Есть факты, разумеется, и обратного порядка, но они не на голом месте возникают. Возможно, не все знают, что известный некогда своими русофобскими опусами поэт Джек Алтаузен (помните его стихи о Минине и Пожарском, сподвижником которых, кстати, был и мой земляк – князь Черкасский: "Подумаешь они спасли Рассею! А может, лучше было б не спасать?") в годы войны ушел добровольцем на фронт и погиб за "Рассею" (к тому времени Советскую) в 1942 году.
– Согласен, но вот только о Черкасском, как о вашем земляке, к сожалению, знал не много.
– Не только вы, Геннадий Александрович. О Дмитрии Мамстрюковиче Черкасском, бывшем воеводе Нижнего Новгорода, и его роли в освобождении Москвы от польских захватчиков в подробностях описано в историческом романе Михаила Загоскина "Юрий Милославский, или русские в 1612 году". Но об этом умалчивают, а жаль, что данный факт не используется, как это имело место в советское время, "для интернационального воспитания подрастающих поколений".
– Интересный поворот в нашей беседе. Откровенно говоря, я хотел бы развить тему о роли вайнахов в судьбах России, но коль уж раньше мы припомнили советский период то, быть может, коснемся дружбы народов той поры, и опять же задумаемся, как так случилось в нашей "цветущей сложности стране", что целые народы были объявлены врагами и понесли за это наказание, какое, как вы пишите во второй книге "никто и придумать не может, если в нем нет сатанинского начала – отрыв человека от дедовского очага, где мать пела ему колыбельные песни, где сделал он первые шаги?".
– Вопрос сложнейший. Легче всего ответить на него, опираясь на субъективные факторы, специфические черты характера как вождей в центре – Сталина, Берии, так и сатрапов их на местах, обусловивших проявление предвзятости в оценках тех же вайнахов. Поначалу в своих произведениях я шел к ключу – отгадке именно этим путем. В первых двух книгах я показал массу перевертышей, проходимцев, карьеристов, продавших за "чечевичную похлебку" интересы, чаяния своего народа, всплывших на властную поверхность не за счет труда, знаний и воспитания, а на волне догм и штампов. Углубляясь в означенную проблематику, я начал постепенно понимать, что "корень зла" кроется в системе – в системе взаимоотношений власти и народа. И уже в третьей, заключительной книге трилогии, я рассматриваю и трактую последнее выселение вайнахов (а в общей сложности за два века их было около двух десятков) как часть трагических событий в жизни всего советского народа, как часть нашей общей судьбы. Ну разве раскрестьянивание деревни, ссылка миллионов беззаветных тружеников земли в Сибирь, Заполярье не есть то же самое выселение, только более изощренное по форме, но не менее жестокое по сути? Разве, к примеру, русских выселенцев, а их по количеству было значительно больше, чем чеченских, не называли тоже врагами народа. Правда, "чистильщикам" приклеить этот ярлык всей государство-образующей нации духу не хватило.
– Зато его хватило так называемым демократам, сопроводившим приход свой к власти танковой пальбой по Верховному Совету России, а потом и по Чечне.
– Вот-вот. А вызрели-то эти изверги, готовые подобно тому просвещенному либералу, о коем поведал в своем "Дневнике писателя" Ф. М. Достоевский, уничтожить народ, не поддающийся переделке по западному образцу, в недрах советской системы.
Было бы непростительным святотатством отрицать достижения советского периода, успехи в интернационально-патриотическом воспитании, подвиг в годы войны, когда вайнахи вместе с русскими и другими народами сражались геройски с общим врагом. В ту пору советские люди сумели подняться до таких духовных, горних высот, что битва с гитлеровской Германией, по масштабу сравниваемая с библейскими событиями, переросла в их глазах из борьбы за личную независимость и независимость отечества в беспощадное сражение со вселенским злом, с деяниями дьявола. В этом феномен победы. Но больно же осознавать, сколь потребительски относились власти к народу-победителю. К горлу прямо-таки подкатывают стихи Константина Симонова:
"Как мир, так – "сукины сыны",
А как война, так сразу – "братцы".
