поборов с отцов и с родичей наших не было>.
<Многие непристойные слова запорожские козаки тогда
произносили>, прибавил передававший воеводе в Полтаве эти
сведения подьячий Скворцов.
23-го мая известил своего боярина и гетмана кошевой Остап
Васютенко, что в Сечи убили,до смерти царского гонца, стольника
Ефима Лодыженского, и пограбили все, что с ним было, но кто
это сделал, по какому поводу и когда, о том в письме кошевого
к гетману не было ничего сказано. Бруховецкий, получивши
неожиданное известие, хотел было писать универсалы во все полки, чтобы шли против мятежников, но, как объяснял Кикину, раздумал, опасаясь измены между козаками. Это все - говорил он
Кикину - устроил прежний кошевой Ждан-Рог для своей
бездельной корысти и для грабежа.
Посланный гетманом Иван Донец приехал в Сечу на Троицын
день 26-го мая. Запорожцы собрали раду. Прочитали письмо
гетмана, в котором требовалось сыска преступников. Тут поднялась
разноголосица и перебранка между козаками <старинными>, т. е.
бывшими в Сече лет по пяти, по десяти и более, и козаками-но-
вичками, пришедшими туда недавно, большею частью из
правобережной Украины. Старинные козаки говорили новичкам: <все
зло от вас из-за Днепра пришло!> Новички обратились к Донцу, показывали ему бумаги, отнятые у Лодыженского.
- <Видишь>, - толковали новички, - государь московский
помирился с польским королем, а все для того, чтоб наше
Запорожье снесть. Вот за это-то и стольника, и татар потопили!>
Кошевой <тайным обычаем> сказал Донцу: <уйди к себе в
курень, а то как бы тебя здесь не убили!>
Донец ушел из рады. Через несколько времени пришел к нему
кошевой со старшинами, сказал, что рада окончилась, но не
сообщил Донцу, чтоб какой-нибудь приговор состоялся на раде о
сыске преступников, чего домогался гетман. <Не знаем> - говорил
кошевой - <что с этими своевольниками делать! Много их нашло
тут на Запорожье. Ни меня, ни старшин не слушают. Во всем
полагаюсь на государево изволение>.
98
Кто-то из старшин говорил: <пущий бунтовщик-Страх. Он
утопил Ефима. Его было поймали и приковали к пушке, а он напоил
караульщика и чуть не убил его, да сломал с цепи замок и ушел
неведомо куда>.
Тут сообщили запорожцы, объявившие себя выходцами из
турецкого городка Ислам-Керменя, что при них к туркам пришел
запорожец, утопивший Лодыженского и татар, и турки велели его
-повесить.
- Этот козак - сказали старшины - не кто иной, как
Страх, родом из Кальниболота.
Продержав гетманского посланца два дня в Сече, кошевой
отпустил его с письмом к гетману.
Бруховецкий отправил самого Ивана Донца в Москву вместе
с двумя письмами (от 21-го и 20-го мая), присланными от
кошевого к гетману:
<Убийство гонца - писал кошевой - совершено
своевольными людьми без ведома кошевого начальства; но в статьях, взятых
у убитого, увидали мы, что нас, как детей яблоком, тешит царь
бумажными-листами, чтоб мы его царскому величеству верно"
служили, а сам великий государь, взяв братское желательство с
королем польским, тотчас с тем же и к хану отзывается, и обещает
нас умалить. Уже и началось то, что царь-государь обещал: для
какой-то причины бедных людей, от войны разоренных, зело
утесняют. Стольник Лодыженский смерть принял за то, что в городах
наших люди великие обиды от них (великороссиян)-терпят.
Изволь же, ваша вельможность, в любви с нами жить, а его царскому
величеству учинить известие, чтобы указано было ратным людям
перестать чинить в городах наших вымыслы, а будет не
перестанут, храни Боже, чтоб не загорелся больший огонь>. Давалось
обещание покарать убийц, когда найдутся, <только бы
царь-государь за преступление этих убийц не держал гнева на всех
запорожцев>. Если же будет иначе, кошевой приводил гетману такую
угрозу: <когда человек хочет ниву пахать, то прежде терние из
земли вымечет; подобно тому предки наши, не щадя здоровья
своего, но претерпевая все, что приходилось претерпеть, выдергивали из отчизны терние, чтоб нам она уродила свободу; и нам
свобода дороже всего на свете; да и рыбам, и птицам, и зверям, и всякому созданию мила она. Как нам не скорбеть, когда за
наши заслуги хотят нас в неволе держать?>
Бруховецкий, отправляя в Москву Донца, в своей грамоте к
царю указывал, что <смуту разносят убежавшие в Запорожье
мужики, не хотячи отдавать уставных даней в царскую казну, а
тут еще возбуждают смятение и те, что убежали в Запорожье от
великих насильств и обид, причиняемых воеводами>. Гетман
указывал на необходимость усмирять мятежи великорусским войском, 4* - - 99
на своих же Козаков разных полков гетман не надеялся: между
ними, но его словам, таких не мало было, что сами сделаться
могут зачинщиками.
