"Привет, коллега!"
Большое количество баек и историй сопровождало тренерский путь Евгения Филипповича Лемешко, известного украинского вратаря, несколько сезонов отыгравшего в киевском "Динамо". Футболисты харьковского "Металлиста", работавшие в клубе во времена Лемешко, вспоминают, как однажды они проиграли на своем поле "Спартаку" с разгромным счетом 0:7. Было это в середине 80-х годов. Болельщики после игры разбили автобус команды, но он все равно оставался в рабочем состоянии, на нем сразу после жестокого поражения и отправились на тренировочную базу. По пути Евгения Филипповича невозможно было остановить. Он не самым, стоит заметить, деликатным образом высказывался о действиях команды в целом и каждого игрока в частности. На форварда Юрия Бондаренко просто насел: "Ты – держиморда! Сиськокит". Над новым словом, услышанным впервые, игроки было захихикали, но под гневным взглядом Лемешко моментально умолкли.
Автобус остановился возле светофора, а рядом, такое вот совпадение, притормаживает ассенизаторская машина. Лемешко говорит водителю командного автобуса: "Саня, открой-ка дверь". Саня открыл. Евгений Филиппович высунул голову из автобуса и окликнул шофера ассенизаторского грузовичка: "Привет, коллега!" Тот хмуро посмотрел на незнакомца: "Какой я тебе на х… коллега?" – "Ну как же, – говорит Лемешко, – ты гов. о возишь и (показывая рукой вовнутрь автобуса) я".
Вадим Никонов, великолепный форвард "Торпедо", рассказывал, как он на заре карьеры отыграл за торпедовский дубль, который тренировал тогда Владимир Иванович Горохов, тот самый, благодаря которому в московском футболе появился Никита Симонян, против московского "Динамо". В составе динамовском выступали многие футболисты основы. Первый тайм торпедовцы провели ужасно. "Сидим, – говорит Никонов, – в раздевалке, ждем, когда придет тренер и начнет нагоняй давать. Минута проходит, вторая… Минут через пять влетает в раздевалку Горохов и прямиком к нам – ко мне и моему напарнику по нападению: "Вы думаете, вы двое футболисты? Вы – ассенизаторы!" У меня тогда образования было всего ничего, откуда я мог знать, что это слово означает. Сижу и думаю: "Интересно, кто это? Хорошим словом он меня назвать не мог, поскольку я действительно отыграл погано. Плохим, наверное, назвал, но вот только что это значит?" Горохов тем временем спиной к нам повернулся и еще кому-то "втыкает". Потом – снова к нам: "Что, не знаете, кто такие ассенизаторы? Тогда я вам проще скажу: дерьмовозы вы!""
Виктор Александрович Маслов, распекая однажды киевских динамовцев за плохую игру, назвал их "альтруистами". Значения слова этого футболисты, конечно, не знали, а потому сразу поинтересовались у Деда, что оно означает. "А то означает, – ответил Виктор Александрович, – что гов. а в вас много".
Мамедов или Коршунов
Перед одним из матчей чемпионата СССР по футболу конца пятидесятых годов к старшему тренеру московского "Динамо" Михаилу Якушину подошли несколько генералов – рьяных поклонников клуба. И в беседе на общие темы один из них как бы невзначай заметил: "Михаил Иосифович, правда, что вы с лучшими игроками не советуетесь?" Хитрый Михей сразу понял: кто-то из звезд, как говорится, "поделился" с высшим начальством. Уже в раздевалке, объявляя состав, Якушин, когда надо было назвать, кто сыграет в центре атаки, неожиданно задумался. Все знали, он очень любил высокого и стройного блондина, талантливого центрфорварда Анатолия Коршунова. Даже поговаривали, что он видел в нем себя в юности. Футболисты были уверены: он назовет его фамилию, хотя хорош был и другой нападающий, Алекпер Мамедов. Однако Михей, великий комбинатор, неожиданно спросил у инсайда Федосова: "Геш, а кто у нас лучше головой играет – Мамедов или Коршунов?" Ежу было ясно: Коршунов отлично играл вверху и был выше Мамедова как минимум сантиметров на десять. "Конечно, – ответил Федосов, – Коршунов". И все с ним согласились. "Вот и замечательно, – сказал Якушин, – посоветовались и сообща все решили".
