Половина пути еще не была пройдена, а солнце уже падало вниз. Лямки рюкзака резали плечи, а ружье било по ногам. Пот соленым раствором затекал в мелкие трещинки лица, разъедал кожу, застилал воспаленные глаза.
- Да-а, влип я. А если дунет ветер…
Он с опаской глянул вверх. Высоко, высоко в необъятной лазури тянулись нити перистых облаков.
- Альтокумулюс или как их там? - начал вспоминать Кряжев курсовую латынь по метеорологии. - Это к устойчивой погоде. Можно не трусить, во всяком случае на сутки. Давай-ка перекусим, Дик! А то еще когда придется…
Дик понимающе поглядел на хозяина, потерся о кожаный сапог. Кряжев выбрал место посуше, сел на солнцепеке. Под яром струилась открытая излучина реки. Две уточки, прибившись к противоположному берегу, что-то искали в воде… На проталине зеленел прошлогодний брусничник, под кустом рябины цвели маленькие нежные цветы.
- Черт возьми! Цветы и снег… Видишь, Дик, чудеса природы? Эх ты, дремлешь уже! Утомился! Мне бы твои четыре ноги… На-ка вот, подрубай!
Кряжев открыл охотничьим ножом банку тушенки и вывалил перед носом собаки. Себе вскрыл вторую и, доставая содержимое ножом, начал с аппетитом есть.
Откуда-то с высоты доносилась с детства знакомая трель.
- Жаворонок, - поразился Кряжев. - Ну дела-а… И бабочка. Вот она. Каких-то десяток километров отошел от океана, а уже другой климат. Давно я не видел, как распускаются почки, зацветают цветы… Не вдыхал лесного живительного воздуха. Море, море, море.
Кряжев поднялся, кинул на плечо вещмешок, стал на лыжи, шагнул и остановился. Даже не треск, а едва слышный щелчок, будто кто стрельнул из малопульки - и лыжина обломилась.
- Эх, когда теперь дохромаю?
Солнце погрузилось в темную полосу на горизонте, небо стало серым, однотонным. Повеяло холодком. Стемнело.
Кряжев прикрывает воспаленные глаза, считает шаги: раз, два, три… С закрытыми глазами легче.
Уже во многих домах погасли огни, когда он спустился с горы в рыбацкий поселок.
"Где же медпункт? Должен же быть здесь какой-нибудь врач?".
Перед ним стоял финский домик, матовый свет, проникал сквозь белые шторки. Где-то за домом, надрываясь, лаяла собака. Дик стоял у ноги, готовый защищать хозяина, если это потребуется.
Свет погас, и на порог вышла женщина. Ее освещала тусклая лампочка, подвешенная над дверью.
- Здравствуйте! Скажите, где найти медпункт или аптеку…
- Ты что, с луны свалился? Или перебрал сегодня?
- Глаза нажгло. Болят. Ни открыть, ни смотреть. Как песку насыпали…
Женщина пристальней вгляделась.
- Подойди к свету! Ба-а… Да и верно, не наш. А я тебя со своими мужиками спутала. Вроде бы и катер не ходил, пассажиров не было. Откуда сам-то?
- С горы, говорю, у вас есть больница? - начал сердиться Кряжев.
- Вот она, больница. Входи уж. А зверя своего оставь. Где такого большого выискал?
Она открыла дверь, зажгла свет и запричитала:
- Лицо-то вспухло, и глаза, и губы - все потрескалось. Блудил, наверное. Сейчас снег-то, он ярче сварки. Смотреть можешь?
- Нет, говорю, больно.
- Знакомые-то есть в поселке али нету? Если нет, оставайся тут. На лыжах к кому пришел али охотник?
"Ну и тетка, - думал Кряжев, отвечая на вопросы, - любопытная".
Это была уборщица. Она же заменяла медсестру. Жена шкипера, Лукерья Грачева, а попросту - Грачиха, была от скуки на все руки - так сама говорила о себе.
- Вот заварю сейчас густой чаек, - ворковала Грачиха, - помочим бинтик и - на глаза. К утру как рукой снимет. В крайности, денек просидишь у нас. Лицо жиром смажу. Вера Семеновна, врачиха, в центр укатила. Да ты не боись. Мой-то Грач обжигался пуще. Все зажило, как на собаке…
Грачиха была права. Через сутки Кряжев вышел из медпункта. Все это время он думал: "Не ушел ли Дик. Где он?" Грачиха на его вопросы отвечала односложно: "Не знаю", "Нет его", "Не показывался".
