* * *
Игравший в свое время в московском "Торпедо" Дмитрий Вязьмикин где-нибудь на выезде приводил по утрам в шоковое состояние массажиста, ответственного за побудку команды. Массажист названивал по гостиничным комнатам и в назначенное тренером время будил футболистов. Названивал, естественно, с использованием внутренних телефонных номеров, состоявших обычно из трех-четырех цифр. Когда он звонил Вязьмикину, слышал в ответ металлический женский голос: "Неправильно набран номер" или "Набранный вами номер не существует" и моментально терялся. Так повторялось несколько раз. Потом, на завтраке, Вязьмикин с обидой говорил Матвеичу: "Ну что же ты меня опять не стал будить?"
* * *
Как-то турецкий "Фенербахче" – в команде играл тогда знаменитый украинский футболист Сергей Ребров – выиграл чемпионат страны, и по этому поводу в Стамбуле, в той части города, где находится стадион клуба и проживает основная часть его болельщиков, был устроен грандиозный праздник – с фейерверком, шествием публики, проездом чемпионов на открытой платформе автобуса. Большая часть города была увешана желто-голубыми флагами "Фенербахче". Огромное полотнище этого цвета прикрепили к знаменитому мосту через Босфор. В тот день – так уж совпало – для участия в конкурсе Евровидения в Стамбул приехала украинская певица Руслана. Увидев флаги и полотнище на мосту, она зашлась от восторга: "Как же здесь нашу Украину любят! Повсюду наши жовто-блакитные цвета!"
* * *
У Льва Ивановича с юмором всегда все было в полном порядке. Однажды у Яшиных собрались гости, а хозяин, учившийся тогда в Высшей партийной школе, задерживался. Стол давно уже накрыт, собравшиеся маются, душа, как говорится в таких случаях, горит. Наконец появляется Яшин, извиняется перед гостями: "Сдавал экзамен по политэкономии. Они пятьдесят лет не могут в экономике разобраться, а хотели, чтобы я за час им рассказал все, что объяснить невозможно".
* * *
Юрий Андреевич Морозов прессу недолюбливал. Как только появлялась возможность с ее представителями не встречаться, он моментально возможностью этой пользовался. Когда работал в ЦСКА, говорил после матча своему помощнику Валентину Бубукину: "Валь, иди, скажи им что-нибудь, достали они меня". Бубукин приходит на прессконференцию. В руках у репортеров ручки, блокноты – записывают. Вопрос: "Валентин Борисович, можете назвать отличительные черты вашей молодой команды?" "Могу, – с готовностью отвечает Бубукин. – Игроки наши молодые и некрупные. Их отличительная черта в том, что одеваются они в "Детском мире", а вот презервативы покупают в магазине "Богатырь"."
* * *
Виктор Александрович Маслов, гениальный тренер – от Бога, не уставал повторять киевским динамовцам, с которыми выиграл три чемпионата Советского Союза подряд: "В футбол играть – просто. Нужно делать то, что получается, а то, что не получается, – не делать". И приводил убедительные, с его точки зрения, примеры. Из поэзии. Вот, говорил Маслов, Маяковский был строгий и прямой. И стихи писал строгие и прямые – лесенкой. А Есенин, наоборот, был веселым, певучим, и стихи у него получались такие же напевные. Вот так, резюмировал Маслов, и в футболе нужно – делать то, что можешь. Кто-то из игроков не без доли ехидства справлялся: "А Пушкин?" "Пушкин? – переспрашивал Виктор Александрович. – Пушкин умел и так, и так. Но это – Пеле. Таких среди вас нет".
III. Племянник Голды Меир
Без переводчика
О знаменитом московском матче сборных СССР и Венгрии, состоявшемся в 1954 году, написано и сказано много, но мало кто знает о том, что в Будапеште тогда прошла встреча вторых сборных этих стран.
