Там больше всех буйствовал товарищ Мироненко, большой специалист по архивному делу. Так вот он заявил, что лютым антисемитом был А.С. Щербаков (1901–1945), первый секретарь МК и МГК партии, с 1941 года - секретарь ЦК, а в годы войны - одновременно начальник Политуправления Красной Армии. Какие доказательства у Мироненко? Никаких. Привел бы хоть один примерчик. Не привел. О чем, мол, тут говорить. Это всем известно. Вот так же орудовал известный критик Б. Сарнов, объявляя оголтелыми антисемитами тех же писателей М. Бубеннова, В. Смирнова и других. Первого обвинял еще и в том, что он на фронте не был, а писал о войне. На самом деле и от фронта, и от армии улизнул сам Сарнов, а Бубеннов был командиром роты 88‑й стрелковой дивизии 30‑й армии, награжден орденом Красной звезды, медалью "За отвагу". Фронтовиком‑орденоносцем был и Смирнов. А после войны работал заместителем директора Литературного института по творчеству. Конечно, имел в институте большое влияние, от него зависело многое. И что же, кого из евреев он не принял в институт, кого исключил, кого завалил при защите диплома? Сарнову, как всегда, на прямой конкретный вопрос ответить нечего. А я могу вспомнить: двум русакам - Василию Федорову, впоследствии лауреату Государственной премии, и Владимиру Бушину, впоследствии лауреату премии Шолохова, Смирнов влепил за дипломы тройки, а еврею Сарнову за диплом о еврее Эренбурге - пятерку. К тому же Эренбурга приглашали в институт, и он несколько вечеров беседовал со студентами, что, конечно, не могло пройти без согласия или даже содействия заместителя директора по творчеству. Вот такой антисемитизм, что не продохнуть.
А Мироненко совершенно оборзел и от Щербакова вдруг кинулся в Генеральному прокурору Р.А. Руденко, вернее, к Нюрнбергскому процессу, на котором тот был Главным обвинителем от СССР. Да знаете ли вы, говорит, что из его речи на процессе выкинули всякое упоминание о зверствах немцев в отношении евреев. Кто выкинул? Молчит. Но, надо полагать… Вы понимаете, что Сталин. Кто же еще?
Ах, бесстыдник архивный!.. Эти люди характерны тесным слиянием наглости и невежества. Он и знать не знает, что о знаменитом процессе, действительно процессе века существует огромная литература, что у нас изданы о нем, в частности, и однотомник "Ни давности, ни забвения" (М.: 1983), и огромный пятитомник "Нюрнбергский процесс" (М.: 1991. Тираж 70 тыс. экз.). Не соображают лжецы, что ничего не стоит схватить любого из них за шиворот и ткнуть носом в предмет его лжи.
Вот хотя бы Руденко цитирует гаулейтера Ганса Франка: "Евреи в Варшаве и других городах Польши заперты в гетто, Краков скоро будет очищен от евреев совершенно" (Ни давности…, с. 331). Дальше - из приказа № 8 от 17 июня 1941 г. начальника полиции безопасности и СД: "Прежде всего, необходимо выявить (в захваченных городах) всех государственных и партийных должностных лиц… советско‑русских интеллигентов и всех евреев" (там же, с. 332). Еще цитирует: "24 февраля 1942 года Гитлер заявил: "Евреи будет уничтожены" (там же, с 332). А это уже Руденко сам: "Зверское уничтожение еврейского населения имело место на Украине, в Белоруссии, в Прибалтике. В Риге до оккупации проживало 80 тыс. евреев. К моменту освобождения осталось 140 человек" (там же).
Что, Мироненко, хватит? Ведь уже всем ясно, что вы лжец. И лжец вы тем более наглый, что в 5 томе "Нюрнбергского процесса" есть целый раздел, который так и озаглавлен - "Преследование евреев". 38 страниц! Приведу оттуда лишь одну фразу из дневника упоминавшегося Франка: "Мы приговорили к голодной смерти 1 млн. 200 тыс. евреев" (с. 654).