"Должен ждать. Должен, - убеждал себя Кряжев, - где-нибудь прячется и ждет…"
- Очки возьми пока. Возьми. Потом вернешь, - говорила Грачиха. - Да иди прямо в контору. Примут тебя. Примут…
Кряжев вышел из медпункта. Мягкий зеленоватый свет лился с горной вершины. А высоко в небе плыли зеленые облака, зеленоватыми казались оттаявшие склоны, зеленым было море, и лишь солнце сквозь зеленые стекла очков по-прежнему светило ярким светом расплавленного золота.
Кряжев зажмурился. А когда открыл глаза, увидел Дика.
Пес сидел на выступе скалы, что громоздилась над больницей.
- Дик! Ко мне, Дик!
Но Дик и без оклика узнал хозяина. Он прыгнул наверх, скрылся где-то в кустах и прибежал радостный, возбужденный. Он бросал когтистые лапы на грудь своему другу и горячим шершавым языком лизал его в лицо, на котором начала шелушиться отжившая кожа.
- Где же ты пропадал, бродяга?! Брюхо-то вон как подвело. Так и ждал голодный?
Кряжев шел по улице большого рыбацкого поселка и радовался тому, что здесь было по-деревенски уютно.
В отделе кадров уже знали, что он штурман, и все то, что Кряжев успел рассказать Грачихе. Осталось познакомиться с капитаном флота.
Его Кряжев нашел в маленькой диспетчерской на причале.
"Такой большой флот, а диспетчерская не больше ветряной мельницы", - подивился Кряжев, входя в пристройку в конце заводского здания.
За столом сидел человек в рабочей телогрейке, а рядом стояли радиостанция и радиотелефон.
- Добрый день! А где я могу найти капитана флота?
- Кряжев?
- Да…
- Ну садись. Это я. Лосев Бронислав Петрович. Но лучше просто Петрович. Так легче.
- А я Олег.
- Знаю. Вот телефон еще горячий - звонили.
Лосев довольно засиял. Горбатый нос загнулся к верхней тонкой губе, а цепкие круглые глаза лишь чуть-чуть сузились.
"Как коршун", - подумал Кряжев. Но взгляд выдержал.
- Штурман, говоришь?
- Да-а. Был на китобое, потом на буксирном катере…
- Вот ты нам и нужен. На аварийно-спасательный пойдешь? Капитаном? Это "жучок" такой же, как бывший твой. Он пока еще в Курильске ремонтируется. Принимать некому. У нас со штурманами туго. На весь флот один я. А на эрбушках, так мы называем рыболовецкие боты, самоучки. Отличные рыбаки, но без дипломов.
- А как же они в море ходят?
- Они не считают, что в море. Говорят - на лов. Здесь еще рулят, а в Курильске уже требуют дипломированных. Эрбушки, видишь, вон одна в ковше ремонтируется, чуть больше кунгаса, а двигатель пятьдесят сил. Ловят они в заливе. А если шторм - бегут в ковш.
- А как же в тумане?
- В тумане ты у них поучишься. Нюх. Вдоль бережка, по травке, по камушкам, а еще не знаю, как они находят дорогу. А вот если шторм и какая-то скиснет - дело плохо. Здесь твой буксирный и нужен. Так что принимай "сотый" и гони его сюда. Там уже есть наши, уехали матросы, механики, капитаном будешь ты. Помощника тебе подберем, а лучше готовь сам. Андрей, матрос, толковый парень. Присмотрись. Хаты пока нет, сезонники приехали, с ними морока, но место в общежитии найдем.
- А зачем оно мне? Я буду на катере. Если вот сегодня переночевать…
- Не придется. Вон курильский катер сейчас отходит. Тебя ждали. На нем двигай. А пес с тобой?
- Со мной.
- Ну тогда не тяни. Приказ о назначении тебя капитаном уже сегодня будет, а судовые документы там, у механика. Валяй!
Катер бежал, легко отсчитывая мили. Кряжев поглядывал на компас и на карту, сверял ее с берегом.
"Пока принял да красились, вроде и неделя всего-то прошла, а снега на склонах нет. Зелень уже, зелень. А может быть, здесь, на острове, трава не увядает? Красивые места. Красивые-то красивые, а если хочешь смело работать под берегом, изучи глубину. Изучим".