Впрочем, касаясь сегодняшней жизни страны, так и хочется произнести, что ее как единой субстанции не ощущаешь. Общество катастрофически расслаивается. Я согласен с одним из авторов, у которого совсем недавно прочитал: есть Россия бедная и богатая, олигархическая, менеджерская, топ-менеджерская, крестьянская и городская, пенсионерская, учительская, беспризорная, "сидевшая" и "сидящая". Они практически не пересекаются. Каждая живет сама по себе…
"Ночи без бога" – моя иллюстрация ужасающей катастрофы – обрушения страны, порожденного именно двойственностью, лицемерием безбожной власти, требующей от народа жить так, как сама давно уже не живет. Стоит ли напоминать, сколь ловко воспользовались этим "бесы", маскирующиеся под друзей народа, сокрушившие разнузданной пропагандой порнографии и насилия неискушенные души, надломленные еще и эгоистическими призывами об обогащении ("кто как может"), суверенизации ("кто сколько проглотит"). Я попытался раскрыть эту двойственность и беду, что несет она, не только изобразительными, художественными средствами, но и композицией произведения, показывая деяния своих героев в "старое" и "новое" время не последовательно, а как бы параллельно, дабы до сознания читателя дошло быстрее: ни что не возникает из ничего, расплата за худое, недоброе – рядом.
– Ахмет Цуцаевич, в своей трилогии, особенно в первых двух частях, вы, отстаивая самобытность развития как в целом всей нашей страны, так и составляющих ее национальных образований, настаиваете на необходимости строить народам свою судьбу по законам жизни, на прочном фундаменте прошлого бытия. Более того, говоря о вайнахском народе, деятельность которого очерчена стенами горских порядков, утверждаете: "нашего человека нельзя из этих "стен" выпускать, пока не воздвигнешь для него иное, понятное и приемлемое "здание права".
– Давайте обо всем по порядку. Я ратую за такие отношения, которые строятся на прочном фундаменте прошлого бытия, но с учетом новых законов жизни. Разве это плохо? Так поступают многие народы и процветают. "Зов земли", "зов предков", поверьте, не пустой звук. Они определяют, как гласит наука, наш генетический код. Жить в несогласии с ним – идти по пути дискомфорта, беды. Призыв отбросить традиционные ценности, по крайней мере, – диверсия. Антрополог Конрад Лоренц писал о подобном следующее: "Во всех частях мира имеются миллионы юношей, которые потеряли веру в традиционные ценности предыдущих поколений… Они чувствуют себя свободными, потому что отбросили отцовские традиции, но немыслимым образом не замечают, что воспринимая сфабрикованную доктрину, они отбрасывают не только традиции, но и всякую свободу мысли и действия". Я же повторю, о чем писал в своих произведениях: опасна вольность вне морали – морали, выработанной в результате многовекового опыта предков, славно трудившихся на земле, умеющих жить с соседями. Ценности же фундаментализма, которые внедряются и используются теми же сепаратистами в массе нашего народа, околпаченного ельцинизмом и дудаизмом, ничего общего не имеют ни с истинными положениями народных обычаев, ни с постулатами ислама. Ведь ислам в переводе с арабского означает мир, безопасность, спокойствие, чистоту намерений.
Это прекрасно знали и учитывали великие государственные деятели России: Петр I, заявлявший, что он хочет лучше видеть у себя народов магометанской веры, чем плутов и обманщиков; Александр II, предоставивший горцам возможность совершенно свободно исполнять веру отцов и управлять по шариату и горским адатам. Результат не замедлил сказаться! Вопросы, решаемые "практически, не ссылаясь на Европу" (выражение тогдашнего губернатора Терской области М. Т. Лорис-Меликова), привели к тому, что люди, недавно чуть не поголовно "окрещенные" в абреков, проявили себя и как умелые земледельцы, и как удачливые предприниматели. И поди-ка плохо было России, от того, что Чечня, например, кормила вдоволь кукурузой не только себя, но и все народы, населяющие нынешнюю Дагестанскую республику, продавала продукцию в Персию, наполняя тем самым и казну империи.
Великие люди из вайнахов прекрасно понимали роль и значение России и призывали, как это делал Кунта-Хаджи, к умению жить с русскими; не бряцать оружием увещевал горцев Бейбулат Теймиев – "гроза Кавказа" по определению Пушкина. Не была агрессивна к горцам, как и к другим народностям, русская культура, а распространение русского языка как средства межнационального общения имело значительные позитивные последствия для народов Кавказа. Лучшие умы России Пушкин, Лермонтов, Толстой характеризовали мир того же ислама как близкий русскому менталитету, увидели в нем союзника России.
Возблагодарить бы Всевышнего нам, что с таким народом, с такой страною нас связывает единая судьба и уверить, как это сделал доктор философских наук Х. Боков: "Чеченский народ никогда не воевал с Россией, он воевал с колонизаторскими порядками, с коими воевал и русский народ".
– Такие слова, не грех бы и в граните высечь. А ищущим русскую национальную идею подсказать, что под ней понимать следует вовсе не узкоэтническую, а общероссийскую систему правил, и что ее (прав Чубайс – не Анатолий, а Игорь) нельзя выдумать, но можно выявить. Кстати, такими суждениями пронизаны все ваши творения – творения, я бы сказал, энциклопедического характера. Поэтому, поверьте, мне очень хотелось бы, чтобы трилогия ваша была переиздана большим тиражом и стала достоянием как можно большего числа читателей разных национальностей. И, конечно же, я жду продолжения.
