Потом денщик привез ему из Ростова жену, и она у него гостевала, сколько хотела, по вечерам читали вслух "Жизнь Матвея Кожемякина" и другие шедевры мировой литературы. В конце концов это осточертело командиру дивизиона, и он потребовал: "Убрать бабу!" А последние три месяца войны Солженицын и вовсе обеспечил себе полную безопасность под защитой бутырских стен. И вот, имея за спиной такую войну, он и теперь, при вручении Солжпремии, все обличает "нашу полную растерянность 1941 года, и тупость неподготовленных командиров, и малодушие политруков…" И назидательно живописует "эту немецкую легкость, как при лихо закатанных по локоть рукавах секли превосходными автоматами от живота по красноармейцам"…
Это он в кино видел или Сорокина ему рассказала, больше-то неоткуда. И ведь, опять же, какая неутомимость! Еще в заплесневелом "Архипелаге", в этой бондаренковской библии, поносил наших генералов и офицеров: дескать, все они скопом "были ничтожны, ни одной личности, много было совсем тупых и неопытных". Старичок, видимо, уже в маразме и не помнит, что ведь лет, поди, тридцать долдонит об этом, но ни разу не задался вопросом: как же эти тупые да ничтожные немцев в Москву не пустили, а сами в Берлин припожаловали? Однажды в редакции "Нового мира" встретил маршала И. С. Конева и, придя домой, прошептал жене под одеялом: "Похож на колхозного бригадира". А потом и напечатал. Ах, аристократ сермяжный! Нашел чем уязвить крестьянского сына. Да и мало ли кто на кого похож. На кого сам-то похож? Поглядись в зеркало, образина…
А что касается "нашей полной растерянности 1941 года", то о ней тогда же, а именно еще 17 сентября 1941 года, когда Солженицын увлеченно преподавал астрономию в школе города Морозовска Ростовской области, хорошо, например, писал в "Памятной записке" Гитлеру командир 39-го армейского корпуса генерал-лейтенант Рудольф Шмидт: "Ход Восточной кампании показал, что большевистское сопротивление и ожесточение далеко превзошли все ожидания… В качестве немедленной меры надо отменить приказ о расстреле комиссаров". (Вторая мировая война. Два взгляда. М., 1995, с. 259–260). Генерал надеялся, что это ослабит отпор Красной Армии. Гитлер не послушал его, но совсем не по этой причине пришлось через три с половиной года стреляться самому.
Немного позднее, 7 декабря, кажется, именно в тот день, когда Солженицын, как писал он жене, чистил навоз в конюшне, "нашу полную растерянность" зафиксировал в дневнике и командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал Федор фон Бок: "Ужасный день!.. Правое крыло 3-й танковой группы начало ночью отступать. На правом фланге 9-й армии противник тоже значительно расширил свой прорыв… Танковая армия терпит неудачу у Михайлова, который приходится сдать…
К нынешнему тяжелому кризису привели три фактора.
1. Наступление осенней распутицы.
2. Паралич железных дорог.
3. Недооценка силы сопротивления врага и его людских и материальных ресурсов.
В ошеломляюще короткий срок русский снова поставил на ноги разгромленные дивизии. В противоположность этому сила немецких дивизий в результате непрерывных боев и наступившей суровой зимы уменьшилась более чем наполовину, боеспособность танковых войск стала и того меньше. Потери офицерского и унтерофицерского состава пугающе велики…" (там же, с. 168–169).
Генерал малодушно лукавил, выдвигая на первое место среди причин провала наступления на Москву распутицу и морозы, а силу нашего отпора - на последнее. Сам же чуть ниже пишет, что сила немецких дивизий уменьшилась более чем наполовину прежде всего в результате непрерывных боев. В самом деле, не утонули же в грязи, не окостенели на морозе 750 тысяч их солдат, а ведь грязь и мороз, однако, и нам во многом мешали.