Резервная советская команда была составлена на базе киевского "Динамо": тренер Олег Александрович Ошенков пригласил всего лишь пятерых игроков из других клубов. Накануне вылета руководство пришло в шок: несколько футболистов были вынуждены постричься наголо – таковым оказался их проигрыш в карты. Увидев игроков с прической "под ноль", начальство завопило: "Вы что, с ума сошли? Раздуют сейчас, что мы команду по лагерям собирали!"
Попали во вторую сборную и три закарпатских футболиста киевского "Динамо" – Тиберий Попович, Михаил Коман и Эрнест Юст.
В отеле, в котором остановилась советская команда, жили и ее соперники. Венгерские футболисты, среди которых были вернувшиеся с чемпионата мира Цибор и Шандор, постоянно резались в холле в карты. На столиках возле них – коньяк и пиво. Два дня венгры играли в карты, а гости за это время провели четыре тренировки. Венгерские игроки смеялись: "Что эти идиоты делают, завтра же игра!", "Надо этим коммунистам надавать по жо…е!", "Разве русские умеют играть в футбол? Вы видели: одни заключенные – наверное, набирали по тюрьмам". Динамовские венгры все это, разумеется, слышали и понимали, но помалкивали.
Перед матчем в раздевалку советской команды вошли посол СССР в Венгрии Юрий Андропов и Генеральный секретарь Венгерской партии трудящихся Матьяш Ракоши. "Ребята, – сказал Ракоши, – я вас приветствую. Надеюсь, вы сегодня нашим набьете. Но имейте в виду: я сейчас иду к ним в раздевалку и потребую того же". По воспоминаниям Тиберия Поповича, зафиксированным летописцем киевского "Динамо" Максимом Максимовым, Ракоши вытащил из кармана большой красный платок, вытер пот и "выкатился" – толстый, невысокий, с большой круглой головой – в коридор.
Трибуны, понятное дело, освистали гимн СССР и скандировали: "Бей коммунистов!" Попович тем временем "съел" на фланге Шандора, жаловавшегося своим во время игры: "Что делать, если этот мудак не дает мне даже в туалет сходить!" И – в лицо Поповичу: "Коммунист проклятый! Чтоб ты сдох!" Попович, ничего, будто бы, не понимая, на вопли венгра не реагировал.
Советская команда выиграла 3:0. В гостинице в честь этого события закрыли ресторан, решив оставить гостей без ужина. Вмешался Валентин Гранаткин, глава Федерации футбола СССР. Он устроил скандал: "То, что выиграли и остались без ужина, лишь подчеркивает, что в столице Венгрии правят бал не умеющие себя вести хамы". Вмешались власти, и был устроен совместный ужин двух команд.
Цибор и Шандор подозвали переводчика и попросили спросить у сидевшего напротив Поповича: "Он все время так играет, что не дает людям даже в туалет отлучиться? Прилип к Шандору, как рак к печени". Попович сам ответил на прекрасном венгерском языке: "Неужели вы так и не поняли, что против вас играла пусть и неизвестная, но все же хорошо дисциплинированная, собранная и хорошо мотивированная команда? А вы вышли играть, как против случайно собравшихся цыган, не знающих, что такое футбол – шапками собрались закидать!"
Немая сцена. Потом – радостные вопли в адрес Поповича и подошедших к нему Комана и Юста: "Слава Богу! Даже от сердца отлегло: ведь мы проиграли своим – мадьярам!.."
Краткость секретаря
"В ужгородский "Спартак", – рассказывал знаменитый форвард киевского "Динамо" Михаил Коман, – меня взяли силой. Вызвали нас с директором Виноградовского мельуправления Степаном Иосифовичем Штейфаном на ковер к первому секретарю райкома КПСС Ивану Ивановичу Турянице. Сначала зашел директор. Вышел оттуда с побледневшим лицом и – ко мне: "Миша, подпиши все, что тебе скажут, а не то меня снимут с работы". Потом в кабинет отправился я. Первый секретарь обошелся без уговоров и сложных предложений. Он был краток, прост и убедителен: "Или ты, гов…юк, идешь к нам, или мы тебя отправим в Донбасс на восстановление шахт"."
