– Мы же должны воспитывать молодежь на примерах героизма. Вот тут у меня в материале содержится конкретный случай, при этом никаких военных и государственных тайн я не раскрываю, вот – посмотрите.
Он взял у меня листки с цензорскими пометками, еще больше насупился, и не читая, своим красным карандашом решительно вычеркнул то, что прежде уже убрал цензор.
– Нам лучше знать, что можно и что нельзя публиковать в печати, – сказал он и встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Ладно, опять подумал я, надо набраться терпения и подождать до лучших времен. Только наступят ли они когда-нибудь?
Хорошо еще, что у наших полководцев хватало ума не запрещать журналистам общаться с офицерами и солдатами "ограниченного контингента". В Шинданте я познакомился с командиром мотострелковой дивизии полковником Громовым – будущим командармом, которому спустя годы выпадет историческая миссия выводить из Афганистана наши войска. В Кунаре, это у черта на куличках, рядом с Нуристаном, подружился с капитаном Ертаевым – будущим начальником Генерального штаба независимой Республики Казахстан. В Баграме встретил израненного, покрытого шрамами лихого десантника Востротина – будущего заместителя министра, Героя, генерала.
Ходил в рейды с разведчиками. Летал на удары с вертолетчиками. Поднимался на заоблачный перевал Саланг с водителями бензовозов. Терзал вопросами немногословных спецназовцев. В тайных местах встречался с хадовской агентурой.
Мне все было интересно, я вновь ощущал себя человеком, которому выпала козырная карта.
Никто еще не знал тогда, что афганская эпопея станет рубежом между прошлым и будущим, круто изменит всю нашу жизнь. Но все происходившее – в грязных окопах под Кундузом, в бывшем дворце Амина, превращенном в штаб 40-й армии, в резиденции Кармаля, в тихих виллах, облюбованных КГБ, в афганских батальонах, в аппарате наших многочисленных советников, в посольских стенах – все происходившее на огромном пространстве Центральной Азии захватывало, завораживало, делало вечным пленником.
…Пройдут годы и об афганской войне напишут сотни книг. Генералы, дипломаты, разведчики, историки, журналисты, советники, правозащитники, бывшие члены политбюро – все выскажутся. Одни предадут анафеме, другие пропоют гимн. А кто-то попробует трезво и честно разобраться в том, что было. Я все эти книжки читал. Наверное, каждая из них имеет право на жизнь. Из такой разноцветной мозаики, из множества оценок одних и тех же событий – оценок часто прямо противоположных – будущие историки и смогут составить объективную картину минувших битв. Но случится это еще не скоро. Не остыли мы еще…
СЕРЕДИНА 80-Х. ПЕШАВАР. ОТЕЛЬ DEANS
– Согласен, – сказал Рори Пек в ответ на предложение Питера отправиться с ним в воюющий Афганистан. В тот момент он даже не мог себе представить, как круто изменится теперь его жизнь.
Питер одобрительно кивнул:
– Тогда завтра приходи ко мне, я тебе должен кое-что рассказать.
Лекция, которую на следующий день в отеле Deans прочел ему Питер, была краткой. Он рассказал об особенностях войны, которая шла на территории Афганистана, дал характеристику основным исламским группировкам, показал на карте места, которые представляют сейчас интерес для съемки.
– Есть две основных опасности, – сказал Питер. – Это мины, ими русские усеяли подходы к своим базам. И это их авиация, которая появляется неожиданно и бомбит все подряд.
Впрочем, опасностей, конечно, гораздо больше, – спохватился Питер. – Там все время надо быть начеку. Но это ты поймешь сам.
– Когда отправляемся? – Рори уже откровенно скучал. Ему явно не терпелось попасть на войну прямо сейчас.
- Есть еще одно правило, которое надо бы усвоить, - заметил Питер. – В этих местах невозможно ничего планировать загодя и с привычной нам точностью. Возможно, мы отправимся завтра. Возможно, через неделю. Наберись терпения, иначе тебе придется несладко.
Через несколько дней они оказались в приграничном районе и благополучно перешли на афганскую территорию.
Но прежде чем рассказать о военном дебюте Рори Пека, надо представить вам Питера. Он – не последний герой в нашем документальном повествовании.
Описать Питера Джувенала не просто. Это человек с неброской внешностью и нешумным характером. Встретишь такого на улице – пройдешь мимо, не повернув головы. Простоватое лицо с правильными чертами. Голубые глаза. Аккуратные светлые усы. Слегка вьющиеся каштановые волосы. Приятная, чуть смущенная улыбка. Никогда не высовывается, не лезет вперед. Словом, ничего особенного. Вероятно, таким должен быть идеальный шпион. Ничего особенного - если не считать его биографии. В редкой книге, вышедшей в Британии о современных войнах, не упоминается Питер Джувенал.
