5. Мы можем сыграть на опережение и выдвинуть такие предложения объединения Германии, которые будут весьма привлекательны для немцев в ГДР и ФРГ и против которых, если придерживаться принципов равенства и равной безопасности, трем державам и Бонну было бы Трудно что-либо возразить (создание нейтральной, демократической, по сути демилитаризованной Германии). Может быть, так и придется поступить, коль скоро Запад не оставит попыток взять нас в клещи. В этом случае может возникнуть необходимость поощрения социал-демократизма в ГДР, приняв во внимание, что социал-демократы, в отличие от ХДС, не против германского нейтралитета.
6. Времени на раздумье немного. Решению, однако, должен был бы предшествовать разговор "начистоту" с Г. Колем. Или он возьмет перед нами твердые обязательства и перестанет двурушничать, или мы лишим его знамени, с которым он собрался выиграть декабрьские (1990 г.) выборы в бундестаг.
Для такого разговора лучше всего подошла бы модель рабочей встречи. Коль к ней готов, возможно не очень ведая, что его ждет.
В. Фалин
Приложение 18
Докладная записка В.М. Фалина М.С. Горбачеву.
18 апреля 1990 года
Уважаемый Михаил Сергеевич!
США и ФРГ при несколько пассивной роли Англии и Франции настойчиво и целеустремленно ведут дело к тому, чтобы все внутренние и внешние аспекты объединения Германии были решены за рамками переговорного процесса "два + четыре", а Советский Союз ставился бы перед совершившимися фактами. Общественное мнение исподволь приучают к тезису, что в "шестерке" ни одно государство не должно обладать правом вето. Особенно в вопросах, где налицо мнение "демократического большинства". По сути, предварительно сговариваясь в своем кругу, западные державы уже нарушают принцип консенсуса и - в сравнении с ситуацией на встречах с Бушем на Мальте, а также с Бейкером в Москве и Оттаве - позиции СССР и США по ключевым проблемам расходятся все дальше
Исходный мотив в поведении как Вашингтона, так и Бонна весьма незамысловат: свобода маневра Советского Союза ныне ограничена до предела, и Запад в состоянии без риска серьезной конфронтации реализовать по максимуму свои давние притязания. Сторонников более взвешенного подхода, не исключавших - ради обеспечения длительной фазы конструктивного развития - соразмерного учета интересов СССР, почти не слышно.
Существенным моментом западной тактики является интенсивная обработка не только членов блока НАТО, но и наших союзников по Варшавскому договору. Цель видна невооруженным взглядом - изолировать СССР, оставить его в одиночестве и в "шестерке" и на встрече "35-ти".
Представляется насущно необходимым со всей определенностью выразить советскую позицию, прежде всего, по следующим вопросам:
1. Мирный договор.
Должно быть показано, почему Советский Союз не считает приемлемыми для себя неправовые варианты подведения черты под второй мировой войной (декларации, меморандумы и т. п.), а также попытки растащить главные составные мирного акта (послевоенные границы, военные обязательства Германии, судьба четырехсторонних союзнических решений и вытекающих из них прав и пр.) по различным в качественном отношении урегулированиям.
Констатировать, что к фундаментальным проблемам войны и мира срок давности неприменим. Упорное стремление некоторых кругов уклониться от заключения мирного договора может лишь настораживать и само по себе является дополнительным доводом в пользу мирного урегулирования.
В любом случае впредь до подписания соответствующего документа, адекватного по правовой значимости и реальному содержанию мирному договору, СССР не сложит с себя прав и ответственности, которые он принял, поставив свою подпись под Ялтинским и Потсдамским соглашениями, Актом о безоговорочной капитуляции и Декларацией о поражении Германии, остающихся частью действующего международного права и отраженных в Уставе ООН.
Что касается формы и сути мирного урегулирования, то СССР открыт для конструктивного диалога, в котором представители ФРГ и ГДР выступали бы как равные с другими участниками процесса. Поскольку речь пойдет в первую очередь об определении обязательств Германии перед международным сообществом, т. е. о внешних аспектах германского объединения, вполне логично, чтобы тема мирного урегулирования стала предметом переговоров "два + четыре".
Можно было бы высказаться за то, чтобы "шестерка" взяла на себя труд - в тесном контакте с Польшей, Югославией, Чехословакией, другими государствами, подвергшимися гитлеровской агрессии и оккупации, - подготовить текст документа, который был бы затем открыт для подписания правительствами всех стран, участвовавших своими вооруженными силами в войне с Германией.