Коман не столько за себя испугался, сколько ему было жалко Штейфана, относившегося к будущей футбольной звезде очень хорошо, и он согласился переехать в Ужгород и выступать за "Спартак". Все, к тому же, лучше, чем отправляться на восстановление разрушенных во время войны шахт.
Рука Комана
В 1950 году киевское "Динамо" одну из последних встреч чемпионата проводило на своем поле в Киеве с бакинским "Нефтяником". Очки динамовцам нужны были как воздух. Они "подвисли" в зоне вылета, и поражение от бакинской команды могло превратиться для них в катастрофу. "Мы, – вспоминает Михаил Коман, – атакуем. Бакинцы уже нам нарочно уступают, но мы, как назло, все мажем и мажем. Ну не идет мяч в ворота, хоть убей! Очередная подача с фланга. Я прыгаю, но до мяча головой не дотягиваюсь. Тогда поднимаю руку и забиваю ею… Судья стоял рядом, но сделал вид, что ничего не заметил. И бакинцы не протестовали, поскольку понимали наше положение. Были ли угрызения совести? Как вам сказать?.. Нам надо было забивать во что бы то ни стало! А для наших соперников та игра ничего не значила. Вот это как-то успокаивает…"
Комана можно считать специалистом по голам, забитым руками. Однажды он таким способом поразил ворота Льва Яшина. Мяч уже уходил за линию ворот, и Коман, прикрывая свои действия от судьи, незаметным толчком левой руки переправил его в ворота.
"Был еще игровой эпизод, связанный с Яшиным, – признается Коман. – На киевском Центральном стадионе. Георгий Грамматикопуло подает угловой. Передо мной – защитник Виктор Царев и вратарь, стоим плотно, почти впритирку. Царев собирается сыграть головой, хочет подпрыгнуть, а я в этот самый момент его тихонечко рукой толкаю, не даю подняться в воздух и взвиваюсь вверх сам. Удар головой – мяч в сетке! Что тут началось! Царев набросился на судью: "Он меня толкнул!" И Яшин подскочил: "Да, да! Я видел!" А судья что? Он мою хитрость не раскусил и мяч засчитал. Лев Иванович страшно злой был на меня за этот гол…"
Добрый и ласковый "звэрь"
На поле Владимир Щегольков никого не боялся. Его не могли запугать ни ревущие трибуны, ни грозные форварды. Против него играли такие, например, высококлассные фланговые нападающие, как Михаил Месхи из тбилисского "Динамо" и Галимзян Хусаинов из московского "Спартака". За все время многолетнего противостояния они не получили от Щеголькова даже царапины. Но и блеснуть особо он им во встречах с "Динамо" не позволял. Однажды, в тбилисском матче двух "Динамо", Щегольков не давал Месхи даже мяч принять. Кто-то из болельщиков недовольно крикнул своему любимцу: "Миша, давай играть!" Месхи повернулся к трибуне и – матом: "Как я буду играть, твою мать, если он все время рядом?"
Пригласили как-то Щеголькова выступать за сборную СССР в матче против марокканцев в Киеве. Он решил навестить в гостинице приехавших тбилисских динамовцев. Месхи жил в одном номере со Славой Метревели. "Посмотри, Славик, – показал Месхи на вошедшего Щеголькова, – какой Володя в жизни добрый и ласковый человек. А на поле он – звэрь!"
У Месхи, к слову, все в порядке было с юмором. Однажды на сборы сборной в Германию пригласили центрального нападающего тбилисского "Динамо" Заура Калоева. Калоев и Месхи – сыгранная пара тбилисцев. Месхи проходил по флангу, подавал, и Калоев забивал головой.