Он родился в 1957-м году в состоятельной семье, которой принадлежали большие участки земли к западу от Лондона. Детство провел в маленьком городке Хенли-на-Темзе, который знаменит тем, что там каждый год устраивались королевские гребные регаты. Возможно, поэтому многие считают, что в городе живут поголовно одни снобы. Впрочем, нет дыма без огня. Уютный Хенли-на-Темзе, расположенный на зеленых холмах в 45 минутах езды от Лондона, действительно населяют всякие знаменитости. Отошедшие от дел политики, звезды шоу-бизнеса, отставные генералы… Здесь всегда царила особая атмосфера, здесь чтили старые традиции и не терпели чужаков.
Жизнь в городке протекала тихо и чопорно. Отец, скончавшись в конце 60-х, оставил им большой дом из сорока комнат, расположенный под сенью зеленых рощ. Странно, но он никогда не рассказывал друзьям про свою мать. Было только известно, что их взаимоотношения не отличались безоблачностью. Скорее всего, они не ладили. С семи лет его отдали в привилегированную частную школу, а на каникулы обычно отправляли куда-нибудь за границу – в Германию, Францию или даже в Южную Африку. "Мама была родом из Германии, но я больше тяготел к бабушке – матери моего отца. Когда меня в шутку называли немцем, я обижался: нет, я не немец, у немцев плохо с чувством юмора", – говорил Питер.
Да, он с малых лет жил отдельно и всегда полагался только на самого себя.
Питер страдал редким заболеванием под названием дислексия– это когда все буквы при чтении смешиваются в одну кучу. Так что учиться ему было куда сложнее, чем сверстникам. По этой причине он был явно не силен в грамоте и редко брал в руки авторучку, возможно, оттого, что писал с огромным количеством ошибок. Но зато слова произносил безупречно, как и подобает истинному джентльмену.
Закончив в восемнадцать лет школу, Питер решил, что станет военным фотографом. Толчком, пробудившим такое странное желание, стал альбом, однажды увиденный у его учителя: там были собраны фотографии эпизодов первой мировой войны. Питера "замкнуло". Он часами, словно, завороженный, рассматривал эти фотографии, лица солдат, образцы старого вооружения и амуниции.
Но как стать военным фотографом? В мире не существовало ни одного учебного заведения с таким профилем. Тогда Питер составил для себя план. Он решил действовать постепенно. Для начала, чтобы овладеть навыками военного дела, пошел добровольцем в парашютные войска. Служил в Норвегии, Германии, Северной Ирландии. Научился метко стрелять и управлять военной техникой. Легко переносил тяготы дальних походов. Прыгал с парашютом. Но и о фотографии не забывал. В части, где он служил, не была предусмотрена должность фотографа – тогда Питер уговорил командира ее ввести. Ему помогло то, что как раз тогда они находились в Ольстере, и Питер обосновал свою просьбу тем, что мог бы тайно снимать на пленку потенциальных террористов.
В армии поначалу ему мешало только одно – слишком правильное произношение, свойственное выпускникам частных школ. "Подумаешь, сэр выискался", – косо поглядывали на него сослуживцы. Но очень скоро все встало на свои места. Питер не только чеканно произносил слова, но и стрелял едва не лучше всех, а в тяжелых походах ему вообще не было равных. Он очень мало говорил, зато всегда был исключительно надежен.
1979-й год он встретил в должности инструктора-резервиста 10-го парашютно-десантного батальона, который стоял в Лондоне. "Я делал из новобранцев настоящих солдат. Приходили 200 человек, я оставлял 60, и кое-кто из них после обучения становился на что-то годен".
В это время для него встал вопрос: что дальше? Командиры прочили Питеру блестящую военную карьеру. Ему обещали повышение по службе, офицерское звание, командировки по всему свету. Он недолго раздумывал. "В конце – концов я ведь пошел в армию исключительно за тем, чтобы получить военный опыт, – объяснял Питер своим приятелям. – Я получил его. А оставаться там впредь было неинтересно и бесперспективно. Ну, сидел бы я в начальниках и писал бы бумажки. Скучно. Я научился кое-чему, и этот опыт впоследствии спасал меня много раз. Меня по-прежнему интересовало все связанное с армией, но только не карьера военного. Я хотел стать фотографом и работать на газеты".
В последние дни 1979-го советские войска вторглись в Афганистан. Он понял, что пробил его час. Настала пора принять старт. Вначале, правда, его смутило, что к афганским границам направились настоящие асы журналистики. Не чета ему – с профессиональным стажем, хорошей аппаратурой, большими деньгами. Конкурировать с ними? К счастью, он не поддался отчаянию. Прошло шесть недель, и Питер увидел, что ничего путного эти ребята так и не сделали. Все, что они передавали в свои редакции – и тексты, и фотографии – было ниже всякой критики. Они сидели либо в Кабуле под контролем советских, либо в Пешаваре под контролем пакистанцев. Никто так и не показал реальной войны. Потому что реальная война бушевала далеко от них.