- Да, Дик!
Пес лежал в рубке с закрытыми глазами.
"Поволновался псинка. Все для него новое. И место и жизнь. Не нравится на катере, тесно. Привыкнет. Мне тоже привыкать надо. Скоро придется ловить эрбушки в разных местах и условиях. Машина киснет обычно в критический момент. Справлюсь ли? Справлюсь. Вот она, база. А на причале толпятся люди. Похоже, что ждут нас!"
Катер подходил. Его действительно ждали, особенно Лосев. Он заранее отогнал от причала бот и предупредил шкиперов, что это место, возле диспетчерской, для "сотого".
- Он здесь всегда будет стоять, а?! Черноглазая, - спросил Лосев у рыбачки, поглядывающей через мол на катер, - Кандюка ждешь или Андрея?
- Ну вы скажете, Петрович. Кандюк просто добрый человек…
- Добренький, говоришь? Ну, ну… Между прочим, на катере новый капитан, обрати внимание. Симпатичный парень. Тебе под стать.
- Что это вы меня то за Андрея, то еще за кого сватаете? Я вовсе не собираюсь замуж.
- Эх, Леночка… Красивая ты, а без понятия. Кряжев, между прочим, холостяк.
- Это тот, что в санчасти лежал? Я слышала.
- Он самый. В эту пору через остров не каждый рискнет, а он притопал.
Катер, поблескивая свежевыкрашенной белой рубкой, вошел в ковш и на полных ходах развернулся.
- О! Орел… Я ему вкачу! Между прочим, у нас полными здесь не ходят. Места мало. - Это капитан флота говорил уже не для Лены, а бурчал по привычке.
- Сюда! Швартуйся сюда! Во! Молодец!
Пока матросы крепили концы, механик спрыгнул на берег. Он полмесяца не видел Лену и сейчас поцеловал бы, но сколько глаз.
"Эх, не был бы я женат!" - подумал он с сожалением и, наклонившись к девушке, сказал:
- Соскучился… Ужас.
- А это кто? - спросила Лена.
Кандюк оглянулся и поймал любопытный взгляд Кряжева.
- Капитан.
- Интересный.
- Как интересный?
Лена приподняла плечико:
- Так, симпатичный. Лицо мужественное.
- Обгорелое.
- Знаю.
Губы механика злобно поджались.
Новая обстановка совсем не нравилась Дику. Кряжев заметил это по настроению собаки. Пес будто состарился на добрый десяток лет. Он стал угрюмым, настороженным.
Может быть, раздражали его люди? Они были везде: в кубрике, на причале, в цехах, в поселке. Приходилось держаться у ноги хозяина, и Дик злился. Особенно хотелось ему сорваться, когда подбегали поселковые псы. Они лаяли без умолку, бежали вслед и даже пытались сцапать его за лапу. У Дика гневом загорались глаза, и весь он сжимался пружиной. Отпусти - и передавит этих ненавистных пустолаек. Но Кряжев повторяет: "Фу!"
По-разному Дик относился к членам команды.
Андрей - матрос, ровесник капитана. Светлая шевелюра ниспадала на бесцветные брови. Глаза ясные, всегда удивленно открыты. Он обычно весел, но бывает вспыльчив. Дик разрешает ему свободно расхаживать со шваброй и уступает место для уборки.
Второй матрос, Витя, еще мальчишка, ему шестнадцать, не более. Дик игнорирует его присутствие. Зато Костю-радиста побаивается, но виду не подает. Костя молчаливый, низенький, кучерявый, неопределенного возраста: от тридцати до сорока. Пес видит его возле писклявого ящика и старается к нему не подходить; громкая музыка пугает и нервирует.
Помощник механика Данилыч. Седой, толстый, глаза оплывшие и усы. Он больше кряхтит, чем говорит. Если не стучит чем-то в машине, то читает, лежа на своей койке. И не донять, то ли добр, то ли просто ленив. Он напоминает Дику старого Чингиза, который ни к кому не придирается.
Присутствие старшего механика Кандюка Дик просто не выносит. От него пахнет водкой, табаком и мазутом. Этот человек с хитрыми, бегающими глазам? - трус. А трус опасен. Дик чует и потому рычит. Механик как-то пнул его, но, благо, успел закрыть за собой дверь кубрика. Дик грыз створки и глухо рычал.