Как анекдот рассказывают эпизод с разбора игры динамовцев после какого-то поражения. "Заур, – спросил тренер Калоева, – почему ты не забил?" – "Не было передач с фланга". "Миша, – обратился тренер к Месхи, – почему не было передач с фланга?" – "Они были, но, Заур, извини, дорогой, никак не мог тебе в голову попасть".
Пара продемонстрировала этот трюк и в контрольных матчах сборной. Но на следующий сбор – голландский – тренеры сборной СССР пригласили одного Калоева. Месхи прокомментировал свое отсутствие так:
– Слушай, какая несправедливость! Одного, второго обвожу, прохожу по флангу, вижу Калоева. Бью Калоеву по голове, мяч в воротах. Второй раз прохожу по флангу, вижу Калоева, второй раз бью ему мячом по голове, снова гол. Выигрываем! И что после этого? Калоев – в Голландию, Месхи – в Тбилиси!
Уроки на поле
У Геннадия Красницкого, нападающего ташкентского "Пахтакора", был страшной силы удар. Когда он выполнял штрафной, то обязательно бил сначала в стенку. Если мяч попадал кому-то в живот, человек отключался. А если – чуть ниже, игрок орал от боли на весь стадион. Все боялись становиться в стенку.
Его называли "Циклопом": высокий, мощный. Как-то киевское "Динамо" принимало "Пахтакор". Красницкий начал грубить, вести себя вызывающе. Владимир Щегольков сказал "Циклопу": "Кончай, Гена, этими делами заниматься". "И он, – вспоминает Щегольков, – внял. А если бы не послушался, мы бы нашли способ его вразумить по-мужски. Кого угодно в игре можно наказать, не дожидаясь, пока это сделает судья".
Однажды у Щеголькова произошла стычка с Валентином Бубукиным из московского "Локомотива". За минуту до конца киевского матча счет был ничейный, но он киевлян не устраивал. Они стремились, во что бы то ни стало, вырвать победу. Щегольков собирался пробить штрафной. Бубукин стоял рядом, мешал. Щегольков ему говорит: "Валентин, прошу тебя, отойди". Он словно не слышит. А время истекает… Киевский защитник просьбу повторил. Хоть бы что! "Тогда, – рассказывает Щегольков, – я бью по мячу и слегка цепляю шипом его лодыжку. Задел какой-то сосудик, началось кровотечение. А он человек мнительный, заметил кровь и завопил: "Ой, ой, ой!" Его "скорая" увезла… Эпизод этот оставил у меня на всю жизнь неприятный осадок. Бубукин был хороший парень, порядочный. Но игра есть игра. Это в жизни мы можем обниматься, целоваться, ходить друг к другу в гости. А на поле все – врозь".
"…То Одессу задавят"
Владимир Щегольков намеревался уехать из Одессы в Москву и играть за "Спартак". Попасть в этот клуб мечтали многие футболисты. Защитник "Черноморца" не был исключением. Тренировавший тогда "Спартак" Никита Павлович Симонян предложил потенциальному новичку провести за спартаковцев несколько матчей в Чехословакии. В "Спартаке" готовили замену своему центральному защитнику Анатолию Масленкину.
"Игра моя, – вспоминает Щегольков, – им понравилась, и уже в самолете я написал два заявления: о переходе из "Черноморца" в "Спартак" и о предоставлении мне жилплощади в столице. Вернулся в Одессу и стал ждать телеграмму из Москвы".
Но телеграмма пришла… из Киева. "Динамо" просило командировать Щеголькова на игры за рубежом в динамовском составе. Щегольков ехать не хотел, но тренер "Черноморца" Анатолий Зубрицкий попросил: "Подчинись, Володя. Если ты не послушаешься, то Одессу задавят".
В Киеве стали возить Щеголькова по инстанциям и угрожать: "В Москву ты не поедешь! Иначе твоим родственникам в Украине придется нелегко". – "Что мне делать, чтобы их не трогали?" – "Пиши заявление на переход в "Динамо". Остальное – не твоя забота".
