с венгерскими правоэкстремистскими политиками Tибором Экардтом (Tibor Eckhardt; 1888–1972) и Дьюлой Гёмбёшем (Gyula Gömbös; 1886–1936) в начале октября 1925 г. в Будапеште. Одним из участников был – наряду с Розенбергом и Бениньи, а также румынскими фашистами Ионом Моцей (Ion Moţa; 1902–1937) и Александру Кузой (Alexandru Cuza; 1857–1946) – полковник в отставке Ульрих Флейшхауер (Ulrich Fleischhauer; 1876–1960), владелец антисемитского издательства У. Бодунг (U. Bodung-Verlag) в Эрфурте; с последним Брандт позже установил близкий контакт. Как вспоминал Розенберг, на этой конференции "обсуждался вопрос будущего выселения евреев из Европы"; там же было выдвинуто предложение пропагандировать остров Мадагаскар в качестве "будущей родины" ("kommende Heimstätte") для евреев.
Участвовал ли Брандт во встрече в Будапеште, неизвестно; однако год спустя он вместе с Розенбергом, Экардтом, Кузой и де Поттeром (псевдоним "Egon van Winghene") участвовал в антисемитском сборнике статей "Die Weltfront". Брандт предостерегал о растущей "власти Иуды в Дании" и сообщал о деятельности датских антисемитов. По приглашению Брандта конгресс антисемитов за 1926 год состоялся в августе в Cпрингфорби близ Копенгагена. Как сообщало агентство Jüdische Telegraphen-Agentur, конгресс должен был служить "созданию единого арийски-христианского фронта". Согласно "Wiener Morgenzeitung", в конгрессе участвовали представители "из Дании, Германии, Англии, Франции, Голландии, Италии, Австрии, Польши, Швеции, Швейцарии, Чехословакии и Венгрии", равно как и "представители русской эмиграции".
В течение 1920-х гг. Брандт завязывал конспиративные контакты с оказавшимися в эмиграции русскими, которые посвятили себя "изучению" "жидомасонства" и борьбе с ним. Среди них были проживавшие в Париже антисемитские публицисты Н. Е. Марков (1866–1945), А. Д. Нечволодов (1864–1938) и Н. Ф. Степанов (1886–1981). Как и Брандт, Нечволодов участвовал в конгрессе антисемитов 1924 года в Париже; он состоял с 1925 г. в переписке с Розенбергом, который незадолго до смерти Нечволодова обещал последнему поддержку для публикации одного из его антисемитских произведений. Что касается Степанова, то дело его жизни заключалось в "изучении" масонства и конспиративной борьбе с нем, причем он близко сотрудничал с Жуэном. Под псевдонимом "Н. Свитков" он опубликовал несколько соответствующих произведений, в том числе "Масонство в русской эмиграции" (Париж, 1932) и "La Grande Loge de France. Constitution et règlements" (Paris, 1934. Vol. 1–2). На старости лет он был пострижен в Хевроне в монашество под именем Александр. К единомышленникам и корреспондентам Брандта в Германии принадлежали П. Н. Шабельский-Борк (Попов; 1892–1952) и Г. В. Бостунич (Gregor Schwartz-Bostunitsch; 1883–1946?). Протеже Гиммлера Бостунич, в 1930-е гг. сделавший карьеру в СС как "масоновед", в 1943 г. в письме сотруднику Службы безопасности (СД) оберштурмбаннфюреру СС Гюнтеру Брандту (Günther Brandt) рекомендовал Евгения Эрвина Брандта ("Eugène Erwin Brandt") как "известного исследователя ритуальных убийств", с которым он знаком с 1926 года.
В сентябре 1933 г. Флейшхауер и де Поттeр основали частное антисемитское новостное и пропагандистское агентство "Welt-Dienst" ("Мировая служба") в Эрфурте. На знаменитом Бернском процессе против распространителей "Протоколов сионских мудрецов" (1933–1935) Флейшхауер выступил в качестве свидетеля-эксперта со стороны ответчиков-антисемитов. Пытаясь доказать подлинность "Протоколов", он "использовал свои международные связи для установления контактов, поиска свидетелей и создания доказательной базы. Поддержку он нашел в среде правых русских эмигрантов". Н. Е. Марков в письме к Б. П. Тедли (Tödtli; 1901–1944) – одному из сотрудников Флейшхауера, русскому швейцарцу и члену "Всероссийской фашистской партии" – от 5 ноября 1934 г. указывал на Брандта как на специалиста в вопросе о ритуальных убийствах и антисемитского единомышленника:
В Дании живет Евгений Карлович Брандт, выпустивший 4 [!] тома изысканий по ритуальным убийствам. У него богатое собрание сочинений по данному вопросу. Его я знаю как очень энергичного борца с темными силами. Он способен, думаю, поехать в Берн и явиться свидетелем…
Хотя свидетельское показание Брандта не состоялось – все свидетели защиты были отвергнуты председателем суда незадолго до заключительного судебного заседания в мае 1935 г., – он все же действовал за кулисами в качестве передаточной инстанции между Флейшхауером и Тедли и русскими эмигрантами в Париже. Марков и Степанов доверяли Флейшхауеру, однако де Поттeра они считали "провокатором и даже жидовским шпионом" и отказывались поехать в Берн в качестве свидетелей. Брандт обещал, что совместно с Флейшхауером будет проводить расследование с целью добиться истины. "Всякие чувства дружбы будут временно отложены в сторону – одним словом, мы подойдем к делу вполне объективно, без всякого предвзятого мнения". Недоверие к де Поттeру было связано с тем, что тот прибегал в своей корреспонденции к многочисленным псевдонимам, что чрезвычайно сбивало с толку получателей его писем. Однако Брандт видел в этом лишь человеческую слабость:
Нужно ведь считаться и с человеческими слабостями и недостатками. […] Есть люди, которые пишут такими "загадками", думая, что они этим способом страхуют себя от перлюстрации. Это очень наивно, но возможно. Лично я, а также, очевидно, и все, которые бывали на съездах, давно уже знают разные клички Поттера […]. Раньше были и другие имена. Мне, например, Поттер почти никогда не писал под своим настоящим именем, а всегда подписывался каким-либо другим (за исключением самых первых писем). Это была одна из его слабостей, которая, по-моему, была ни к чему, ибо таким способом от жидов не скроешься.