Странный голландец
Одно время сборную Грузии тренировал известный голландский специалист Йохан Боскамп, сторонник жесткой дисциплины, в соблюдении которой грузинских футболистов заподозрить практически невозможно. Первой жертвой Боскампа стал нападающий Заза Джанашия, игравший в то время в московском "Локомотиве", – голландец отстранил Зазу от сборной. Лучше игрока о том, что произошло, никто не расскажет:
– Странный он был какой-то, этот голландец. Привязался ко мне из-за того, что я, как обычно, опоздал на сборы. Какое, спрашивается, ему дело, днем раньше или днем позже я приеду? Работу ведь все равно свою сделаю. Потренируюсь побольше. Отругал меня Боскамп, но на тренировку прийти разрешил. А я там друга встретил, которого несколько месяцев не видел. Ну и разговорились. Я же соскучился по другу. Не мог же я просто так пройти мимо друга, которого давно не видел. Это что же – кивнуть и пройти мимо, потом, дескать, поговорим? Так у нас нельзя. И тут этот голландец ко мне подлетает и давай на английском вопить. Ничего я из его воплей не понял. Понял только, что ему не нравится то, что я разговариваю с другом. И я ему на грузинском ответил, все сказал, что о нем думаю. Теперь уже он не понял, а ничего не поняв, рассвирепел и из сборной меня выгнал. Я бутсы забрал и ушел… Потом, правда, решил перед ним извиниться – все-таки сборная страны, зря что ли я в команду ехал из Москвы, играть ведь ехал. А Боскамп почему-то расхохотался и не простил меня. Зря он смеялся: с ним в скором времени контракт разорвали, а меня в сборную вернули.
Греческий паспорт
Максим Левицкий, известный вратарь, играл в основном составе французского клуба "Сент-Этьенн", но вскоре оказался за решеткой. История с его поддельным паспортом прогремела на всю Европу.
Первое время, месяца четыре, Левицкий играл во французском чемпионате с украинским паспортом, но в клубе было шесть легионеров не из стран Евросоюза, а на поле выходить могли лишь трое. Голкиперу быстренько сделали греческий, причем показали документы из полиции: все, мол, по закону. Почему украинца во Франции произвели в греки? Ответ на этот вопрос прост: у тех, кто занимался оформлением "левых" паспортов (бланки документов, стоит заметить, были настоящими, их поставляли сотрудники греческого посольства во Франции), был давно и основательно проторен именно "греческий путь". Конвейер. Бразильским футболистам выправляли португальские паспорта, всем остальным евролишенцам – греческие. Скандалы, надо сказать, прокатились не только по Франции, но и нескольким другим странам, в частности, Англии, где застукали с "левым" паспортом бразильца Эду из "Арсенала".
Все бы, возможно, было шито-крыто, но Левицкого сдал бывший тренер "Сент-Этьенна" Робер Нузаре. "Сент-Этьенн" обыграл его новый клуб – "Тулузу", и тренер заявил, что у бразильцев точно "левые" паспорта, а Левицкого не мешает проверить. Дальнейшие события развивались с калейдоскопической быстротой. Вратаря привезли в Федерацию футбола Франции, вежливо сообщив, что полиция хочет задать несколько вопросов. Адвокат Андре Буфар предупредил Левицкого: после снятия показаний тебя задержат.
Так Левицкий оказался в КПЗ. Психологическое давление, методы допроса были серьезными. "Беседа" продолжалась пять часов. Видимо, хотели выйти на конторы, которые штампуют паспорта. Вратарю же сразу сказали: "Ваша вина в том, что поставили подпись". Потом жандармы принесли пачку газеты "Экип" с фотографией задержания Левицкого на первой полосе, попросили поставить автограф.
Его задержали в восемь вечера, в одиннадцать утра дали подписать бумагу об освобождении, но с предписанием явиться в лионский суд. В КПЗ бедолаге сразу же предоставили переводчика – русскую женщину, которая лет десять прожила во Франции и специализировалась именно на уголовных делах. Она помогала Левицкому, давала паузу, что-то подсказывала. Но потом, на суде в Лионе, появился переводчик-француз, владевший русским чуть лучше, чем Левицкий владел французским. Сразу возникли проблемы, судья несколько раз вскипал, не понимая, что хочет сказать "подсудимый".
