Прежде всего Чарнецкий потребовал добровольной сдачи
города. Ему отвечали отказом. Тогда Чарнецкий начал приступ.
С трех сторон ударили на Глухов. Прямо против входа, который назывался <водною брамою>, поляки на скорую руку
насыпали шанец, утвердили на нем пушки и стали из них метать
ядра и гранаты; под прикрытием этих выстрелов пехота бросилась
с другой стороны на вал, а с третьей стороны начали такой же
приступ охотники и военная прислуга - лузьная челядь. Но
пальба из орудий не причинила глуховцам вреда; польский шанец с
поставленными на нем орудиями расположен был на далеком
расстоянии от города: выстрелы, пускаемые польскою артиллериею, достигали городских валов уже на отлете. Глуховцы бодро отбили
неприятельский приступ на обеих сторонах, несмотря на то, что
польские воины шли очень отважно: один другого вызывал на
поединок, когда кто опережал кого, поспевая на приступ. Отбивши
приступ, козаки сами сделали вылазку и нанесли вред
неприятелю выстрелами из ручных самопалов.
Так неудачно для поляков окончился приступ в первый день; Чарнецкий и старые паны говорили тогда королю: <Нам следует добыть этот городок, иначе будет нам срам. Мы
обошли уже несколько таких городков, что и потверже укреплены.
Как можем отважиться идти в глубь Московского Государства, когда не в силах овладеть пограничным местечком?>
Король послушался и приказал подвинуть обозы. Решили
осадить Глухов, вести подкопы, произвести внезапный взрыв - и в
то время двинуть пехоту чрез образовавшиеся от взрыва проломы
в город.
Начали вести подземную галерею; она после некоторого
протяжения раздвоялась: одна ветвь пошла к <водной браме>, другая
к другой <браме> и сделана была несколько глубже первой. Чтоб
осажденные не догадались о подкопах, поляки продолжали делать
приступы к городским валам, пока подкопы будут совсем готовы, но земля была мерзлая и неудобно было копать ее. Когда, наконец, 21
были подкопы готовы, вкатили туда несколько десятков бочек
пороху. Одна из проведенных мин взорвана была не под самыми
воротами <водной брамы>, куда ее направляли инженеры, а
захватила часть вала: в прорву ринулась пехота, драгуны побросали
лошадей и спешились, даже королевская гвардия поспешила к
делу с мотыками и топорами, но с своей стороны осажденные
устремили всю силу к опасному месту. Схватка завязалась
отчаянная. Поляки влезали на вал, с гордостью водружали на нем
свои хоругви, как знак победы, но потом падали стремглав с
вала, сбиваемые выстрелами Козаков; некоторые по кучам земли
рассыпанного вала перебрались через ров и принялись рубить
стоявшие за рвом палисады, но, сбрасываемые ударами
защитников, слетали в ров, как в ад, по выражению польского историка..
Счастливцы, успевшие заранее уносить ноги, с прискорбием
рассказывали товарищам, что через щели палисадов видели другой
ров, а за рвом еще вал, и рассуждали, что если бы им удалось
овладеть первою наружною линиею укреплений, то пришлось бы
еще повозиться с другою, внутреннею. Так неудачно окончилась
попытка ворваться в город через прорву, образованную подкопом, не дошедшим до ворот, куда он проводился. Поляки потеряли
тогда более тысячи человек, немало и офицеров было убито.
Совершенно без последствий осталась другая ветвь подземной
галереи, которая направлялась к другой браме. Работавшие над
нею инженеры так дурно запаковали мину, что когда пришлось
поджечь ее, то не произошло настоящего взрыва, а бывшие в
польском войске козаки, которые должны были броситься к валу, в это время только кричали да стреляли на воздух: впоследствии
открылось, что, сговорившись тайно с осажденными земляками, они умышленно действовали так, чтобы помешать полякам.
Битва продолжалась до сумерок. Ночью поляки стали
подбирать тела своих убитых для погребения, но глуховские козаки, сделавши вылазку на подбиравших тела, многих из них перестреляли.
Так неудачны были все попытки взять городок и стоили
полякам очень дорого. Современники поляки приписывали спасение
Глухова храбрости и распорядительности Дворецкого. Между тем
зимняя стужа сильно беспокоила польское войско; жолнерам
приходилось, при постоянных военных трудах, терпеть от мороза, дурного помещения и недостатка в продовольствии и фураже.
