ярмом рабства. Если бы нам было хорошо до войны, то не следовало
бы тогда и воевать, а теперь, после того, как уже более двадцати
лет проливалась кровь и столько голов легло, как не стыдно будет
нам оставаться с такими вольностями, которые прежде грызли
нам шею и побудили нас к войне? Нет. Мы с прежними гетманами
и с нынешним нашим гетманом Дорошенком хотели и хотим более
широких вольностей, чем те, какие у нас были до войны, а потому
не принимаем того, что вы постановили на Острожской комиссии, дозволивши панам и старостам въезжать в свои маетности по
всей Украине и владеть подданными по старому обычаю>.
189
VIII
Донос на Многогрешного и его болезнь. - Снятие
клятвы. - Посольство Иеронима Комара в Москву. -
Ответ московского правительства Польше. - Желание
Дорошенка сблизиться с Россиею и подвинуть ее
против Польши. - Разговор Дорошенка с
архиепископом Манассиею. - Свидание Манассии с
Тукальским. - Письмо Дорошенка к царю. -
Донесения Многогрешного о несостоятельности
Андрусовского договора. - Дорошенко под
Белою-Церковью. - Война Дорошенка с Ханенком, Серком и поляками. - Многогрешный допускает
своих Козаков помогать Дорошенку. - Козаки
Дорошенковы переходят к Ханенку. - Колебание
хана. - Приостановка военных действий зимою. -
Прибытие татар. - Зимовка их в Украине. - Тревога
на левой стороне Днепра. - Польский полковник
Пиво. - Польский посланник Гнинский в Москве. -
Толки его с боярами.
Еще не утверждена была польским сеймом острожская
комиссия, как Ханенко извещал польские власти, что соперник его, Дорошенко, согласился втайне с Многогрешным, и оба замышляют
отдать Украину обеих сторон Днепра Турции в качестве
вассального владения. Поляки тотчас известили об этом московское
правительство. В Москве этому доносу не дали полной веры и не
показали к Многогрешному подозрения. Многогрешный сделался
болен. Он внезапно упал на крыльце своего дома и целый час
оставался без языка; его постиг удар, но не смертельный; он
оправился, проболевши некоторое время. Во время своей болезни
он бил челом царю и хлопотал через содействие боярина Матвеева
о том, дабы на случай его кончины даровали наследственное
имение в Черниговском или Стародубском полку его матери, жене, сыну Петру Демьяновичу и прочим детям, <где бы они могли
вести мирное житие>. Скоро после своей челобитной через гонца
Змеева получил он царскую грамоту на просимые маетности и
грамоту цареградского патриарха, снимавшего с него
неблагословение. Разрешение патриарха оживило Многогрешного, который
думал, что внезапная болезнь, постигшая его, была последствием
церковной клятвы, да и вообще у подчиненных распространились
тогда такие толки, и в умах происходило смущение, которое и
было утишено патриаршим разрешением.
Признание поляками Ханенка в звании гетмана возбудило
тревогу в царской Малороссии, особенно в Киеве. Теперь (толковали
там) при помощи Войска Запорожского поляки отважатся с своим
королем придти в Киев и будут оставаться здесь, нока не успеют
все украинские города приворотить к себе мечем или наговором, тогда все церкви православные обратят в костелы или в унию; с
королем приедет унитский митрополит и станут нас всех обра-
190
щать в римскую веру для вечного и прочного подданства всей
Украины польскому королю и Речи-Посполитой. О таких толках
в народе доносил царю Иннокентий Гизель, сообщивший также, что в Киеве говорит народ, будто в Печерском монастыре поместят
бискупов и королевских дворян, а в печерском городке поставят
6.000 войска.
