А я, когда мы с ней познакомились, был… ну не то чтобы очень разболтанным, но… В общем, гордиться нечем.
Отец у нас геолог, вечно в разъездах. То на Алтае какую-то руду ищет, то на Кольском полуострове, то в Сибири. Мать - диспетчер треста - круглосуточно на дежурствах. Мы живем с бабушкой, маминой мамой. "Мы" - это я и моя младшая сестренка Танюшка.
Матери некогда, а бабка и недосмотрит. Учился кой-как.
Бабка сперва приняла моего Акбара в штыки: "Сам возись с ним". А после, смотрю, заботится: утром чашка уже полна, с едой, к вечеру - тоже. Мне напоминает, чтоб выгуливать не забывал. Танюшку шпигует, чтобы не лезла лишний раз к собаке, не надоедала.
Стал пропадать на дрессировочной площадке - тоже заворчала было вначале. После видит, что я и про уроки не забываю, даже хвалить принялась. А хвалить-то надо не меня, а Лидию Ивановну.
Не будешь хорошо учиться - из кружка вон! Поневоле перевоспитаешься… Переменил привычки. Прежде кутался - теперь хожу в одном свитере, презираю холод. Родители счастливы: не кашляю, не чихаю, круглый пятерочник.
Соседний двор слыл неспокойным. Все жильцы жаловались: вечно пьяные драки, хулиганство, бьют окна. Снуют какие-то подозрительные личности. Без милиции лучше не соваться.
Пропала детская коляска. А меня давно подмывало попробовать Акбара на серьезном деле. Подговорил сверстников. Решили проявить инициативу, "разгромить бандитов".
Пошли втроем, у всех собаки. Собаки выдрессированные, не просто "тяв-тяв". Овчарка, боксер и дог, точнее - дожиха.
Едва показались из арки ворот - с разных сторон высыпало с десяток парней и подростков в драных штанах. С ходу завязалось "ледовое побоище". Нас забросали каменьями. Я даже не успел спустить Акбара с поводка, как здоровенный булыжник угодил ему прямо в глаз, хорошо, что Акбар мотнул головой и удар пришелся со скользом. А дожиха решила, что это поноски бросают, носилась за ними. Совсем неученая оказалась. Ей кричат "фасс!", а она думает "апорт!". Пришлось ее спасать.
Дураки-то, впрочем, были мы, а не собаки…
В самый разгар сражения появилась Лидия Ивановна. Услышала собачий лай, гвалт - прибежала узнать, что случилось. Ее вмешательство спасло нас от окончательного позора. С ее Акбаром шутки плохи. Как пригрозила, что сию минуту приведет его, сразу все утихомирились. Уняла страсти, затем к нам с вопросом:
- Вы что здесь делаете?
Ну, мы туда-сюда, покрутили-покрутили и признались. Думали, сейчас будет разнос по первое число. И вдруг слышим:
- В принципе, вы это правильно придумали. Не с того конца начали. Ссамовольничали… Хочется работать с собаками?
- Хочется!
- Только смотрите, потом не хныкать, друзья…
А назавтра хлоп! - повестка из милиции. Явиться всем троим. Понятно: за скандал. Заработали голубчики. Пришли - там уже Лидия Ивановна сидит, дожидается. Свидетель.
Нас привели к начальнику отделения.
- Зачисляем вас в бригаду содействия милиции.
- Как в бригаду? Почему?
- Вот те раз - "почему?!" А в чужой двор с собаками зачем ходили? Лидии Ивановне что говорили… Или не хотите, что ли?
- Нет, хотим!
- Так в чем же дело? Идем навстречу вашему желанию.
* * *
…Таким манером мы с Акбаром и стали работать в бригадмиле. Лидия Ивановна все это устроила.
Глядя на нас, начали записываться и другие. Первое время собаководов-бригадмильцев включали ("придавали", как выражается Лидия Ивановна) в обычные бригадмильские бригады при участковых уполномоченных. Потом возникли специальные бригады исключительно из собак и их владельцев.
