великий государь, указал компаниям вперед не быть ни у
гетмана, ни у полковников.
Действительно, при Многогрешном, пользуясь разрешением
завести компанейский полк, малороссийские полковники позаво-
дили у себя в полках особые компании, и таким образом
Малороссии угрожало в будущем образование иного войска, кроме ко-
зацкого, хотя зависевшего от лиц, облеченных властью над
козачеством, но состоявшего большею частью из охотников и в
том числе иноземцев. В видах высшего правительства едва ли
могло быть желательным подобное явление в присоединенном к
государству крае.
- Будет по вашему челобитью, - произнес Ромодановский, и с своей стороны указал на требуемые изменения в Глуховском
договоре. Он говорил: в 17-й статье Глуховского договора указано, чтоб на съездах царских послов с послами польского короля быть
вашим посланцам для прислушивания ваших украинских дел. Но
когда в Москве съезжались польские королевские послы с боярами
царского величества, а от вас послан был Константин Солонина, то польские королевские послы объявили, что от их государя нет
им полномочья допускать вашего посланца на съезд. Вперед бы
вам своих посланцев на посольские съезды не посылать, чтоб не
237
было вам убытков и затруднений посольскому делу. Великий
государь пожалует вас, велит уведомлять письмами, когда на
посольских съездах о ваших делах вспомин будет или договор
состоится.
- Во всем полагаемся на волю великого государя, - ответили
старшины.
Тут неожиданно прискакал из Москвы гонец и подал боярину
царскую грамоту. Прочитавши ее, Ромодановский во
всеуслышание сказал:
<Великому государю, его царскому величеству учинилась
радость; в нынешнем 180 году, мал в 30 день, за молитв св. отец, даровал Бог государю нашему сына, а нам великого государя
царевича и великого князя Петра Алексеевича, всея Великие и
Малыя и Белыя России. Именины его, государевы, июня в 29
день>.
Старшины произнесли поздравление. Ромодановский
обратился снова к своему делу и спросил:
- Какие иные статьи становить желаете - объявите.
Обозный от лица всех ответил:
Никаких иных новых статей у нас не будет.
- Так приходите, - сказал Ромодановский, - завтра, июня
17-го, к государеву шатру для выбора гетмана. Вам был послан
указ, чтоб вы отправили в Москву Серка и с ним пленного мурзу
Дигмамета, но вы их до сих, пор не отправили.
- Ожидали твоего к нам боярского приезда, - сказал
обозный.
- Сегодня, сказал Ромодановский, - отправлю их с
приставом.
Серко был заранее привезен сюда и теперь выдан Ромоданов-
скому, который отправил его тотчас в столицу.
17-го июня, в третьем часу дня (по нынешнему времясчис-
лению в десятом часу утра) приехал в боярский обоз архиепископ
Лазарь Баранович, с архимандритом Новгород-Северского
монастыря Михаилом Лежайским. Боярин с товарищами встречал
архиерея с почетом. За архиереем вслед прибыл и Григорий Неелоз
с Приказом своих стрельцов.
Старшины и полковники явились к шатру. Впереди их несли
клейноты (знаки гетманского достоинства): булаву, знамя, бунчук
и литавры. За старшинами и полковниками следовали* строем ко-
заки, которым надлежало быть на раде.
После обычных приветствий Ромодановский дал приказание
перед государевым шатром устроить майдан (просторное место).
Поставили аналой с образом Спасителя и близ него стол; на столе
положена была гетманская булава, а близ стола стояли знамя и
бунчук,
238 ‘
Вышли из шатра боярин и архиепископ. Архиепископ
прочитал молитву. Боярин поклонился на все четыре стороны и
сказал:
<Великий государь послал меня, своего боярина, указал мне
быть на раде для обирания гетмана, а гетманское обирание
положено на ваше войсковое право и на вашу волю, кого всем
войском излюбите: вы, обозный, и все старшины, и все Войско
Запорожское сей стороны Днепра, обирайте себе гетмана>.
Сказавши эти слова, боярин отошел прочь.
Выбор был непродолжителен, потому что заранее был
подготовлен, и самому боярину, как говорят, было давно известно, чем
он окончится. Избиратели провозгласили гетманом генерального
судью Ивана Самойловича. Дмитрашко Райча и Константин
Солонина подхватили его под руки и поставили на столе. Обозный
Забела поднес ему булаву, а другие полковники покрыли его
знаменем и осенили бунчуком.