В Москве Донец сообщал между прочим, что в Запорожье
гневаются на гетмана главным образом за то, что он бил государю
челом о воеводах, ратных людях и переписчиках.
Июня 26-го дана была Донцу ответная царская грамота к
гетману. <Узнали мы> - говорилось в ней - <что в малороссийских
городах лихие люди <оставляют злые советы о денежных и
хлебных сборах на продовольствие ратных людей и в тягость себе то
ставят, что на их же оборону наши царские люди в городах живут.
Переписчики посланы не на раздражение, а на успокоение
украинского народа, притом посланы они по единомышленному че-
лобитию вашему же, гетмана, полковников, сотников, Козаков и
черни, в чем мы, великий государь, вам и всему поспольству
поверили и ныне надеемся без всякого оскорбления народа в
Украине содержать и прокормить наших ратных людей, присланных
к вам к: обороне и защите>. Бруховецкому внушалось держать
совет с Шереметевым о средствах, как сдерживать
легкомысленных людей и без отягощения народного прокормить царских
ратных в малороссийских городах.
Несчастное приключение с Лодыженским совпало с другим
делом, полтавским. 9-го июня Кикин, находясь в Гадяче, получил
царский указ ехать в Полтаву для сыска. Между полтавским
воеводою Волконским и полтавским полковником Витязенком, а
разом и между служилыми великороссиянами с одной стороны и
местными козаками и поспольством с другой, возникли
недоразумения и споры. Полтавцы жаловались, что воеводы и ратные
люди берут с них неправильные поборы, творят над ними на-
сильства, отнимают козацкие мельницы; а воевода, с своей
стороны, жаловался,1 что полковник живет с ним не в совете, не
допускает собирать следуемых в царскую казну пошлин с
приезжих людей и ставит свои караулы на ярмарках и слободах.
Кикин в Полтаве учинил дознание: оказались беспорядки в
управлении и делопроизводстве. Воевода брал в казну денежный и
медовый оброки не только с посполитых, но и с Козаков, оттого, что во время произведенной переписи записаны были в посполь-
ство такие, что были на самом деле козаками. В Украине был
таков обычай: люди назывались разными прозвищами; у иного
было три и четыре таких прозвищ, по отцу, но тестю, по жене; случилось, что переписчики, по сходству прозвищ, ошибкою
записали Козаков в посполитые, и те же самые козаки под другими
прозвищами попали в козацкие списки, а во время производства
переписи были на службе в Кременчуге, иные в Запорожье и
лично не могли подавать о себе сведений. Переписчик, живя в
100
Полтаве, по уезду не ездил, а посылал вместо себя подьячих, и
последние, торопясь, записывали Козаков мужиками заочно, не в
состоянии будучи расспросить их-самих, кем они себя признают; мужики же нарочно перед лодьячими называли этих Козаков
мужиками для своего облегчения, чтоб эти козаки заодно с ними
отбывали повинности. И теперь эти козаки били челом о возврате
взятого с них неправильно оброка. Полковник и козаки
жаловались, что воевода берет взятки с торговых людей на ярмарке и
тем отгоняет купцов, а воевода жаловался, что полковник и
полковые старшины грозили бить до смерти сборщиков государевых
ярмарочных пошлин. Когда Кикин по этому делу начал наводить
справки и расспрашивать разных лиц, ‘то многие из малороссиян
наедине представляли ему в дурном свете кто полковника, а кто
воеводу, но тут же говорили, что не станут повторять этого гласно, дабы не навлечь гнева тех, кого обличали.
В июле, по возвращении Кикина из Полтавы в Гадяч, гетман
отпустил его к государю с челобитьем отдать запорожцам их вину
в виду того, чтоб они к Дорошенку и хану крымскому не пристали.