Работа бригадмильской собаки - это, по сути, работа профессиональной милицейской собаки. Для того чтобы патрулировать в ночном городе, задерживать нарушителей общественного порядка и спокойствия, нужна собака смелая и злая.
Наш брат ребята, парни-комсомольцы, как с ума посходили. Осаждают Лидию Ивановну: "Травить, травить!" Хоть на телеграфный столб! Увлечены необычайно. Всегда была учеба, тренировка, а тут впервые настоящая работа!
- Смотрите только, костюмов не рвать! - наказывала всем Лидия Ивановна.
У нее чуть что - первая мысль: "Порвет костюм!.." Ее Акбар на своем веку их столько спустил с разных проходимцев, что, наверное, целой ткацкой фабрике надо год работать. Другой хулиган из-за покуса не шумит. Покус заживет. Собаки у нас вакцинированные, бешенства не бывает. А порвал одежду - плати.
Думаете, все к нам с самого начала относились хорошо?
Как бы не так! Сама же милиция на первых порах постоянно притесняла нас. Постовые милиционеры задерживали ночью. Приведут в отделение, там - списки активистов; проверят по списку - отпустят. Доказывай не доказывай - только список и выручал!
"Вам делать нечего, потому по ночам ходите", - говорили издевательски дворничихи.
Для начала за нами закрепили большой общественный сад. Мы приходим незадолго до закрытия. Надо обойти аллеи, предупредить граждан, что сад закрывается, будут спущены собаки. Собаки - на поводках. После закрытия обходишь еще раз. Теперь собаки не на привязи и по команде "ищи!" прочесывают все кусты. Если найдут кого-либо - не кусают, но облаивают (разумеется, при отсутствии встречных враждебных действий, если противная сторона ведет себя тихо). Это - "профилактическая работа".
Прежде в саду дежурили старушки сторожа. Процветало хулиганство, разная шпана лезла через забор, ломала насаждения, вытаптывала клумбы. После того как мы задержали несколько человек и сдали в милицию, все это быстро прекратилось.
Раз обнаружили большую кипу краденого толя. В темном уголке сада, в павильоне-раковине. Обычно там укрывались парочки, и мы обязательно заглядывали туда. Пришли - мой Акбар учуял новый запах, стал рыть, царапать лапами, и под кучей досок оказалось несколько рулонов толя. Толь был из музея, где шел ремонт.
В другой раз качалку детскую спасли. Ее тоже унес кто-то у зазевавшейся мамаши и припрятал до удобного момента.
* * *
Мне досталось ходить в паре с Попудрипкой.
Года два назад появилась в нашем клубе девица воображулистая. Все замуж старалась выйти. Потому и в клуб поступила: там народу много бывает. Собак боялась дико. Вся в завитых локончиках, в губной помаде. Через каждые полчаса открывает сумочку и пудрится, недаром - Попудрипка. А имя - Идея. Придумают же!
Около той же поры стал похаживать один душка военный в отставке. Дурак беспросветный. Как его в армии держали?! Наверное, оттого и в отставку уволили, что он только пенсию получать может. Говорил одними цитатами из передовиц. Начитается… за последние дни, конечно… и шпарит. На всех собраниях кимарит… засыпает со страшной силой. Только одним глазом поглядывает.
Наша Попудрипка быстренько окрутила его и уволилась.
С полгода ее не было видно. Потом, глядь, появилась опять. Но уже без мужа, без красавца своего. Вместо мужа завела собаку - овчарку Лукрецию. Стала активничать, посещать дрессировочную площадку.
И вот, что вы думаете, когда у нас начали уделять усиленное внимание бригадмильству, выбросили лозунг выдвинуть молодых, она и… выдвинулась. Попросила записать и ее. Между прочим сказала, что она поет. У нее меццо-сопрано.
Кто-то из мужчин усомнился в ее меццо. Она возмутилась.
Когда мне ее предложили в напарники, я хотел отказаться, да Лидия Ивановна остановила: "Может быть, с тобой перевоспитается".
Вот еще забота - Попудрипку перевоспитывать!
