- Они специально бомбят в начале ночи и перед рассветом, - встрепенулся Брайен. - Тогда людям бывает страшнее всего.
- О чем ты думаешь? - Повернулась ко мне Хиса. - Ты боишься?
- Я думаю про свою дочь. Я всегда про нее думаю. Эта война… Другие войны… Иной раз я думаю: может быть, я смогу весь этот кошмар выбрать сам, чтобы ей не досталось ничего похожего. Ты меня понимаешь?
- Да, я тебя понимаю. Очень хорошо понимаю.
…В ту ночь Багдад подвергся самой ожесточенной бомбардировке за всю войну.
Мы поехали в Ирак вдвоем - я и мой коллега Саша из международного отдела "Правды". Странно, но в Багдаде тогда не было ни одного советского журналиста. Мир стоял на пороге большой войны, в страны Залива правдами и неправдами пробирались тысячи репортеров. Но у нас хватало тогда своих проблем, все в родном государстве катилось в тартарары, люди жили с предчувствием неминуемой катастрофы, какой там Ирак…
Получив у начальства разрешение на поездку, мы тут же отправились в иракское посольство, без проблем получили визы и заверения в том, что министерство информации Ирака окажет нам любое содействие, едва мы пересечем границу. В два дня собрались и поехали.
Достичь Багдада было проще всего через Иорданию, куда летал родной Аэрофлот. 12 февраля мы прибыли в Амман и остановились в отеле Intercontinental. Теперь следовало осмотреться и решить, как быть дальше.
Отель был заполнен западными журналистами и шпионами: одни только что вырвались из Ирака и шумно отмечали это в пабе на первом этаже, другие, напротив, ждали оказии попасть поближе к зоне боевых действий. Нам довольно скоро удалось вычислить источник необходимой информации - им стал корреспондент американской телекомпании Эй-Би-Си с редким именем Джон. Он только три дня назад приехал из Багдада и охотно согласился ответить на все наши вопросы.
Как добраться? О, нет проблем! Берете здесь такси до границы с Ираком, это пять часов езды и всего-то около ста долларов. А там, если у вас есть виза, берете уже иракское такси или нанимаете машину, вам подсаживают сопровождающего чиновника – еще десять часов пути, и вы в Багдаде. Сколько стоит иракское такси? По-моему, тысяча баксов. С человека.
Заметив, как вытянулись наши лица (у нас на всю поездку было тысячи полторы, на двоих), американец поправился: "Возможно, вам повезет и вас подсадят в попутный автобус, тогда вы сильно сэкономите".
По его словам, всех иностранцев обязывают жить в одной гостинице "Аль Рашид", где за каждым гостем закреплен сотрудник службы безопасности, без ведома которого нельзя и шагу ступить. Он сопровождает журналиста повсюду, он читает тексты, приготовленные к отправке в газету или на телестудию, он контролирует все телефонные переговоры. "Такой цензуры не знала еще ни одна война", – закончил Джон и тут же принялся ругать своих собственных генералов, которые, по его словам, тоже на пушечный выстрел не допускают к новостям прессу. "Они хорошо усвоили уроки Вьетнама, – сказал Джон. – Тогда каждый американец знал правду о том, что происходит на войне, общество было деморализовано, война умерла сама собой. Теперь они пекутся о том, чтобы любой ценой сохранить высокий боевой дух. Никто не должен знать о наших потерях. Никто не должен знать о том, что наша бомба может упасть на головы мирных жителей".
Мы поинтересовались, насколько опасен предстоящий путь? По словам Джона, самое неприятное – это автомобильное путешествие от границы до Багдада. Американские самолеты круглые сутки висят в воздухе над главными дорогами и охотятся как за колоннами, так и за одиночными машинами. Их самой желанной целью являются бензовозы, но, случается, и по автобусам бьют, и по легковым. "Поэтому, когда увидите самолет, сразу останавливайтесь, покидайте машину и прячьтесь в кювете. И не поднимайте головы, пока в небе не растает инверсионный след". Что же касается жизни в Багдаде, то постояльцам отеля "Аль Рашид", вряд ли, что-нибудь угрожает. "Там живет Питер Арнетт, – усмехнулся наш собеседник. – А он теперь в Штатах популярнее президента. Его пребывание в отеле – лучшая гарантия безопасности для нас всех".
