Не следует также забывать, что В. К. Плеве был министром внутренних дел (а не военным министром или министром иностранных дел) и принятие решений о войне и мире не входило в его компетенцию. Если бы даже приписываемая ему фраза была в действительности произнесена, то она была бы не более чем экспертной оценкой.
Что же до российских военных экспертов, то они полагали войну с Японией маловероятной. К такому убеждению пришел генерал А. Н. Куропаткин, побывавший в 1903 г. на маневрах японской армии. Данная оценка поддерживалась Министерством финансов и Министерством иностранных дел. В итоге наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Е. И. Алексееву было отказано в дополнительных кредитах на оборону. Даже когда Токио известил Петербург о разрыве дипломатических отношений, министр иностранных дел граф В. Н. Ламздорф уверял, что это еще не означает начала войны. Е. И. Алексееву было запрещено объявлять мобилизацию и вводить режим чрезвычайного положения. Сам адмирал напутствовал менее чем за месяц до начала войны своего сослуживца: "Здесь у нас не предвидится никакой тревоги!"
Теоретически война с Японией если и допускалась, то не в виде русско-японского противостояния. Предполагалось, что Токио может вступить в борьбу с Россией только в союзе с западными государствами. Поэтому в будущем вероятном конфликте дальневосточный театр боевых действий рассматривался как второстепенный.
План, разработанный российским Генштабом, был ориентирован не на маленькую войну, а на длительные военные действия. Время было союзником России, а не Японии. Затяжной конфликт обеспечивал возможность переброски на Дальний Восток русских войск, расквартированных на западе. Поэтому на начальном этапе войны активных наступательных боевых действий со стороны России не предполагалось.
Существует еще один миф, будто бы Николай II развязал войну с Японией, так как жаждал возмездия за рану, нанесенную ему японским фанатиком во время визита в Страну восходящего солнца в бытность цесаревичем. Однако нет никаких оснований считать, что такие мстительные настроения у императора существовали. Да, на наследника российского престола было совершено покушение. Но сам цесаревич, судя по его письмам, воспринял инцидент достаточно спокойно. Его поразило другое – реакция японцев, которые "стояли на коленях вдоль поезда с выражением скорби". Николай Александрович получил 1000 телеграмм от японских граждан с выражением сочувствия. Оценка императором этого инцидента по прошествии четырнадцати лет также не увязывалась с отношением к стране: "Это было делом рук фанатика".
Говоря об империалистических установках царствования Николая II, создатели мифа совершенно неадекватно понимали менталитет русского императора. Николаю II менее всего из российских государей подходил образ милитариста. "Со времени злополучной Гаагской конференции, – писал о ментальном состоянии императорского двора военный историк А. А. Керсновский, – как правительство, так и общество были проникнуты усыпляющим и расслабляющим пацифизмом. О войне серьезно не думали. В частности, не допускали и мысли о том, что она может вспыхнуть на Дальнем Востоке".
Совершенно иные умонастроения в преддверии войны циркулировали в Японии. Характерна риторика одной из японских газет того времени: "Россия – это позор Европы; мы должны одолеть эту нацию во имя цивилизации, во имя мира и во имя человечества. Европа будет довольна тем, что на Дальнем Востоке есть нация, которая примет от нее факел цивилизации и разгромит Россию – смутьяна". Расхождения в японской печати касались лишь вопроса о том, является ли война с Россией борьбой цивилизованного мира против русского варварства или это борьба расового содержания. Сама необходимость войны под сомнение не ставилась. Примером рассмотрения природы Русско-японской войны как конфликта рас может служить декламация такого рода: "Вот и наступила эра расовой войны! Война между Россией и Японией – первый шаг в битве между арийской и желтой расами".
Таким образом, никаких фактических оснований для того, чтобы считать Российскую империю агрессором в Русско-японской войне, не имеется.