– Спасибо. Оно непременно будет, если, как гласят предупреждения Архангела Джабраила, о которых напоминаю я в своей трилогии, не оскудеет земля, люди не потеряют любовь, жены, матери и невесты – стыд, властители – справедливость, богатые – милосердие, ученые – знания, а все мы вместе – Веру.
– Мощно, серьезно сказано. И целеопределяюще. И по сему не могу не разделить вашей Надежды. И Веры, что движет камнями, с которой народ наш сумеет-таки укоротить торжество кровавого бизнесмена, как пишите вы, "золотого тельца", справиться с отчаянной бедой – безбожием, сатанизмом, всемирным злом, что ядовитыми змеями вползли в трещины, возникшие в результате отхода человека от всеобщих небесных начал, таких как благочестие, почитание предков, стремление к добру, знаниям, трудолюбию. Надеюсь, и верю, в чем, как и подо всем, сказанным вами выше, и подписываюсь.
Обращение к сердцу
"Природа всюду свой черед
Блюдет неукоснительно и строго"
Почему-то именно эти слова известного русского поэта Николая Рыленкова вспомнились мне вдруг, когда я закрыл по прочтении книгу Саида Лорсанукаева – советника председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации "Дожди меняют цвет". Вышедшее в издательстве "Воскресение" в 2003 году немалым, по нынешним меркам, – пятнадцатитысячным тиражом, – произведение это (именно произведение) являет собой своеобразное художественно-философское осмысление нелегкого жизненного пути самого автора и его окружения. А, по сути, – всего народа, в среде которого развивался, креп и достиг своей вершенной зрелости духовный мир повествователя.
Лично меня связывают с Лорсанукаевым давние отношения: мы вмести с ним работали в газете ЦК КПСС "Сельская жизнь", став лауреатами ее, вместе защищали достоинство и честь человека необыкновенного благородства и порядочности – Абдуллу Лулуева, после трагических событий в стране вместе с лидерами движения "Возрождение России" не раз бывали на Северном Кавказе. Да мало ли! И на моих глазах, к моей радости и гордости, завершалось формирование "саидовского" мировоззрения, превращение советского журналиста Лорсанукаева – первоначально бесшабашного, точнее романтически настроенного борца за правду и справедливость (что само по себе тоже дорогого стоит) в умудренного стойкого проводника великой веры в торжество истинных, небесных начал в человеке, не подлежащих пересмотру, отобранных за свою историю всеми народами и возведенными в высокую степень уважения таких качеств, как благочестие, почитание предков, стремление к добру, знаниям, трудолюбию.
"Нелегко быть истинным чеченцем – признался мне как-то Саид, – хотя и надо соблюдать для этого лишь пять предписаний ислама, среди которых основное требование – совершать молитву и помогать бедным". – "Настоящим русским быть тоже не просто, – вторил ему я, – не случайно же в народе нашем бытуем присловье: "нет тяжелее дела, чем Богу молиться, родителей кормить, да долг платить". Саид вскинул взгляд на меня: "Человеком всюду быть трудно. Но он же – подобие Божие".
Со школьной скамьи приписанные к сонму материалистов, главным постулатом мировоззрения коих являлся тезис превосходства бытия над сознанием, волею судеб оказавшиеся при пропагандистском аппарате власть предержащих атеистов, мы уже тогда каким-то чудом, инстинктивно чувствовали и проводили на практике другую философию: чтобы докопаться до сути, надо добраться до души человеческой. А от души до Бога – один шаг.
Но как он был труден этот шаг. Ведь мощнейшие пласты древней цивилизации, культуры, духовности в СССР, как для большинства мусульман, так и для основной массы христиан, представителей других религиозных конфессий – были за семью печатями. Ныне, когда мир содрогнулся от чеченской трагедии, беды народов бывшей могучей интернациональной державы, когда прозвучали слова, пленящие энергией огромного накала, но с которыми безоговорочно согласиться трудно: "История развития общества, есть не история борьбы классов, а – история борьбы религий", как не поскорбеть о том, что вырывалось у нас с рождения – вера в божественный промысел.
"Все под единым Богом ходим, хотя и не в одного веруем" – это наша русская поговорка, утверждающая великую истину единого Творца и Спасителя, близость и родство между людьми разных национальностей, религий и вероисповеданий. Она прямая наследница учения Христа, провозгласившего: "Нет для меня ни эллина, ни иудея". Но ведь точно такой же подход к вере, братству народов звучит и в Коране. Пророк Мухаммед говорил: "Вы никогда не войдете в рай, пока не уверуете в Бога. Но вы не уверуете в Бога, пока не полюбите друг друга".
