Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский 61 стр.

"Можешь на пизду смотреть не жмурясь?…"

Можешь на пизду смотреть не жмурясь?
На сокровище, что солнца ярче?
Не с глазами женскими амурясь,
а лишь с оком Божьим, не иначе.

И когда от женщины я слышу
о глазах глубоких, взглядах ясных,
мне тогда не до четверостиший,
я – на четвереньки их, глазастых.

"Отпускаю мыслей повода…"

Отпускаю мыслей повода,
и они, пощипывая травку,
движутся туда, где спит вода,
в озеро свернувшись. На поправку

мысли приболевшие пошли -
ночью пережили кризис жанра.
Покупал я радость за башли -
в Индии свирепствовала Тантра.

А когда нагрянул я в Париж,
юные, ну прямо из детсада,
проститутки выросли до крыш
на харчах учителя де Сада.

Властные зелёные рубли,
что зовутся долларом, и франки
добывали женщин ой-люли,
о-ля-ля! – их сладенькие ранки

мышцами любви окружены,
жаждущими спазмочкам предаться.
Самочкам не семечки нужны,
а мечта повыгодней продаться.

Я унёс за горы, за леса -
и располовинилась Джульетта,
ранку до конвульсий зализал,
потому что спали мы валетом.

Но не та мамзель, что В. Шекспир
наделил бессмысленным Ромео,
а Джульетта, званная на пир
М. де Садом из "альфа-ромео".

Кончили, вздохнули, расплелись,
выжатые соки обоняли.
Мысли позади страстей плелись,
а теперь легко их обогнали.

"Твоя пизда пунцовая кричала…"

Твоя пизда пунцовая кричала
o помощи – о твердотелом пальце,
и бились яйца у её причала,
а матки материк неандертальцем

был заселён. Вулканы изверженье
вынашивали – и копилась лава.
Сработали в огне самосожженья
пизды капкан и ног твоих облава.

Переведя дыханье, наследив
из кратера, зажав пизду в походке,
ты шествуешь среди подобных див,
сияющая, словно от бархотки.

И в маске из косметики и жестов,
как будто и не помня о пизде,
ты чуешь, как её огонь божествен
и как его мы чувствуем везде.

"Жизнь, от которой остатки сладки…"

Жизнь, от которой остатки сладки -
хуй и пизда скользящей посадки,
когда случаются неполадки:
сухость как причина усадки.
Косули касались нас, и касатки
сопрягались с косым в палатке.
Падшие ниц, на оргазмы падки,
патокой потекли осадки,
в стороны раздвигались складки,
и, отстонав, собирались спатки,
из почвы спины торчали лопатки,
недавно объятья копавшие. Ватки
впитали выделенное в припадке
страсти, играющей с нами в прятки.

1988

"Тишина тишину нарушает…"

Тишина тишину нарушает
и в ушах тишиною звенит.
Сколько звуков ещё нарожает
переполненный солнцем зенит?

Это было в траве и с тобою,
было жарко и скользко вдвоём,
муравьи пробирались гурьбою,
ощущая в тебе водоём.

Ты сочилась, а я собирался,
но не раньше, чем ты возгласишь,
что твой пыл до вершины добрался,
и вот-вот ты с неё заскользишь.

Нет жужжанья, гуденья, галденья,
вся природа опустошена -
предо мною пизды загляденье
и восторженная тишина.

"И пылкое признание в любви…"

И пылкое признание в любви
я произнёс по порученью хуя,
потом его я густо послюнил,
и в женщину согласную впихнул я.

Она ему навстречу подалась,
моя слюна была уже излишней,
поскольку смазка из неё лилась -
как языком, она всю сухость слижет.

Её язык меня огнём корит,
пускает слюни, мечется, играет
и мне о наслажденьи говорит,
которое горит, но не сгорает.

"На пороге пизды хуй топтался…"

На пороге пизды хуй топтался
и стеснялся войти в глубину.
А пизда зазывала: "Питайся
и ночуй у меня – ты в плену

не окажешься в силу оргазма,
он не может тянуться, как плен,
лишь отпустит последняя спазма,
ты – свободен, желание – тлен.

А вот я понесу, заневолюсь,
для меня всё начнётся с конца,
и твой живчик в пизде, словно волос,
мне натрёт раздраженье мальца,

он мальком будет рваться наружу
испытать у соития суть.
Я свободу твою не нарушу,
залезай, чтоб мне счастья хлебнуть".

Ну, а хуй лишь головкой качает,
он ведь кончил уже восемь раз.
Он уже на пизду не серчает,
что ломалась сперва напоказ.