Самойлович произнес:
- Я гетманского уряда не желаю; но вы по царскому указу
и по нашим войсковым правам и вольностям меня избрали, и
мне уже невозможно упорствовать и не принять государева
жалованья - булавы и знамени. Только я вам вот что объявлю: быть нам в подданстве великого государя со всем. Войском
Запорожским. Буду я служить его царскому пресветлому величеству
и его наследникам верно, без всякой шатости и измены, и никогда
не захочу учинить того, что прежние гетманы учинили. И вы, со
мною будучи, служите верно безо всякого сумнения, никаким
ссорным словам и прелестям не верьте, а содержите все по
договорным статьям крепко и постоянно.
- Все мы готовы служить великому государю в вечном
подданстве: на том прими от нас знамя, булаву и бунчук и учинись
над нами гетманом, - сказал за себя и за других обозный.
После выбора нового гетмана выбрано было радою несколько
новых старшин. На место Самойловича в должность первого
генерального войскового судьи поступил второй судья Домонтович, а на место последнего Павел Животовский; вместо сосланных с
Многогрешным генеральных асаулов Гвинтовки и Грибовича
избраны Иван Лисенко и Лесько Черняк. Тогда отставлен был от
генерального писарства Карпо Мокриевич, а вместо него избран
новый писарь Савва Прокопович; генеральным хорунжим избран
Григорий Карпович, генеральным бунчужным - Леонтий Пол-
уботок, и гадяцким полковником - Семен Остренко. Возвращено
стародубское полковничество Рославцу. Эти выборы последовали-
на избирательной раде тотчас после избрания Самойловича.
Мы не знаем подробностей тогдашней закулисной
деятельности, и потому не можем вполне решить, что побудило избрать в
239
гетманы именно Самойловича, какими путями подготовлялся его
выбор, в какой степени сам он домогался получить этот сан и
насколько помогло ему согласие Ромодановского. Существует
официальное известие, подтверждаемое, и летописным сказанием, что
выбор этот произошел согласно: <вольными и тихими гласы>.
Конечно, выбору помогло много то, что он совершился только советом
старшин, полковников и подобранных на раду Козаков, совершился внезапно* на великороссийской, а не на малороссийской земле, совершился, так сказать, на дороге, куда не могли нахлынуть
толпы простых Козаков; помогло спокойному выбору также и то, что московское правительство, приказавши’ прислать в Москву
Серка, удалило опасного для Самойловича соперника.
Сильнейший и влиятельнейший между генеральными старшинами был
тогда обозный Петр Забела; по этому человеку в глазах
московского правительства зазорно было добиваться булавы для себя
после того, как он, в своем желании угодить Москве, заявлял
мысль, что хорошо было бы дать гетманское управление в
Малороссии великороссийскому боярину. Новый гетман, однако, скоро
нашел, что обозный Петр Забела, сваливший Многогрешного, был
не безопасен и для его преемника: как только Самойлович
укрепился в гетманском достоинстве, Забела сошел со сцены. Не
знаем, как случилась отставка от писарского уряда Карпа Мокрие-
вича. Несколько позднее, но близкое по времени известие
сообщает, что Самойлович удалил его от себя и настоял на
избирательной раде, чтоб был избран другой писарь, а Мокриевич
с тех пор остался во всеобщем презрении. Лазарь Баранович
называл его Иудою предателем, и когда после литургии раздавал
антидор, то произносил, видя подходящего Мокриевича: <Иуде
Христос хлеб дал, и по хлебе вниде сатана>. Он принужден был, как увидим, последовать в изгнание.
Новый гетман был сын священника и потому во все
продолжение своего гетманства носил кличку гетмана-поповича. Вместе
с родителем он перешел с правой стороны Днепра на левую; его
родитель получил приход в местечке Красном Колядине1. Иван
Самойлович в молодости получил превосходное по тому времени
образование и выказывал большие природные способности, ясный
практический ум и сметливость. Он стал служить в козацком
войске. При Бруховецком сильным человеком был генеральный
писарь Гречаный: Самойлович приобрел его расположение, и при
его покровительстве избран был сотником в городе Веприке Га-
дяцкого полка, потом при содействии того же Гречаного в звании
войскового товарища стал черниговским наказным полковником.
Самойлович был одним из деятельных участников переворота, за-
* Местечко Конотопского уезда, Черниговской губернии.
