той же грамоты, все для того, чтоб возбудить о гетмане дурную
молву в народе. Гетман через протопопа Адамовича, ездившего в
Москву в июле месяце, просил у государя ходатайства пред
патриархом о снятии с него неблагословения. Вместе с тем Демьян
Игнатович просил государя не верить, если бы Дорошенко, Су-
ховеенко, Ханенко или сумский полковник Кондратьев, его враги, стали писать, что он, гетман, царю не верен. Гетман умолял
охранять его царскими ратными людьми, когда бы в Малороссии
дошло дело до открытой вражды к нему и, в крайнем случае, просил даровать ему убежище в великороссийском крае, а не
выдавать его головою врагам. От царя последовал такой ответ: <вы людским ссорам не верьте, а если бы кто гетмана Демьяна
Игнатовича похотел оболговати, то я тому верить не буду, и всякие
листы о том, откуда бы они были присланы, укажу скорыми
гонцы к нему, гетману, отсылать, потому что я знаю, что гетман
мне верен, и архиепископ Лазарь, благочестивый и ученый
человек, мне также верен>. По поводу неблагословенной грамоты
патриаршей послана была к патриарху Мефодию грамота от царя
Алексея Михайловича. В ней объяснялось, что Романовский
обвинял Многогрешного неправильно: Демьян Игнатович не грабил
его и дома у него в Погаре не отнимал, а потерял Романовский
свое достояние в то смутное время, когда малороссийские жители, с подущения изменника Бруховецкого, произвели междоусобие, избивали и изгоняли великороссийских воевод и ратных людей.
Царь Алексей Михайлович просил патриарха снять с гетмана
Демьяна неосмотрительно наложенную клятву и вперед по изветам
подобного рода ни на кого из его подданных не налагать клятвы.
Между тем в Польше прекратилось междуцарствие.
Избирательный сейм, на который и -Дорошенко посылал послов с тре-
183
бованиями, возвел преемником отрекшемуся от престола
Яну-Казимиру Михаила Вишневецкого, сына знаменитого Иеремии. Ха-
ненко искал сближения с Польшею, надеясь получить там опору
против Дорошенка. Польша находилась тогда в примирении е
Москвою, и между обеими державами, казалось, все более и более
укреплялись дружеские отношения. Таким образом, Ханенко, опираясь разом на покровительство Польши и Москвы, мог тогда
иметь большие надежды и сделаться опасным Дорошенку.
Сообразив это, Дорошенко рассчел, что ему до поры до времени не
удастся расссорить Москву с Польшею, а потому не следует еще
разрывать окончательно связи с Польшею. Не прекращал он
сношений и с Турциею и отправил к турецкому государю послами
Белогруда и Портянку и чрез них повторял уверения в желании
склониться под высокую руку турецкого монарха; но разом
отправил он и в Польшу послами Петрановского и Тарасенка с
проектом примирения Войска Запорожского с Польшею.
Коронный гетман Собеский известил Дорошенка, что rfo этому вопросу
назначенная комиссия будет отправляться в Остроге; пусть гетман
Дорошенко снарядит туда своих депутатов. Дорошенко назначил
на эту комиссию генерального писаря Вуеховича и бывшего
генерального судью Гапоновича. Первым делом этих посланцев, по
научению Дорошенка, было потребовать у гетмана Собеского от
поляков для Козаков <заставы>, т. е. заложников безопасности ко-
зацких послов.
<Вы, - отвечал Собеский, - сноситесь и с царем
московским, и с турецким султаном, и с крымским ханом, и от них
заставы не требуете, отчего же своему наследственному монарху
не верить?>
Но Дорошенко требовал заложников потому, что ему выгодно
было тянуть время. Он требовал, чтоб этими заложниками были
гнезненский архиепископ и иные самые знатные особы; поляки
не соглашались, а Дорошенко без заложников не отпускал своих
послов на комиссию. Наконец, порешили начать переговоры
письменно, и Дорошенко послал проект договора, какой мог по его
видам состояться на комиссии. Проект этот был им подписан
10-го мая 1670 года. Это собственно наказ назначенным от
гетмана козацким комиссарам Вуеховичу и Гапоновичу. Из него
видно, что Дорошенко, некогда сподвижник и соумышленник Выгов-
екого, и теперь держался основ, создавших в оное время
неудачный Гадячский договор; только опыт прошедших после того
лет положил на них свой отпечаток. Свобода православной веры
обозначена-здесь еще определительнее и шире, чем прежде.