Что же с вами делать теперь, Мироненко? Вместе с Архангельским, Дымарским и Локшиным вас судить надо за разжигание антисемитизма. Названных евреев понять можно: им в облике страдальцев или хотя бы их потомков легче свои делишки обделывать. Но вам‑то, вроде не еврею, какая выгода лгать? Никакой. Вы лжете и клевещите просто по тупоумию. Но для суда тупоумие не является смягчающим вину обстоятельством. Так что ждите.
Где оболванивают круче?
На первом канале телевидения есть еженедельная передача "Политика". Ее ведут Петр Толстой и Александр Гордон, именующий себя Гордон Кихот. Участниками одной из передач, среди которых были Сергей Кургинян, Александр Хинштейн, Сергей Миронов и другие известные политики, было высказано немало разумных, важных, интересных мыслей. Но вот что прямо‑таки ударило по мозгам.
Меня просто поразил Максим Шевченко, который раньше, как мне казалось, был и серьезен, и убедителен. Уж не помню, по какому поводу, за что зацепившись, он с пылом покойного Бориса Немцова и здравствующего Радзинского вдруг принялся нахваливать известный своим бессмертием "Архипелаг". Я ахнул. Вот уж от кого не ожидал. И было совершенно очевидно, что книгу‑то он прочитать не удосужился, а судит о ней только по тому, что слышал по телевидению от того же здравствующего Радзинского или покойной Новодворской. Ну, может, одним глазом и пробежал, но ведь ничего не понял - ни вранья автора о себе, как он четыре года на фронте кровь мешками проливал, ни клеветы на Красную Армию, которая‑де бежала от врага со скоростью 120 км в день, ни восхваления предателя Власова как лучшего генерала нашей армии, ни рассуждения о том, что проиграть войну было вполне приемлемо ("сняли бы портрет с усами и повесили бы портрет с усиками"), ни запугивания нас американской атомной бомбой - ничего он не понял или даже не заметил! Право, Шевченко вполне заслужил место в комиссии по юбилею автора "ГУЛага", что состоится через три с половиной года на даче у Путина или Медведева, или в роскошном поместье вдовы сочинителя в Троице‑Лыково.
Потом беседа повернулась так, что кто‑то сказал, будто в Японии 30 % населения считают, что в 1945 году на Хиросиму и Нагасаки сбросили атомные бомбы не американцы, не Трумэн, а мы, Сталин. Откровенно говоря, мне не очень в это верится, поскольку в Японии эта страшная дата ежегодно широко отмечается, там есть памятный колокол, который в этот день звонит на всю страну, и трудно представить, что при этом так много народа не знает правду.
Тему подхватил Александр Гордон Кихот. Он рассказал, что, будучи в Америке, однажды провел опрос прохожих. Спрашивал: "Против кого воевали США во Второй мировой войне?" И все, говорит, до одного ответили: "Против Германии и Советского Союза". Что ж, поверим. Но все‑таки хорошо бы знать, что это за публику, где опрашивал ученый Кихот. Если молодежь или люди совсем необразованные, это одно; а если были среди них и взрослые, пожилые, образованные, то совсем другое. Но, говорю, поверим: перед нами факт дикого оболванивания населения.
Беседа потекла дальше. Александр Хинштейн упомянул о нескольких героических подвигах во время Великой Отечественной войны, назвал имена Зои Космодемьянской, Виктора Талалихина, Александра Матросова… И вдруг раздался нагло уверенный голос: "Но ведь это же под дулами заградотрядчиков!" И кто сказал? Кто изрыгнул? Хотите верьте, хотите нет: тот самый Гордон. То есть разоблачитель и обличитель оболванивания народа в Америке сам оказался жалкой, беззащитной, неумной жертвой такого же оболванивания у себя на родине. Да, у нас даже на высшем уровне так и твердили: в Чеченской войне солдаты совершали подвиги из любви к родине и главнокомандующему, а во время Великой Отечественной - под дулами заградотрядов. А на иных‑то уровнях доходят до того, что уверяют: вокруг маршала Жукова всю войну были офицеры НКВД и те же заградчики: стерегли, чтобы не убежал к немцам. И есть люди, которые всему этому разжижению мозгов верят!