240
теянного Бруховецким против московской власти и, как мы уже
видели, показал большую вражду к великороссиянам, когда в
черниговском замке сидел в осаде воевода Толстой. Но Бруховецкий
пал, Дорошенко внезапно удалился на правую сторону; тогда Са-
мойлович, видя, что дело восстания не клеится, пристал к
Многогрешному, присягнул на верность московскому государю и, наравне со всеми малороссиянами, получил от государя отеческое
прощение. На глуховской раде он был избран генеральным
судьею, вероятно, благодаря своей образованности. Мы уже
видели, что он, вместе с Забелою и Мокриевичем, устраивал гибель
Демка Многогрешного, но нет данных заключить, что уже в то
время у него в голове был план получить гетманство.
По совершении выбора Самойловича, в царском шатре
архиепископ Лазарь Баранович с архимандритом Лежайским и
нежинским протопопом Симеоном Адамовичем отслужили
молебствие, а потом, по чиновной книге, пред крестом и евангелием, привели к присяге на верность государю гетмана и новоизбранных
старшин. Ромодановский произнес им нравоучительную речь, велел гетману и всем старшинам приложить руки к статьям, на
которых избран был гетман, и спрашивал: какие староства
желают они иметь на гетманскую булаву и на войсковую армату.
Гетман и старшины пожелали иметь на булаву Гадяч, а на армату
(артиллерию) - Короп1 и Воронеж2. Боярин приказал вписать
имена зтих городов в оставленные заранее пустые места в
жалованной грамоте и вручил грамоту гетману.
После того Ромодановский пригласил архиепископа с
духовенством и гетмана со всеми старшинами к себе в обоз на пир.
На другой день, 13-го июня гетман со старшинами пригласил
боярина и товарищей его к себе на обед. Ромодановский вручил
привезенные.от царя подарки: гетману два сорока соболей - один
во сто рублей, другой в пятьдесят и, сверх того, две пары соболей
высшего достоинства па двадцати рублей за пару; генеральным
старшинам по одному сороку соболей в шестьдесят рублей и, сверх того, по белому атласу и по кармазинной камке; полковникам3 по сороку соболей в шестьдесят рублей, а некоторым еще
по паре соболей в десять рублей и по атласу; полковым асаулам
1 Ныне заштатный город Черниговской губ., Кролевецкого у., при реке
Коропце.
2 Местечко Черниговской губ., Глуховского у., на р. Осети.
3 Тогда полковниками были: переяславским - Дмитрашко Райча, ста-
родубским - Петр Рославец, нежинским - Филипп Уманец, киевским - Константин Солонина, черниговским - Василий Борковский, прилуцким - Лазарь Горленко, лубенским - Иван Сербии, миргородским - Иван Дубяга, полтавским - Демьян Кгуджел, гадяцким -
Семен Остренко.
241
и писарям, канцеляристам и духовным лицам розданы были
соответственные награды соболями.
На следующий день, июня 10-го, гетман со старшинами уехал
в Конотоп и оттуда в Батурин.
II
Султан Мугамет IV и польский король Михаил. -
Коронный гетман Собеский. - Грамота султана
польскому королю и приготовления турок к походу. -
Ответ польского короля. - Письмо визиря к
польскому подканцлеру. - Вступление турецких сил в
польские пределы. - Победа Дорошенка над
Ханенком и поляками. - Переправа турок через
Днестр. - Краковский епископ Тржембицкий. -
Соединение хана и Дорошенка с турецким войском. -
Дорошенко у турецкого султана. - Капитуляция
Каменца. - Обращение христианских храмов в
мечети. - Хан и Дорошенко под Львовом. - Поляки
просят мира. - Бучачский договор. - Отшествие
турок. - Татарские разорения. - Последнее свидание
Дорошенка с турецким султаном и с визирем.