Питер Арнетт… Конечно, мы тоже слышали о нем. Известный комментатор из Си-Эн-Эн. Это он продемонстрировал миру первые удары американцев по Ираку ровно месяц назад. Тогда все журналисты второпях покинули иракскую столицу – был слух, что от Багдада камня на камне не оставят, – а Питер Арнетт остался. И сразу прославился на весь свет. Теперь многие вернулись обратно, но банк уже сорван, никто не сможет затмить Арнетта.
Потом разговор как-то сам по себе свернул на более общие темы. Джон сказал, что ему совсем не по душе все происходящее здесь. "Только наивный дурак поверит в то, что мы сражаемся против оккупации Кувейта. Чушь! Факт захвата Кувейта будет использован Штатами для установления полного контроля над природными ресурсами Залива, над регионом в целом. Речь идет не о вытеснении Саддама из соседней страны и не о разрушении военной инфраструктуры Ирака. Нет! Речь идет о реализации наших глобальных стратегических планов".
Он сказал, что у всех серьезных людей вызывает глубокое разочарование вялая позиция СССР. "Кремль поднял руки вверх. И теперь никто не сможет остановить Штаты. Это очень опасно, когда такое мощное государство выходит из-под контроля, это грозит в будущем многими неприятностями. Я чувствую... То, что происходит здесь, это еще и моя личная трагедия. Я с большим уважением отношусь к иракцам, они прекрасные люди. Прежде и они хорошо относились к американцам. Теперь наши бомбардировки сплотили арабский мир в ненависти к нам. Теперь, когда речь заходит об отношении к Америке, все они заодно – коммунисты, фундаменталисты, роялисты, левые, правые… И это ужасно".
В первом часу ночи у нас в комнате зазвонил телефон. Голос по-английски, но с сильным арабским акцентом:
- Я водитель. Жду вас возле отеля.
- О кей. Какой номер у вашей машины? - Я задал этот вопрос, но тут же спохватился: номера написаны по-арабски, все равно ничего не разберешь. - Нет, скажите лучше, какого цвета ваша машина?
- Желтого. Желтый "Додж". А зовут меня Мохаммад.
Вечер перед этим прошел под знаком тревоги. Из Багдада поступило сообщение о том, что американская вакуумная бомба попала прямиком в бункер, где укрывались пол тысячи мирных жителей. Никто не уцелел. Корреспондентка радио Би-Би-Си, первой сообщившая нам эту новость, была в смятении. Мы встретили ее у ворот иракского посольства, куда пришли узнать последние известия. Мимо проходили сотрудники посольства. "Вы откуда?" - "Из Москвы". Ноль эмоций. "А я из Лондона", - зачем-то высунулась англичанка. Арабов перекосило. "Ты, сучка, никогда не пройдешь сюда. Проваливай! У тебя руки в крови", - злобно прошипел ей прямо в лицо один из них.
Вернувшись в отель, мы познакомились с журналистами из Туниса, которые пообещали найти таксиста для поездки к границе. И вот час пробил: таксист ждет внизу, прощай уютный "Интер".
Около девяти утра, одолев триста километров пустыни, мы оказались в Ираке.
Огромная, зловонная, кишащая людьми территория пограничного пункта. Кучи мусора. Вонючие лужи. Груды коробок и чемоданов. Беженцы с грустными глазами. А вокруг - желтая безжизненная пустыня. Холодный февральский ветер. И неправдоподобно яркое солнце сияет на голубом небе.