"Так я в жопу тебя и не…"

Так я в жопу тебя и не выеб,
хоть готовился к этому хуй,
и качалась головка на вые,
глубину отмечая, как буй.

От былого радения анус,
в силе спазм – виртуоз и герой,
заболел, и ему я не глянусь,
ведь горой за него – геморрой.

Что ж, придётся к пизде обращаться,
что всегда выручала меня
из беды, одиночества, счастья,
хоть с соседкой я ей изменял.

"Живу от оргазма к оргазму…"

Живу от оргазма к оргазму,
а всё, что промеж – между ног.
Названия к жизни-рассказу
я долго придумать не мог.

Но вот, перебравшись за сорок,
разверзлись в молитве уста,
когда в основанье подпорок
лежит, я увидел, пизда.

И так как она в основанье,
то груз всей постройки – на ней.
Общественным голо сованьем -
со света сживать, где темней.

Стращали пизду остракизмом,
устроили сути разнос.
Я понял название жизни
и громко его произнёс.

"Придёт оргазм и всё расскажет…"

Придёт оргазм и всё расскажет,
и ничего не утаит.
Пизды расхлёбывая кашу,
хуй перед ней не устоит.

Ей, необъятной и бездонной,
мечты не удовлетворить.
В другую рвётся хуй бездомный,
с безумной жаждою творить.

Но, отстрелявшись, он свернётся
калачиком и в ней уснёт.
А ей не спится, ей неймётся,
пока она не понесёт.

"Жизнь – де жа ву…"

Жизнь – де жа ву.
Вот одну доживу,

и другая начнётся,
где любовным начёсом

наслажденье стоит,
ничего не таит -

вся душа нараспашку.
Но родилась в рубашке,

и рубашка скрывает,
сдобных пизд караваи -

я их ем. У начинки
аромат нарочитый.

"Я шёл всегда в хвосте у самок…"

Я шёл всегда в хвосте у самок,
вернее, под хвостом,
где романтичнее, чем замок,
пизда горит кустом.

Мне на неё не надышаться,
на ненаглядную,
не насмотреться. Не дождаться,
когда в ней засную,

засунув и заснув с ней вместе,
в кошмаре диком спазм.
Спас на крови не спас невесту,
а хуй кровавый – спас.

"Оргазм как средство от бессонницы…"

Оргазм как средство от бессонницы
я обожал употреблять,
когда мне становилось совестно,
что не уходит утром блядь.

Да, я хотел её бессчётное
количество прекрасных раз,
и место между ног почётное
сверкало ярко, как алмаз.

И член мой, как алмаз по твёрдости,
доказывал свою любовь
к великой женской распростёртости,
где цвет не розов, а лилов

от напряженья перед возгласом
при узнавании толчка,
что сотрясает даже волосы
вокруг победного очка.

"Мужчина после семяизверженья…"

Мужчина после семяизверженья
для женщин интерес не представлял,
и в жажде продолженья наслажденья
их взгляд к ещё голодным приставал.

Они их за эрекцию хватали
и направляли остриё в себя,
и от блаженства в небесах летали,
точнее, бёдра в небеса метали,
кончая же – ходили
под себя.

"Занимает время найти пизду…"

Занимает время найти пизду,
занимаю деньги, чтоб сократить
время, что не сорвать, как узду,
а лишь можно за скоротечность корить.

Вот она распахнулась, как ворота,
из неё пахнуло моей мечтой,
но мешает мне синяя борода,
хоть цвет и не виден порой ночной.

Я её языком от губ отвожу,
и, как шарик ртути, ловлю похотни́к,
так, сдвуноженную, я её развяжу,
и она поскачет туда, где родной родник

отмывает краску, смывает следы
безрассудства надежды, ртутных паров,
где оказывается одним из даров,
что не сини волосы, а седы.

1988

"Запасаются мужья пиздой…"

Запасаются мужья пиздой,
чтобы от желанья не свихнуться.
Путеводной светится звездой,
но не подниматься, а согнуться

к ней необходимо, чтоб достичь.
Звёздный свет её – ярчайший запах:
кончила, ушла на задних лапах -
дух же всё стоит. И выдал спич

мозг мой, раскрывая переплёт
памяти о том, что есть былое.
Между лап передних сердце бьёт
слабую надежду о покое.

1988

"Нет ничего прекрасней ебли…"

Нет ничего прекрасней ебли,
когда два тела, словно стебли,

сплелись, срослись, забыв о смерти,
и хуй, земной подобный тверди,

в пизду, подобную пространству,
летит, творя по-божьи страстно,

и суть библейского творенья
подчинена эффекту тренья.