33. Миф о сокрушительном поражении России в Русско-японской войне
Россия, безусловно, потерпела в Русско-японской войне сокрушительное поражение. Но в случае продолжения военных действий пораженческий исход представляется не столь очевидным. Если бы не революция… Неслучайно в армейских кругах оценивали революционные выступления 1905 г. как "удар в спину".
Победа Японии, несмотря на ряд выигранных сражений, не носила безусловного характера. Ее экономика и людские ресурсы были истощены. Японцы понесли большие потери по числу убитых и умерших от болезней. Совокупные потери победителя были в два раза больше, чем у проигравшей стороны (убитыми Россия потеряла 31 458 человек, Япония – 58 812, умершими от болезней – 11 170 и 2792 человека соответственно). Резервов у Японии фактически уже не оставалось.
Если судить не по выигранным сражениям, а по общей готовности продолжать войну, то Японская империя была ближе к поражению, чем Россия. В этом смысле предательством по отношению к армии стали не только революция, но и заключение Портсмутского мира. Император дрогнул, согласился на переговоры, а граф С. Ю. Витте (прозванный впоследствии Полусахалинский) нормативно оформил в Портсмуте (не без давления Запада) не вполне очевидное российское поражение.
34. Миф об организации черносотенных погромов официальными российскими властями
После опубликования манифеста 17 октября 1905 г. по России прокатилась волна погромов. Согласно данным Еврейской энциклопедии, в октябре 1905 г. произошло до 690 погромов в 102 населенных пунктах, жертвами которых стали 5166 человек (1622 убитых и 3544 раненых). По национально-конфессиональной принадлежности, как указывает историк черной сотни С. А. Степанов, среди пострадавших во время погромов было 711 убитых и 1207 раненых иудеев, 428 убитых и 1246 раненых православных.
Революционная печать утверждала, что за организацией погромов стояли царские власти, а их исполнителями выступали члены черносотенных организаций. Данный тезис был поддержан советской историографией, так как он соответствовал идеологическим установкам новой власти о контрреволюционности правомонархических структур и их тесной связи с самодержавием.
Тезис ряда исследователей о том, что погромы были организованы царскими властями, опровергается судебной статистикой, отражающей количество процессов по погромным делам и привлеченным к уголовной ответственности лицам. Согласно сведениям, приводимым С. А. Степановым, состоялось 205 процессов по фактам о погромах. Были привлечены к уголовной ответственности и осуждены 1860 человек. Более половины осужденных получили восемь месяцев арестантских отделений. Максимальное наказание за убийство во время погромов составило десять лет каторжных работ. В помиловании было отказано 78 погромщикам, судьба 147 прошений неизвестна. 1713 участников погромных событий были помилованы. Итоговая статистика осужденных и помилованных участников погромов выглядит следующим образом. Полностью отбыли определенный судом срок 446 человек, две трети срока – 348, половину срока – 210, одну треть срока – 436. 195 погромщиков не отбывали наказания. Следовательно, считать объективными выводы об инициировании погромов официальными властями не представляется возможным, особенно учитывая то обстоятельство, что царскому суду было предано около 2 тыс. участников погромных событий.
Кроме того, не обнаружено ни одного документального источника, подтверждающего причастность официальных российских властей к погромным событиям октября 1905 г.
Катализатором октябрьской волны погромов стали известия о либеральных преобразованиях, провозглашенных в Манифесте 17 октября 1905 г. Эти преобразования были восприняты значительной частью населения как крушение традиционной системы жизнеустройства. Начался поиск виновных. Затем последовали стихийные выступления против сторонников революционных перемен.
Следует также отметить, что черносотенные союзы и организации стали официально создаваться после октябрьских событий 1905 г., поэтому утверждения о том, что погромы совершались членами правомонархических структур Союза русского народа и Союза Михаила Архангела, некорректны.
35. Миф о военно-полевых судах как массовом политическом терроре
Миф о репрессиях, сопровождавших столыпинские преобразования, основан на поверхностной интерпретации деятельности военно-полевых судов. Учебная литература, как правило, констатирует факт создания военно-полевых судов; отмечает цель их создания – борьбу с революционным террором; подчеркивает ведущуюся в них упрощенную процедуру судопроизводства с ярко выраженным обвинительным уклоном. Однако на втором плане остается факт непродолжительного функционирования данных органов чрезвычайного правосудия, а также анализ статистики вынесенных решений.