Православная вера должна была пользоваться правом свободного
отправления своих обрядов совершенно в одинаковой степени с
римско-католическою на всем пространстве, куда только простирается
184
русский язык, как в Короне Польской, так и в Великом Княжестве
Литовском; уния совершенно уничтожается: все церкви и
монастыри, бывшие во владении унитов, должны быть возвращены
православию со всеми записанными за ними маетностями; никто, ни из духовных, ни из мирских владельцев, не смеет строить ни
в своих дедичных маетностях, ни в королевщинах униатских
церквей; митрополит киевский, непременно избранный духовным и
мирским чином и утвержденный гетманом, занимает место в
сенате после римско-католического архиепископа львовского, а с
ним заседают также пять православных епископов. В киевском
воеводстве все сановники и должностные лица непременно должны
быть православного исповедания, а в брацлавском и черниговском
воеводствах на перемену с католиками, так что по кончине лица, принадлежащего к одной из двух вер, на оставшееся после него
вакантное место определяется лицо, исповедующее другую веру.
Во всех местах Короны и Великого Княжества ни шляхте, ни
мещанам православная вера не может быть препятствием к
получению должностей. Киевская академия должна иметь такие же
права, какие имеет краковская, и в Киеве не дозволяется заводить
иезуитских училищ; другую такую же академию надлежит
основать в Могилеве или в другом месте, смотря по удобству с
правами, равными киевской; затем свободно дозволять заводить
повсюду школы и типографии. Объявить полную амнистию по
поводу бывших междоусобий и уничтожить силу всех документов, составленных во вред кому бы то ни было за участие в восстании
против Польши вместе с козаками. В воеводствах киевском, брацлавском и черниговском дозволять жительствовать козакам, как в
королевских и в духовных, так в дедичных шляхетных маетностях, пользуясь правом собственности на поля, дома, хуторы, мельницы
и прочие угодья, а также правом винокурения, пиво-и
медоварения, без всякого препятствия со стороны старост и панов. Войско
Запорожское требует обозначения границ Украины от прочих
земель Речи Посполитой в трех вышеуказанных воеводствах, где
будут распределены полки: Киевский, Паволоцкий, Брацлавский, Уманский, Кальницкий, Подольский и Тарговицкий, так же как
и стародавние козацкие полки Чигиринский, Черкасский, Каневский и Белоцерковский. В поветах, rj\t жительствовать будут ко-
заки, не только коронные войска не могут править с жителей
никаких сборов, но и владельцы наследственных имений не будут
иметь права въезжать в свое имение и .присылать своих
доверенных слуг, но будут получать раз в год через своих высыльных
подати, надлежащие им от поспольства по общему договору и
постановлению, ибо иначе паны стали бы делать насилия козакам, и не устоял бы мир. Все козацкие имущества должны быть сво^-
бодны от поборов податей, какие вперед будут налагаться на ук-
185
раинское поспольство, а сами козаки ни от кого не могут зависеть, кроме своего гетмана и лиц, от него назначенных. От мыт и
перевозов по дорогам и переправам козаки должны быть свободны.
Коронные войска, являясь в Украину по требованию гетмана для
помощи против неприятеля, должны находиться под начальством
гетмана запорожского и без его ведома не смеют пребывать в
Украине. По воле и по назначению гетмана будет набираться еще
войско охочее - конное и пешее, и содержаться с королевских
и дедичных маетностей. На гетманскую булаву дается чигирин-
ское староство и Терехтемиров с тамошним монастырем, а на
гармоту* - староства лисянское, корсунское и богуславское; генеральным же и полковым старшинам следует определить равный
доход со староств, но не с тех, которые отданы уже на гетманскую
булаву и на гармоту. Гетман, кроме того, беспрепятственно может
брать, что ему нужно будет, на войсковые расходы в имениях
королевских и дедичных шляхетских. Король может требовать
Войско Запорожское на службу в польскую сторону, и в таком
случае сам присылает к гетману свой указ, а никак не польские
коронные гетманы, и в таком случае гетман, отправляя Козаков, посылает вместо себя наказного гетмана им же назначенного. В
заключение наказа подтверждалось, чтобы, сообразно тому, как
уже просили козаки при избрании короля Михаила, уния
непременно была уничтожена и вперед в законах нигде не оставалось
бы ни малейшего намека на русскую унию, чтобы везде, где
говорилось о русском народе, само собою разумелись бы дизуниты.