Впрочем, как же они могут не верить хотя бы сочинителю помянутого ГУЛага? Он же нобелиат! А нобелиат и здесь напакостил: уверял, что Звезду Героя давали пай‑мальчикам… И вот писатель Артем Анфиногенов вздумал подтвердить это фактами. Однажды на страницах "Литературной России" он сочинил весьма скорбную историю летчика Кутахова. Вот, говорит, был такой замечательный летчик, сбил столько немецких самолетов, что уже заслужил две Звезда, а ему не дают. И лишь потому, дескать, что был он ершистый, колючий, а Сталин таких не любил, ему по душе пай‑мальчики, такие‑де, как Покрышкин (59 сбитых самолетов), Кожедуб (62 самолета), братья Глинки…
А что было на самом деле? Ну, во‑первых, Сталин, конечно, не имел никакого отношения к награждению лейтенантов или капитанов, вот генералов и маршалов - это другое дело. А во‑вторых, Павел Степанович Кутахов (1914–1984) стал не просто Героем Советского Союза, а Дважды Героем, и не просто маршалом авиации, а Главным маршалом и заместителем министра обороны. Вот так они врут, правдолюбы…
Еще запомнилось выступление трехкратного депутата Думы Константина Затулина, директора Института стран СНГ. Он вдруг представил образцами принципиальности и честности того же Солженицына и академика Сахарова, из коих один - "совесть нации" и другой - "совесть нации". Они, говорит, критиковали советскую власть, но не были же против знамени Победы. Ну, о первом из них на сей раз, пожалуй, хватит, а о Сахарове, ныне подзабытом, стоит кое‑что напомнить.
Во‑первых, о знамени Победы тогда речь не шла. Во‑вторых, неужели тов. Затулин забыл, как на заключительном заседании Съезда народных депутатов почтенный академик во время исполнения государственного гимна демонстративно не встал вместе со всеми, поскольку музыка‑то гимна была александровская, советская, для него непереносимая. И с ревнивым любопытством поглядывал по сторонам: все ли видят, какой он храбрый. А ведь гимн и знамя стоят в одном ряду. И никто за такую выходку слова ему не сказал. Как можно‑с! Это же "совесть нации"… В‑третьих, названные персоны не критиковали Советскую власть, а клеветали на всю советскую эпоху. И как!
2 июня 1989 года на утреннем заседании Съезда народных депутатов выступил вернувшийся без ноги из Афганистана молодой майор С.В. Червонопиский, секретарь Черкасского горкома комсомола Украины. Он говорил о "беспримерной травле Советской армии", развернувшейся уже тогда. И в виде одного из примеров этой травли рассказал об интервью ак. Сахарова канадской газете "Оттава ситизен", в котором он заявил, что в Афганистане наши летчики расстреливали попавших в окружение своих же советских солдат, чтобы они не могли сдаться в плен. Майор огласил обращение своих боевых товарищей к президиуму съезда, где говорилось: "Мы до глубины души возмущены провокационной выходкой известного ученого и расцениваем его безличностное обвинение как злонамеренный выпад против нашей армии".
Выступили и другие афганцы. Подполковник В. Фролкин был конкретен: "Когда нужно было, поднимались два транспортных вертолета (по одному не летали) для эвакуации раненого или больного и два боевых самолета для их прикрытия. 12 человек летели за одним солдатом, рискуя погибнуть от "Стингера". И случалось, что с задания не возвращались…". Герой Советского Союза полковник В.Н. Очиров, депутат из Калмыкии, сказал: "По праву тех, кто не вернулся, кто мог не вернуться, я заявляю, что слова Сахарова - ложь и клевета". За ним на трибуну поднялся маршал С.Ф. Ахромеев, который был вначале заместителем, а потом начальником Генштаба все время, пока наши войска сражались в Афганистане, и два с половиной года сам находился там. С полным знанием дела и со всей ответственностью он заявил: "Все это грязная ложь, и никаких документов в ее подтверждение Сахаров представить не может - их нет".