Наказан был Максим Левицкий, так получилось, весьма символично. Ему дали четыре месяца условно, но тут же, по случаю выборов президента Франции, объявили всеобщую амнистию. Его дисквалифицировали на два месяца, но он на тот момент уже подписал контракт с московским "Спартаком". Вратаря оштрафовали на 20 тысяч евро, но он не заплатил ни одного евроцента: из-за бюрократических проволочек ему не прислали квитанцию о штрафе.
"Так бы сразу и сказали…"
Однажды Валерий Воронин, загуляв в богемном московском ресторане ВТО (Всесоюзное Театральное Общество на Пушкинской площади славилось своим закрытым для широкой публики заведением) с друзьями-журналистами, двумя Александрами – Нилиным и Марьямовым, решил навестить бывшего партнера по "Торпедо" Немесио Посуэло. Посуэло – сын испанских беженцев, спасавшихся в СССР от гражданской войны, родился в Харькове, прилично в детстве заиграл в футбол и добрался до союзных команд высшей лиги. После "Тор – педо" оказался в "Зените", там, в Ленинграде, его и собрался повидать Воронин.
Билетов на "Красную стрелу" в кассах не было. Помочь мог только бригадир поезда. Троица бросилась его разыскивать. Нашли. Нилин и Марьямов долго и тщетно его уговаривали. Бригадир – ни в какую. Тогда Марьямов пошел на крайнюю меру. "А вы знаете, кто это? – и, указав на Воронина, воскликнул: – Это лучший полузащитник страны!" "Так бы сразу и сказали, что помочь нужно Валерию Маслову. Мы с ним земляки. Он же до "Динамо" у нас в Калининграде за "Труд" играл", – и бригадир направил просителей в вагон СВ.
Ром со второго этажа
Мой друг Саша Левинсон отправился от ТАСС в 1986 году, в разгар памятной борьбы в Советском Союзе с алкоголизмом и пьянством, на чемпионат мира в Мексику. Как-то в тассовском отделении он вместе с местным корреспондентом агентства Валерой Ф. писал очередную заметку. Вдруг Валера ему говорит: "Знаешь, мы здесь живем в очень непростом с точки зрения криминогенной обстановки районе. Пойду, проведаю жену". И отправился на второй этаж в этом же доме. Спустя время пошел проведать второй раз. На третий раз Левинсон ему говорит: "Слушай, чего ты туда-сюда ходишь? Пей здесь. И я с тобой с удовольствием выпью". Валера обрадовался, принес со второго этажа ром, сгонял в ближайшую лавку за колой и сказал: "Саш, извини. Я в запаре забыл, что ты свой. А то тут столько стукачей!"
В кубрике со Стрельцовым
Жена прекрасного артиста Георгия Буркова – Татьяна Ухарова-Буркова – на страницах "Коллекции каравана историй" поведала потрясающую историю:
– Место на Ваганьковском кладбище выхлопотали отец и сын Шахназаровы и друг их семьи Георгий Арбатов. Похоронили Жору 21 июля. Спустя три дня я пришла на кладбище и увидела, что рядом вырос новый холмик. Совсем свежий – даже покрывавшие его ковром цветы не успели завянуть. Прочла на табличке имя – "Эдуард Анатольевич Стрельцов" – и вздрогнула…
Когда еще в травматологии после операции Жору привезли в палату, врач, выводя его из наркоза, спросил:
– Георгий Иванович, вы меня слышите? Где вы сейчас?
– В кубрике я, в кубрике… – Жора отвечал, не открывая глаз и так, будто был он в это время где-то очень далеко.
– А кто там с вами?
– Тут мно-о-го народу, а рядом Эдик Стрельцов, нападающий из "Торпедо". Мой любимый футболист.
Позже я узнала: Эдуард Стрельцов умер через несколько часов после того, как тело Жоры было предано земле. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июля в онкоцентре на Каширке.