Кандюк возненавидел собаку и ее хозяина. "Надо как-то избавиться от пса и от капитана, - мучила его мысль. - Штурман. Может закрепиться. А Ленка так и пялит на него глаза".
Кряжев о мыслях механика не знал, как не знал и о наблюдениях Дика.
Белая круглая тучка шляпой повисла на кратере вулкана. Крутые берега склонились над синевой пролива. В белесой высоте купалось солнышко. Над водой струилось тепло.
Маленькие рыболовецкие суда разбрелись по тихой широкой равнине, как стадо баранов на сочном пастбище.
- Погода что надо! - сказал Андрей, обращаясь к Кряжеву. - Теперь жди, когда насытятся. Будут заливать трюма и палубу без пределов. Жадные…
- Жадные в работе, - ответил Кряжев, - это хорошо.
Он вел катер к большому рифу, за которым притаилась удобная бухточка.
- Как там глубина?
- Метра три-четыре, безопасно, - ответил Андрей. - Я уже был в этом месте.
Катер, покачиваясь на прибойной зыби, медленно втискивался в расщелину. Сквозь призму светло-голубой толщи моря просматривался каменистый грунт. Над ним плыли большие и маленькие медузы. Они, как цветастые парашюты, зависали на поверхности. Медленно, плавно опускались и скользили в сторону. Не шевелясь, лежали пятиконечные золотистые звезды, будто приклеенные к большим плоским камням, а над ними пролетали стайки рыб.
Помахивая плавниками, рыбы подплывали к борту, обнюхивали корпус и устремлялись куда-то в таинственную глубь.
- Здесь, как у Христа за пазухой, - сказал Андрей, - ни ветра, ни волнения. А вода какая светлая! Вон даже крабика видно.
- А связь не прервется? - спросил Кряжев.
- Отсюда отличная слышимость, - заверил радист, - а выберешься на сопку - весь пролив как на ладони.
Андрей, Костя и Витя крепили концы так, чтобы катер не бился о камни.
Кряжев дал отбой в машину и вышел из рубки.
- Красота какая!.. Не болтает, тепло и зелень.
Кандюк заглушил двигатель и тоже вынырнул из машинного люка. Дик ощетинился, зарычал.
- Фу, Дик! - буркнул Кряжев.
Дик умолк, но губа его нервно вздрагивала.
Андрей засмеялся, видя, что механик застыл, не решаясь приблизиться.
- Иди сюда, дед! Не бойся. Тебя так просто не съешь.
- Развели псарню. Пришибу когда-нибудь…
- Пес никому не мешает, - сказал Кряжев и спрыгнул на берег. Он, как по лестнице, поднимался на сопку. Дик бежал впереди. Уже сверху Кряжев крикнул радисту:
- Слушай рацию! Если будут вызывать, нажми сирену. Я буду поблизости.
Костя ушел в кубрик, а Кандюк бросил Андрею: - Что-то ты быстро нашу дружбу забыл. Или мало моей водки выпил! Подначивать вздумал…
На лицо Андрея наплывала розовая туча. Он знал, что сейчас покраснели кончики его ушей, и ничего с этим не мог поделать.
- Стыдно? А ведь я тебя из засольного вытащил и на катер пристроил. А то вкалывал бы с носилками…
Андрей, сдерживая накипавшую злость, ответил:
- Ведь ты же бегал с бутылками, уговаривал, чтобы на завкоме я просил квартиру, будто бы женюсь на Лене. Все расписывал: мол, она без родителей, да надо людей выручать… Для нее ты сделал квартиру? Жаль, я тогда не понял твоей политики…
Кандюк быстро, воровато оглянулся.
- Ну, ладно, ладно. Это я так. Кто старое вспомнит…
- Вот и не вспоминал бы…
- Не вспоминал, не вспоминал… За тебя же обидно. Капитан на палубе сидит, а ты руль держишь. Капитан на сопке, а тебе вахта. Думаешь, помощником сделает? Кукиш! - Кандюк сложил фигуру из трех пальцев и поднес к лицу Андрея: - Лопух!