Козацкие требования от Польши равнялись требованию
духовного самоубийства. Угождая козакам, Польша должна была
отречься от своей исторической миссии, которую сознавали за
собою поляки, как самое высокое призвание, миссии - дать
торжество западному католичеству над восточным православием, считаемым по учению западной церкви ересью, которую уничтожать
есть богоугодное дело. Сам Дорошенко был убежден, что такие
требования не будут приняты, что с поляками не может быть
ладу, и ему остается надеяться исключительно на Турцию.
Продолжая сношения с этой последней державой, он еще целое лето
1670 года водил поляков и хитрил с ними, подобно тому, как
они хитрили с ним. Дорошенко посылал два раза в Острог тол- .
ковать о формальностях и потом просил себе копии с инструкции, данной польским комиссарам. Ему прислали инструкцию. Из нее
увидел Дорошенко, что поляки обещали ему амнистию, но вместе
с тем делали ему вопросы: зачем он искал протекции московской
и турецкой/ Такими вопросами естественно уничтожался всякий
смысл амнистии. В самых же главных условиях Дорошенко видел
полное нежелание примириться. Комиссарам не давалось права
толковать об уничтожении унии, - напротив, в инструкции ска-
186
зано было, что король <без консенсу столицы апостольской
трактовать о том не может>. Давалось только обещание устроить беседу
духовных по вопросу, касавшемуся веры. Комиссары польские
должны были объявить козацким, что церкви, какие были у уни-
тов, останутся за ними по-прежнему, и в крайнем случае
комиссарам предоставлялось брать во внимание Гадячский договор, но
постоянно иметь в виду, что католическое духовенство многое в
нем не одобряло. Насчет Гадячского договора делалось такое
замечание, что козакам было дозволено многое в виду шведской
войны с тем, чтобы козаки были верны Речи Посполитой; но
козаки тотчас после того отдались Москве, а потом под Чудновым
сами отреклись от Гадячского договора, находя, что этот договор
был полезен только приватным лицам, а не целому войску.
Равным образом решительно отвергалось домогательство Козаков о
проведении границы Украины в трех воеводствах и о
предоставлении козакам жительствовать в маетностях королевских, духовных и шляхетских. Понятно, что поляки не могли дозволить этого, потому что требование Козаков прямо влекло за собою
прекращение панской власти над народом, а Польша, как
аристократическая республика, уже много веков держалась господством
привилегированного класса над массою рабочего народа.
По получении такой инструкции Дорошенко посылал в Острог
еще раз просить аманатов в обеспечение козацких послов, но ему
отвечали, что этого вовсе не нужно, что того и прежде не делалось; достаточно присяги польских комиссаров в безопасности козацких
послов. Потом Дорошенко посылал снова требовать привилегий, захваченных Тетерею, уплаты взятых Тетерею, по смерти
митрополита Балабана, тысячи червонных, возвращения имущества и
денег вдове Данила Выговского и вознаграждения за разорения, учиненные в монастырских волостях. Тогда комиссары задержали
дорошенкова посланца и обратились к Ханенку, соображая, что
этот человек, ищущий гетманства, скорее согласится на условия, какие дадут ему поляки, чем упорный Дорошенко, тем более, что
Ханенко, именуясь кошевым гетманом, посылал уже кошевого
атамана Пелеха с изъявлением покорности королю и писал к самому
Дорошенку, уговаривая его быть в повиновении у польского
короля. Все это давало повод надеяться, что с Ханенком можно
удобнее и скорее сойтись. По первому же приглашению
обрадованный Ханенко отправил из Сечи в Острог войскового судью
Семена Богаченка с товарищами: "Ярошенком, Малюком, Пултав-
цем, Завишею, Белым и Олексеенком, с отрядом из сорока человек
конных; Услышавши о посольстве Ханенка, Дорошенко, с своей
стороны, поспешно отправил в Острог трех посланцев: Шуняв-
ского, Корицкого и Лешковского, просить перемирия и уверения
в том, что с польской стороны не будет сделано на него нападения.
187
Это было в октябре месяце. Сохранилась инструкция, данная этим
посланцам в том же смысле, как и та, которая дана была прежним
послам, но с добавлениями, вызванными последовавшими
событиями. Таким образом, требование, чтобы в воеводствах, отрезанных для Украины от Польши, паны не въезжали в свои
владения, - объяснялось и оправдывалось тем, что уже около двадцати
лет жители приучились не повиноваться панам; они, при
малейшем стеснении, поднимут бунты, и самое козацкое начальство
ничего с ними сделать не может.