Во избежание классической дилеммы "победители - побежденный" можно было бы говорить не о мирном договоре, а об "акте мира", а также экономно использовать слова и понятия, акцентирующие различия в статусе договаривающихся сторон. Наработанная практика (Московский и другие "восточные" договоры, ряд соглашений, которые ФРГ заключила, в особенности с Францией) позволяет без ущерба для дела описать и надлежащим образом закрепить искомую ситуацию в недискриминационном для немцев стиле и тем избежать "версальского синдрома".
Так, в основу документа мог бы быть положен принцип отказа от насилия как средства национальной политики. Он дополнялся бы обязательством не допускать использования немецкой территории третьими странами или группами стран для проведения политики силы по отношению к кому бы то ни было в Европе или за пределами Европы. При такой конструкции советские интересы получали бы нужную правовую защиту.
Далее. В качестве первого шага в реализации обязательств об отказе от насилия и о неиспользовании немецкой территории в целях создания военных угроз другим предусмотреть выравнивание степени милитаризации Германии хотя бы до среднеевропейского уровня (сейчас он многократно выше), имея в виду, что на последующих этапах именно Германия как по темпам, так и глубине мероприятий в области разоружения и контроля над вооружениями задавала бы тон в создании общеевропейской системы безопасности.
Нынешние обязательства ФРГ и ГДР об отказе от производства и обладания оружия массового уничтожения (ядерного, бактериологического и химического - "АВС") желательно воспроизвести в более полном виде (по японскому образцу - не производить, не приобретать, не ввозить). Кроме того, записать отказ от работ над созданием или приобретением систем массового поражения, основанных на новых физических принципах.
К односторонним военным обязательствам Германии, подлежащим фиксированию при мирном урегулировании, теснейшим образом примыкает проблема военного статуса Германии как такового. Соображения на сей счет излагаются в п. 2. Здесь же уместно отметить, что мирный договор - у нас единственный шанс состыковать объединение Германии и общеевропейский процесс, хотя по времени они разойдутся, и, похоже, серьезно.
Вопрос о границах требует строгой юридической прописи. Ни в коем случае обязательства Германии не должны получить форму односторонней декларации или отсылки к ранее состоявшимся и возможным будущим урегулированиям. Следует проявить осторожность в признании за немцами права на "мирные территориальные изменения". Актуальный опыт с ГДР показывает, во что все может вылиться. Не исключены "покупки" и "выкупы" немцами своих "бывших" земель или части из них у поляков и не только у них, особенно когда в рамках интегрированных экономических и иных структур проблема государственных ("национальных") границ сотрется в общественном сознании.
Остальные, в частности, экономические моменты мирного урегулирования, легче поддаются разрешению. По ним спор пойдет скорее о том, как и насколько события, имевшие место в период войны, могут и должны быть искуплены теперь. Особняком стоит тема экономических интересов СССР по многосторонним и двусторонним договорам с ГДР. Она рассматривается в п. 4.
Еще один аргумент в пользу полнокровного мирного урегулирования. Допустим, восстановление единства Германии пойдет по пути действительного объединения двух государств, а не поглощения большим меньшего. Даже и в этом случае возникли бы асимметрии в части учета интересов четырех держав, если, понятно, мы не потребуем неучастия Германии в "общем рынке" и т. п.
Реальность, однако, такова, что уход трех держав и ФРГ от мирного урегулирования тождественен намерению погасить права Советского Союза как державы-победительницы и как архитектора и союзника ГДР при сохранении за США, Англией и Францией весомого пакета "первоначальных прав", поскольку они перешли в боннский договор 1952 года (с поправками 1954 года) и другие их договоренности с ФРГ.
Вполне вероятно, что Вашингтон, Лондон и Париж, желая продемонстрировать свое "великодушие" на фоне "неуступчивости" СССР, в состоянии заявить о готовности прекратить действие своих особых прав и многочисленных оговорок к суверенитету ФРГ. В этом случае возникла бы юридическая фикция, так как ограничения суверенитета немцев давно встроены в структуры НАТО, "общего рынка", военно-политических организаций Западной Европы. Пересмотр же всей совокупности возникших за 40 с лишним лет взаимосвязей - задача в чем-то превосходящая по сложности воссоздание единой Германии.
