пресветлому величеству, сей стороны Днепра Войско Запорожское
поддается в вечное подданство, а как нам быть в том подданстве, тому всему у нас постановлены статьи и руками .нашими
подписаны. Я обещаюсь великому государю и его государским наслед-
6* 163
никам служить верно, без всякой шатости и измены, и того учи-
щлъ не хочу, что прежние гетманы учиняли, как великому
государю изменяли. И вы бы, при мне будучие, ему, великому
государю, служили бы верно, никаким смутным словам и
прелестям не верили и вечное подданство, вместе со мною, содержали
-бы крепко и постоянно, по договорным статьям>.
Обозный Петр Забела, от лица всех прочих, произнес: <все
мы хотим с тобою, гетманом, быть в вечном подданстве великому
государю и служить ему будем верно. Готовы учинить в том веру
пред святым евангелием. А ты, Демьян, от нас булаву и знамя
прими и гетманом нашим будь>.
Демьян Игнатович принял булаву и знамя, а боярин вручил
новому гетману грамоту на гетманское достоинство, Все
поздравляли нового гетмана. Боярин сказал: гетман Демьян Игнатович!
будь здрав на гетманском уряде со всею старшиною и со всем
Войском Запорожским сей стороны Днепра! Служи великому
государю верно, и, шед в соборную церковь перед чудотворным
Спасовым образом и перед святым евангелием, по святой
непорочной заповеди Христа Бога нашего, учини веру> - Демьян
Игнатович благодарил боярина за милость и сказал: <никогда того
не учиню, что Ивашка Бруховецкий учинил, когда великому
государю изменил: я буду служить великому государю, его царскому
величеству, до конца живота верно>.
Всем вслух прочли новопостановленкые статьи, скрепленные
подписями. Тогда боярин спросил всех: <каковы статьи
постановлены и руками вашими закреплены, - слышали ли статьи те?>
Все отвечали утвердительно. Затем все отправились в церковь
и там произнесена была присяга. Приводил всех к ней
архиепископ Лазарь Баранович по чиновной книге и по записи, написанной под статьями.
На другой день, в воскресенье, архиепископ освящал знаки
гетманского достоинства - булаву, знамя и саблю - и произнес
новоизбранному гетману пастырское поучение.
8-го марта боярин отправил в Москву известие об окончании
рады, не утаивши козацких домогательств о выводе воевод и своего
отказа на эти домогательства. И Демьян Игнатович отправил в
тот же день письмо к великому государю, расточал обещания
верной службы, не смел уже просить о выводе воевод и ратных
людей, а умолял указать, чтобы царские войска помогали
Украине, буде неприятель станет на нее наступать. Боярин послал
отписки в Чернигов, Нежин и Переяслав к воеводам, поручая
каждому привести к присяге Козаков и мещан своего края.
Марта 9-го боярин послал отписку и к Дорошенку, извещая о
совершившемся избрании, и просил Дорошенка вернуть на правую
сторону своевольников, перешедших на левую; при этом замечал, 164
что если через их упорство случится что-нибудь дурное, то
пролитая кровь взыщется Богом <на том, кто сей крови будет причинен>.
Написал в этот день к Дорошенку и Лазарь Баранович о том, как
было бы хорошо, если бы вся Россия была под властью
православного монарха, а под турком быть прямая беда: <пророчество у них, турков, есть, что имеют пропасть от русского народа; исполни Боже
то вскоре!" На сие дело да воздвигнет Бог силу Войска
Запорожского>. Написал к Дорошенку и его бывший наказной, теперь
поставленный с ним в равном достоинстве. Смысл письма его был таков, что было бы хорошо, если б малороссийский народ весь находился
под единым монархом, но видно - не такова воля Божия!
<Изволь, - писал он, - жить с нами по-приятельски; нам - под
великим государем, а вам под королем польским живучи, надобно
любовь иметь>. Он просил Дорошенка вывести из левобережной
Украины свои военные силы и грозил, в противном случае, взяв Бога
на помощь, с своим и с царским войском вывести прочь
неприятных гостей. Тогда же новоизбранный гетман известил о своем
избрании и непокорного ему лубенского полковника, убеждал его
отречься от Дорошенка, поступить под регимент Демьяна и принести
присягу на подданство царю; в противном случае: <пусть не
удивляется, если ему произойдет что-нибудь неприятное>.