Соображая эти обстоятельства, некоторые паны, окружавшие
короля, стали подавать совет покинуть осаду и уходить. Король
не поддавался на эти советы и говорил: <как? все московское
царство трепещет от нас, а тут какой-нибудь плохой городок будет
хвалиться, что мы не могли ему ничего сделать!> Еще сильнее
короля вооружался против снятия осады Чарнецкий и говорил: <наших много легло, но ведь и врагов не мало погибло, много их
22
от ран изнемогает; сделаем еще приступ и попытаемся взорвать
вал, они рады не рады, а должны будут сдаться>.
По настоянию Чарнецкого, очень уважаемого за свою
храбрость и военное искусство, решили снова вести подкопы и
приступать к Глухову. Но тут пришло известие, что Бруховецкий с
козаками и Ромодановский с ратною великороссийскою силою
наступают на польское войско. Это понудило поляков оставить
новые попытки к овладению Глуховом.
Приготовляясь к встрече неприятеля открытым боем, польские
военачальники устроили обоз свой к боевому походу и приказали
держать день и ночь запряженных лошадей. Произошла битва, описанная подробно в летописи Величка. Мы не решаемся принять за
достоверную историческую правду этого описания, потому что
источник, передающий подробности этой битвы, нередко является
неверным. Других описаний этой битвы ни в русских, ни в польских
источниках мы пока не нашли, но что битва эта действительно
происходила - указывает царская грамота в 1665 году, по которой
пожаловано Бруховецкому боярство: там говорится, что Бруховецкий
в совокупности с князем Ромодановским бился против короля.
Битва эта была неудачна для поляков, так как они, по ее окончании, с
наступлением сумерок отступили к Новгород-Северску. Они
боялись, чтоб на них не пришли с разных сторон свежие
великорусские войска под начальством разных воевод.
Когда поляки двинулись к Новгород-Северску, Ромодановский
догнал их у Пироговки, на переправе через Десну. Лед стал уже
хрупок; тогда, как надобно предполагать, был уже конец февраля.
Полякам переходить реку было небезопасно под неприятельским
натиском. Но поляки хоть и много своего войска потеряли, отбиваясь от Ромодановского, однако переправились через Десну. Мы
не знаем подробностей дела, происходившего на переправе, но, по замечанию украинского летописца, стоявшие в Брянске и Пу-
тивле царские воеводы не прибыли в пору к Ромодановскому на
помощь, а если бы так сделалось, то русские не только побили
бы польское войско, но и самого короля живьем могли бы взять
в плен. Русским воеводам помешало то, что они тогда вели между
собою местнические споры.
Король с войском благополучно добрался до Новгород-Север-
ска; этот город не впустил к себе поляков. Здесь в военном совете
польских предводителей решено было так: королю идти с частью
войска в Литву и на пути соединиться с литовским войском; другой же части коронного войска под командой Чарнецкого и
Собеского идти на правый берег Днепра, в Украину, для
усмирения народных волнений, которые, как доходили вести, опять
возникли в правобережной Украине, едва только король и гетман
Тетеря переправились на левый берег Днепра.
23
Тогда для поляков открылось, что во время стоянки их войска
под Глуховом наказный гетман, начальствовавший несколькими
тысячами Козаков, прикомандированными к королевскому войску, полковник Богун, передавал тайно глуховцам известия о движениях
и намерениях поляков, а предводимые им козаки, по его
приказанию, стреляли не на свою братию глуховцев, а на воздух.
Дознались поляки, что Богун тайно снесся с Бруховецким и условился с
ним: как только поляки станут переправляться через Десну, а
московские войска будут им мешать, козаки, находившиеся в
польском войске, содействуя москвитянам, ударят с тыла на ляхов и
таким образом довершится поражение последних. По оплошности
московских военачальников не состоялся план козацкого
полковника, еще во времена Богдана прославившего себя военными
хитростями над ляхами. Полевой военный суд, состоявшийся под Новго-
род-Северском, приговорил его к смертной казни, и Богун был
расстрелян с несколькими соучастниками своего замысла.
Украинцы, сбитые с толку смутными обстоятельствами своей
родины, сами не знали, чего им держаться, и хватались то за
то, то за другое, за что схватиться в данную минуту считали
возможным; оттого у них происходили беспрестанные измены и
приставали они то к той, то к другой из воюющих между4 собою
сторон. Ничего не значило для многих из них сегодня служить
царю, завтра присягнуть королю, то перейти из-под власти Бру-
ховецкого под власть Тетери, то опять из-под власти Тетери
поступить под власть Бруховецкого.
Когда в королевском войске Богун, предводитель верных
королю Козаков, соглашался тайно с врагами короля подвергнуть
истреблению королевское войско,’в Глухове, державшемся царя, во время прихода короля возникла измена царю в видах оказать
содействие королю. Из грамоты, данной протопопу Шматковскому, видно, что как только король с войском вступил в Северскую
землю, в Глухове у Козаков составился заговор сдать город.
Начальствовавшего ратными людьми Авраама Лопухина посадили в
тюрьму и мучили; тридцать человек великороссиян засыпали в
землю; но протопоп Шматковский успел остановить дальнейшее
волнение; он бранился с глуховским полковником Кириллом Гу-
ляницким (вероятно, тогда выбранным мятежниками в звание
полковника) и проклинал его за бесчеловечие; он успел освободить
и укрыть у себя в доме двух попов да шесть человек детей
боярских, и не допустил побить остальных государевых ратных
людей. Не знаем подробностей, как была окончательно усмирена
затея изменников, но по уходе короля тотчас вошел в Глухов
гетман Бруховецкий и, казнивши изменников, назначил там
полковником Василия Черкашеницу. Тогда глуховцы отправили к
царю сначала войта и сотника, потом протопопа, усмирившего бунт, 24
просить вспомоществования, так как весь Глуховской уезд был
очень разорен. Протопоп выпросил у царя за свое раденье пустошь
и дозволение построить церковь во имя Успения Богородицы на
том месте, где ратные царские люди были засыпаны землею от
изменников. Вслед затем архиепископ Лазарь Баранович просил
царя о милостях и о пособии для отстройки Новгород-Северского
монастыря, сильно пострадавшего от пушечной пальбы во время
прихода к городу поляков.
III
Поворот гетмана Тетери. - Кара над передавшимися
полякам малороссиянами. - Восстание в
правобережной Украине. - Серко. - Сулимка. -
Маховский и Тетеря в Белой-Церкви. - Смерть
Сулимки. - Выговский. - Трагическая судьба его.
Когда король подвигался к Глухову, гетман Тетеря с козаками
правой стороны Днепра и с поляками, бывшими под командой
коронного хорунжего, сообразно королевскому приказу, шел другою
дорогою на восток, по левой стороне Днепра. Он доносил от 8-го
декабря, что ему сдавались городки с охотными или дейнецкими
полками: иные от страха отворяли ворота добровольно, другие после
принуждения оружием; Лохвица упорно не сдавалась и взята была
приступом. Тетеря дошел до Гадяча: гарнизон в нем был большой
и орудий немало. Тетеря не решался брать Гадяча приступом, но
повернул по течению реки Пела к королю, под Глухов.
Тетеря опоздал: прибыл к Глухову, когда уже король отходил
от этого города.
Вести о волнениях в правобережной Украине побудили Тетерю
быстро повернуть назад к Днепру.
Надежда поляков на возвращение всей Малороссии под
польскую власть выказывалась тогда суетною: ничего не значило, если
какой-нибудь малороссийский городок, увидя под стенами своими
польские силы, сдастся и жители его признают польского короля
своим законным, исконным государем. В одни ворота они готовы
были пустить к себе поляков, в другие - москвитян, как только
поляки от них удалятся. <Король, говорит украинский летописец>, своим походом на левую сторону Днепра не сделал себе много
добра, а немало причинил зла украинцам. Последним приходилась
беда с двух сторон: тут поляки да правобережные козаки разоряли
их, требуя покорности польскому королю, а там свои
малороссийские власти именем царя наказывали их за то, что они покорялись
полякам, хотя бы в крайней нужде. Еще не успел Ян Казимир
отойти от Глухова, как уже позади него началась расправа над теми, которые временно ему покорились. Из Переяслава вышли в числе
четырех тысяч московские ратные люди в Воронков наказывать та-
25
мошних жителей за покорность королю. Не сделавши там на
первых порах ничего, они двинулись к Барышполю, где Собеским
поставлено было 150 гайдуков: эти гайдуки погибли в сече, исключая
тридцати человек. Барышпольцы сдались; московские люди только
ограбили их, потом воротились к Воронкову, взяли его и поступили
там суровее за то, что жители сразу не сдались им; они сожгли
городок, перебили жителей и воротились в Переяслав, но там
застали они волнение: переяславские жители поднялись против
московских ратных людей, перебили многих из них, оставшихся в
городе, и встречали пушечными и ружейными выстрелами
возвращавшихся от Барышполя и Воронкова. Царские ратные люди
не сладили тогда с переяславцами и ушли в Киев. Над другими
городками, северскими, покорявшимися королю и Тетере, вел
жестокую расправу Бруховецкий после ухода королевского войска из-
под Глухова; не давалось пощады царским изменникам, истребляли
их семьями, жилища их сожигали до тла. Только Кролевец избежал
страшной мести тем, что по уходе короля жители, не дожидаясь
Бруховецкого, сами напали на оставленных в городке польских
жолнеров, одних перебили, других, успевших уйти от бойни*
прогнали, разграбили оставленное в этом городке имущество короля и
польских сенаторов.
