Позднейшие клеветники на Ленина, приплетающие его к Парвусу, а Парвуса к нему, упускают, к слову, из виду, что якобы "договорённость" лично Ленина с немцами они относят к лету 1914 года, а сам Парвус относит контакт с Лениным к лету 1915 года… В принципе, одно исключает другое, но что до того клеветникам! При этом за Лениным они числят целых 70 миллионов марок, а за Парвусом - всего 2 миллиона (которые он, возможно, и получил)…
Мы имеем, однако, достоверно документальное свидетельство отношения Ленина к Парвусу - статью Ленина "У последней черты", опубликованную в № 48 газеты "Социал-демократ" от 20 ноября 1915 года, где Ленин писал:
"Превращение отдельных лиц из радикальных социал-демократов и революционных марксистов в социал-шовинистов - явление общее всем воюющим странам… Парвус, показавший себя авантюристом уже в русской революции, опустился теперь в журнальчике "Die Glocke" ("Колокол") до последней черты… Он сжёг всё, чему поклонялся… Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что "немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России"…
В шести номерах его журнальчика нет ни единой честной мысли, ни одного серьёзного довода, ни одной искренней статьи. Сплошная клоака немецкого шовинизма, прикрытая разухабисто намалёванной вывеской: во имя будто бы интересов русской революции!
Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей миссии служить идейным звеном между вооружённым немецким и революционным русским пролетариатом. Эту шутовскую фразу достаточно выставить на осмеяние перед русскими рабочими. Если "Призыв" (издававшаяся в Париже социал-шовинистическая газета. - С. К.) гг. Плеханова, Бунакова (И. И. Фундаминский, один из лидеров партии эсеров. - С. К.) и К вполне заслужил одобрение шовинистов, то "Колокол" г-на Парвуса - орган ренегатства и грязного лакейства в Германии".
Как видим, ситуация вполне ясная… Ленин не мог не знать о весьма прозрачных каверзах Парвуса и походя, в небольшой заметке, щёлкнул его по носу. Ничего большего Парвус и не заслуживал.
А 5 СЕНТЯБРЯ 1915 года в Швейцарии в деревне Циммервальд близ Берна открылась Первая международная социалистическая конференция интернационалистов. Продолжалась она четыре дня и 8 сентября закончилась принятием ряда документов. Конференция была собрана по инициативе швейцарских и итальянских социалистов, но фактически - Ленина. Ленин очень старался, чтобы на конференции было побольше левых, однако преобладающими настроениями в Циммервальде оказались центристские, Ленин и левые были в меньшинстве.
Основной целью конференции было восстановление прерванных войной связей между социал-демократическими партиями и организация объединённых активных выступлений против продолжения войны с требованием немедленного заключения мира… Вышла конференция не боевой, но это был, как определял Ленин, первый шаг… Почти сорок делегатов представляли 11 стран: Германию, Францию, Италию, Россию, Польшу, Румынию, Болгарию, Швецию, Норвегию, Голландию, Швейцарию, при этом крупнейшие партии II Интернационала - Германская социал-демократическая и Французская социалистическая - официально представлены не были.
От большевистского Центрального комитета РСДРП в Циммервальде были Ленин и Григорий Зиновьев, от меньшевистского Организационного комитета - Павел Аксельрод и Юлий Мартов, от эсеров - Виктор Чернов и ветеран ещё из народников Марк Натансон ("Бобров")… От "латышей" в Циммервальд приехал Ян Берзин, от польской "левицы" - Варский. Присутствовал в Циммервальде и Троцкий - всё так же якобы "нефракционный"…
Ленин много выступал по всем вопросам повестки дня, полемизируя с депутатом рейхстага Георгом Ледебуром, но итоговый манифест конференции был скорее пацифистским, чем пролетарским. Тем не менее Ленин собрал на конференции группу "левых циммервальдистов", известных и как "Циммервальдская левая". Вначале её составили восемь человек: Ленин, Зиновьев, Берзин, швед Карл Хёглунд и норвежец Туре Нерман, Карл Радек, немецкий экономист Юлиан Борхардт и швейцарец Фридрих Платтен…
Как-никак, это было расширение европейских связей, кое-кто из членов "Циммервальдской левой" позднее работал уже в европейском коммунистическом движении.
Оформилась в Циммервальде и "Циммервальдская правая" - так называемый "Циммервальдский Интернационал". Он просуществовал до 1919 года, переходя на всё более оппортунистические позиции.
Итак, 1915 год прошёл для Ленина в трудах и трудах… Наступил 1916 год, проходивший в тех же трудах…
Впрочем, пока что это была мало видимая внешнему миру работа - соседи Ленина по дому представления не имели о том, что рядом с ними обдумываются, обсуждаются и продумываются вопросы, без преувеличения, всемирно-исторического значения, а имя их скромно одетого и скромно живущего соседа через два года будет греметь по всему миру.