Комиссары польские заключили тогда договор с посланцами
Ханенка, признали его от лица Речи Посполитой в звании гетмана
Войска Запорожского. В этом договоре было много красноречивых
фраз, но в существе он не давал надежд на прочное соединение
малороссийского края с Польшею и на примирение
малороссийского народа с поляками. Толковалось о великодушии короля, о
прощении козакам всех их прошлых вин, о забвении всего
происходившего между малороссиянами и поляками, а со стороны
Козаков давалось гораздо более обязательств, чем сколько
предоставлялось русскому народу .прав. Достаточно того, что уния
оставалась во всей силе, обособление Украины не допускалось, владельцам шляхетских дедичных и духовных имений
беспрепятственно дозволялось управлять ими без всяких
ограничений, гетману запрещалось иметь сношение с посторонними
державами без ведома короля и коронных гетманов, самые походы
с Войском Запорожским против неприятеля должны были
предприниматься по требованию коронных гетманов, а не
исключительно по воле короля, как домогался Дорошенко. Главным
заправщиком с польской стороны был тот же Станислав Беневский, некогда состряпавший Гадячский договор.
22-го декабря этот договор утвержден был сеймовою консти-
туциею. С посланцами Дорошенка Петрановским и Тарасенком
не вели формальных переговоров. Их призвали на сейм и дали
им письменные ответы в таком смысле: уничтожение унии не
может зависеть от светских властей, и потому король обещает
просить папу созвать синод, на котором заседать будут
архиепископы и епископы, а король, с своей стороны, насколько то
зависеть от него может, будет споспешествовать устранению всего, что может производить раздор в духовенстве. Обособление
Украины в пределах трех воеводств признается невозможным, как и
предоставление мест дизунитским духовным сановникам в
польском сенате: тогда восстановилось бы <русское княжество>, проектированное при Выговском; а от него уже козаки сами отреклись
чудновскою сделкою. Эта ссылка на чудновскую сделку была
уловка. Во-первых, чудновская сделка совершилась тогда, когда
козаки находились в положении, какое не могло быть признано
188
свободным; во-вторых, козаки были недовольны в Гадячском
договоре только предоставлением некоторым лицам шляхетского
звания (чем нарушалось равенство козачества), а вовсе не другими
статьями, соединявшимися с существом <русского княжества>.
Поляки, однако, теперь повернули этот вопрос так, как будто
козаки вообще не хотели автономии для Руси. Таким образом, желая
не допустить ничего такого, что козакам было желательно, поляки
делали придирку, будто козаки сами от всего этого отказались.
Б заключение, пригласили в сенат Петрановского и Тарасен-
ка. Коронный подканцлер сказал им: <вы приехали без
полномочия к окончательному постановлению договора, но в вашей
инструкции видны такие требования, каких сейм ни в каком случае
не может принять. Вот вам ответ на вашу инструкцию>.
Посланцы Ханенка, избегая задержания на своем пути от До-
рошенка, возвратились через область, состоявшую под
управлением Многогрешного, и Демьян Игнатович извещал о том царя, а посланцев задерживал до получения царского указа об их
отпуске. В январе 1671 года через область Многогрешного провозили
Ханенку из Польши знаки гетманского достоинства - знамя, булаву и бунчук, но исполнявший это поручение польского
правительства Жальский был возвращен из Малороссии назад в
Польшу, не добравшись до Сечи. В том же январе у Дорошенка в
Корсуни происходила рада: все старшины и полковники; составили и послали в Запорожскую Сечу от имени всего Войска
Запорожского протест против договора Острожской комиссии, принятого посланцами из Сечи, Богаченком с товарищами. Войско
находило этот договор неудовлетворительным. <Нам (было сказано
в послании корсунекой рады в Сечу) дают такие вольности, какие
у нас были до войны с поляками. Но каждый из нас знает, что
это были за вольности. Ляхи были над нами старшинами и по
своему произволу сгоняли со света лучших из наших товарищей
под самыми ничтожными предлогами, ни в чем нам не давали
воли, наипаче же огорчали нас тем, что стесняли свободу нашей
древней греко-русской веры, умножали в украинских городах свои
костелы и всеми способами отягощали в Украине наш народ