8-го марта боярин одарил, по обычаю, гетмана, старшин и
полковников соболями, а его отдарили лошадьми. Наконец он
выехал из Глухова, провожаемый гетманом и старшинами за три
версты от города.
V
Отношения московского правительства к Дорошенку
после глуховской рады, - Архимандрит Гизель
ходатайствует за Тукальского. - Рада на реке
Расаве. - Отзывы о Турции в письмах с правой
стороны. - Сообщения в Москву статьи условий
подданства Дорошенка Турции. - Многогрешный
пытается склонить Суховеенка на царскую сторону. -
Суховеенко снова угрожает Дорошенку. - Переговоры
с Дорошенком об отпуске воевод. - Дорошенко
посылает на левую сторону Гамалею и Манжоса. -
Козловский сменяет в Киеве Шереметева.
Как ни противно должно было показаться Дорошенку избрание
Многогрешного, но московское правительство продолжало
показывать правобережному гетману дружелюбные отношения. В грамоте, посланной к нему от 26-го февраля, царь похвалял его за то, что он
не отдал татарам взятых воевод и просил Дорошенка отпустить их.
В марте киево-печерский архимандрит Гизель, посылая царю
Алексею Михайловичу в дар книгу свою о покаянии, под названием
<Мир человека с Богом>, пытался расположить царя в пользу мит-
165
рополита, Иосифа Тукальского, друга Дорошенкова, на которого в
Москве смотрели подозрительно. <Повели, государь, этого доброго
мужа посадить на митрополии в Киеве и надобное прокормление
сану его показать. Надеемся, что у Козаков тогда шатости не будет, и не станут они склоняться к соединению с турками, если
митрополит, по своем сане, будет сидеть в Киеве, да он и вашему
царскому величеству не окажется безпотребен; он муж зело ученый, рассудительный, искусившийся во всяких гонениях и иноверных
наветах>. Иннокентий Гизель в то же самое время силился
помирить с митрополитом Иосифом Тукальским архиепископа Лазаря
Барановича, которого письменно упрекал за то, что Лазарь
возбуждал неблаговоление к митрополиту и царя Алексея Михайловича, и
московских государственных людей, а в своей епархии запрещал
молиться за митрополита, тогда как митрополит всегда в
богослужении поминал архиепископа Лазаря, хотя и не признавал за ним
титула местоблюстителя. Митрополит, по уверению Гизеля, искренно желал присоединения правобережной Украины к царской
державе и располагал к этой мысли своими советами тамошних
генеральных старшин. Сам Тукальский апреля Ю^го писал к царю
Алексею Михайловичу, просил, чтоб ему дозволили водвориться в
своей митрополии и расточал желание, чтоб весь православный
русский народ, находящийся теперь во власти Речи Посполитой, присоединился к московской державе, с сохранением своих
стародавних прав и обычаев.
При всех таких посланиях и отзывах, дружелюбных к
московскому престолу, стремления Дорошенка и Тукальского
противоречили видам тогдашней московской политики. Дорошенко и
Тукальский изъявляли желание повиноваться царю, - но не терпели
Андрусовского договора, пресекавшего политическую и
правительственную связь двух половин Украины; Москва же обязалась
признавать Днепр чертою предела между Россиею и Польшею и
слышать не хотела ни о каких народных требованиях единства
Украины, противоречивших смыслу Андрусовского договора.
Задушевным желанием правобережного гетмана и митрополита было, чтоб козачество и с ним вся Украина, признавая над собою власть
царя, ненарушимо пользовались своими национальными правами и
обычаями, а у Москвы на счет этого было иное желание - желание
строгого подчинения, которое бы со временем повело к
уничтожению всякого различия между Малороссией и Великороссией.
Москва рассчитывала, что если в Украине ненарушимо будут
сохраняться все ее национальные особенности, то Украина не всегда
может быть крепко привязана к Москве; напротив, такой или иной
шаг московского правительства, вынуждаемый обстоятельствами, может произвести раздражение и вызвать появление измены в
Малороссийском крае. Опыты политического непостоянства, повторя-
166
ясь один за другим, упрочили в Москве недоверие к Украине, и
люди, заявлявшие себя в Украине горячими сторонниками
национальных прав, не могли возбудить к себе расположения в Москве.