Сон перед игрой
Как-то Станислав Черчесов, тренировавший московский "Спартак", не пустил на базе в Тарасовке на предматчевую установку на мгновение опоздавшего на нее полузащитника Дмитрия Торбинского. Играть предстояло с подмосковным "Сатурном", от результата матча зависело, станут спартаковцы чемпионами или же останутся на втором месте. Торбинский, один из основных на тот момент хавбеков "Спартака", не был после такого инцидента включен и в заявку на игру. Победить спартаковцы не сумели и завершили сезон вторыми.
Схожая, но только наполовину, история произошла на чемпионате мира 1986 года в Мексике перед первым матчем сборной Советского Союза с командой Венгрии. Два полузащитника киевского "Динамо" – Иван Яремчук и Павел Яковенко – жили в одном номере и проспали время, когда надо было отправляться на предыгровую установку. Их забыли разбудить. Отсутствия Яремчука и Яковенко никто не заметил. Минут пятнадцать Валерий Васильевич Лобановский, называя каждого игрока, рассказывал, кому, куда и как бежать и какие функции выполнять. Все уже было почти сказано, и тут… открывается дверь и в переговорную комнату отеля, в которой и проходила установка, вваливаются проспавшие хавбеки. Команда встретила их появление гомерическим хохотом. Улыбки не сумели сдержать даже всегда мрачные тренеры – Лобановский и Юрий Андреевич Морозов. Нарушители дисциплины, возможно, были бы после игры наказаны, но оба вышли в стартовом составе, сыграли, как и все их партнеры, на высочайшем уровне, венгры были разгромлены 6:0, а каждый из проспавших забил по голу.
Вечер в Бари
Это был странный вечер.
Матч с Камеруном на чемпионате мира-90 практически ничего для сборной СССР не решал. Только чудо в виде стечения нескольких благоприятных обстоятельств – наша, например, победа со счетом 4:0 и выигрыш любого соперника во встрече Румыния – Аргентина – могло оставить советскую команду в Италии после предварительного раунда.
Мы приехали в Бари задолго до начала матча. Мы – это тассовцы Саша Левинсон и Игорь Уткин и я, работавший тогда в журнале "Спортивные игры". Поплавали в Адриатическом море, постояли у рыбацких лодок, сели скоротать время за столиком кафе на набережной. Нам принесли мороженое и кофе.
Идиллия – берег моря, теплый вечер, красивые лица прохожих, мальчишки, гоняющие мяч между "Мерседесами" и "Фиатами", предупредительный пожилой официант.
Наш разговор на непонятном для окружающих языке привлек внимание, и к нам подошли два молодых – лет по тридцать – парня.
– Извините, – по-английски сказал один из них, среднего роста, худощавый, с огромными печальными глазами. – Мне показалось, что вы говорите на одном из славянских языков. Откуда вы?
Мы назвались. Пригласили их присесть.
– Меня зовут Тьерри. Я француз. Моего друга зовут Коэн. Он из Бельгии. Вы здесь на отдыхе?
– Нет, – ответил я. – Футбол. Чемпионат мира. Сегодня играют наши соотечественники.
– Очень интересно, – сказал Тьерри. – А мы приехали сюда своей религиозной группой, мы любим Бога. Сегодня у нас встреча, и мы приглашаем вас. Мои друзья будут рады видеть людей из России. Встреча здесь неподалеку, на площади. Мы будем молиться и желать всем любви и мира.
– Мы бы с удовольствием пошли на эту встречу, но в это же время будет проходить матч, на котором мы должны быть.