"Всё обойдётся. Но без тебя…"

Всё обойдётся. Но без тебя
не обойтись.
В счастливчики я поступал,
не поступись

своею жизнью и для меня,
как я – своей.
К тебе привился у корня,
и ты привей

ко мне свои отростки губ,
наросты глаз,
твой тёмный и бездонный пуп
и скользкий лаз.

"Плохой, хороший ли, но умер…"

Плохой, хороший ли, но умер
наш мир, в котором жили мы,
где я влюбился, как я думал,
потом бежал, как из тюрьмы,

где ебля стала адом сущим
от повторяемости дней,
где не пиздой, а ртом сосущим
я бредил, пребывая в ней.

Мир умер с лаской, но без смазки
естественной, отдав конец,
который не казался сказкой
той, что стремилась под венец.

Но смерть страшна во всяком виде,
поскольку устраняет плоть.
А я на тело не в обиде,
оно – прекрасно, смертно хоть.

Душа твоя – первопричина,
что телом позабылся пыл.
Какой же был я дурачина,
какой же я счастливчик был.

1988

Вольное изложение

В лице пизды запечатлелась страсть
тотальная, без всяких экивоков -
кровать тряслась, когда она стряслась
с Лолитою, которую… Набоков.

Он всё вокруг да около писал,
лишь озабочен собственным оргазмом,
и, заслонив собою небеса,
в Лолите шуровал однообразно.

Ему б её желанью научить,
расшевелить бы похоть языкасто.
Но хуй его был слишком нарочит
и о чужой любви не заикался.

Г. Гумберт вымахал такой амбал,
похожий по мозгам на замполита,
Лолиту без взаимности ебал,
зато и наебла его Лолита.

1988

"Гоген смотрел автопортретом…"

Гоген смотрел автопортретом
со стенки в ёмкий унитаз,
что, как Таити, вечным летом
всю внутренность его потряс.

В водовороте исчезали
отходы чуда-бытия,
и, облегчённый, лучезарный,
мой лик свежел, как от бритья.

К тебе я возвращался в ложе,
чтоб резвый танец живота
ты станцевала, чтобы позже
торжествовала правота.

Свобода чувствоизъявлений
на острове матраца шла.
Там, разведя твои колени,
открыл, где кроется душа.

"Она потела и пердела…"

Она потела и пердела,
запоры сраку – на запор,
жратва грозила весом телу,
вися повсюду, как топор.

И ебля становилась мрачной,
поскольку запах, мокрота…
Её я ставил на карачки,
и разверзалась срамота.

И не было прекрасней чуда,
себя являющего мне.
И ты владела им, паскуда,
помешанная на говне.

Количество твоих отходов
и запах их тебя пленял.
Но хила к похоти охота,
не хер, а харч тебя пронял.

И только водка или виски
тебя спасали от стыда
за тело дряблое, за мысли
o том, что похоть – не беда,

а счастье, если рядом тело
моё, хотящее твоё.
Но ты потела и пердела,
стыдясь пизды, лица её.

1988

"Страсть изживается жизнью совместной…"

Страсть изживается жизнью совместной,
совестно холод скрывать за завесой

мятой привычки – дрочить женским телом
хуй, что предался мечтам оголтелым.

Ты горделиво стоишь на карачках,
я не порю в наслажденье горячку,

я замедляю движенья, смакую
грёзы – для выплеска выбрать какую?

"Пизда по имени женщина…"

Пизда по имени женщина
ходила на двух ногах,
как ложь – на длинных, и трещина
кровила затрещиной пах.

Была среди них башковитая,
мозгами о ней пораскинь,
башка у неё зави́тая,
в ней мыслей вились ростки.

Мы с ней говорили меж спазмами
сначала о том, а потом
o сём-заполнялись паузами
заумными, с полным ртом.

Призналась она в искушении
тотальном, которое в ней,
подобно кораблекрушению,
с которого дно видней.

Она вознеслась над народами,
идущими к ней на дно,
чтоб ценными стать породами,
лежащими в ней давно.

"Завлекалище влагалища…"

Завлекалище влагалища
обнимает, прижимает
к сердцу клитора – не лгал ещё
никогда – опережает

он влагалище в желании,
и, пока оно взмокает,
он уже при нажимании
от огня изнемогает.

Так что он – вперёдсмотрящий,
пионер он и разведчик,
языка взял – говорящий,
он размяк от тайн сердечных.

Без костей язык и длинный,
шуровал туда-сюда,
и возник оргазм старинный без
вины и без стыда.