О митрополите Тукальском составили там понятие, как о
стороннике Дорошенка, как о человеке, ценящем выше всего местные
интересы своей родины, а потому в Москве не могли принять его
просьбы о своем переезде в Киев; поводом к отказу митрополиту на
его просьбу выдумали такое основание: между московским и
польским государями договорено быть съезду полномочных послов, и на
этом съезде будут рассуждать о Киеве; когда этот съезд состоится
и. что на нем будет постановлено, о том митрополит будет извещен.
И Дорошенко Москве и Москва Дорошенку выражали взаимное
дружелюбие, но искренности между ними не было нимало. Не
доверял Москве Дорошенко после того, как Москва, подбивши Брухо-
вецкого просить о введении в Малороссии воевод, и после того, как
?уже последовала народная расправа с этими воеводами, всетаки не
хотела слышать о том, чтоб их вывести из края и предоставить ко-
закам самим собою управляться. Не доверяла и Дорошенку Москва, когда к ней приносились вести о двусмысленных и зловещих
сношениях Дорошенка с турецким султаном. У Дорошенка 12-го марта
происходила близ Корсуна, на речке Расаве, рада, о которой
приходили в Москву неясные и даже противоречивые слухи; из них, однако, выводили такое заключение, что в правобережной Украине
существует намерение сойтись дружелюбно с Турцией. ЭтаГрада
тянулась до десяти дней. На этой раде было до пятисот человек
Козаков правого берега Днепра и человек двадцать из левобережных
полков. Подосланные туда Шереметевым киевские козаки видели и
узнали между последними лубенского полковника Гамалею да
одиннадцать человек запорожцев. Вместе с Дорошенком
присутствовал на раде турецкий посол, которого в Чигирине гетман
приветствовал трехдневным угощением и почетною стрельбою. Прочитана
была народу грамота, привезенная этим турецким послом: в ней от
турецкого государя предлагалось, чтоб малороссийская земля
поступила в подданство Турции на таком праве, как земля волоская.
Предложения эти козакам понравились. Рада приговорила
оставаться в приязни с Турциею, но присяги, однако, не учинили1.
Послан был в Москву, в конце апреля, генеральный судья Иван
Самойлович для утверждения челобитной, составленной на основа-
* Об этой раде приносили известия также полоненники, бывшие в
Чигирине и ушедшие оттуда, но их показания едва ли совсем достоверны.
Они говорят, между прочим, что на этой раде был Юраско Хмельницкий, его предлагали будто бы турки тогда в гетманы, и он отказался от такой
чести. Эти полоненники показывали, будто народ уже тогда присягнул
султану, а Дорошенко обещал, в городах кресты на церкви сломать, если
его утвердят наследственным гетманом.
167
нии глуховских статей. Он привез известие, что Дорошенко, отрекшись от подданства христианскому государю, польскому королю, отдался турецкому султану и на раде в Корсуне получил от султана
в подарок ферязь, которая была на него там же надета, в знамение
новых отношений его к Турции. Для уверения в истине этого
привезен был в Москву и козак, бывший свидетелем того, что
происходило у Дорошенка на раде. Дорошенков писарь, Бускевич, писал к
Демьяну о цели своей поездки в Турцию: он сознавался, что они; правобережные, действительно поддаются турецкому царю, но обти
яснял, что это не значит, чтоб они <слепым поспешением шеи свои
в турское иго отдали>, - они сделали это в крайности, спасаясь от
беспрерывных татарских набегов. <Татары, говорил он, под
лицемерным покровом дружбы опустошают край наш, тысячами людей
наших забирают в полон, а христианские монархи немилостивы к
козакам, строят против нас крепости, не дают нам, людям к войне
способным, распространяться на поле и на море, и сами себе тем
не пользу делают, как думают, а вред. Турецкий же царь
крепостями страны своей не держит, а едва не всем светом владеет: войскам
своим он платит хорошо и кормит их: турки лучше других знают, как надобно землями и людьми владеть>.
Тогда были доставлены в Приказ и приобщены к делам Приказа
статьи условий, заключенных между Дорошенком и Турциею В
этих статьях в начале сказано, что Дорошенко входит в союз с
Турциею, по примеру славной памяти гетмана Богдана Хмельницкого.