И что же "совесть нации"? Ему предоставили слово, и он сказал: "Я не приношу извинения Советской Армию, я ее не оскорблял". Вы подумайте! Живые представители этой армии в лицо ему говорят в один голос, что они оскорблены, а он твердит: ничего подобного, я лучше вас знаю, оскорблены вы или нет - ведь я академик, я нобелевский лауреат.
Всего в печати и устно он выступал по поводу своей клеветы четыре раз, и когда его спрашивали, откуда он это взял, академик признавался:
- Слышал по радио.
- Когда?
- Я основывался на передачах радио в начале войны в Афганистане.
То есть признавал, что тиражировал сплетни десятилетней давности.
- По какому радио?
- Не помню.
- А где творилось это злодейство - в какой воинской части?
- Не знаю.
- А в каком месте, около какого города?
- Не знаю.
Вот такой разоблачитель. А тогда на съезде он сказал: "Сейчас этот вопрос расследуется. И до того, как он будет прояснен, никто не имеет права бросать мне обвинение в неправде". Вот ведь как: он без всякого расследования имеет право бросить обвинение в том, что когда‑то где‑то от кого‑то слышал, и бросил, да не какому‑то отдельному лицу - армии! И притом - тягчайшее обвинение, да еще и огласил его на весь мир, а ему до расследования - никто не смей ни словечка упрека.
Это было уже в конце его жизни, в декабре 1989 года Сахаров умер. А какие вороха проамериканских и русофобских гадостей успел он натворить до этого!.. Хотя в 1975 году в "Комсомольской правде" сам объявил: "Я полностью признаю свою некомпетентность в сложных вопросах общественной жизни", но еще в 1974 году в беседе с американским сенатором Бакли давал Западу советы именно по таким вопросам: "Давите на СССР, ограничивая его в импорте продовольствия, давите в политике цен, используйте все возможные рычаги…". Он одобрял американскую агрессию во Вьетнаме, называл "фактором стабилизации" клику Пиночета в Чили, приветствовал размещение в Европе американских ракет, призывал США усилить гонку вооружений, чтобы "в два‑три раза превзойти советскую мощь"; выражал душевное сочувствие "несчастному Гессу", одному из главных военных преступников, осужденному Нюрнбергским трибуналом на пожизненное заключение. Конечно, в США не могли нарадоваться на такого славного академика и даже 21 мая 1983 учинили "День Сахарова".
Разумеется, предательские выходки "совести нации" вызывали возмущение советских людей. О нем появились гневные разоблачительные публикации в прессе: "Продавшийся и простак" историка Н.Н. Яковлева, "Анатомия лжи" (1982) доктора юридических наук, вице‑президента Ассоциации советских юристов С.Л. Зивс и другие. Не могли остаться в стороне и ученые, академики. И в коллективных письмах, и в личных выступлениях они клеймили позорное поведение коллеги. Конечно, многие из них были членами партии, которые, мол, как могут сказать, делали это "в порядке партийной дисциплины", но почти половина критиков были беспартийные: академики Н.Н. Боголюбов, Д.В. Скобельцин, А.Н. Фрумкин, А.Н. Тихонов, И.М. Франк…
И неужели таким прославленным ученым, как, допустим, дважды Герой Социалистического Труда, дважды лауреат Сталинской премии, лауреат Ленинской и Нобелевской премий Н.Н. Семенов или трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской и Ленинской премий Ю.Б. Харитон, - неужели им кто‑то мог что‑то продиктовать, что‑то заставить сделать вопреки их воле!