Водитель, получив свои деньги, тут же развернулся и уехал. Я достал из сумки фотоаппарат и сделал несколько снимков: беженцы, их убогий скарб, несчастные глаза. Но, кажется, этого делать не следовало. Как из-под земли передо мной вырос солдат и велел следовать за ним. Подвел нас к офицеру. Тот с демонстративным безразличием глянул в наши паспорта и что-то по-арабски приказал солдату. Тот повел нас дальше. В закутке за постройками стояли люди в штатском. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: эти ребята чем-то очень обозлены. Один из них протянул руку за моим фотоаппаратом и жестом показал, что он сейчас расшибет его о землю. Или о мою голову. Я счел за лучшее быстро открыть камеру и протянул ему кассету. Злобный тип яростно вырвал кассету из моих рук, передал ее солдату, и тот с садистским удовольствием принялся вытягивать пленку, пытаясь при этом рассмотреть, что же там сфотографировано. После чего злобный тип грубо предложил нам выметаться с территории Ирака.
- Но у нас есть визы.
- Убирайтесь немедленно, - заорал он, - а не то вас вышвырнут отсюда силой. Ждите за пределами пограничного пункта, пока за вами не приедет представитель министерства информации. Только в его сопровождении вам будет разрешено находиться на территории нашей страны.
Пришлось подчиниться. Отошли метров на триста в пустыню, встретили там знакомых тунисцев, которые свою машину еще не отпустили, попросились к ним погреться. Небо было синее-синее, а ветер пронизывал до костей.
Около одиннадцати, наконец, прибыл представитель министерства, после чего нас опять милостиво пустили в Ирак. Представителем оказался довольно высокий усач в полувоенной форме и с пистолетом на ремне. У него были холодные глаза, а лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Он довольно брезгливо оглядел всех нас и велел поторапливаться. Саша наивно поинтересовался, куда же садиться, в какой автомобиль? Усач пожал плечами: "Нанимайте такси, автобус, верблюжий караван или ишаков – мне все равно". И отвернулся. Тунисцы бросились искать машину, но вскоре вернулись обескураженные: "Просят по тысяче долларов с человека". Ага, значит, не соврал Джон, здесь и вправду такие цены. Саша опять насел на представителя: мы, мол, гости министерства информации, ваши посольские в Москве обещали нам помощь, денег у нас нет... Никакого эффекта. Усач даже не удостоил его своим ответом.
И в это время - внимание! - из пустыни подъехали грузовик и легковушка. И мы с надеждой обратили свои взоры на новых людей.
Это была телевизионная группа британской корпорации Би-Би-Си: трое мужчин и женщина.
Старший из них – он держался подчеркнуто вальяжно – тут же отправился на переговоры с иракцами, остальные взялись перегружать из грузовика в два японских пикапа свои пожитки. Один их парней был высоким, нескладным и рыжеватым. Он сосредоточенно делал свое дело, не обращая на окружающих ни малейшего внимания. Другой выглядел попроще. Перепоясанный родным солдатским ремнем со звездой на пряжке, он сам представился нам: "Меня зовут Брайен, я оператор". Вот она – спасительная соломинка. "А мы журналисты из Москвы. Газета "Правда". Помогите нам добраться до Багдада". В те времена эти слова - СССР, Москва, "Правда" – еще кое-что значили. Может быть, по инерции, но с ними считались. Короче, этот Брайен выслушал нас с сочувствием. Потом подошел старший – этот был Джон Симпсон – и сказал: "Мы постараемся что-нибудь для вас сделать".
Груза у британцев было достаточно: телеаппаратура, личные вещи, запасы питьевой воды, канистры с дизельным топливом, коробки с едой и выпивкой, запасы свечей, фонарей и туалетной бумаги. Да, эти ребята основательно подготовились к своей командировке на войну.
Брайен то и дело нас подбадривал: "Не волнуйтесь, парни, мы вас не оставим". Второй оператор, рыжий, держался в стороне и никакого дружелюбия не проявлял. Сразу после полудня британцы собрались кучкой, о чем-то пошептались и милостиво махнули нам рукой, валяйте, дескать, к нам. Мы втиснулись в кабину. Поехали…
Как ни странно, в Багдаде к нам, единственным журналистам из Москвы, сначала отнеслись вполне лояльно. Поселили в стандартном номере отеля "Аль Рашид", прикрепили "куратора", якобы, из министерства информации, аккредитовали… "Куратор" по-местному именовался – майндор. Нашего звали Ахмет, он прилично говорил по-русски и особенно нам не докучал. Его главной обязанностью было следить за тем, чтобы мы никуда самостоятельно не отлучались, и контролировать все наши связи с внешним миром. Иначе говоря, майндор был обязан присутствовать при наших телефонных разговорах, давать (или не давать) разрешение на интервью, предварительно прочитывать наши статьи и репортажи и всячески препятствовать утечке нежелательной информации. Какая информация была нежелательной? Да практически вся, кроме той, которая показывала "зверства американской военщины".