Уже после войны более объективно писал о "нашей полной растерянности 1941 года" генерал Г. Блюментрит: "Теперь политическим руководителям Германии нужно было понять, что… нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходящая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя". И - ни слова о морозе. Руководители Германии это поняли, Солженицын до сих пор не может понять и уже никогда не поймет…
Солженицын решительно изменил бы себе, если и в этой премиальной речи не изобразил бы "засады за нашей спиной откормленных заградотрядчиков". Представьте себе: они с женой, лежа в постели под тремя накатами офицерской землянки или в избе, читают вслух "Жизнь Матвея Кожемякина", а рядом - откормленные с автоматами прислушиваются…
Да видел ли он в жизни хоть одного заградчика?.. Вот несколько строк из докладной записки 3-го отдела Краснознаменного Балтийского флота № 21431 от 10 декабря 1941 года Военному совету флота о работе заградотряда на территории Эстонской ССР и в районе Ленинграда с 22 июня по 22 ноября 1941 года: "На территории Эстонии с началом Великой Отечественной войны образовалось значительное количество мелких банд из антисоветских элементов, главным образом националистической организации "Кайтселиит"… В связи с этим основные усилия заградотряда были направлены на разгром укрывавшихся в лесах и болотах банд… В первые дни войны в районе Локса было поймано шесть бандитов, один из них при попытке к бегству убит… На пути в Виртсу взвод заградотряда внезапно на машинах врезался в заставу немцев. В этой стычке взвод потерял 6 человек убитыми и 2 ранеными. Потери немцев не установлены…" Так вот, в одной схватке погибло 6 "откормленных".
А в вашей беспушечной батарее звуковой разведки, Солженицын, за полтора года, что вы ей командовали, сколько погибло изможденных? Во всех ваших писаниях об этом - ни слова…
А уж как Солженицын превозносил Власова: "один из самых способных", "настоящая фигура". Надо полагать, Власов вообще-то не был лишен военных способностей, дослужился же до генерал-лейтенанта, до командарма. Но Солженицын-то нахваливает его безграмотно, невпопад. Пишет, например, что 99-й стрелковой дивизией, которая нанесла немцам один из первых контрударов в самом начале войны, командовал тогда именно он, Власов. Но вот что писал о тех днях маршал И. Х. Баграмян, тогда в звании полковника начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта: "В полосе 26-й армии большой урон нанесла врагу 99-я сд генерала Н. И. Дементьева. Хотя в результате внезапности частям 101-й немецкой пехотной дивизии удалось ворваться в пограничный город Перемышль, но развить успех они не сумели. Наши войска атаковали противника. Они дрались за каждый дом. Хотя освободить Перемышль пока не удалось, враг был задержан, и генерал Дементьев заверил командование, что утром они вышвырнут гитлеровцев из города". Свое слово генерал сдержал.
Может быть, Власов был начальником штаба 99-й сд? Нет, им был полковник С. Ф. Горохов. 12-томная "История Второй мировой войны" тоже называет Н. И. Дементьева командиром 99-й дивизии, которая "совместно с пограничниками 23 июня выбила немцев из Перемышля и удерживала его до 27 июня". Наконец, на мой запрос Главное управление кадров Министерства обороны в ответе за подписью начальника отдела т. Прокопьева сообщило мне, что генерал-майор Дементьев Николай Иванович вступил в командование 99-й сд 17 января 1941 года. Умер он 11 августа 1954 года. А лжецы и клеветники почему-то ужасно долговечны и злоупотребляют этим…
28 июня вышло в "Завтра" окончание моей статьи "Черное и красное". В десятом часу утра телефонный звонок. Не называясь, не здороваясь - Куняев:
- Прочитал твою статью. Поздравляю. Вот видишь, как я, а ты оскорбил меня в "Патриоте".