О, если бы эти слова, приведенные Саидом в своей книге, достигла сердец тех, кто смотрит еще друг на друга сквозь прорезь прицела! Как и другие слова, например, такие: "Любой нравственный постулат зиждется на основах веры. Нравственность без веры – это нравственный плюрализм, а значит, безнравственность". А вот эти суждения о "джихаде" достойны, пожалуй, и школьных хрестоматий: "Аллах вам не запрещал любовь и милость проявлять к тем, кто против вашей веры с вами не сражается. Не допустил в религии Он принуждения. Священная книга мусульман трактует "джихад" как усилия на Господнем промысле, т. е. "борьбу со злом", а "великий джихад" – как победу над собой, своими страстями, как способность прощать того, кто виноват перед тобой, поскольку не может претендовать на прощение Аллаха тот, кто сам не умеет прощать".
"Пророк – не революционер, который поднимается на баррикады. Он обращается к человеческому сердцу, прежде всего к любви, добру, и согласию – внутри себя. Борется против сатанинского культа, который стал знаменем, разъединяющим, как ржа".
Таким свято-любовным обращением к сердцам людским, с полным основанием, я назвал бы и книгу своего товарища, крайне переживающего о гибели той доброй части "Советской Атлантиды", что вызывала любовь и почтение людей доброй воли всего земного шара, горюющего о разрыве народов. Но будем честны и признаем: есть в бедах людских и наша, быть может, невольная вина. Особенно тех, в ком (путь на время) сладкозвучное пение сирен сатанинских слуг заглушило колыбельную песню матери (как пронзительно, больно поведал об этом Лорсанукаев в эссе "Рыдающая чинара"). И хоть стараемся мы теперь искупить вину, в меру сил своих, торя стежку – дорожку к правде святой, ждут нас, наверное, на том свете родители с палкой в руках. Такую участь напророчила, кстати, и герою одного из саидовских очерков – любимому нами Расулу Гамзатову болгарская прорицательница Ванга, Поделом.
Но, однако, утешимся мыслью: "Если и побьют нас, то любящие руки".
Без любви нет правды
"На небе – Бог, на земле – Россия". Право, ничуть не кривлю душой, но иногда мне кажется: не скажи эти слова ранее сербы, то их, наверное, непременно сказал бы наш современник ингуш Хажбикар Боков – ученый, философ, чье имя, уверен, рано или поздно займет самое достойное место в пантеоне вдохновенных, искренних патриотов нашей общей великой Родины – России, влюбленных в нее исследователей – подвижников.
Сосредоточив свое внимание на сфере межнациональных отношений, всесторонне исследовав российский феномен ненасильственного собирания народов (оно, в основном, не сопровождалось завоеванием), освоения вокруг себя пространств и территорий, где не было самостоятельных государств, проанализировав основы строительства России, Хажбикар Боков приходит к удивительному выводу: величие, предназначение России сокрыты в ее высочайшей духовности. Подобно Ивану Киреевскому "под шумным вращением общественных колес" он услышал "неслышное движение нравственной пружины, от которой зависит все". Духовное у россиян извечно преобладало над материальным, как и общее над личным. Отсюда вера в светлое будущее и уверенность, что без любви нет правды, и предпочтение справедливости закону.
Да и впрямь, как не узаконивай хотя бы последнее разграбление общенародной собственности нынешними новоделами, справедливее эта разбойничья акция не станет.
Мы часто вспоминаем слова Александра Сергеевича Пушкина о жестокости и бессмысленности русского бунта, но не даем себе труда задуматься над продолжением суждений, что не менее жестоко и бессмысленно доводить народ до "пугачевского окаянства", через которое так или иначе, но будет наказано общество.
Кстати, цитируя те или иные выражения классиков, мы зачастую в угоду моменту, корыстному, личному интересу вырываем их слова из контекста, не сообразуясь с полным, истинным взглядом на предмет великого человека. Многие из нас, скажем, уверены, что выражение о Петре, прорубившем для России "окно в Европу", принадлежит тому же Пушкину. Боюсь, что разочарую тех, кто хотел бы привлечь русского гения в союзники западопоклонников, – выражение это принадлежит итальянцу Алгаротти.
Да и о каком "окне" может идти речь, справедливо замечает известный археолог В. Янин, если еще в древних русских княжествах были широко распахнуты двери для общения со многими народами и государствами. Этого ли не знать Пушкину, писавшему П. Чаадаеву: "…у нас было свое особое предназначение… нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всех помех… Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется)… неужели это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы, а Александр, который привел нас в Париж?… Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество, или иметь другую историю наших предков, такой, какой нам бог ее дал".