Польский король Михаил, после утверждения на сейме
комиссии, заключенной с Ханенком, отправил в Москву Иеронима
Комара, уговаривать московское правительство содействовать
военным способом к укрощению Дорошенка. Но из Украины
приходили в Москву неверные вести, будто польский коронный гетман
Собеский, недовольный королем Михаилом, начинает дружить с
Дорошенком. По та’ким разноречивым известиям, московское
правительство находило несвоевременным вступать в союз с Польшею
и оказывать ей помощь против Дорошенка, задевая в то же время
и Турцию; соображали при этом, что если в самом деле Собеский
соединится с Дорошенком, то узнавши, что царь против них
готовит войско на помощь Польше, Дорошенко с Собеским ранее
пошлют сами военную силу в малороссийские царские города, и
в левобережной Украине начнутся внутренние беспокойства. В
Москве отвечали польским послам, что надлежит собраться
полномочным послам на съезд и обсудить меры, полезные в будущем
для обеих держав. Послам, назначенным на такой съезд из
Москвы, давался наказ объявить полякам, чтр царь не может
посылать своих войск, потому что поляки не подали помощи великому
государю московскому, когда во время измены Бруховецкого
разоряли татары царские города. Велено было поставить на вид
полякам, что, в противность Андрусовскому договору, в польских
владениях учали ‘быть великие гонения на православную веру, принуждения к унии, всякого рода притеснения, и по зтой-то
причине Дорошенко отступил от Речи Посполитой и отдался
турку, а того бы не было, если б от поляков не сталось гонения
православной вере. О Киеве приказано было объявить, что Киев
удержан и не возвращен полякам оттого, что Дорошенко отдался
турскому султану со всеми малороссийскими городами, и, таким
образом, Киев мог бы достаться туркам, а тем бы отворился путь
бусурманам не только в Украину, но и во всю российскую
державу; теперь же для того, чтоб Киев не достался туркам, этот
город снабжен ратными людьми и хлебными запасами с
большими издержками для Московского Государства. Прибавлялось, что
Киев не отдан еще и потому, что после Андрусовского договора
из королевской канцелярии выходили грамоты за королевским
подписом и печатью, а также от старост и подстарост порубежных
городов писались письма и отписки, где именовался неправильно
царский титул <с великим’ бесчестием и укоризною для его цар-
191
ского величества>. Сверх того, в королевских владениях
печатались латинские книги <с таким великим бесчестьем и укоризною
царскому величеству, что и простому, человеку слышать не
годится, не только Божию помазаннику и монарху христианскому>.
Поляки претендовали, что гетман Демьян Игнатович не пропустил
королевского посла Жальского, везшего Ханенку клейноты; полякам велено было объяснить, что Жальского приказал отправить
назад царь, потому что посылка в Запорожскую Сечь сделана
была вопреки Андрусовскому договору: по этому договору
запорожцы должны оставаться под обороною обоих государей, а
следовательно, король должен был ссылаться с Запорожьем не иначе, как после предварительного сношения о том с Москвою.
Отправлены были на новый съезд, 31-го марта, Ордын-Нащо-
кин, Иван Ив. Чаадаев и думные дьяки Башмаков и Самойлов.
Не удалось Дорошенку устроить мирные отношения козацкой
Украины с Польшею. Утвердилась в нем пуще прежнего
готовность искать для Украины опоры в турецкой державе. Но всетаки
в его глазах это был предел крайней необходимости. Знал он
настроение православного народа, да и сам был человеком
православной веры. И теперь, как прежде, он готов был предпочесть
всякой другой власти над Украиною власть единоверного
московского государя, только с такими условиями, какие он считал
выгодными и почетными для своего народа, да вдобавок желал он
побудить царя на решительную брань за всю южную Русь, как
за свое исконное достояние. Проезжал через Молдавию и Украину
греческий архиепископ Манассия из Македонии. Дорошенко
принял его с подобающими почестями, угощал его и весь
архиерейский причет, а оставшись с ним наедине, стал перед образом
Спасителя и Богородицы и говорил:
<Перед Богом свидетельствуюсь, как твоя святыня будешь в
Москве, донеси его царскому величеству: мы рады бы служить
великому государю и стать его рабами, но великий государь не
принимает нас, а велит нам быть под властью поляков! Наша церковь
Божия и наш православный народ терпят от поляков утеснения и
гонения и для того принуждены были мы на время отдаваться ага-
рянскому монарху. Если поляки станут нам докучать, так мы
против* них учнем стоять головами своими с женами и детьми, соединимся с турками и татарами заодно, но польской тяготы никакими
мерами терпеть нам невозможно! Милости от польского короля и
заступления никакого не имеем! Мы все того только желаем: пусть
бы для единой святой восточной церкви милость свою государскую
к нам царь явил, под свою высокую руку принял, нас всех в своей
царской милости содержал, как и прочую братию нашу, и оборонял
бы от неприятеля нашего. А если великий государь не изволит
принять нас под свою государскую руку, то пусть бы нас с поляками
192
помирить изволил, чтоб нам поляки никаких тягостей не чинили, а
держали бы нас по договору Подгаецкому. В прошлых годах хоть я
и ходил с татарами за Днепр, однакож я Козаков и татар до бою с
царскими ратными людьми не допустил и взятых в плен царских
воевод и ратных людей в Москву отпустил, а полковников и гетмана
Демьяна против царского величества не подговаривал и не
подговариваю>.