По имеющимся данным, примерно каждый седьмой, осужденный органами военно-полевой юстиции, избегал смертной казни.
Следует отметить, что преданию военно-полевому суду подлежали лица, совершившие очевидные резонансные преступления на глазах многочисленных свидетелей – разбойные нападения, грабежи, расстрелы средь бела дня. Участниками указанных преступных деяний были как представители левых революционных партий, совершавших "экспроприации" для пополнения партийных касс, так и представители уголовного криминалитета, преследующие корыстные мотивы. Поэтому ошибочно трактовать цель создания военно-полевых судов исключительно как борьбу с революционным террором. Задача судов заключалась в обуздании волны уголовного криминала, носителями которого часто выступали боевики ультралевых революционных партий.
Кроме того, следует отметить, что военно-полевые суды функционировали недолго, они действовали в условиях существовавшей на тот момент в России политической системы – думской монархии. Вторая Государственная Дума находилась в оппозиции власти, и многие из столыпинских законопроектов заведомо были обречены на провал при их принятии. 19 апреля 1907 г. действие Положения о военно-полевых судах от 19 августа 1906 г. было прекращено в силу статьи 87 Основных законов 1906 г., так как данный закон не был внесен в Думу в течение двух месяцев после возобновления ее действия.
36. Миф об империалистических мотивах участия России в Первой мировой войне
Тема империалистических замыслов России, которые она якобы стремилась реализовать в ходе Первой мировой войны, лежала в основе еще одного приема большевистской раскрутки революции. В советской историографии рассмотрение 1914 г. через призму империалистичности самодержавного режима стало традицией. Естественно, что тема российской агрессии использовалась и немецко-австрийской пропагандой. Издавались соответствующие памфлеты, публиковались карты с указанием зон послевоенного расширения российских территорий в случае ее победы. В качестве целей развязывания Россией мировой войны традиционно указывается достижение господства над проливами Босфор и Дарданеллы и завоевание Константинополя.
Новое антироссийское наступление на этом направлении началось с приближением столетнего юбилея Первой мировой войны. В издательстве Гарвардского университета вышла книга профессора Шона Макмикина с симптоматичным названием "Русские корни Первой мировой войны". "Эта книга, – заявляется на титульной странице издания, – навсегда изменит ваш взгляд на мировую историю и роль России в Первой мировой войне". Тезис о русском империализме периода Первой мировой войны должен, как следует из приведенного заявления, привести к переосмыслению всей мировой истории, а не только интерпретации причин 1914 г. Книга была презентована на радио "Свобода". В интервью радиоканалу Шон Макмикин пояснил свою позицию по конфликту столетней давности следующим образом: "И Россия, и Германия несут ответственность за масштабную мировую войну. Все говорят, что на Германии лежит 90 процентов вины, но я думаю, что это – пятьдесят на пятьдесят".
Несмотря на обещание представить нечто новое в переосмыслении причин Первой мировой войны, в книге воспроизводится традиционное обвинение России в ее стремлении овладеть константинопольскими проливами. На обложке книги – вид Стамбула. Подразумевается, что овладение им и было истинной целью Российской империи. Стоит ли говорить, что мифологичность таких обвинений не раз развенчивалась в историографии прежних лет.
О том, что за пересмотром истории Первой мировой войны стоят идеологические причины, свидетельствует позиция известного профессора истории из Кембриджского университета Ричарда Джея Эванса. Вина Сербии в разжигании Первой мировой войны для него очевидна и несопоставима с виной других государств. "Сербия, – заявляет он, – несет самую большую ответственность за развязывание Первой мировой войны. Сербский национализм и экспансионизм были глубоко разрушительными силами, а сербская поддержка террористов из "Черной руки" – чрезвычайно безответственной". Но показательность позиции кембриджского профессора состоит не в самом этом обвинении (в этом он не одинок), а в том, что оно сопряжено с развитием им применительно уже к Второй мировой войне мысли о виновности СССР. Гитлер, начиная войну, наносил лишь превентивный удар по готовящемуся к броску на запад Советскому Союзу. Первая и Вторая мировые войны оказываются увязаны в рамках одной антироссийской схемы.