В марте 1980-го он пришел на лондонский вокзал Виктория и сел в автобус, следовавший через Париж и Солоники до Стамбула. Билет стоил всего 60 фунтов – это был хороший стимул для того, чтобы совершить именно автобусное путешествие. Из Турции и тоже автобусом направился в Тегеран, оттуда через Белуджистан перебрался в пакистанский город Кветта, где пересел на поезд и доехал до Пешавара. Все это путешествие заняло у него три недели.
От Пешавара было уже рукой подать до афганской границы. Этот город на многие годы стал его основной базой. Первым делом Питер поселился в самом крутом отеле – Intercontinental. Он решил, что это сделает легче процесс знакомства с моджахедами. Питер не знал здесь ни единого человека и имел очень смутные представления о том, с чего надо начинать.
В первый же вечер обратился к портье: "Как мне найти командиров партизанских групп?" Ему дали адрес какой-то исламской партии: "Иди туда, там тебе помогут". Но в доме, расположенном по этому адресу, Питера встретили холодно и настороженно. Может, его приняли за шпиона? Ладно, решил Питер, наберусь терпения, вода камень точит. Первым делом он намеревался обрасти самым широким кругом знакомых.
Прошла неделя. Питер успел побывать в лагере афганских беженцев, расположенном на окраине Пешавара, в штаб-квартире крупной организации моджахедов и завязал знакомства с западными журналистами, скучавшими здесь. Он всем говорил, что хочет побывать в Афганистане. Некоторые смотрели на него, как на чокнутого.
Наконец, кажется, клюнуло. Знакомый пакистанец дал ему карточку с адресом: "Эти те люди, которых ты ищешь". Адрес был написан на пушту, ничего понять Питер не сумел. Он показал карточку другому приятелю из местных. Тот прочитал и тут же порвал ее: "Это плохие моджахеды. Они тебе голову оторвут, едва представится такая возможность". Так Питер впервые услышал, что моджахеды бывают хорошие и плохие, и что с плохими дел лучше не иметь.
Он вживался в новую атмосферу, сразу усвоив очень важное для этих мест правило: здесь никогда не следует спешить. Терпеливо изучал эту жизнь, а местные люди, вероятно, изучали его самого.
Спустя месяц нашелся человек, который пообещал тайными тропами провести его в афганскую провинцию Кунар. Питера нарядили в пуштунскую одежду, он обмотал голову чалмой, в руки взял четки. Без особых приключений на автобусе пересекли зону племен. Проводник предупредил:
– Здесь надо скрывать, что ты европеец, иначе возьмут в заложники, чтобы потом обменять на своих соплеменников, которые сидят в тюрьме.
Питер кивнул и послушно прикрыл платком свое бледное с рыжеватыми усами лицо. Пешком перешли линию границы, о которой не напоминало ничто. Прошли с пол километра.
– Все, – сказал проводник. – Дальше нельзя. Очень опасно.
Питер был разочарован. Деньги он уплатил этому пуштуну заранее, ясно, что обратно их уже не вернешь. И заставить его идти дальше не было никакой возможности. Парень просто решил подзаработать на наивном англичанине. Это был еще один урок, полученный им: никому не доверяй и не плати ни за что вперед.
Однако на этом его злоключения не кончились. На обратном пути британца арестовала полиция. "Ты иностранец? А где твое разрешение на пребывание в погранзоне?" Впоследствии его арестовывали еще много раз, и он научился относиться к этому философски. Никогда не сопротивлялся, если надевали наручники, никогда не бузил, если сажали в камеру. Все равно, проходил час или два или больше, но рано или поздно его отпускали на волю, с напускной строгостью предупредив: "Больше не нарушай". О, кей, кивал Питер, прекрасно зная, что нарушит и очень скоро.
Полицейские "наезды" были своеобразной игрой, правила которой усвоили обе стороны. Задерживая нарушителя, власти как бы формально соблюдали закон. Но неформально Пакистан и Запад были союзниками в борьбе против Кабула и советских, поэтому максимум, что грозило корреспонденту, это два-три часа потомиться в участке.
Время работало на него. В отличие от других он приехал сюда надолго. Капитал, который накапливался с каждым днем, рано или поздно будет удачно вложен.
Как-то ему представили итальянского журналиста из газеты "Корьера делла серра", который накануне приехал в Пешавар и тоже очень хотел в Афганистан. Он не умел снимать и потому Питер стал для итальянца находкой.