Солнце опускалось в кратер вулкана, как в горло гигантского ящера. А вокруг разливалось зарево. Но вот сомкнулась мрачная пасть, и стало темно. Лишь алые ленточки, будто полоски лопнувшего шара, еще висели на небе, а по хребту ползла длинная тень, и хвост ее протянулся вдоль берега.
- Уже темно, а кто-то еще ловит. Видишь, Андрей!
Кряжев прыгнул на палубу, а за ним Дик.
- Будет с ним хлопот, если туман навалится, - недовольно пробурчал Андрей. - Этот Грач хочет всю рыбу в океане выловить. Всегда последним уходит.
- А мы ему поможем, - ответил Кряжев. - Возьмем на буксир. Становись за руль, выводи катер.
- Другие обижаться будут.
- В другой раз другому поможем, работа общая.
- Добро! - сказал Андрей, хотя твердо знал, что и завтра Грач уйдет с тресковой банки последним.
Катер поравнялся с рыболовным ботом.
- Принимай конец! Быстрее дотянем, - крикнул Кряжев и бросил пеньковый трос.
- Это можно! Машина у меня старенькая. Совсем не тянет, - схитрил Грачев.
Утром Кряжева вызвал директор. Вместе с ним в кабинете сидел капитан флота.
- Входи, входи! Что так несмело? Да ты садись!
- Ничего, постою, - ответил Кряжев.
- Как тебе работа наша, нравится?
- Привыкаю.
- Китов хорошо бил?
- Всякое бывало.
- Там, наверно, дисциплину не нарушал, а-а?
- Старался.
- А здесь не стараешься. Жалуются рыбаки.
- Рыбаки? Не может такого быть. Еще никого в аварийном положении не оставил. Кто это мог наклепать? - возмутился Кряжев.
- Вот послушай, - сказал директор, подвигая к себе лист, - это докладная: "Довожу до Вашего сведения, что капитан Кряжев 20 июня оставил катер возле камней, а сам ушел на охоту со своей собакой, которую возит с собой". Ну и так далее. Было?
- Было. А кто написал, если не секрет?
- Механик. Твой механик. Он считает, что ты ушел с работы, и правильно. Вдруг случись что-нибудь. А наш аварийно-спасательный на охоту ушел. Придется накладывать взыскание.
- Ну что ж, наказывайте, - буркнул Кряжев и, не спрашивая разрешения, вышел.
Директор вопросительно посмотрел на Лосева.
Капитан флота поднялся.
- Да-а, с характером… Жаль, разговор не получился. Надо, пока не ушел в море, еще побеседовать с ним. Он ведь, между прочим, уехать может. Надбавок нет, семьи тоже. А парень хороший.
- Иди, иди! Не найдешь себе замену, на отпуск не надейся.
"Ну что за человек, - думал Кряжев о механике, - лучше бы прямо в глаза высказать, чем бумаги строчить. А теперь прижми его, скажет - в отместку. Уйду к черту. Сегодня отмолочу последний день и уйду. Это уже не работа, если на тебя зуб точат. Надо бы-ло сразу на Камчатку податься. Хорошо там, Федотыч рассказывал. Земля, говорит, большая…"
- Все на катере? - спросил Кряжев Витю, вынырнувшего из камбуза.
- Все.
Кряжев передернул ручку телеграфа, что означало "пуск двигателя", и попросил: - Витя, сбрось кончики.
В этот раз изучать берег ему не хотелось. Он спустился в кубрик, где на полу уже растянулся Дик. Кряжев перешагнул через него и улегся на койке.
- Андрей! Поглядывай! А я дреману. Что-то голова разболелась.
- Садись поешь!
- Не хочу.
Ветер ураганной силы сорвался неожиданно, засвистел в снастях, качнуло катер. Кряжев поднялся.
- Ну как, Андрей, не бегут еще наши?
- Будут ловить, пока жареный петух не клюнет. Хотя нет… Вон видишь, некоторые поплыли…
- Небо заволокло. Видно, вломит. Дай-ка я стану за баранку. В китобазе, помню, как начнет давать, катер на попа становится.
- И здесь не лучше. Что-то Грача не видно. Если уж он дал деру…
Динамик, подвешенный в рубке, разноголосил тревожными позывными, а среди хаоса звуков и голосов Кряжев отчетливо слышал одного Грачева:
- В корпусе течь! Уйти в укрытие не успею. Срочно прошу помощи.
- Вот и "305", а шторм только начался. Где же он есть? Сообщи координаты!