- Оскорбить можно лишь возведением лжи, неправды, - ведь так? - ответил я. - Чем же ты так оскорблен? Я писал, что главред печатает в 15 номерах свои воспоминания. Где тут неправда? Может, только в пяти? Нет, все верно, больше того, оказывается, имел право написать, что в 20. Дальше: "перемежая свои воспоминания главами из сочинения родного сына". Где тут неправда? Может, это не твой сын, а Евтушенки? Дальше: "а также воспоминаниями родной матушки". Где тут неправда? Может, твоя родная матушка не Александра Никитична Железнякова, а Мариэтта Сергеевна Шагинян или Розалия Самойловна Землячка? Тогда прими извинения… Дальше: "Еще не окончилась публикация, как уже хор поет аллилуйю: "Хочется низко поклониться". Что тут неправда? Может, хор пел не "Хочется поклониться", а "Хочется материться"? Нет, все точно. Дальше: "И тут же А. Бобров возглашает в "Советской России": "Духовный подвиг!" Что тут неправда? Может, не поэт Бобров, а Починок? Нет, все верно. Больше того, Бобров не один раз возгласил "Подвиг!". Да еще в той же "Советской России" Гусев заливался: "Книга-событие… С безоглядной смелостью, с подкупающей искренностью… Его острое, как пика, перо… Автор убеждает читателя: предательство и лицемерие, политиканство и двоедушие несовместимы с талантом, как гений и злодейство…" Что за Гусев? Может, тот, чья настоящая фамилия Драбкин? Нет, это Геннадий Михайлович, первый заместитель по журналу да заодно и редактор книги. Сам отредактировал, сам и расхвалил. Тут и Бондаренко: "Книга-событие… Книга-явление… Книга-объедение…" Что за Бондаренко? А Владимир Григорьевич, член редколлегии "Нашего современника", безотказный человек… Вот это все и есть, по слову Константина Леонтьева, "смесительная простота". Вы же его читаете, а ведь еще и понимать надо…
Конечно, я сказал немало язвительных слов, но они же все правдивы и потому не могут считаться оскорблением. Надо уметь держать удар, Станислав Юрьевич. Ну вот "здоровым мужиком" назвал по ошибке. Прими извинения.
- Нет, ты меня оскорбил. Никто не смел так сказать обо мне…
- Лучше посчитай, скольких оскорбил ты своими уничижительными ярлыками, разухабистыми оценками, высокомерием… А опять же публикация писем! Тут твой грех тяжелей всего перед Татьяной Глушковой…
- Она изменница!
Но чем так уж особенно-то доняла Глушкова мемуариста? Он жалуется сквозь слезы: "Я стал для нее "адвокатом измены", "партрасстригой", "лжекоммунистом", "державопевцем", "известным стихотворцем"… Да ведь здесь все - святая правда. Сам себя мемуарист называет даже авантюристом, но тогда что обидного, оскорбительного в глушковском "державопевце"? И разве не правда, что Куняев известный стихотворец? Конечно, известный, даже излишне. Столько книг навыпускал, что от некоторых даже открещивается: "Глушкова объявляет, что за 22 года работы, с 1960 по 1982 год, я издал 29 книг. Сообщаю: в это число она включила 12 книг национальных поэтов, в которых я участвовал порой всего лишь несколькими переводами". Глушкова не выдумывала, она взяла данные из известного справочника "Писатели Москвы" (1987 г.). Эти данные писатели представляли в редакцию справочника сами. И 8 книг (а не 12!) обозначены там как переводы Куняева. Так зачем же представил эти книги как свою работу, если там "всего лишь", - хотелось выглядеть еще грандиозней?.. Но что же в итоге? 29 - 8 = 21. Тоже неплохо. Каждый год - книга. Как у Евтушенки. А в упомянутом "Биографическом словаре" указано: "В 1980-е годы у С. Куняева вышло в свет более 10 книг" (с. 392). Более! Значит, и тут каждый год - книга, да иной раз и не одна. Так ли проворен Евтушенко? Тут же говорится, что книги Куняева издавались не только в родной Калуге и в Москве, но еще и в Туле, Иркутске, Тбилиси, Душанбе, Фрунзе, опять в Душанбе… Вся держава хотела читать поэта-авантюриста!
Да, да, все - святая правда! Если человек печатает сочинение повешенного изменника родины, то кто же он, как не "адвокат измены"? Если после тридцати лет пребывания в партии он ликует в 1991 году: "На КПСС надели намордник. Победа!", то кто же он, как не "партрасстрига и лжекоммунист", очень мягко выражаясь? Тем более что тут же сказано: "Сегодня Ельцин, а если завтра Лигачев?" Тут перед нами уже не просто партрасстрига и лжекоммунист, прикрывавшийся партбилетом, а прихвостень ельцинского режима, дрожащий за его судьбу, как до сих пор дрожат Явлинский, Немцов, Новодворская при виде победы или просто успеха коммунистов в Туле, в Молдавии, в Нижнем Новгороде, в Иркутске… Есть основания думать, что вместе с ними синхронно дрожит и наш великий борец за русскую идею…
В литературном и житейском плане Татьяна тоже стала критиковать недавнего приятеля, и тут не во всем была права, не всегда справедлива, но суть не в этом, а в решительном политическом противостоянии. Куняев же все сводил к ее скверному характеру, личным счетам, зависти и тому подобным кожемякизмам.