Жизнь Ленина шла как бы в двух измерениях…
Одно измерение было скромно житейским, как у всех… Ульяновы никогда не руководствовались обывательским: "жизнь есть жизнь", но от "жизни" невозможно было полностью уйти по существенной причине - скромности материальной и финансовой базы… Если бы в распоряжении Ленина действительно было то "золото", которое ему позднее стали приписывать, тогда - конечно… Но никаких "золотых миллионов" не имелось - были скромные тысячи, а то и сотни рублей и франков…
Второе измерение имело мировой, исторический, вселенский размах, но - в отличие от первого, в нём мог жить лишь тот, кто умел не только предвидеть будущее, а готовил его. И хотя сомнения порой не могли не приходить, хотя от "быта" уйти - по скромности средств - было невозможно, Ленин повседневно жил больше в эпохальном будущем, чем в том настоящем, которым пробавлялисьобыватели.
Непросто было годами жить при таких психологических "ножницах": следить за кастрюлей с молоком на кухне и в то же время уникально осмыслять самые острые вопросы социального бытия человечества. С одной стороны - почти полная невозможность значимо влиять на текущий политический процесс, с другой - сознание своего потенциала великого социального реформатора. Плюс - оторванность от России…
Это изнуряло даже такую натуру, как ленинская.
Среди его переписки 1916 года отыскиваются два показательных письма. Первое адресовано большевичке С. Н. Равич ("Ольге") (1879–1957) - жене В. А. Карпинского ("Минина") (1880–1965), заведующего библиотекой и архивом ЦК РСДРП в Женеве, и написано 3 июня 1916 года:
"Дорогая Ольга! Я Вам должен за библиотеку - проверьте по книжечке - за год плюс за обед (1.50 или около того). Деньги у меня есть и реферат лозаннский покрыл поездку и дал доход.
Большой привет В. К. (В. А. Карпинскому. - С. К.) и salut Вам!
Ваш Ленин".
Долг за библиотеку - это невнесённая плата за пользование богатой партийной библиотекой, основу которой составила библиотека известного издателя социал-демократической литературы Г. А. Куклина (1877–1907). По завещанию Куклина, с 1903 года большевика, библиотека после его смерти была передана партии большевиков.
Второе письмо написано через несколько дней и адресовано Карпинскому и Равич:
"Дорогие друзья! Напрасно Вы поднимаете историю. Ольга даже насильно совала мне деньги в карман (я их оставил на столе, пока она ещё не вставала). Зачем отступать от истины, тов. Ольга? Это нехорошо.
К насилию прибегали Вы, и всякий третейский суд - если Вы решили довести дело до третейского суда между нами - Вас осудит, ей-ей!
Прошлый реферат я взял много денег, этот меньше, но всё же взял сверх нормальных расходов на жизнь. Значит, платить могу и, раз начал, значит, должен… Очень прошу не поднимать склоки и судов, не упрямится, раз Вы явно неправы. Деньги посылаю; за обед в ресторане и за библиотеку (после однажды заплаченного месяца за все остальные) ещё не заплачено.
Прилагаю 16 frs и надеюсь, что не будете настаивать на своём, явно несправедливом и неправильном желании.
Salutations cordials ("Сердечные приветы". - С. К.).
Ваш В. Ульянов".
Господи! Сколько шума из-за каких-то 16 франков - примерно русских 10 рублей! Это ведь не бог весть какая сумма… И хотя по тогдашним понятиям финансовая щепетильность была вообще-то нормой, сюжет с ленинскими 16 франками показывает не только действительный уровень достатка заграничных большевиков, но и немалую уже истрёпанность их нервов.
Вот ещё пример "нервов"…
8 апреля 1916 года Крупская пишет в Стокгольм Шляпникову - чуть ли не единственному надёжному связному между Лениным и Россией:
"Дорогой друг! Пришло Ваше письмо от 3 апреля, и немножко отлегло, а то тяжело как-то было читать Ваши раздражённые письма с обещанием уехать в Америку, с готовностью обвинить невесть в чём. Переписка - отвратительная вещь, недоразумения так и нарастают одно за другим… В пропавшем письме я писала подробно, почему нельзя тащить Григория (Зиновьева. - С. К.) ни в Россию, ни в Ваши края. Он очень близко принял к сердцу Ваш упрёк, что он не переехал в Стокгольм…
Иногда Григорию до чёрта надоедает заграничное житьё, и он начинает метаться. А Вы подливаете масла в огонь своими упрёками… Стоял вопрос о переезде всей редакции, но встал вопрос о деньгах, о международном влиянии, о полицейских соображениях. О деньгах ставили японцам прямо вопрос, они сказали: у них нет. В Стокгольме жизнь гораздо дороже; тут Григорий служит в лаборатории, есть библиотеки и, следовательно, возможность хоть кое-что заработать литературно. В ближайшем будущем для всех нас и тут вопрос о заработке встанет очень остро…"
Вряд ли здесь надо что-то особо комментировать - годы эмиграции расшатали нервишки у всех… Пожалуй, надо лишь пояснить, что фраза о "японцах" не означает, что Ленин кроме немцев решил продаться ещё и японцам (которые, к слову, в Первую мировую войну воевали на стороне Антанты)… "Японцами" в своей среде называли Георгия Пятакова и Евгению Бош, потому что они эмигрировали в США через Японию.