– Я вас понимаю, – сказал Тьерри. – Я не знаю, что такое футбол. С недавних пор в моих мыслях только Бог. Пять лет назад я погибал от алкоголя и наркотиков в Париже. Однажды днем сидел в уличном кафе, примерно как мы сейчас. Передо мной стояла бутылка, и я, как всегда в то время, постепенно напивался. Только я приготовился к тому, чтобы выпить очередной стаканчик, как ко мне подсел какой-то человек, одетый в темную, довольно теплую одежду, хотя на улице стояла жара. Я готов и сейчас уверять кого угодно, что за мгновение до этого в пределах видимости никого не было – совершенно пустая улица. Этот человек долго смотрел на меня, я и сейчас вижу его добрый взгляд и слышу его голос – ласковый, негромкий и в то же время твердый, совсем как у моей рано умершей матери. Потом он сказал: "Это последнее вино в твоей жизни. Ты больше не будешь пить. Ты будешь жить с Богом в мыслях". Я ничего не успел ответить этому человеку – он исчез так же внезапно и незаметно, как и появился. И что бы я мог ему сказать? Странно, но мне тогда совершенно не хотелось говорить ему, чтобы он не лез не в свои дела. Чудо произошло. Я даже не допил ту бутылку. Я понял, что это сам Бог спас меня, и с тех пор я с Ним.
Я перевел коллегам монолог Тьерри. Потом он спросил: "Чего бы вы больше всего пожелали в данный момент: я могу попросить у Бога".
Нам оставалось минут пять до того, как ехать на стадион, и я сказал, что было бы неплохо, если бы наша команда выиграла со счетом 4:0 – только этот результат оставлял какие-то призрачные надежды.
Тьерри и его друг подобрались, сосредоточились, и Тьерри стал рассказывать невидимому собеседнику, как сегодня он познакомился с людьми из России, и он просит помочь его новым друзьям, команда которых играет на чемпионате мира, и ей необходима победа со счетом 4:0.
Мы, признаться, отнеслись к разговору Тьерри со Всевышним как к проявлению по отношению к нам обычной доброжелательности – не более того, и не вспоминали о нем и о его напутствии "Да благословит вас Бог" до тех пор, пока матч СССР – Камерун не закончился со счетом 4:0. "Знать бы, – сказал Игорь, – попросили бы о том, чтобы выиграл кто-то там, в Неаполе, – румыны или аргентинцы". Но там была ничья, и сборная СССР отправилась домой.
Это был странный вечер…
Ахмед из Астрахани
В Риме – тучи марокканцев. Вокзал, прилегающие улицы – вплоть до площади Республики – все пространство заполнено ими. Марокканцы лежат и сидят на траве, стоят, прислонившись к деревьям, спят на скамейках, курят, пьют вино и кока-колу, дуют, играют в карты, читают, глазеют по сторонам. И все – в одном месте. Словно "зона оседлости".
Однажды во время чемпионата мира-90 я после полуночи возвращался из пресс-центра в гостиницу. Курил. Прохожих – никого, и поэтому сразу обратил внимание на невысокого мужчину с пластиковым пакетом в руке, шедшего навстречу. Не доходя шага до меня, он остановился и жестом показал, что тоже хочет покурить. Дело было в начале чемпионата, сигаретами я пользовался еще привезенными, купленными незадолго до отъезда в Италию, индийскими – "Галлантом", были одно время в табачных ларьках такие. Начатая пачка лежала в сумке, которую я с трудом тащил на плече, сверху – на кипе протоколов и справочной литературы, в достатке распространяемой в пресс-центре (как все это везти самолетом? ужас! а бросить жалко.)
Можно было, конечно, пройти мимо "стрелявшего" сигарету человека, но почему бы не помочь. Он, тем более, вовсе не походил на ночных московских любителей "покурить", для которых просьба "Дай закурить!" – прелюдия к ограблению.
Я вытащил пачку.
– Ты русский? – спросил он на достаточно сносном русском языке.
– Почему ты решил, что я русский? – спросил я в ответ, удивляясь даже не тому, что вопрос был задан на родном для меня языке, а тому, как это можно по пачке индийских сигарет определить национальность человека.
– Я в Москве когда жил и в Астрахани, только такие сигареты курил, – ответил незнакомец.
Вот тебе на! Человек жил в Москве и Астрахани, а сейчас спокойно "стреляет" ночью сигарету в центре Рима, помахивая пластиковым пакетом, из которого торчат горлышки винных бутылок.
На соотечественника, впрочем, он похож не был. Да и по-русски говорил, хотя и неплохо, но с заметным акцентом.
– Откуда ты? – спросил я.
– Из Марокко, – улыбаясь, ответил он. – Меня зовут Ахмед Саллах.