Первым делом следовало решить проблемы со связью. Никаких телефонных линий тут не было. К тому времени "многонациональные силы" уже разбомбили все, что зовется инфраструктурой, - электростанции, узлы связи, мосты, нефтехранилища, правительственные здания… Прямо на наших глазах четыре крылатые ракеты аккуратно влетели в расположенный напротив "Аль Рашида" дворец конгрессов – огромное здание мгновенно обрушилось, хотя стратегическим этот объект назвать было никак нельзя. Похоже, американцы и их союзники уже просто издевались над противником, показывая, что они могут делать с ним все, что угодно.
Итак, телефон…Вся надежда была на богатых западных коллег, особенно телевизионщиков. Все они привезли сюда оборудование для спутниковой связи: портативные передатчики, "тарелки", бензиновые движки для автономного энергопитания. Через спутник они разговаривали со своими офисами, передавали "картинку", диктовали репортажи. Минута такой связи тогда стоила 40 долларов – безумные по тем временам для нас деньги.
К счастью, особенно унижаться и выклянчивать у коллег помощь нам не пришлось. Мы не были им конкурентами - это раз. Все они тогда живо интересовались событиями в СССР, перестройкой - это два. Ну и прежний авторитет империи тоже работал… Короче говоря, без особых проблем мы имели каждый день десять-пятнадцать минут для того, чтобы продиктовать в редакцию новости из Ирака. Трубку спутникового телефона давали и американцы из Си-Эн-Эн, и наши друзья британцы, и западные немцы.
Конечно, как требовали тогдашние правила, сначала надо было отметиться в советском посольстве. Взяли такси, приехали. Стучим в железные ворота. Их отворяет небритый человек в спортивном костюме. Представляемся. "Нам бы посла увидеть." – "А вы его уже видите, - говорит человек. - Я и есть посол". Чудеса! Потом познакомились, разговорились, все стало ясно. К тому дню в посольстве осталось только несколько человек - одни мужчины. Посол Виктор Посувалюк в этой ситуации счел за лучшее не изображать из себя крупного начальника. Ладно - ворота. Когда начинался воздушный налет и все прятались в огромной железной трубе, врытой в землю, посол брал в руки гитару и своими сочиненными здесь же песнями поднимал мужикам настроение. Война…
В отеле мы старались держаться поближе к своим новым друзьям из Би-Би-Си. Они щедро делились информацией, охотно знакомили нас с другими журналистами. Днем пресса в сопровождении неизбежных майндоров разъезжалась по Багдаду и другим иракским городам (майндоры обычно возили показать руины от ночных бомбежек), а с наступлением темноты все возвращались в "Аль Рашид" и, передав в свои редакции репортажи, шли в ресторан, расположенный в цокольном этаже. Очень скоро мы стали своими в этой разношерстной компании.
За ужином сидевшего рядом с нами британского журналиста из "Индепендент" громко окликнул с соседнего столика Питер Арнетт:
- Хэлло, Патрик! - Сказал он так, чтобы слышали все остальные. – Ты знаешь, "Голос Америки" сегодня объявил, что Саддам Хусейн обладает тремя видами оружия: личной гвардией, химическими боеприпасами и… Питером Арнеттом. Каково, а! – Тут он громко захохотал и победно оглядел зал.
Британец сдержанно улыбнулся и сосредоточился на омлете. Сидевшая неподалеку сексапильная француженка из "Антенн-2" (к ней было приковано внимание всех мужиков) прыснула в чашку с кофе. А я понял, что наступил момент для знакомства со знаменитым американцем.