Чем мог бы ответить Советский Союз на формальное "великодушие" Запада? Видимо, выдвижением проекта мирного договора ("Акта мира"), выдержанного в максимально благоприятном ключе для широких масс немцев и деловых людей и предложением во имя полного и окончательного примирения наших народов подписать такой договор (акт) только с нами. Если в 1952 году идея мирного договора с единой Германией нашла широчайший отзвук в сердцах и умах немцев, то, надо полагать, отвертеться от нее сейчас противникам замены временных решений в Европе постоянными было бы значительно труднее.
2. Военный статус объединенной Германии.
Судя по всему, на этом направлении Запад решил устроить генеральное сражение. После первоначальной растерянности, в момент которой высказывались отдельные не лишенные привлекательности идеи (вывод ФРГ из военной организации НАТО; одновременное участие Германии в НАТО и ОВД; шаги по ограничению вооружений на немецкой территории, опережающие общеевропейские темпы; возможность частичной денуклеаризации Германии и др.), наблюдается ужесточение от недели к неделе подходов США и ФРГ, а также руководства атлантического блока.
Геншер продолжает время от времени рассуждать о форсировании движения в направлении европейской коллективной безопасности с "растворением в ней НАТО и ОВД". Ему же принадлежат высказывания о том, что разоружение должно стать "ядром" общеевропейского процесса. Но Геншера, кроме западногерманских социал-демократов и левых партий в ряде стран "общего рынка", мало кто слышит.
Вопрос ставится о "полномасштабном" участии Германии в НАТО. Отклоняется сама мысль о выключении немецкой территории из инфраструктуры блока. Если раньше в пропаганде упор делался на "контроль" над будущей единой Германией, то теперь ссылаются на важность сохранения эффективности союза как "фактора стабильности" в Европе. Совсем недавно участие Германии в НАТО называлось "промежуточным вариантом". С некоторых пор, однако, его преподносят как решение на перспективу. Если до марта с. г. приподнимали цену "уступки" - нераспространения сферы деятельности НАТО на ГДР, то примерно с месяц назад в своем кругу стали приговаривать, что данное обязательство неприменимо в "кризисных ситуациях".
На встрече Дж. Буша и М. Тэтчер на Бермудах участие Германии в НАТО охарактеризовано как условие сохранения Атлантического союза.
Идея военной нейтрализации Германии отклоняется по сугубо утилитарным соображениям: Североатлантический блок изначально строился на использовании немецкой территории сообразно американской военной доктрине "выдвинутых вперед рубежей" и на участии ФРГ в реализации этой доктрины. Как отмечается в некогда секретном британском правительственном документе 1953 года, принять предложение о нейтрализации Германии - значило бы вернуться к политике Потсдама, с которой три державы официально порвали в 1947 году (следовательно, до чехословацких событий февраля 1948 года и до берлинской блокады), а именно к совместному с СССР контролю над демилитаризованной Германией.
Решающим в уравнении является не нейтрализация, а демилитаризация. Больше того, негативная реакция США и ФРГ на гипотезу одновременного вхождения объединенной Германии в НАТО и ОВД может свидетельствовать о склонности повысить ставки в ведущейся Западом игре. На бермудской встрече Буша с Тэтчер заявлено, что объединенная Германия должна иметь "полный контроль над всей своей территорией без каких-либо дискриминирующих ограничений немецкого суверенитета". По словам Фицуотера, вхождение единой Германии одновременно в две группировки было бы равнозначно той же "нейтрализации". Сегодня, однако, дело так и обстоит. Стало быть, соблазн нарушить баланс к собственной выгоде застилает горизонт и побуждает более платонически взирать на общеевропейские проекты.
Что касается размещения советских войск на территории ГДР, то время их пребывания хотели бы свести к технически потребному для передислокации.
Вовсю ведется работа, призванная не просто готовить почву для планов НАТО в отношении Германии и ОВД, но явочным порядком изменяющая положение уже теперь и урезающая возможности СССР оказывать противодействие. Сигналы тому - заявление вновь избранной Народной палаты ГДР в пользу участия Германии в НАТО и ранее сделанные аналогичные заявления поляков, венгров и чехословаков. С 1 января 1990 года без обговора с нами начало функционировать государственное ведомство ГДР по использованию воздушного пространства республики. Западная группа войск приглашена иметь в этом ведомстве "наблюдателя". На днях Национальная народная армия ГДР фактически прекратила боевое дежурство ПВО в интересах ОВД.