Дорошенко, между прочим, просил передать царю его чело-
битие, чтоб царь не верил людям, распускающим про Дорошенка
клеветы, приказал бы Демьяну быть с ним в дружбе, не мешать
ему, Дорошенку, пользоваться купленными мельницами на
Днепре под Чигирином и позволять приезжать в Киев богомольцам с
правой стороны Днепра. <Пусть государь, - присовокупил
Дорошенко, - изволит только прислать мне указ; я Стеньку Разина
к его царскому величеству в подданство и послушание наговорю
и приворочу!>
Гетман дал ему письмо, адресованное к царю. Архиепископ
Манассия из Чигирина поехал в Канев и там увиделся с
митрополитом Тукальским. Этот архиерей показался ему совершенно
одинаковых мыслей с гетманом. Сначала митрополит хотел было
на время удержать архиепископа и говорил: <пошлем вместе гонца
к государю; когда государь изволит нас принять под свою
государ скую высбкую руку, тогда и я поеду с тобою в Москву>.
Однако, митрополит вскоре передумал и отпустил архиепископа
одного с его причетом, поручивши ему передать на словах то же, что-Дорошенко. <Писать не смею, - говорил он, - прежние мои
письма, что я посылал в Москву, объявились у поляков>.
В письме, которое Манассия привез в Москву от Дорошенка, гетман уверял, что он, <как соборной православной церкви уд и
благожелатель всему православному христианству, хочет иметь
православного царя за главу себе>, просил не поставить ему в
грех того, что он принял от турского султана санджаки (знаки
власти). <Я сделал это, - выражался Дорошенко, - щадя целость
всей Украины, защищая от разорения церкви божий и отводя от
людей пагубу. Иногда делаю такое, чего и сам не хочу: еслиб
мы не приняли знаков турецких, то пришлось бы нам творить
брань с сильными бусурманами, живущими близко нас, а на это
мы немощны>. <Да будет известно вам, православный милостивый
царь, что сей российский народ, над которым я старшинствую, не хочет носить ига, которое возлагает на него Речь-Посполитая: не допускают поляки Войску Запорожскому и народу российскому
иметь тех вольностей, о которых через послов своих я просил. И
вот по такой причине наш народ прилепляется к братству с
соседствующими бусурманами в надежде своего спасения! Я не был
врагом пресветлого величества и во вся дни живота не изменю к
7 Заказ 785 193
вашему величеству желательства, и если ты, великий царь, православный христианский монарх, меня своим царским словом
обнадежишь, где бы я мог главу свою преклонить, то я готов буду
не токмо здоровье свое излиять, но и душу положить за
православную христианскую веру и за целость православного
христианского народа>.
Вслед затем и Демьян Игнатович в письме к царю указывал на
то, что Дндрусовский договор заключал в себе условия
нескончаемых несогласий. Этот договор не только раздражал Дорошенка, оставивши его с козаками в подданстве Польше, но, переделив на две
половины Украину, которая прежде была едина, сделался теперь
источником всядсого рода споров о владениях. У многих из тех, которые
достались теперь под державу русскую, были прежде еще владения
на правом берегу, отнесенному по договору к Польше, и наоборот.
Дорошенко гетман - на левой стороне, начавши от Кременчуга чуть
не по самый Киев, владел землями и отбирал на себя доходы.
Королевские старосты овладели на той же стороне селами и угодьями, принадлежавшими издавна городу Любечу, расположенному на
левом берегу Днепра и доставшемуся по разделу России. Река Сож, впадающая в Днепр, сделана границею по Андрусовскому договору, но старосты Речи Посполитой присваивают себе места по сю
сторону Сожи. Об этом обо всем представлял царю Многогрешный.
Поляки с своей стороны жаловались, что сотник Седневский с
воинскими людьми переходил на другой берег Сожи и закладывал новый
рубеж. Демьян на вопросы, сделанные ему из Москвы по этому
поводу, оправдывал сотника и указывал, что, напротив, польские
подданные делают русским подданным беспрестанные оскорбления и
нарушают Андрусовский договор: грабят у себя киевских и
черниговских купцов, ездящих к ним по торговым делам, смущают
малороссиян рассказами, будто царь скоро всю Украину левой стороны
Днепра Польше отдаст, а слушающие такие рассказы, приехавши
домой, пересказывают о том у себя и оттого происходит всенародное
смятение. Главное же нарушение договора со стороны ляхов, по
указанию Демьяна, состояло в том, что они продолжают преследовать
у себя православную веру, в последнее время в Полонном и в
Витебске обратили православные церкви в унию, хотели то же сделать в
Могилеве, но поспольство не допустило.