Тем, кто все же сомневается в искренности всеобщего презрения к Сахарову честных людей, можно напомнить, что когда в 1975 году он заявил, что все крупные научно‑технические открытия нашего времени, в том числе в области физики, были сделаны вне Советского Союза, то на это антисоветское вранье ему ответил не кто‑нибудь, а Эрик Генри Буроп (1911–1980), выдающийся английский физик, профессор Лондонского университета, президент Всемирной федерации научных работников, один из основателей Пагоушского движения. Он опубликовал письмо, в котором назвал измышления Сахарова "вопиюще бесчестными" и писал: "Советские физики внесли очень важный вклад в эту науку. Поношение Сахаровым советской науки сильно искажает действительность, и его утверждения легко опровергаются". Он напомнил об огромном впечатлении, которое еще в 1956 году произвел на английских ученых академик Курчатов своим рассказом в научно‑исследовательском центре Хелуэлле о достижениях советской науки в области ядерного синтеза. Вот уж в какой партии Буроп состоял - в либеральной вместе с Эттли или в консервативной вместе с Черчиллем - и аккуратно ли платил членские взносы, не знаю.
В 1975 году Сахаров получил нобелевскую премию мира. Разумеется, это вызвало негодование порядочных людей во всем мире. В самом деле, в свое время ведь не получили эту премию, хотя некоторые и выдвигались, ни Менделеев и Толстой, ни Александр Попов и Чехов, ни Циолковский и Горький… Премия Сахарова была того же сорта, что премии Бунина, Пастернака, Солженицына, Бродского, Горбачева, Обамы.
В те дни сильно прозвучало письмо Сахарову известной канадской писательницы Мэри Досон, хорошо знавшей нашу страну, бывавшей даже в Сибири. Оно начиналось так: "Я слышала, что вас наградили Нобелевской премией. Поздравляю. Теперь у вас есть лицензия на то, чтобы распространять еще больше злобной клеветы о вашей собственной стране, кусать руку, которая вас кормит… Вы плачете об "отсталости" Советского Союза даже из‑за того, что у вас нет прекрасных квартир, оборудованных всякими хитроумными штучками. Да, я была в нескольких московских квартирах и согласна, что они не современны. Но ведь вы никогда не видели однокомнатных жестяных лачуг, в которых ютятся семьи лишенных всего на свете индейцев".
Далеко Норвегия от Канады, но и там раздался голос писательницы Турборг Недреос: "В этот году нобелевская премия наконец присуждена русскому. Но какому русскому! Тому, кто долгие годы позорит собственную страну в глазах мировой общественности; человеку, который открыто противодействует разрядке напряженности… И ему премию!"
Хоть что‑нибудь изо всего этого депутат Затулин должен бы знать. Тогда едва ли решился бы представлять нам хотя бы одну "совесть нации" из этих двух в несообразном виде.
А случай с Гордоном особого рода. Пусть даже он опрашивал взрослых образованных американцев, но они же поддались оболваниванию по отношению к чужой стране - далекого заморского Советского Союза. А он, интеллектуал, доживший до седых волос, ответственный работник столичного телевидения, позволил облапошить себя, как сявку - поверил грязной, подлой и тупоумной клевете не на чужую страну, а на свою родину, на свой народ, на свою армию, спасшую его от Освенцима.
Я знал несколько Героев Советского Союза. Да и сейчас есть у меня собратья по перу, у которых родственники были Героями: у Александра Боброва - брат, у Владимира Бондаренко - дядя…
Александр Гарриевич, будьте мужчиной, подайте заявление об уходе с телевидения. Мне кажется, ваша молодая супруга одобрит это. Может, и столицу освободите от вашего присутствия? Вы однажды сказали, что у вас четыре любимых города в мире. Москвы среди них нет, а Одесса, о которой вы сейчас что‑то молчите, есть. Может, туда податься?
Но прежде, пригласили бы вы Боброва и Бондаренко побеседовать, изложили бы им свою теорию "подвига под дулом". Очень я хотел бы сразу после этой беседы видеть вашу физиономию, Гордон Кихот. Очень.