- Ты все меряешь на свой персональный аршин и объявляешь изменниками тех, кто разошелся лично с тобой. У тебя и Шкляревский, и Соколов изменники… Нет, не Татьяна, а ты изменник. Она до конца дней осталась советским человеком, а ты стал антисоветчиком. - Я?!.. Антис?.. Я?!!.. Я никогда не был антисоветчиком!.. Тут - вершина лицемерия Куняева. Ведь он все время изображает себя провидцем, прозорливцем, который все видел в будущем и все понимал. С этого и книга начинается величественным заявлением: "Я имею честь принадлежать к той породе русских людей, о которых Аллен Даллес, изложивший в конце Второй мировой войны программу уничтожения России, писал: "И лишь немногие будут догадываться или понимать, что происходит…" И еще: "Я предчувствовал великую катастрофу, которая произошла. И видит Бог, я боролся с ее приближением всеми силами души!"
И еще: "Я чувствовал приближение грозных времен"… И снова: "Мною все чаще овладевали предчувствия грядущей катастрофы… Я с ужасом чувствовал, что устои нашего советского государства шатаются…" и т. д.
Но вот усилиями всех даллесов, Горбачевых и ельциных катастрофа Советского государства под видом перестройки началась. И что же делает наш провидец? У него даже есть раздел, так и озаглавленный "Мое сопротивление "перестройке". Какое сопротивление? В чем оно? Когда?.. Подлинная суть Куняева раньше была незаметна, но когда он пришел в журнал, получил власть и стал принимать конкретные решения, сразу все обнаружилось. Какие были самые первые шаги в журнале? Прежде всего, запустил на целый год роман Солженицына, антисоветчика № 1. Это сопротивление? Тут же ввел в редколлегию академика Шафаревича, антисоветчика № 2. Это противостояние? Одновременно, конечно, под благовидным предлогом, зарезал мою уже одобренную С. Викуловым, В. Распутиным и В. Кожиновым, статью об ак. Сахарове. А кто такой Сахаров?
Совесть ельцинской интеллигенции. Может, и это борьба против перестройки? Потом стал печатать сочинения генерала Краснова, дважды с интервалом лет в двадцать пять воевавшего вместе с немцами против Советской России, за что и был своевременно повешен. Затем один из идеологов журнала проф. Гулыга, член редколлегии, умильно и радостно провозгласил бандитскую перестройку, длившуюся уже пять лет, долгожданным "промыслом Божьим". А вскоре со страниц передовой статьи журнала раздался зычный призыв помянутого академика ликвидировать "Антифашистский комитет" и вместо него создать в помощь предателю родины Ельцину комитет "Антикоммунистический"… А разве можно забыть собственный ликующий вопль Куняева: "Пусть теперь Евтушенко едет один защищать Кубу - последний бастион социализма!"… Ельцин и Козырев подло предали Кубу, бросили ее на произвол судьбы под носом у Америки, и он рад, он с ними заодно… Даже с ходу и язык их перенял, стал публиковать в печати письма: "Господин Дорошенко!.." Сыскались господа… Я уж не говорю о том, как резво принялся писать стихи о святых мощах, о которых, поди, впервые услышал… Словом, со всей прытью, на какую способен, провидец Куняев кинулся на помощь разрушителям советского государства…
- Не случайно, - сказал я, - твой журнал не громили, не тащили в суд, не закрывали… И в перечне тех газет, закрытия которых 5 октября 1993 года требовали от властей 42 сбесившихся служителя муз, "Нашего современника" тоже не было. Зачем его закрывать, когда там такие авторы, как повешенный генерал Краснов и нобелевский антисоветчик Солженицын? Зачем, когда с его страниц раздаются такие полезные для власти и для всех демократических прохвостов призывы, как создать "Антикоммунистический комитет"? Зачем, если там можно прочитать о Ленине такой, например, бунинский афоризм: "косоглазый, картавый, лысый сифилитик…" Между прочим, научно доказано, что Ленин умер вовсе не от сифилиса. Почитай-ка не так давно вышедшую книгу академика Ю. М. Лопухина "Болезнь и смерть Ленина". И уж молчал бы Иван Алексеевич, на глазах жены лет десять живший с лесбиянкой.