На такие представления гетмана Многогрешного последовал
уклончивый ответ, именно было сказано, что обо всех обидах и
недоумениях будет писано в Польшу надлежащим путем, а
настоящим владельцам спорных угодий следует удерживать за собою
свои владения по-прежнему, пока не устроится размежевание
рубежей, о чем в свое время гетману дан будет указ.
Объявивши себя решительно врагом Польши, Дорошенко
призывал крымского хана, как данника Турции, с тем, чтобы взять
194
Белую-Церковь, где сидел гарнизон Речи Посполитой, состоявший
преимущественно из немцев, которых всегда было множество в
польском войске, набиравшемся наймом. Брат дорошенков
Григорий с Брацлавским полком стоял тогда на западной границе в
местечке Стене. Дорошенко не дождался хана. Запорожцы в числе
шести тысяч с Ханенком и Серком перегородили путь хану, шед-
- шему на помощь Дорошенку. После непродолжительной битвы
Адиль-Гирей помирился с запорожцами и с-Ханенком. Он уже
прежде был не расположен к Дорошенку и шел к нему на помощь
только по приказанию падишаха, а потому легко склонился на
предложения Ханенка. Дорошенко, узнавши о случившемся, отправил в Константинополь жалобу на хана, и в июне получил известие, что будет назначен в Крым новый хан, Селим-Гирей. Ожидая этого
нового хана, в июле, с своим козацким войском и с небольшим
числом бывших при гетмане татар, Дорошенко приступил к Белой-
Церкви и пытался побудить польский гарнизон к добровольной
сдаче; он простоял под Белою-Церковью несколько недель, писал
убеждения белоцерковскому коменданту, обещая всем’полякам
целость, писал к белоцерковским жителям, стараясь выманить их к
себе в стан. Между тем коронный гетман Собеский с польским вой-, ском вошел на Подоль, понуждал тамошние городки к покорности
Речи Посполитой, а к Дорошенку писал, что является с
королевским поручением составить мирный договор между Войском Запо-
рожскИхМ и Речью Посполитою. Дорошенко не поддавался польским
уловкам, стоял на своих прежних требованиях, заявленных в
прошлом году; наконец, 20 августа, услыхавши, что брат его Григорий
осажден поляками в Брацлаве, отступил от Белой-Церкви.
Отлучивши крымского хана от союза с Дорошенком, Ханенко, вместе с Серком, давним <дорошенковым хлебоядцем>, пошел на
помощь полякам. Дорошенко выступил против них, но, не доходя
десяти верст до реки Буга, услыхал о большом наводнении, которое
не допустит переправить его войско, и отступил к Чигирину, откуда
27 сентября писал к Многогрешному, что надеется поправить свое
дело, когда придут татары. Но враги воспользовались
приостановкою военных действий со стороны гетмана Дорошенка. В октябре
коронный гетман Собеский, при содействии Ханенка и Серка, принудил покориться Речи Посполитой подольские городки Брацлав, Стену1, Могилев, Ямполь, Тымановку2, Яругу3, Бар4, Межибож5, Винницу и другие. Некоторые уступали только после отчаянного
1 Село Ямпольск. уезда, Под. губ., при р. Русаве.
2 Мест. Ямп. уезда, Под. губ.
3 Местечко Ямп. уезда, Под. губ., при впад. реки Буши в Мурахву.
4 Мест. Могил, уезда, Под. губ., при р. Рове.
5 Мест. Литичевск. уезда, Под. губ., при впад. р. Бужка в Буг.
7* 195
сопротивления, другие были податливее; всех упорнее показал себя
Кальник, благодаря обширности своего замка и двум посадам (ми-
стам), обведенным валами и палисадами и представлявшим
безопасное убежище для осажденных. Сдававшиеся города признавали
над собою власть гетмана Ханенка, признанного Польшею в
гетманском звании. Ханенку пособил много его союз с Серком, которого имя, как славного богатыря, везде уважали малороссияне; с
другой стороны побратимство Дорошенка с бусурманами
отвращало от него народные сердца: трудно было уверить малороссиян, как
того добивался Дорошенко, чтоб те бусурманы, которых они от