XI
Дорошеньо наводит татар на Польшу. - Неудачные
польские посольства в Турцию и Крым. - Коронный
гетман Собеский в Подгайцах. - Битва с Дорошенком
и татарами. - Польское войско в осаде. - Серко
подвигает запорожцев на Крым. - Разорения в
Крыму. - Тревога между татарами. - Подгаецкий
договор. - Неискренность Дорошенка. - Надежды
на Турцию. - Письма к Дорошенку Иннокентия
Гизеля. - Брат Дорошенка Григорий. - Сношения
Шереметева с Дорошенком. - Дубенский у
Дорошенка. - Письмо Дорошенка Шереметеву. -
Уверения Дорошенка в расположении к Москве. -
Митрополит Тукальский. - Стряпчий Тяпкин. -
Переговоры Тяпкина с братом Дорошенка. - Письмо
Дорошенка к Тяпкину. - Расположение к Дорошенку
народа на левой стороне. - Тревожное состояние
левобережной Украины.
Давши надежду на поступление в подданство Турции, Дорошенко просил хана, как турецкого данника, двинуть свою орду
на Польшу. Поражение Маховского было уже первым явлением
возобновленной вражды татар с Польшею за козацкое дело.
Польский король, предупреждая дальнейшие намерения хана и
Турции, пытался уладить с ними дружелюбным способом и отклонить
от доброжелательства к Дорошенку. В Турцию отправлен был
послом знаменитый некогда канцлер Радзиевский. Сообщая туркам
о заключении Андрусовского договора, этот посол присовокуплял, что у короля есть тайное желание искоренить все козачество: собственно для того-то и мир у него заключен с Москвою, чтоб разом
101
истребить всех Козаков - и тех, что перешли под власть царя, и тех, что остались у короля под властью. Радзиевский, сообразно
своей инструкции, доказывал турецкому правительству, что
братство Козаков с татарами представляет опасность и для самой Пор- *
ты, так как козаки и теперь, как бывало уже прежде, будут вместе
с татарами делать разорения в турецких областях без ведома
короля. Он просил турецкое правительство запретить
константинопольскому патриарху сноситься с козаками под предлогом
религиозных дел: может патриарх писать только к лицам духовным
в Польше. Немного дней спустя, Радзиевский умер скоропостижно
в Константинополе. Оставшийся но кончине Радзиевского
секретарь посольства, Высоцкий, довершил переговоры и заключил
между Портою и Польшею так называемый <вечный мир> в
котором, однако, сильнее были обязательства со стороны Польши, чем со стороны Турции. Польша обязывалась не принимать
людей, ушедших из вассальных государств, подвластных Порте, а, заковавши, доставлять их до Счастливых врат и запретить козакам
запорожским беспокоить турецкие области. С своей стороны, султан обещал запретить хану крымскому и татарам, состоящим под
главенством падишаха, причинять вред польским областям, и если
татары уже набрали там яссыр, то обязаны отпустить всех
польских полоненников по требованию короля, кроме принявших
чужую веру. Дозволялось обывателям Польши для торговли ездить
по турецким владениям, не платя мыт нигде, кроме
Константинополя и Адрианополя, но непременно по давним дорогам, а не
прокладывать новых. - Но этот мир не имел ни прочности, ни
важного значения на продолжительные времена. В Крым
отправили из Польши послом Самуила Кобылецкого, но тот не имел
никакого успеха; его отправили из Польши с пустыми руками, а татарам хотелось от поляков денег, и хан роптал, что король
уже несколько лет не платит Крыму жалованья, которое татары
называли данью. Дорошенко, напротив, завлекал татарское
корыстолюбие надеждою на поживу польскою добычею. Поэтому-то
домогательства Дорошенка в Крыму взяли верх над польскими.
На мир Польши с Турциею и на запрещение султана в Крыму
немного обращали внимания. Осенью 1667 года выслан был из
Крыма в Украину салтан Калга Шерин-Гирей; с ним были: салтан
Нуреддин, шесть салтанов из рода Гиреев и много мурз. По
свидетельству польского историка, с ним тогда вышло орды до
восьмидесяти тысяч, а у Дорошенка Козаков было до двадцати четырех
тысяч. Но числа эти явно преувеличены, как и вообще польские
источники редко не преувеличивают числа неприятелей своего
отечества. Как бы то ни было, соединенные силы орды двинулись
на Польшу по призыву Дорошенка. Татары, по своему обычаю, тотчас же распустили загоны для грабежа и захвата пленников.
102
Ян Собеский, теперь возведенный в звание коронного гетмана, услыхавши, что орда идет на Подолье, двинулся с войском в Под-
гайцы, местечко, принадлежавшее Потоцким, укрепленное валами
и рвами. Здесь он отпустил несколько отрядов по сторонам в
Покутье, на Львовский тракт и на Полесье, а сам с остальным
войском решился встретить неприятеля в Подгайцах. Паны, считавшие себя опытными в военном деле, укоряли его за
раздробление сил. Но гетман объяснял, что он поступил так для того, чтоб татары, видя в разных местах польские войска, подумали о
чрезвычайном количестве военных сил у поляков; притом гетман
рассчитывал, что татары не утерпят и рассыпятся в загоны, а
потому нужно будет отражать их в разных местах. Главная сила
татар и Дорошенко с козаками приближались к Подгайцам.