Вступление Самойловича в гетманскую должность
совершилось тогда, когда на левую сторону Днепра с правой стороны
приносились зловещие вести. Давно уже, ?ак мы видели, Дорошенко отдался под покровительство Турции, и уже не один год
турки собирались напасть на Польшу, но отвлекались другими
предприятиями. Тогдашний падишах Мугамет IV со славою
окончил завоевание острова Кандии от венециан и потом собирался
обратить оружие на Польшу. Состояние Польши было таково, что
врагам можно было ожидать успеха. Уже много было признаков
приближения неизбежной войны со стороны турок, но поляки не
хотели обращать на них внимания; толковали себе в утешение, будто турецкий султан совсем не воинствен, проводит время в
праздности и забавах в своем гареме, либо развлекается охотою
в своих лесах и полях; надеялись, что польский посол Высоцкий, отправленный в Адрианополь для улажения недоразумений, скоро
привезет выгодный для Польши договор с Турциею. На польском
престоле, после отречения Яна Казимира, сидел король Михаил, государь до крайности жалкий, хотя и добродушный: шляхта не
слушала его; между магнатами были постоянно враждебные ему
особы, и первый из них - примас королевства Пражмовский. Во
всей Речи Посполитой не было ни порядка, ни уважения к закону
и властям, ни взаимного согласия между согражданами. Со вступ-
. ления на престол Михаила сеймы не оканчивались, а были
срываемы; то же делалось и с предварительными сеймиками, собиравшимися по воеводствам; невозможно было ничего
предпринимать законно. Между немногими сановниками, стояв-
242
шими по уму выше прочей массы польских граждан, был тогда
коронный гетман и маршал Собеский; он знал и понимал
положение дел и не раз указывал сейму на необходимость скорее
принять меры к защите края, увеличить численность войска, привести в лучшее состояние артиллерию и войти в оборонительный
союз с христианскими государствами. Он советовал даже
попытаться уступками склонить на сторону Польши Дорошенка и
отвлечь его от Турции. Все его советы и представления не могли
быть приняты: сейм, собравшийся в январе 1672 года, по примеру
прежних сеймов, был сорван.
Последняя война Дорошенка с Ханенком и поляками на
Подол ии вызвала за собою объявление Турциею войны Польше.
Дорошенко молил падишаха через своего резидента заступиться за
Украину и указывал, что в настоящее время удобно победить
поляков и овладеть польскими городами. По этому поводу в феврале
или в марте 1672 года падишах отправил королю Михаилу письмо, в котором говорилось: <Мы хотели провести зиму в Анатолии, но
принуждены были повернуть победоносные наши силы к
Адрианополю, услыхавши, что вы войском вашим беспокоите владения
гетмана Дорошенка. который со всем народом козацким поступил
в число невольников высокого порога нашего. Желаем настоящей
грамотой нашей предостеречь вас: удержитесь от оскорблений и
насилий означенному гетману, оставьте в покое и безопасности
землю и жительство Козаков и удалите войска ваши в пределы
вашего государства. Иначе - всякий неприязненный шаг со
стороны вашей и ваших войск будет нами признан за нарушение
мирного договора, и с наступлением будущей весны мы двинемся
против вас во всем величии и могуществе нашего халифата с
непобедимым воинством, которое многочисленнее звезд и
мужественнее львов. Выбирайте, что хотите: либо мир, либо к бою
будьте готовы>.
По отсылке этой грамоты, не ожидая на нее ответа, дан был
указ всем анатолийским и румелийским войскам собраться в
Адрианополе к 23 апреля, а крымскому хану Селим-Гирею послано
5.000 червонцев на сапоги, как велось всегда, когда хан
призывался со всеми ордами на войну в помощь турецким войскам.
Привезши султанскую грамоту польскому королю, Чауш-Ах-
мет воротился из Польши 4-го дня мусульманского месяца му-
харрем (по нашему времясчислению 4 мая) и привез ответ
польского короля. В нем припоминалось, что Речь Посполитая долгое
время старалась удерживать Козаков от набегов на турецкие
черноморские побережья, и это послужило причиною многих
несчастий для Речи Посполитой, потому что козаки, при невозможности
производить грабежи в мусульманских краях, ради добычи
подняли мятеж против Польши и, соединяясь то с татарами, то с
243
Москвою, разоряли польские области. Королевский ответ гласил
так: <Ваше блаженство называете Украину своею собственностью, но Украина от веков была наследием наших предшественников, и сам Дорошенко не кто иной, как наш подданный. Прилично
ли и сообразно ли с духом мирного договора землю, принадлежащую нам по,воле Всевышнего и по праву наследства, отнимать
из-под нашей власти и отдавать наиподлейшему из рабов порога
нашего? Уступать ее негодяю, разбойнику, отверженному, достойному презрения, который, забывши стыд и приличие, прежде
привязался к стороне московского царя, но скоро был отогнан, когда
узнали его непостоянство, лживость и предательское сердце? Царь
московский подданству этого изменника предпочел нашу
королевскую дружбу. Теперь, для уничтожения возникших между нами
и вами недоразумений, мы не замедлим отправить нашего посла
к стремени вашего блаженства, а Дорошенка с козаками оставим
в настоящем положении, пока дружественными способами не