Козаки изъявляют готовность противостоять всякому неприятелю
султанского величества, если окажется потребность, и взаимно
просят султана, чтобы он повелевал своим войскам - крымским, чер-
кеским, ногайским, бучацким и иным приходить на помощь
козакам, и на то время состоять под властью гетмана, наравне с
козацкими войсками. Султан в ознаменование союза пришлет
гетману военное знамя, называемое по-турецки <туй> и <булаву>. В том
же договоре козаки объявляли, что они <не желают быть ни рабами, ни данниками, но хотят оставаться свободными от всяких податей, а присланные знаки их гетману будут знамением союза Украины
с Оттоманскою Портою и готовности гетмана воевать против
недругов султанских и татарских. Турецкие и татарские войска, входя в
Украину, не должны строить там мечетей, разорять и грабить
русских церквей или обращать их в мечети, не должны также грабить
частные имущества, опустошать городов и брать в полон жителей, а кто станет так поступать, тот может быть убит. Это правило
простирается также на волохов и молдаван, приходящих в Украину.
Священники украинские должны зависеть от цареградского
патриарха, а управляться митрополитом, утвержденным в своем
достоинстве с согласия гетмана. Никто не может лишить гетмана его
достоинства во всю его жизнь, а если какие-нибудь козаки начнут
168
устраивать сборища против него, то мы все будем стоять за него
единодушно на противников. Русский народ разделился в
различных страны, но все русские держат единую веру с греками не
только в наших украинских странах, но и в иных пределах - в одну
сторону от Киева на 12 миль к Перемышлю и Самбору,’ в другую -
к реке Висле, в третью - к Минску, в четвертую - до Севска и
Путивля; все - коза-ки: надеемся, что все с нами в согласии будут, и гетман потщится при помощи Божией с великим прилежанием
сотворить так, чтоб их освободить от тех, которые держат их в раб^
стве, и все они не должны творить коварства и злобы против
султана и татарского хана, а если те, что подчиняются полякам или
Москве, понуждаемые своими государями, начнут делать зло
людям, состоящим под турецкою властью, или сопротивляться ордам
татарского хана, то мы обещаемся не иметь с ними никакой
взаимности, но силою станем им противодействовать. Козаки не должны
нападать на турецких подданных, живущих близ реки, именуемой
Деркус, также и на тех, что живут близ реки Буга и поселены близ
Сочавы. Так как наш народ не знает иного языка, кроме
природного, то гетман просит, чтобы послы от Турции умели бы объясняться
по-русски. Во время войны приходящие в Русь военные силы
татарские не могут по своему желанию располагаться в селах и
городах и брать что им вздумается, а должны жительствовать в местах, им для того отведенных, и довольствоваться пищею и оброками, от
гетмана дозволенными; точно так же и козаки, призванные на
помощь султану, должны довольствоваться тем, что им соизволится.
Если козак будет судиться с турком, то всякий из них ответствует
перед своим старшиною, и подвергается казни по мере своего
преступления. Турский султан и татарский хан без сношения с
гетманом и с Войском Запорожским не должны заключать договоров с
пограничными и близкими государями, особенно с польским
королем и с московским царем; если же турецкий султан или татарский
хан постановят договор с козацкими неприятелями, или с кем бы
то ни было, клонящийся ко вреду Войску Запорожскому, то гетман
ни во что будет считать такой договор. Если Войско Запорожское с
турецкою помощью овладеет каким-либо городом или местечком, то
взятое жилое место останется под гетманскою областью, но не будет
укреплено за Турциею и не должен в нем находиться турецкий
гарнизон>. Договор этот не ограничивался только тем, что
непосредственно касалось Украины: козаки требовали кое-чего и для
православной церкви в пределах Турецкой империи, именно, чтобы <сан
цареградского патриарха приобретался по выбору собора из
архиереев и клириков и каждый патриарх оставался ненарушимо в
своем сане до кончины; всякий же из духовных лиц, дерзающий
достигнуть патриаршества золотом или дарами, должен быть
подвергнут казни>. В обеспечение силы настоящего договора, в за-
169
ключении было сказано, что <если бы султан или хан не захотели
принять настоящего договора в его подлинном смысле, либо
умыслили сделать Козаков своими подданными или данниками, либо
стали изгонять по своему хотению гетмана и поставлять вместо него
иного, или же разорять монастыри и церкви, строить мечети, переменять митрополитов, выбирать с русского народа ядомые вещи, и
также ячмень, овес, дрова и тому подобное и вообще дозволять себе
поступки, противные настоящим статьям, то гетман и Войско
Запорожское станут промышлять о себе иным способом, не воюя, однако, против султанского величества и не поднимая рук против
Турции неприятельским обычаем, разве будут к тому понуждены
татарскими и турецкими военными действиями>.