Еще в Москве, собираясь в путь, мы внимательно прочитали все, что писали об этой войне ведущие мировые СМИ. И в редкой публикации не упоминался Питер Арнетт. Он и прежде слыл сорви-головой в корпусе американской фронтовой прессы. Десять лет во Вьетнаме, потом – Сальвадор, Афганистан, Бейрут, Гренада, Панама… Не было в последние тридцать лет такой войны, где бы не побывал Арнетт. Но его звездный час пробил месяц назад в Багдаде, когда он стал по существу единственным источником информации из города, на который обрушились бомбы и ракеты многонациональных сил. Те кадры ночных бомбардировок, сопровождаемые слегка гнусавым голосом Питера, мгновенно подняли рейтинг Си-Эн-Эн на небывалую высоту, а его самого сделали знаменитым на весь мир.
Словом, пора было знакомиться. Мы с Сашей просим разрешения присесть за его столик, представляемся.
- О, русские, - приветливо говорит он. - Пару лет назад я был в Москве. Мы снимали митинг ваших диссидентов и меня замели в КГБ. Это был интересный опыт. Жаль, через пять часов отпустили.
Где-то наверху, приглушенная ресторанными стенами, звучит сирена воздушной тревоги. Но народ уже хорошо взбодрился спиртным, всем море по колено, только японцы послушно встают и тянутся в бомбоубежище.
- Кстати, Питер, а не залетит ли какая-нибудь американская ракета по ошибке прямиком в наш отель?
- Все меня спрашивают об этом. И знаете, что я обычно отвечаю? Командующий силами альянса генерал Шварцкопф - мой друг еще с вьетнамских времен. Он не решится угробить Питера Арнетта.
- Но бывают же на войне случайности?
- Нет, после недавнего прокола с бункером наши генералы миллион раз отмерят прежде, чем отрезать. Они в этом бункере убили пол тысячи мирных людей, и теперь у них появился комплекс. Так что расслабьтесь.
- Говорят, ты был на пятнадцати войнах…
- На семнадцати! - Ревниво уточняет американец. - И мое присутствие помогло раньше закончить каждую из них.
- Тебе пятьдесят шесть. А ты все еще лезешь в самое пекло… Может, пора оставить это тем, кто помоложе?
- Пусть кто-нибудь сделает мою работу лучше, тогда я попрошусь на пенсию. Вы знаете, сколько журналистов погибло во Вьетнаме? Шестьдесят два! Будь они живы, каждый был бы сейчас здесь. Поэтому и я здесь. Владимир, ты говоришь, что работал в Афганистане, значит, ты должен меня понять.
- Я тебя понимаю. Но эта война…Тебе не кажется, что американцы и их союзники зашли слишком далеко?
- О, ты, что же, берешь у меня интервью? Тогда давайте сначала выпьем. Как вы относитесь к "Божоле" урожая 86-го года? У нас хороший запас этого вина.
Он разливает в фужеры из тонкого стекла темное, почти черное при скудном свете свечей, вино. У него профиль римского легионера. Высокий с залысинами лоб. Голос мягкий, но говорит он все время громко – так, словно хочет обратить на себя внимание большинства окружающих.
- Все войны – дерьмо и эта – не исключение. Кто-то, возможно, и отстаивает какие-то высокие идеалы, но страдают-то все равно простые люди по обе стороны фронта. Поэтому я всегда старался показать войну глазами противников. В 82-м рассказывал о борьбе моджахедов с коммунистами, а в 87-м вел репортаж из Кабула, когда там у власти был Наджибулла. Во Вьетнаме партизаны верили в свою революцию, а американские солдаты были убеждены, что защищают свободу… Ты спрашиваешь меня про Ирак… В отличие от президента Буша, я не считаю, что Саддам Хусейн – это арабский Гитлер. Все не так просто… Многие люди уже забыли, что всего семь месяцев назад Ирак был союзником Соединенных Штатов. Не будем забывать о том, что Ирак – это десять процентов мировых запасов нефти.
– Раз ты стараешься быть объективным, значит наверняка далеко не всех устраивают твои репортажи. Ведь любая сторона хочет использовать прессу в своих целях…