С НАЧАЛА 1916 года Ленин, много сил отдавая насущным делам, начал работу и над большим своим трудом "Империализм как высшая стадия капитализма", заказанным ему петроградским издательством "Парус" Максима Горького. Владимир Ильич начал эту не очень большую по объёму, но фундаментальную по сути книгу в январе и закончил в июне 1916 года.
"Империализм…", вне сомнений, не только в полной мере в очередной раз выявил всю широту и глубину политического гения Ленина, но и стал книгой "на вырост"… Любой мало-мальски стремящийся мыслить современный молодой экономист или политолог, по нынешней антисоветской и антиленинской моде не знакомый с "Империализмом…", взяв его в руки, уже не оторвётся от него, пока не прочтёт от корки до корки.
Не всё потом пошло в мире так, как предполагал тогда Ленин, но даже ленинские ошибки оказались интереснее тривиальной правоты апологетов "либеральной модели" общества.
Работая над "Высшей стадией…", он выезжал из Берна в Цюрих для работы в Цюрихской кантональной библиотеке, выписывал книги из других городов. В 27-м томе Полного собрания сочинений эта знаменитая ленинская работа занимает примерно 130 страниц. А подготовительные материалы к ней - так называемые "Тетради по империализму" - составили полностью 28-й том в 838 страниц, где текст непосредственно ленинских выписок и конспектов занял 740 страниц! Иными словами, сами по себе эти "Тетради…" имеют огромную научную ценность, поскольку представляют собой представительный обзор сотен книг, брошюр, диссертаций, журнальных и газетных статей, статистических сборников, изданных в разных странах на разных языках.
"Тетради по империализму" содержат выписки из 148 книг (106 немецких, 23 французских, 17 английских и 2 в русском переводе), и из 232 статей (206 немецких, 13 французских и 13 английских), помещённых в 49 периодических изданиях (34 немецких, 7 французских и 8 английских).
Сегодня хватает сволочи, имеющей наглость когда снисходительно похлопывать Ленина по плечу, когда просто делать из него в разных "телешоу" шута горохового… Эх, взять бы в руки один лишь увесистый 28-й ленинский том и избить им негодяев в кровь! Весит этот том ровно килограмм, толщину имеет ровно пять сантиметров, так что мало не показалось бы!
А если прибавить к нему в качестве орудия экзекуции ещё и 29-й ленинский том - "Философские тетради" с выписками, конспектами и заметками о различных книгах и статьях по философии (вес почти килограмм, толщина тома четыре с половиной сантиметра), то охоту глумиться над Ильичом можно было бы отбить у всякой шушеры надолго.
Если не навсегда!
"ИМПЕРИАЛИЗМ…" отнял у Ленина много и сил и времени, а у Крупской опять обострилась болезнь, и в середине европейского июля 1916 года Владимир Ильич и Надежда Константиновна опять уехали в горы - в высокогорное местечко Флюмс неподалёку от Цюриха, в "молочный" дом отдыха Чудивизе. Русских там не было никого, и они - как в дни молодости - были полностью предоставлены самим себе.
Пансион был предельно дёшев - пять франков с двоих, а освещение электрическое. Уборка и чистка обуви - на отдыхающих… Уборка лежала на женской части четы Ульяновых, чистка сапог - на мужской, что Ленина даже увлекало.
Публика здесь отдыхала, конечно, самая демократическая, однако, по словам Крупской, "архиаполитичная". В санатории лечился молодой солдат, и Крупская не без юмора писала в воспоминаниях, что "Владимир Ильич ходил вокруг него, как кот около сала, заводил разговор о грабительском характере войны, парень не возражал, но явно не клевало"…
Целыми днями ходили по горам, Ленин лишь вёл небольшую переписку, но серьёзно не работал, зато много размышлял, много беседовал с Крупской о плюсах и минусах швейцарской демократии, о том, какой характер может принять в будущем борьба за социализм в России…
В середине июля из Петрограда пришло сообщение о смерти Марии Александровны… А в конце августа Ульяновы по горной тропинке - иных путей сообщения с ближайшей железнодорожной станцией не было - отправились в Цюрих…
Шёл дождь, но Ленин вдруг увидел белые грибы - зрелище, конечно, не оставляющее равнодушным даже не грибника, а Ленин-то был заядлым грибником! И, как вспоминала Крупская, он "принялся с азартом за их сбор, точно левых циммервальдцев вербовал"… Вымокли, опоздали на поезд и потом два часа ждали следующего, зато грибов набрали целый мешок.