Москва возмутилась (заявление о переходе в "Спартак" ведь было написано!), вызвала Щеголькова и зампреда киевского совета общества "Динамо" Сергея Сальникова (тезку знаменитого советского футболиста) на заседание спортивно-технической комиссии. В Федерации футбола к Щеголькову подошел Алексей Леонтьев, бывший спартаковский вратарь, работавший по завершении карьеры корреспондентом "Советского спорта", и предупредил: "Володя, если ты скажешь, что хочешь играть за "Спартак", значит, так оно и будет. А если предпочтешь киевское "Динамо", тебе сильно достанется".
Членам комиссии Щегольков заявил: "Мне, как украинцу, по нраву галушки, вареники, борщ с чесноком и сало… Поэтому Украину покинуть не могу". Кто-то принял эти слова за шутку, кто-то – всерьез. Нахмурились: "Хорошо, иди". И запретили выступать за киевское "Динамо" целый год. Но в 1961 году Щегольков пропустил только первые четыре матча. В ситуацию вмешался Владимир Щербицкий, и о годичной дисквалификации моментально забыли.
Ничья после мороженого
В 1962 году кто-то из крупных генеральских чинов из Северо-Кавказского военного округа попросил (или сам, или через кого-то из киевских военачальников) тренера киевского "Динамо" Вячеслава Соловьева, чтобы киевляне сыграли с ростовскими армейцами вничью. В тот год чемпионат страны проходил по сложной системе, сначала двадцать две команды проводили игры в двух подгруппах по одиннадцать в каждой, затем первые шестерки из этих подгрупп играли за призовые места, а оставшиеся десять клубов бились за право остаться в классе "А". Киевляне в момент просьбы решали, кого предпочтительнее оставить в первой шестерке – ростовский СКА или алма-атинский "Кайрат". Решали методом тыка: пытались предположить, кто из них сумеет отобрать больше очков у московских команд на втором этапе.
"К матчу со СКА, – вспоминает Владимир Щегольков, – почти не готовились. Режим не соблюдали, массаж не делали. Баловались мороженым. Прибываем на стадион. А нам говорят: "Генерал приказал армейцам играть только на победу!" Мы взъелись: "Ах, так? Ничьей им уже мало?" Но перед выходом на поле нам подтвердили: "Да, надо проиграть". Половина ребят это услышали, половина – нет.
Проходит Лобановский по краю, делает передачу, и Базилевич забивает гол. Опять проход – и мяч снова в сетке. 2:0! Соловьев вскочил со скамейки, кричит мне: "Скажи Ануфриенко, чтобы сделал одиннадцатиметровый!" Мы отвечаем: "Нет! Пусть все будет по игре". Во втором тайме мяч ударяется об Олега Макарова, потом – о Юру Войнова, а от того закатывается в наши ворота. Несогласованные действия, сами виноваты. Вскоре они счет сравнивают. Поступает строгая команда: очко отдать. Мы боялись даже бить по чужим воротам".
Автограф на червонцах
Андрей Биба, великолепный полузащитник киевского "Динамо" 60-х годов, лучший футболист страны 1966 года (высокое признание получил даже несмотря на то, что не входил в состав сборной СССР, занявшей на чемпионате мира в Англии почетное четвертое место), любит вспоминать о двух своих встречах с Пеле: "Первая была в Бразилии. В составе олимпийской сборной СССР я три года подряд ездил на сборы в Южную Америку. Там мы тренировались, проводили товарищеские поединки, а в 62-м встречались с одной из сильнейших в то время команд мира – бразильским "Сантосом", за который выступал Пеле. Перед матчем с нами "Сантос" играл в финале Межконтинентального кубка, где прямо-таки разгромил сильнейший на тот момент клуб Европы – португальскую "Бенфику" – 5:2 в Лиссабоне. Поэтому, выходя на игру с бразильцами, мы очень боялись разгромного поражения. Но сыграли достойно, после гола Лобановского даже вели в счете. А в результате уступили – 1:2: решающий мяч провел именно Пеле…