Флейшхауер, напротив, защищал применение псевдонимов:
Разные имена, которыми подписывается П[оттер], вызваны как раз соображением затруднить работу перлюстраторов, а отнюдь не для того, чтобы обманывать своих же друзей. Это общепринятое правило, и, напр., старик Фрич в переписке со мной каждый раз подписывался иным именем, и я отлично знал, что это все тот же мой старый друг и учитель. Оттого я предполагал, что и другие это поймут. Все наши друзья во всех странах света всегда это отлично понимали и понимали, что это вызвано желанием обмануть перлюстраторов. Лишь излишней мнительностью, столь понятной и вызванной особыми обстоятельствами наших русских друзей в Париже, могу я объяснить это недоразумение.
Флейшхауер и де Поттeр, очевидно, стали жертвами их собственных конспирологических навязчивых идей. На мнимый "подпольный еврейский интернационал" они пытались ответить "арийским интернационалом антисемитизма", которому, как и его воображаемому врагу, приходилось действовать конспиративно, оперируя псевдонимами и закамуфлированными адресами.
Чтобы рассеять недоверие к де Поттеру, Брандт указывал на свое долголетнее знакомство с ним, а также на то, что слухи вокруг него до сих пор не получили подтверждения:
Лично я знаком с П[оттером] с 1922 года и не имел до сих пор никакого повода предполагать, что он является провокатором или чьим [бы] то ни было агентом. […] Мне давно уже было известно, что против П[оттера] распускались в Париже слухи, что он германский шпион. […] Одно время, но длилось оно недолго, поверил этому и Mgr. Umberto Benigni в Риме […], но в конце концов пришел к убеждению, что подозрения ни на чем не основаны. […] К сожалению, он, бедняга, скончался этим летом, а потому подтвердить он вышесказанное не может.
То и дело Брандт заклинал своих корреспондентов "ради святости всего этого дела ни в коем случае не отказываться от участия в процессе. Ведь этого только и добиваются жиды".
Несмотря на всю конспиративную секретность, о Брандте узнали наконец и еврейские истцы, которые произвели расследования, выясняя его личностъ. Результаты, однако, были мизерные. В двух письмах еврейской общины Копенгагена к секретарю Швейцарского союза еврейских общин, кроме даты рождения Брандта, сообщалось лишь, что тот "известен в русских кругах как отвратительный антисемит" и что он "перевел [!] несколько книг о ритуальных убийствах".
В 1930-е гг. Брандт входил в целый ряд подозрительных международных антисемитских сетей; его имя есть, например, в числе членов "совета" объединения "Alliance Raciste Universelle", архив которого находится в Москве. На созванном Флейшхауером и де Поттeром тайном конгрессе "Панарийского движения" в Эрфурте в 1934 г. Брандт познакомился с княгиней Мэри Караджей (Mary Karadja; 1868–1943). Дочь шведского "короля алкогольных напитков" (Brännvinskungen) Ларса Олсона Смита (Lars Olsson Smith) и вдова посланника Османской империи в Стокгольме и Гааге посвятила себя писательскому делу, астрологии и спиритизму. Со своим особняком "Villa Lux" в Локарно эта состоятельная аристократка, владеющая несколькими языками, стала в межвоенные годы средоточием широко разветвленной сети "антисемитского интернационала". В 1934 г. она основала "Христианско-арийскую лигу охраны" (Christian Aryan Protection League) с целью способствовать "территориальному решению еврейского вопроса" на основе "мадагаскарского плана". В том же году она опубликовала в Париже под псевдонимом "W. Creutz" апологию подлинности "Протоколов" ("Les Protocoles des Sages de Sion. Leur authenticité"), также по-шведски (Stockholm, 1934) и по-английски (Chicago, 1935). Брандт и Караджи вели в последующие годы бурную переписку. Брандт, проявивший в своих письмах заинтересованность астрологией, переводил эзотерические писания Караджа на русский язык; княгиня поддерживала его экономически и назначила его своим литературным душеприказчиком и наследником своих издательских прав.
Еще в 1929 г. Бениньи сожалел о том, что автору книги о ритуальных убийствах не удалось найти издателя для перевода своего труда "на один из главных европейских языков". Однако, если верить Бостуничу, в это время уже готовилась публикация на немецком языке в издательстве Флейшхауера: