стороны Москвы пробуждала в тамошнем народе давнюю
непримиримую вражду к ляхам. Января 8-го кошевой атаман Серко сдал свое
атаманство какому-то Пилипчате и отправился с охотниками из
запорожцев и украинцев сперва под Тягинь (Бендеры), сжег там и
разорил несколько турецких селений, а оттуда повернул в Украину
возбуждать народ против ляхов и склонять на сторону московского
царя-. К нему явился на содействие посланный от Бруховецкого
Семен Высочан, называемый <полковником гетманским>, то есть
посланным от гетмана,- в отличие от других начальников народных
27
ватаг, выбранных в разных местах и называвшихся также
полковниками. Предприятие Серка удавалось. Едва только в народе
разнесся призыв славного атамана, как по всем городкам, построенным
по берегу Буга и Днестра, в полках Брацлавском, Кальницком, Уманском, в Могилеве, Рашкове и вообще на всем протяжении от
Днепра до Днестра, козаки и поспольство, не дождавшись еще
прихода к себе Серка, составляли ватаги, истребляли поляков и жидов, находившихся у них в городах, и потом произносили присягу
держаться под крепкою рукою царского величества, доколе души у ник
в телесах будут. Брацлавский полковник Остап Гогодь объявил себя
царским сторонником. 13-го марта Серко извещал Косагова, что
уже все украинские города от Днестра до Днепра склонились под
царскую руку.
Едва ли кто-нибудь из сторонников Польши в те дни
возбуждал к себе такую ненависть в малороссиянах, как гетман Тетеря.
Восставшие, избивая ляхов и жидов, выражали свою злобу к этому
<изменнику, ляхскому прислужнику> тем, что воображали себе
его особу, когда расправлялись с другими. Так, в Мошнах1
какой-то малороссиянин, убивая польского пахолка, кричал: вот так
скоро будет и с вашим гетманом! Сам Тетеря, поспешивший, по
королевскому приказанию, усмирять народное восстание на
правом берегу Днепра, расположился станом под Ольховцами2.
Вспыхнувшее в правобережной Украине восстание захватило
в свой омут и поглотило Выговского. У этого бывшего козацкого
гетмана, возведенного потом в сан воеводы киевского, было много
врагов: они рады были всеми средствами причинить ему зло.
Между такими врагами видное место занимали Тетеря и польский
полковник Себастиан Маховский, человек важный в то время, потому что ему поверена была команда над польским отрядом, оставленным на правом берегу Днепра на время удаления Чар-
нецкого на левый берег. Заправщики восстания пустили в народе
слух, что это восстание предпринято с согласия Выговского.
Противодействуя такому слуху, Выговский, в звании -киевского
воеводы, 1-го марта издал,универсал по своему воеводству и сообщал
в нем, что начались толки, будто огонь междоусобия возгорелся
от него, ради его желания достигнуть снова гетманского сана.
<Ваши милости> - выражался Выговский в своем универсале, обращаясь к козацкому товариществу - <хорошо знаете, что я
сам добровольно отрекся от этого сана, знаете и то, что и прежде, тотчас по смерти славной памяти Богдана Хмельницкого, я
отказывался от гетманства, когда мне его предлагали>. Теперь
Выговский приглашал Козаков собраться на выбор нового гетмана, если
1 Ныне местечко Черкасского уезда, Киевской губ.
2 Ныне село Звенигор. уезда, Киевской губ. - П. К. К., IV, 407.
28
прежний, Тетеря, снимет с себя достоинство гетмана, а Тетеря, как ему, Выговскому, известно, тяготится своим саном.
Давно, еще при Богдане Хмельницком, Тетеря, бывший тогда
переяславским полковником, не питал дружбы к Выговскому, занимавшему должность генерального писаря. После между ними
возникла домашняя вражда. Тетеря женился на вдове брата Вы-
говского, Данила, дочери Богдана Хмельницкого. Елене, и
захватил в свое владение богатое приданое своей жены, которое иначе
было бы в распоряжении Выговского как достояние вдовы его
брата. Кроме того, сделавшись гетманом и будучи вместе с тем
зятем Богдана Хмельницкого, Тетеря захватил себе и другие
сокровища Богдана, вероятно, на том основании, что единственный
сын Богдана постригся в монахи и отрекся от мира. Выговский, с своей стороны, предъявлял на них какое-то право для себя.
Тетеря был гетманом, лицом важным; соперник его, перестав быть
гетманом, носил важный сан воеводы, но важный более по имени, чем по действительной силе располагаемых средств. Тем не менее, если бы этим двум лицам пришлось меряться услугами, оказанными Польше, которой они оба служили, преимущество остаться
должно было за Выговским, по важности того, что он сделал для
нее, будучи гетманом.
Казалось, что в споре между ними польское правительство
приняло бы сторону Выговского. Тетеря, ожидая дурного для себя
исхода в споре с таким соперником, как Выговский, искал случая
очернить его и лишить той чести, какую дали ему прежние его
услуги Польше. Такой случай и представился. Серко поднял
восстание на правом берегу Днепра. Тетеря, как гетман, обязан был
узнавать и доносить королю о причинах возникшего беспорядка.
-Тетеря написал королю, что тайною виною возникших
беспокойств не кто другой, как Выговский, действующий заодно с
новоизбранным митрополитом Иосифом Тукальским и с
православными духовными. Они хотят поддать снова всю Украину
московскому государю; Серко возбуждает народ к бунту по
наущению этих лиц. Доказательством тому приводилось письмо
какого-то игумена, писанное кому-то в Мосдву: в этом письме
говорилось, что киевский воевода Выговский только ждет случая
показать свое доброжелательство московскому государю. Это
письмо, не дошедшее до нас ни в подлиннике, ни в копии, было
доставлено в руки короля в то время, как Ян Казимир находился
под Глуховом. Подозрение было брошено, но, разумеется, по этому
одному невозможно было обвинять в измене человека, отдавшего
Речи-Посполитой отпавшую от нее Украину. Король ограничился
только тем, что написал Выговскому ласковое письмо и убеждал
его заодно с Маховским употребить все возможные меры к
погашению восстания. Получивши королевское письмо, вероятно, и
29
написал Выговский свой универсал, приведенный нами выше.
Когда после того король из-под Глухова повернул в Литву, а
Тетеря отправился в правобережную Украину, пришло к Тетере от
короля приказание истреблять поскорее и решительнее главных
зачинщиков бунта. Тетеря оперся на этом королевском
предписании и растолковал его себе в таком смысле, будто оно относится
прямо к Выговскому, которого он уже прежде выставлял пред
королем главным виновником беспорядков, хотя королевское
предписание, по замечанию польского историка, относилось скорее к
Сулимке и.другим.
Восстание с каждым часом возрастало. Взята была восстанцами
Лисянка, взято было местечко Ставище1, важное потому, что
назначено было королем быть складочным местом боевых запасов; Ма-
ховский, выступивши с польским отрядом против восстанцев, не
сладил с Сулимкою и заперся в Белой-Церкви. Тут явился на
выручку ему Тетеря. Сулимка отступил от Белой-Церкви.
Тетеря и Маховский соединились: у Тетери были оставшиеся
верными королю козаки, у Маховского - около двух тысяч поляков
и белоцерковский козачий полк. Сюда пристало достаточное число
охотников из шляхты. С помощью этих сил Тетеря и Маховский
прогнали восстанцев до Рокитной2. Сам Сулимка положил голову в
бою. Выговский в это время сидел в Хвастове3, оттуда выдал он
универсал, которым созывал шляхту киевского воеводства на
сеймик в Житомир и теперь ждал съезда. Он показывал вид, что никак
не мешается в козацкие бунты, что козацкие дела до него вовсе не
касаются; он хочет иметь дело только с одною шляхтою. Но шляхта
ему уже не доверяла; настроиваемые его врагами, поляки не
слушались Выговского и кричали, что он изменник отечества. Узнавши
о том, что происходит под Белою-Церковью, киевский воевода
выезжает из Хвастова в Белую-Церковь - повидаться и объясниться
с Тетерею, но Тетери там не было: Тетеря в то время погнался за
восстанцами к Рокитной. Туда отправился и Выговский.
В Рокитной Выговский получил от Маховского через посланца
приглашение прибыть в Корсун на совет о важных делах. Не
любил Выговского Маховский уже давно, но не решился бы сам
поступить с ним отчаянно и превысить власть свою, если б Тетеря
не сообщил Маховскому королевского повеления истреблять
зачинщиков восстания и не растолковал по-своему, что Выговский
есть главный зачинщик всех смут. Выговский в Корсуне застал
у Маховского Тетерю и некоторых господ, составлявших с ними
как бы военный совет.
1 Ныне местечко Таращ. уезда, Киевск. губ., при р. Гнилом-Тикаче.
2 Мест. Васильк. уезда, Киевск. губ., при р. Рокитной. L. Jeri., I. 87.
3 Мест. Васильк. уезда, Киевск. .губ., при р. Унаве.
30 .
<Надлежит помыслить о способах, как бы усмирить
бунтующее поспольство и истребить заправщиков, поджигающих чернь
к мятежу>, - так говорили советники, обращаясь к киевскому
воеводе и как бы требуя его мнения об этом вопросе.
Выговский, всегда искусный в диалектике, начал было вести
речь, как вдруг, перебивая его речь, возвышают против него голос
разом и Маховский, и Тетеря, обзывают киевского воеводу
изменником отечества и руководителем бунта.
Выговский силится сохранить спокойствие и говорит: <ваши
обвинения напрасны. У вас нет никаких доводов, и никто не
докажет против меня вины, какую вы на меня взводите>.
Ему представили перед глаза показания мятежников, уже
казненных смертью.1
Выговский стал доказывать неосновательность свидетельств
тех, которые дали такие показания: они были преступники и уже
казнены; мало ли чего и мало ли на кого наговорить может
преступник под пыткою. Так представлял Выговский. Его не слушали
и говорить ему не давали. Лица, приглашенные Маховским и
Тетерею, держали их сторону; собрание, куда прибыл Выговский
как бы на совет, обратилось в суд над ним.
Тетеря и Маховский приказали читать военный артикул: в
нем нашли они, что за преступление, в каком обвинялся киевский
воевода, виновный подвергался смертной казни расстрелянием.
<Вы не судьи>, сказал им Выговский: вы не имеете права
читать мне приговоры по артикулу. Я воевода и сенатор Речи-
1 Показания эти, в то время прочитанные, гласили так: носивший
звание пехотного полковника в ватаге Сулимки Павло Рябуха показывал, что Сулимка, взявши от Выговского трех заложников, приехал на
свидание с ним в Саволиш, вместе с товарищами своими (Василем Турчинен-
ком, Улашиненком, Михаилом Сонтовским, Дмитром Солоненком, какими-то Грицьком, Василем и другими). Выговский перед ними
присягнул на евангелии, а они от себя произнесли перед ним присягу. Тогда
воевода киевский дал Сулимке 20 талеров за подкопы и другим
товарищам его подарил по шести талеров; сверх того, дал им хоругвь пеструю
и универсал, в котором приглашал малороссиян собираться под знамя
Сулимки против поляков. Сулимка, приехавши в Торговицу, разослал
тридцать Козаков со списками этого универсала созывать поспольство, возбуждая его против поляков от имени Выговского. Другой преступник, которого показание было прочитано, был Тысенко, брат Кальницкого
полковника Вареницы. Он показал, что Сулимка, по возвращении от
Выговского, по повелению последнего, отправил список универсала в Терлицу, с мошоровским сотником Иваном Данченком - побуждать народ
истреблять старост, панов и шляхту. Третий преступник, Соломка, подтверждал
сказанное Рябухою, но заметил, что сам лично не был при свидании
Сулимки с Выговским, потому что козаки его не пустили в избу, где
находились последние, а сказывали ему три попа о том, что у Сулимки
с Выговским происходила взаимная присяга. Пам. Киевск. Комм., IV, 409-411.
31
Посполитой: меня судить могут только король и сенат. Их суду
я вполне подчиняюсь, а вашего суда не признаю>.
Выговский говорил юридически сущую правду, но его не
слушали. Вечерело. Самозванные судьи вышли молча. Сторожа
схватили Выговского под руки и увели в избу, назначенную быть для
него тюрьмою до исполнения приговора. Кругом избы поставлен
был караул.
При наступлении ночи вышел к Выговскому офицер Махов-
ского и объявил, что приговоренный к казни будет расстрелян на
рассвете.
Выговский заплакал и спросил: <где король? по крайней мере, дайте мне написать к моему государю. Его воля пусть будет!>.
Последовал отказ.
Когда стала заниматься заря, к Выговскому в избу вошли
караульные. Выговский стоял на коленях перед образом и читал
акафист Пресвятой Богородице. Ему сказали, что пора идти на смерть.
<По крайней мере>, сказал тогда Выговский, <позвольте же
мне умереть, как прилично христианину. Пришлите ко мне
православного священника исповедать меня и напутствовать
причащением святых тайн>.
И на это последовал отказ.
Караульные потащили его из избы, и едва Выговский вышел
за дверь, как поставленные заранее с ружьями жолнеры послали
ему смертоносные пули почти в упор.
<Он погиб, - говорит польский летописец, - скорее жертвою
личной к нему вражды, чем действительного преступления!
Беспримерно несправедливое дело: сенатор и воевода без надлежащего
суда казнен полковником королевского войска>.
<Он окончил жизнь поносно и бесчестно за пролитую некогда
по его воле кровь людей и за несоблюдение присяги, данной
русскому государю>, - говорит о нем русский летописец.
Жена его, рожденная Ететкович, как только услыхала о
трагической судьбе, постигшей мужа, в ту же минуту упала и умерла1.
В сущности остается неясным и неизвестным: в какой степени
были справедливы поднятые против Выговского обвинения в
желании подчиниться .снова царю и восстановить украинское посполь-
ство против Польши. Сбитые с колеи малороссияне в то время так
легко перебегали с одной стороны на другую, что никакая
предшествовавшая деятельность козака не давала возможности решить, на
что вперед он был способен или неспособен. Поэтому нельзя
поручиться, чтоб и Выговский, некогда соблазнившийся льстивыми
уверениями поляков, обещавших Украине федеративную свободу, не
увидел впоследствии по опыту всей неосуществимости таких видов
* Южно-русские летописи, изданные Белозерским, II.
32
и не пришел к мысли, что его любимой родине нет другого
спасения, как только оставаться в непоколебимой верности и подчинении
русскому государю, которому он когда-то присягнул вместе с
Богданом Хмельницким.
Весть о казни -Выговского разнеслась между восставшим по-
спольством и усилила негодование против польской власти. Вос-
станцы еще пуще злобились на Тетерю и хотели извести его. Тетеря
отправился в свой Чигирин, чтоб укрепить его к обороне против
угрожавшего с левой стороны Днепра Бруховецкого. Между тем в
самом Чигирине противники Тетери искали его гибели и тайно
подсылали к Бруховецкому, который во второй половине марта
находился со своими козаками в Переяславе; с ним была и
великорусская рать стольника Скуратова и козаки слободских полков.
IV
Универсал Бруховецкого к жителям правобережнойч
Украины. - Поход его к Сокирной и к Чигирину. -
Чарнецкий приводит татар против, восставшего народа
Украины. - Беседа Чарнецкого-с митрополитом
Иосифом и архимандритом Гедеоном. - Чарнецкий
отправляет их в Польшу и прогоняет Бруховецкого от
Чигирина. - Поругание праха Хмельницкого. -
Взятие Чарнецким Стеблова. - Неудача Косаговз, посланного для взятия Корсуна. - Чарнецкий у
Ставищ. - Самовольное бегство со службы царских
ратных людей. - Правобережные города начинают
покоряться полякам. - Взятие Чарнецким Ставищ. -
Твердость восстанцев в Умани. - Косагов и Серко
уезжают в Великороссию. -1-Сношения Бруховецкого
с Крымом.
23-го марта Бруховецкий из Переяслава разослал универсал, обращенный к жителям правобережной Украины. Он извещал, что по
следам прогнанного и бежавшего польского войска идет он, гетман, на правую сторону Днепра с тем, чтоб и эту сторону, <яко единое
православное российское тело, привести к братственному
единению, избавить ее от татар, опустошающих край под предлогом
своего волчьего союза с поляками, освободить русский народ в Украине
от ярма иноверных ляхов, очистить край от людских плевел, возросших между пшеницею, и присоединить правую сторону Украины, вместе с левою стороною, к монархии единоверного государя>1.
Бруховецкий убеждал жителей правой стороны приставать к
тем, которые воюют против безбожного Тетери и разделаться с
1 Пам. Киев. Ком., IV, 422. - Уже Бруховецкому была в то время
известна судьба Выговского, как показывают слова его в универсале: <когда одни из братии ваших попадают в бусурманскую неволю, другие гибнут
лютою смертью от ляхов, как потерпели от них Богун, Выговский, Носач
с зятем своим, и других не мало>.
2 Заказ 785 33
поляками еще прежде, чем успеет придти Ромодановский с ве-
ликороссиянами и с калмыками, сделав, таким образом, излишнею стоянку в своем крае этих союзников. Таким образом, разжигая народные порывы в пользу московской стороны, гетман в
своем же возбудительном универсале выливал, так сказать, ушат
холодной воды на стремление народа к той же московской стороне, выставляя великороссийских ратных людей такими пособниками, с которыми нежелательно долгое сожительство.
После такого универсала Бруховецкий переправился через
Днепр у Сокирной1 и отправил лубенского полковника Гамалея
на Черкасы. Лубенцы сожгли этот город, державшийся польской
стороны; то же стали испытывать и другие соседние городки и
селения, покорившиеся польской власти более из страха, чем из
расположения. Крепче всех держался польской стороны Чигирин, где находился Тетеря. Были там такие, что присылали тайно к