Собеский, возвращаясь с войском на правый берег, издал к
жителям левой стороны Днепра универсал такого содержания: <Теперь уже нечего нам воевать, мы люди свои; можем уладить
между собою и устроить все дружелюбно; вот уже начались
переговоры о мире с Москвою; есть надежда, что при помощи Божией
мир состоится. Пусть же только одни войсковые люди обращаются
с оружием, а посполитые должны прекратить свои взаимные
раздоры, обратиться к земледелию и с наступлением весны заняться
засеванием полей, уповая на Бога и ожидая утешительных плодов
от дел рук своих. Его величество король приказал мне обнародовать
его волю: пусть Украина остается в настоящем положении до
окончания мирных переговоров, исполняя обязанность давать войску
продовольствие и квартиры в местечках. Жители, однако, не будут
терпеть от своевольства жолнеров, которым дано строгое
приказание обходиться с хозяевами дворов дружелюбно, жить смирно и
оказывать помощь всем, кто будет ее требовать>.
Не верили украинцы этому универсалу, а толковали его так, что поляки потерпели неудачу и теперь хотят подобру-поздорову
убраться с левой стороны Днепра. Толпы дейников наскакивали
на возвращавшееся войско Собеского и Тетери; приходилось
королевским военным силам на своем обратном пути каждым шагом
овладевать с бою. Близ Сосницы напал на Собеского Скидан, но
был разбит, схвачен и посажен на кол; однако это не остановило
других. На пути, до самого Днепра, дейнеки преследовали коро-
26
левское войско и сзади и с боков, особенно когда приходилось
проходить сквозь леса и переправляться через воды; в селах и
деревнях жители не давали жолнерам хлеба и лошадям корма; потеряв верховых лошадей, польские конники должны были, иду-
*и пешком, тащить на себе свои седла, а между тем, от
изнеможения сами чуть двигали ноги. Когда пришлось им
переправляться через Днепр, тут присоединился к Собескому Чарнецкий, проводивший короля к Могилеву и ворочавшийся в Украину.
Поляки достигли Днепра в самое неудобное время: лед на реке только
что тронулся и еще не прошел; одни переправлялись на байдаках
и лодках между плывущими по реке льдинами, другие
пробирались на салазках в тех местах, где льдины были еще крепки. На
другом берегу Днепра их принимали выстрелами правобережные
малороссияне, которых поднял Серко против польской власти; сам
Серко стоял на берегу там, куда готовился переправляться
Чарнецкий. Но польский военачальник перехитрил тогда своего
неприятеля. Чарнецкий приказал разложить большой огонь близ
Днепра и разгласил, что в этом месте будет совершаться
переправа; по таким вестям туда бросился Серко с козаками; тем
временем поляки переправились в другом месте близ Ржищева и
переправились благополучно, хотя с большою тревогою, каждую
минуту ожидая, что отвлеченный военною хитростью неприятель
узнает свою ошибку и быстро бросится на поляков, прежде чем
они все перейдут на правую сторону. Сам Чарнецкий
переправился через Днепр с своим драгунским полком верхом, вплавь, посреди тающих и быстро несущихся льдин. Козаки узнали свою
ошибку тогда уже, когда не" нашли никого на том месте, где горели
огни, а когда, повернувши оттуда, достигли до Ржищева, переправа у поляков уже окончилась. Серко изготовился было вступить
в битву с перешедшим на правый берег Чарнецким, но вдруг ему
доставлена была весть, что недалеко оттуда татары, возвращаясь
с войны восвояси, гонят с собою множество пленных и стад. Серко
погнался за татарами, разбил их и освободил из неволи несколько
сот малороссиян.
Правобережная Украина оказалась не крепче в повиновении у
поляков, чем левобережная. Малейшая надежда на помощь со