Но дело не в этом, а в том, что основатель Советского государства, ближайшие его сподвижники постоянно поносились на страницах журнала и куняевских воспоминаний. Сифилитика ему мало. Он еще пишет о "ленинском черепе" одного ненавистного ему писателя. Или: "Мы (?), как бы мстя истории за то, что она не оправдала наших надежд, будем требовать вынесения из мавзолея Ленина, потерявшего ореол святости…" Кто это "мы" - семья Куняевых, редколлегия "НС"? Стихи о Ленине он ставит в тяжкий грех своим литературным противникам, лицемерно умалчивая при этом, что стихи о нем есть у множества наших поэтов - от Пастернака и Есенина до Твардовского и Смелякова. Впрочем, нет, о Смелякове не умолчал, но вот как подал: "В состоянии "амортизации сердца и души" (!) он написал множество стихов о Ленине, о комсомоле, о советской власти, о дружбе народов, чреватых многословием и политической риторикой". Какой эстет вдруг выискался… Но ясно же, что дело для него не в многословии и риторике, ни единого примера чего не привел, а в самих темах.
А в другом месте, назвав имена некоторых руководителей строительства Беломорканала, за которыми они с Солженицыным числят сотни тысяч жертв, Куняев восклицает: "Вот они, настоящие сталинисты! Что бы он делал без Ягоды, Бермана, Френкеля, Фирина, Раппопорта, Шкловского, Безыменского, Инбер, Авербаха, Багрицкого!" Все евреи… Такой видится Куняеву опора Сталина. Не Молотов и Киров, не Жуков и Василевский, не Королев и Курчатов, не Шолохов и Твардовский, а именно эти. И так он пишет о человеке, избавившем страну от Троцкого, Зиновьева, Каменева, поднявшего множество русских людей к вершинам власти, науки, искусства. Словом, и тут, и опять все та же еврейская, вернее, жидоедская призма, о которой еще будет речь.
И дальше: "Нацисты изобрели свои лагеря смерти после Глеба Бокия, Нафталия Френкеля (т. е. после нашей страны. - В.Б.), возможно, опираясь на их разработки". Разве под этим не подписался бы Яковлев? С радостью!.. Да вот недавно в связи с десятой годовщиной ГКЧП он то же самое по духу и сказал в "Российской газете": "С 1933 года до начала Второй мировой войны Гитлер уничтожил 10 тысяч своих политических противников. Сталин - около 20 миллионов… Если это не фашизм, то видимо, еще более страшное преступление". Кому не ясно, что оба автора, Куняев и Яковлев, считающие себя в разных, даже противоположных лагерях, делают одно общее дело: обеляют фашизм. И не как-нибудь, а за счет своей родины, путем чудовищной клеветы на нее.
А что касается именно лагерей, то вот что пишет знаток этого вопроса В. Зеленков из Минска: "Впервые концлагеря создали на Кубе американцы во время их войны с Испанией в 1898 году. Потом их друзья англичане в ходе англо-бурской войны 1899–1902 годов. Третьими немцы - в Первую мировую войну" (Спецвыпуск "Правды", сентябрь 2001). Ну конечно, Куняев с Яковлевым этому не поверят…
Казалось, после того, как мы узнали, что этот патриот лет пятнадцать из газеты в журнал, из журнала в книгу, из одной книги в другую таскает, как любимую драгоценность, клевету на нашу армию, которая будто бы запросто расстреливала сотни пленных немцев, - казалось бы, удивляться уже нечему. И все-таки…
- "Наш современник" тоже преследовали. Разбили вывеску журнала у входа, - отчаянно защищался Куняев.