Абсурдность взгляда, что Первая мировая война была затеяна Россией для раздела Османской империи, не выдерживает критики. Чтобы убедиться в его несостоятельности, достаточно ознакомиться с хронологией войны. Османская империя первоначально в военном конфликте не участвовала. Она вступила в войну только через три месяца после ее начала. То, что она вступит в войну, а если вступит, то на стороне Германии и Австро-Венгрии, не было очевидно. В высших политических кругах Турции были и сторонники союза с Антантой, например влиятельный министр Ахмед Джемаль-паша. В войну Османскую империю вовлек фактически единоличным решением военный министр Энвер-паша без согласования с другими членами турецкого правительства. Получается, что Россия развязывала войну за турецкие проливы, притом что сама Турция в войне не участвовала. Да и в дальнейшем не было ни единой военной операции со стороны России, которая могла бы быть каким-то образом интерпретирована в качестве попытки взять Стамбул.
Установить, кто был подлинным агрессором на Балканах, можно, ознакомившись с картой строительства железной дороги Берлин – Багдад – Басра. Это был масштабный геополитический проект. Реализация его давала Германии возможность выхода в качестве весомого игрока в Азиатский регион. Одновременно подрывались бы позиции Британской и Российской империй. Железная дорога проходила по территории Германии, Австро-Венгрии, Болгарии, Турции – союзников в Первой мировой войне. Таким образом, выстраивалась соответствующая геополитическая ось. Единственной страной, оказавшейся в силу своего географического положения препятствием для этого замысла, была Сербия. Железная дорога проходила через сербскую территорию. Соответственно, проект диктовал и программировал аннексию Сербии. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда сербским террористом стало к тому благоприятным поводом.
Игнорируется тот факт, что Россия в ситуации июльского предвоенного кризиса 1914 г. предлагала вынести австро-сербскую проблему на решение Гаагского международного суда. Российская инициатива могла бы предотвратить мировую войну. Но она оказалась отвергнута.
Первая мировая война действительно по своим целям была империалистической, но не со стороны России. Главным ее нервом было англо-германское экономическое, военно-морское и колониальное соперничество. Германия, закрепившись в Африке и на Дальнем Востоке, мечтала отобрать у Великобритании ее колонии. Углублялись франко-германские противоречия из-за Эльзаса и Лотарингии, отобранных у Франции после франко-прусской войны 1870–1871 гг. Германия также претендовала на французские колонии в Африке.
России война была невыгодна по ряду причин. Страна в 1914 г. не была готова к ней ни в политическом, ни в экономическом, ни в военном отношении. В феврале 1914 г. П. Н. Дурново подал на имя Николая II записку, в которой выступал против военного конфликта с Германией. Хорошо известна и фраза монархиста Н. Е. Маркова, произнесенная в канун Первой мировой войны: "Я думаю, что лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией, это будет проще, и здесь нам будет гораздо легче договориться".
Против данного мифа свидетельствует даже хронология событий. Так, 10 (23) июля (после консультаций с Германией) Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум. Выполнение всех его условий оскорбляло Сербию и наносило удар по ее суверенитету. Несмотря на уступчивость Сербии, Австро-Венгрия объявила ей войну 14/15 июля. В ответ Россия как гарант независимости Сербии начала 17 июля всеобщую мобилизацию. В ночь с 31 июля на 1 августа Германия ультимативно потребовала ее прекратить. Натолкнувшись на отказ, 1 августа 1914 г. Германия объявила России войну. Франция, которая была союзником России, а затем и Англия вступили в конфликт.