Собеский вышел с войском показать неприятелям, что напали они
не на трусов. Битва длилась до солнечного заката. Поляки бились
храбро, и татары потеряли много своих воинов. После солнечного
заката татары собрали трупы своих убитых, свезли в деревню и, наклавши их в хатах, зажгли хаты: для них, как для мусульман, было ужасно оставлять своих мертвых на поле без погребения.
После этой первой стычки татары не стали вступать в битвы
с польским войском, а придумали всею громадою своих военных
сил осадить поляков и победить их голодом. Прошло-, таким
образом, несколько дней без боя; только удальцы с обеих сторон
показывали свою личную отвагу и храбрость на герцах. Поляки
рассказывали, что они тогда выдумывали разные выходки, чтоб
напугать татар, которых считали глуповатыми; так, например, чтоб неприятель думал об изобилии у них огнестрельного оружия, они кидали ночью на неприятеля бочонки, обмазанные смолою, воображая, что татары примут их за бомбы, или, снявши в
деревнях с хат трубы, укрепляли на колесах, ставили на валах
своих окопов и стреляли из ружей, вложивши ружья в эти трубы: татарам показывалось, что на них палят из пушек и осыпают их
картечью. Попавшиеся в плен польские слуги говорили татарам, что к польскому войску, стоящему в Подгайцах, на соединение
идет от Львова польный гетман князь Вишневецкий с двадцатью
тысячами незаморенного войска, а затем ждут еще и короля, который с большою силою уже переправился через Вислу.
Такие уловки не слишком много принесли пользы полякам, но делу в их пользу дало новый оборот событие, начатое и
совершившееся никак не по их замыслу.
Замысел Дорошенка отдать Малороссию в протекцию Турции
с тем, чтобы с помощью турок и татар "отделаться от ненавистного
Андруеовского договора, не мог разделяться с сочувствием всеми
козаками ни в Украине, ни в Запорожье. Козаки слишком долго
и слишком кроваво боролись с мусульманами,’ не говоря уже о
103
том, что вообще продолжительная дружба христиан с
поклонниками Магомета была делом невозможным в тот век где бы то ни
было. Славный запорожский богатырь Серко, непримиримейший
враг Крыма, сообразивши, что по выходе орды с ханом в Польшу
Крым на время опустеет, поспешил в Сечу и начал собирать
братчиков. Недавно еще Серко поссорился с запорожцами; но
легко было с запорожцами поссориться, легко было и помириться.
Прежняя размолвка была уже забыта. По голосу славного Серка
тотчас набралось запорожцев несколько тысяч. Серко говорил им’
так: <Вот теперь, братцы, настало время расправиться с татарами, помститься над нашими недругами и вывести из бусурманской
неволи наших крещеных братии. Бусурманы ушли к Дорошенко
воевать против ляхов, дворы их остались почти пустыми; в Крыму
не ждут нас. Много у них всякого добра, награбленного у нашего
же народа; все перейдет в наши руки; много возьмем добычи, и
поровну разделимся, и славы-лыцарства добудем великого! Я
ляхов -недруг; ляхи - паны, они утесняли вольность нашу, угнетали
народ наш православный; но и татары нам тоже не друзья, а
еще горшие враги. Ляхи нашу худобу поедают, а татары кровь
нашу пьют. Посмотрите, орда опустошила домовки наши, детьми
и женами нашими наполнили татары свои улусы, а сколько они
людей нашего козацкого народа в неволю запродали на галеры и
сколько их перебили! С бусурманами нам достойно воевать; сам
Бог велит напасть на противников и отмстить за унижение имени
Иисуса Христа, за сожженные церкви, за поругание святыни.
Идемте, братцы, я вам перед вести буду!>
Запорожье поголовно потянулось к Перекопу с своим кошевым, которым был, после низложенного Васютенка, Иван Рог. Городок
Перекоп взяли козаки, сожгли потом и, открывши себе вход в
середину полуострова, разделились на две половины: с одною был
кошевой Рог, с другою - Серко. По известиям пленных татар, в
обеих полрвинах было более двух тысяч, а поляки говорили, будто
Серко поднял тогда на войну до двадцати тысяч козачества.
Кошевой Рог с сечевиками взял местечко Арбаутук; запорожцы без
милосердия истребили в нем всех жителей, рассыпались по селам
и то же делали везде; имущества забирались, дворы пылали, всех