– Ты делаешь фотографии, я пишу статьи, – тараторил журналист. – Мы вместе хорошо заработаем.
"Он просто нанял меня, вот и все, – рассказывал потом Питер. – И мы отправились через границу".
По сути это был его первый контракт с большой газетой, и Питер постарался, чтобы теперь не случилось проколов. Снова вырядившись в афганскую одежду и заранее отрастив бороды, они в сумерках выехали из Пешавара и около полуночи пересекли афганскую границу вместе с большой группой моджахедов. Это были бойцы командира Абдул Хака, с которым впоследствии Питер станет поддерживать дружеские отношения. Их было человек восемьдесят. Одетые кто во что горазд, почти босые, вооруженные допотопными винтовками "Бур" и абсолютно неподготовленные в военном отношении. Так начиналась их война...
Три недели они находились на вражеской территории в восточных районах Афганистана. Действовали только из засад, избегая прямых столкновений с войсками Кабула и тем более – с советскими солдатами. Однажды ночью атаковали аэродром, хотя настоящей атакой это назвать было нельзя: просто подкрались поближе и открыли беспорядочную стрельбу по постройкам и складам. Ущерб от такого налета оказался минимальным, просто нервы противнику пощекотали. Питер был разочарован: ночью фотографировать абсолютно невозможно и вообще непонятно, что там происходило. Дурная пальба, вспышки разрывов, трассеры по всему небу... Красиво, да только что толку?
Дорого обошелся им этот налет. Взбешенные русские гнали их отряд до самых гор Тора-Бора.
Потом группа моджахедов обнаружила рабочих, которые под охраной трех танков с эмблемами правительственных войск трудились на сооружении ирригационного канала. Командир предложил напасть на них? Зачем, не понял Питер. "Но они же сотрудничают с советскими. Неужели непонятно?" То есть, если ты не заодно с моджахедами, то, значит, враг и подлежишь уничтожению, дошла до Питера суровая истина этой новой жизни.
Моджахеды без особого труда захватили строительных рабочих. Экипажи танков разбежались, едва заслышав стрельбу. Суд был скорый: к расстрелу. Приговор тут же привели в исполнение.
Он мог бы не снимать эту казнь, партизаны не стояли с пистолетом у его виска. Но… Он снимал. Он дал себе слово фиксировать на пленке все, что увидит. Все то, из чего состоит эта война.
Труднее всего было запечатлеть бой. Да, это оказалось совсем не таким простым делом, каким ему представлялось раньше. Ты не видишь ни противника, ни своих спутников – во время стычки все прячутся, маскируются, только пальба с разных сторон, но полет пуль на пленку не снимешь. Значит, понял Питер, надо снимать не саму войну, не сами боевые действия, а людей, в них участвующих. Их лица, позы, глаза, руки, их реакции...
"Корьера" опубликовала шесть фотографий Питера прямо на первой полосе. Этот дебют его вдохновил. Не огорчило даже то, что продувная бестия итальянец, воспользовавшись неопытностью Питера, украл все его негативы.
А по возвращению в Пакистан Питера опять арестовала полиция.
Он переходил границу из Пакистана в Афганистан 72 раза. Это можно было бы считать абсолютным рекордом. Никто и никогда не сможет его превзойти. Нангархар, Кунар, Пактия, Пактика, Кандагар, Пагман, Бадахшан, Нуристан... Нет ни одного места в Афганистане, где бы он хоть однажды не появился со своей камерой.
"Афганские моджахеды всегда думали, что мое присутствие в их рядах поможет им получить деньги от западных стран, – говорил Питер. – Поэтому у меня редко случались проблемы с ними". Видимо, это было недалеко от истины. Он передавал в редакции газет фотографии, а затем стал снимать для телевидения, тем самым постоянно напоминая Западу об этой войне, возбуждая интерес к ней.
С годами он узнал все про "поборников истинного ислама". Он знал, в какие двери в Пешаваре можно стучать, а какие дома лучше обходить стороной. Он убедился, что и вправду – наряду с "хорошими" моджахедами есть "плохие" – те, которых зовут "непримиримыми", эти могут убить только за то, что ты не одной с ними веры.
После того второго похода в Афганистан, куда он отправился вместе с итальянцем, у него сложились дружеские отношения с вождем крупной исламской партии Юнусом Халесом. Этот человек, не смотря на свой преклонный возраст, сам участвовал в том рейде. Его полевые командиры – Абдул Хак и инженер Махмуд – тоже стали друзьями Питера.
В Парване, недалеко от авиабазы Баграм, куда его привели люди из другой влиятельной исламской организации, он познакомился с командиром по имени Гуль Хайда.
– Ты вовремя появился у нас, – одобрительно сказал ему этот моджахед. – Мы как раз завтра собираемся пощипать кяфиров.