"Не останавливаюсь в поиске…"

Не останавливаюсь в поиске -
найдя, я поиск продолжаю,
не важно, выше ль, ниже ль пояса,
но я свободе подражаю.

Она превыше понимания,
я просто следую влечению,
которое подобно мании,
не поддающейся лечению.

Разнообразие оказий,
намеренный счастливый нумер,
и новой женщины оазис,
но только замер – сразу умер.

"По обе стороны оргазма…"

По обе стороны оргазма
я проживаю жизнь свою,
в пизду, в которой тайны спазма,
я любопытный нос сую.

В ней жили взрослые и дети,
её сжигали на кострах,
как будто дьявол был в ответе
за наш безумный стыд и страх

от лика Божьего, который
при жизни нам узреть дано.
Сидит ли женщина в конторе
или берёт веретено,

не блядь, не call girl и не гейша,
в своей практичности проста.
Что мне – такое диво, ей же -
обыкновенная пизда.

Она ей, впрочем, знает цену
и намекает на неё.
И Бог выходит на арену
и вытворяет бытиё.

1988

Из книги "Вплотную"
1994

"Умер день от июльской жары…"

Умер день от июльской жары.
Я сижу на скамье, зол и юн.
Как вампиры, сосут комары
кровь мою – их без промаха бью.

Люди тоже не прочь попивать
кровь мою, говоря: "Будь здоров!"
Как хотел бы я их убивать
безнаказанно, как комаров.

1969

"Средь ног твоих я размышлял о мире…"

Средь ног твоих я размышлял о мире,
лишь отдыхая, можно размышлять.
Вот я стремился, рвался, был настырен,
и что теперь? Кто смеет мне мешать

мечтать? Ах, это ты, прекрасная девица?
И что прекрасного теперь в тебе узрю?
Но знаю, скоро вновь желанье возродится,
и потому я впрок тебя терплю.

1976

"Желание тела с отверстием спереди…"

Желание тела с отверстием спереди
и с выпуклостями на уровне груди
приходит с обязательностью смерти,
и онанизмом не скажешь ему "погоди"!

Это тело считается другого рода,
потому что оно кровоточит раз в месяц,
независимо, принимает ли роту
мужчин, или муж отверстия месит.

Это тело способно толстеть животом,
если вовремя чашу терпенья наполнить.
Это тело способно заполнить весь дом
мельтешеньем телец. И в полночь, и в полдень

это тело меня поражает собой,
открывая мне цель попадания в щель.
Но владеет сим телом, как и моею судьбой,
чудовище. Будем звать его женщиной отсель.

1979

"Вышла замуж за вибратор…"

Вышла замуж за вибратор,
с ним жила без ссор и склок.
Однозвучный он оратор,
выжимал фруктовый сок,

то есть яблочный, греховный,
сладкий и пьянящий ум.
Был вибратор гладкий, ровный -
мобиле перпетуум.

Евангелие от меня

Что ни женщина, то пизда
от касанья пускает сок.
Иисуса мне жаль, Христа,
ни вкусить, ни скользить в ней не мог.

А была ведь Мария-блядь,
что ему всучала себя,
но не стал он её ебать,
и за это Пилат распял.

"Исправно притворяясь, что кончает, блядь…"

Исправно притворяясь, что кончает,
блядь напрягалась, чтобы кончил я,
прекрасно зная – чуть мне полегчает,
я улечу, как сытая пчела.

Она не хуй сосала, а резину,
напяленную в целях медицины,
а я сосал её усталый клитор,
что в наслаждении известный лидер.

Я кончил, и она конец сыграла,
как будто всё решили по любви.
Умелая была, признаться, краля,
намного лучше той, что я любил.

"На меня ползёт пизды мокрица…"

На меня ползёт пизды мокрица,
я же и не думаю укрыться -
ею я себе желал накрыться,
так и полз всегда бы ей навстречу,
но мешает облик человечий.

"Пока – покой. Потом – потоп…"

Пока – покой. Потом – потоп.
Затем – Эдем.
Вокруг меня бурлит поток,
и я – в воде

живой и мёртвой – сей коктейль
дано испить,
а та, что я всегда хотел, плывёт
и спит.

Ей снятся сны не про меня,
а про моря.
увы, она – не про меня,
я примерял.

"Я больше не расту в длину…"

Я больше не расту в длину,
а разрастаюсь лишь в ширинку.
С тобой отправился в глубинку,
чтобы в твою забраться глубину.

Тебя поставив задом высоко,
его материей назвал я высшей.
Три измеренья вырвав из оков,
с четвёртым я на поединок вышел.