Идет подкоп под советско-американскую договоренность о предельной численности вооруженных сил СССР и США, размещаемых в Центральной Европе (плюс американских в других европейских районах). "Недостаток" договоренности видится кругам, склоняющимся к наращиванию нажима на СССР, в том, что две державы выступают на равных условиях дислокации их войск в Германии. Существует мнение, что США неосторожно сотворили "невыгодную" для себя взаимосвязь и лучше было бы от нее поскорее избавиться.
Наибольшие расчеты ФРГ и ее партнеры связывают с распространением на ГДР статьи 23 боннской конституции, которое означало бы появление на европейской политической карте нового, расширенного издания ФРГ со всем наследием "холодной войны".
Есть ли в нашем распоряжении резервы для активизации борьбы за общеевропейский вариант долговременного решения? С момента краха режима СЕПГ в ГДР европейская политика СССР по крупному счету впала в полосу раздумий и самоанализа, чтобы не сказать - депрессии. Запад нас переигрывает, выдавая обещания уважать интересы СССР, а на практике шаг за шагом отгораживает нашу страну от "традиционной Европы". Подводя промежуточный итог истекшему полугодию, надо констатировать, что "общеевропейский дом" из конкретной задачи, реализацией которой было занялись страны континента, превращается в мираж.
Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: нужно задействовать все калибры, чтобы показать европейцам, в особенности немцам, что их надежды могут быть преданы в очередной раз. Вместо стабильной Европы с гарантированным мирным будущим и взаимовыгодным сотрудничеством в самых различных сферах апологеты "холодной войны" навязывают перегруппировку сил, чтобы продлить век политики конфронтации.
Чтобы нам поверили и нас поняли, придется раскрыть некоторые скобки и критически оценить линию США на переговорах в Женеве и Вене, их упорное нежелание признать равные стандарты, попытки искусственно расчленять материю, чтобы не принимать на себя обязательств, которые не нарушали бы баланса интересов двух держав. Советская сторона избаловала Вашингтон своей гибкостью, доброй волей и покладистостью. Американцы чаще всего делают из нашей конструктивной позиции выводы, противоположные тем, на которые СССР, руководствуясь здравым смыслом и элементарной порядочностью, вправе рассчитывать.
Следующее непременное условие успеха - твердость. При всей нашей переговорной гибкости западная сторона должна постоянно ощущать, где и каковы пределы, которых СССР будет держаться непременно, в том числе в случае попыток оказать на него массированное давление.
Наиболее эффективной формой такого давления считается инспирирование демонстраций "народной воли" и создание нетерпимого психологического климата вокруг советских войск в ГДР. Имея это в виду, необходимо безотлагательно разъяснять населению двух Германий и всей Европы существо нашей концепции европейского мирного порядка, освобождения контингента от всех видов оперативно-тактического ядерного оружия, демилитаризации региона. Естественно, параллельно показывать преимущества, вытекающие из преодоления раскола Европы на враждебные военные и отчужденные друг от друга экономические лагери. Иными словами, следовало бы по всем линиям резко активизировать работу в пользу "европейского дома", выделяя мысль об увязке преодоления раскола Германии и раскола Европы.
В зависимости от реакции общественности взвесить целесообразность проведения референдума в
Германии по вопросу - "принадлежность к общеевропейской системе безопасности или членство в НАТО?". Если предварительная проработка обнаружит, что нужный нам исход референдума маловероятен, замкнуть все на мирный договор, памятуя, что до его заключения немцы имеют лишь ограниченное право на самоопределение и определение будущего военного статуса Германии остается прерогативой держав, принявших безоговорочную капитуляцию.
В самом крайнем случае, да и то, скорее, чтобы высветить фарисейство Запада, поскольку он не примет этой модели, допустить, что объединенная Германия может являться участником военных союзов на переходном этапе к созданию европейской системы безопасности. При этом, однако, должны неукоснительно соблюдаться:
а) условия мирного договора;
б) Германия не будет входить в интегрированные структуры этих союзов и не будет предоставлять союзам возможность использования своей территории для действий, не связанных непосредственно с обороной собственно Германии;
в) на территории Германии не будет размещаться оружие массового уничтожения, а также обслуживаться техника и боевые подразделения любой национальности, выполняющие задачи общеблокового, регионального или глобального характера;