Мелочь, но, видно, очень уж истощались резервы способности быть спокойным, и любой активной разрядке он был рад уже до азарта. Даже отдых в горах не развеивал раздумий о войне, жизни, смерти, судьбе…
Глава 4
К вопросу о скулах…
И, ПОЖАЛУЙ, пришло время сказать о той семье, где вырастал Владимир Ульянов, о его корнях. Все мы родом из детства, и то, каким было это детство, нередко определяет остальную нашу жизнь.
Итак - корни…
Корни - это серьёзно, но что надо понимать под корнями? Есть народное выражение - "перекати-поле". Так говорят о человеке без корней, который легко расстаётся с одним местом и не очень держится за новое… Формально Ленин с юношеских лет был как раз "перекати-полем" - он недолго жил на одном месте, как, впрочем, и его мать после смерти мужа, и часто переезжал не только из одного города в другой, но и из одной страны в другую. Но был ли Ленин человеком без корней?
Нет, конечно!
Он был глубоко русским человеком! И был им не только потому, что любил Волгу, русские леса и русскую зиму, и не только потому, что хорошо и глубоко знал русскую классику…
Ленин был глубоко русским человеком потому, что верил в величие и в великое предназначение русских, верил - во дни любых сомнений и тягостных раздумий русского "общества" о судьбе и сути русского народа - в Россию.
Верил и гордился её предназначением, написав блестящее эссе "О национальной гордости великороссов". И не просто верил, не просто гордился, а жил и работал ради того, чтобы Россия из страны, отставшей от передовых стран, из страны, экономически зависимой от иностранного капитала и даже политически полузависимой, превратилась в могучую страну, освободившуюся вместе с передовыми странами мира от власти Золотой Элиты.
Сегодня Ленина нередко подают ненавистником русского народа, русофобом… Но вот цитата:
"После Крымской войны русское правительство поняло, что оно никуда не годится; после болгарской войны и русская интеллигенция поняла, что она никуда не годится; теперь в японскую войну русский народ начинает понимать, что и его правительство, и его интеллигенция равно никуда не годятся.
Остаётся заключить такой мир с Японией, чтобы и правительство, и интеллигенция, и народ поняли, что все они одинаково не годятся, и тогда прогрессивный паралич русского национального самосознания завершит последнюю фазу своей эволюции".
Нечего сказать - "патриотизм" хоть куда, прямо-таки высшей марки! Но кто же этот мрачный пессимист, проникнутый чёрным неверием в русский народ?
Нет, это - не Ленин, эту оценку русского народа записал в своём дневнике 7 апреля 1904 года… Василий Осипович Ключевский, великий наш историк. А Ленин в эти же дни не в дневнике, а в публичной листовке и в публичной статье заявлял:
"Война показывает агонию старой России, России бесправной, тёмной и забитой… Старая Россия умирает. На её место идёт новая Россия.
Не русский народ, а русское самодержавие начало эту войну. Не русский народ, а самодержавие пришло к позорному поражению…"
Для либералов типа академиков Ключевского, Вернадского, Готье русский народ представлялся чем-то вроде исторически аморфной и бессильной массы, способной лишь на периодические бунты… А для Ленина народ был тем, чем он был в действительности, - то есть исторической общностью, сумевшей создать огромное государство и великую культуру, но в силу ряда причин очень задержавшейся в своём культурном и политическом развитии.
Ключевский писал о "прогрессивном параличе русского национального самосознания", а Ленин понимал, что это самосознание не может уже существовать и тем более развиваться в условиях царизма, но что оно есть - это самобытное самосознание великого народа. Так кто был бо́льшим патриотом России - России не царей, а России народа, - академик Ключевский или большевик Ленин?
А теперь - о корнях…
Русские корни личности Ленина были мощны и прочны, а гнала его по городам и весям России и по Европе не беспечная "охота к перемене мест", а судьба человека, отказавшегося от жизни ради себя и живущего общественным интересом.
Но кто сформировал его таким?
Не ошибётся тот, кто ответит на этот вопрос просто и кратко: "Семья".
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ УЛЬЯНОВ родился 22-го (10-го по старому стилю) апреля 1870 года на Волге, в Симбирске (ныне - Ульяновск) в семье инспектора (с 1874 года - директора) народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова (1831–1886), женатого на Марии Александровне Бланк (1835–1916).