Идем по улице, а моя Попудрипка опять заводит:
Григорий, ты меня не любишь…
Голос пробует. И почему-то все из "Царской невесты".
Я говорю:
- Тише, жуликов распугаете!..
А она:
- Гришенька, ты прелесть. Ты мне нравишься. Только в тебе нет никакой лирики! Ну просто никакошенькой!
Но между прочим, к обязанностям относилась добросовестно. И Лушу - Лукрецию то есть - хорошо выучила.
Раз поздно вечером патрулируем. Она опять свое:
Григорий, ты меня не любишь…
А я слышу - заливаются тревожные свистки: старухи в саду на помощь зовут. Говорю Идее:
- Скорее!
Прибежали. Там - трое молодых хлыщей с огромными букетами. Наломали сирени. Двое дерутся, а третий кричит:
- Пустите собаку! Пустите собаку! Он его убьет, у него нож…
Оказался подвох, чтобы нас облапошить. Пока мы разнимали дерущихся, третий с сиренью тягу. Я спустил на него Акбара. Тогда эти двое - на меня. А Идея, не будь плоха, сейчас же Лушу с карабина - "фасс!". Та вмиг всех успокоила.
Тут подоспел участковый, забрал всех троих, а сирень повертел-повертел в руках и преподнес Попудрипке. Она была польщена чрезвычайно. Неделю потом говорила об этой сирени.
* * *
Особенно много всяких происшествий под праздник.
Под Первое мая, помню, было. Иду, вижу, двое пьяных с кульками, пакетами. Хорошо одеты, с подарками для жен, а сами еле на ногах держатся. А к ним прилаживается детина, тоже будто пьяный. Я отогнал его: "Уйди!" Он поглядел на меня, на Акбара. Видит, лучше не связываться - отстал.
Один из пьяных брел-брел, упал у забора. Что делать? Оставить - наверняка разденут и подарки унесут. А я один, без Попудрипки. Мы, когда очень много работы было, разделялись.
Привязал около лежащего Акбара, второго отвел к дворнику. Потом за первым вернулся. А этот, детина, уж опять тут. Да к Акбару разве подступишься? Сам останешься без брюк…
* * *
Одно время у нас в городе наблюдалась эпидемия краж ондатровых шапок. В магазины поступила большая партия этих шапок, их раскупили. Ондатра - мех ценный. И началось… Прямо-таки настоящая охота за ондатровыми шапками. Едва кто-либо появится в такой шапке, у него ее с головы - цоп! - и поминай как звали.
Похитителей видели не раз, но задержать никак не удавалось.
Я с Акбаром был в отделении милиции. Вдруг вбежал гражданин: сорвали шапку. А я к тому времени Акбара уже довольно хорошо по розыскной службе отработал. Собаке дали понюхать руки пострадавшего, я вывел Акбара на место происшествия, приказал "иди!", и он повел нас. Сначала - во двор, потом по лестнице на голубятню (позднее выяснилось, что лестница была переставлена, но это не запутало собаку), потом - кругом… Темнят, прохвосты; либо Акбар сбился со следа. Двор был проходной; мы обежали вокруг дома и в другом дворе захватили двух парней. Они хотели бежать, оказали сопротивление, но против овчарки все бесполезно. У одного за пазухой была спрятана шапка. Акбар работал верховым чутьем.
С этого дня кражи шапок на нашем участке прекратились.
* * *
Но все это, в общем, были мелочи, пустяки, в некотором роде подготовка к более крупным мероприятиям.
Район наш, Василеостровский, большой, тянется на много километров. В него входят два кладбища - лютеранское и братское, оставшееся от Великой Отечественной войны. За кладбищами - пустырь, который заканчивается прибрежной песчаной косой. С одной стороны море, с другой - река Смоленка, кричи - никто не услышит. Территория незастроенная, безлюдная и в ночную пору, прямо сказать, жуткая. Чтобы никто не ходил, туда, ее обнесли проволокой, забором.
Что там творилось, за этой проволокой, описать невозможно. Насилия, убийства. Постоянное обиталище картежников. Играли, конечно, по-крупному, раздевали друг друга до последней нитки. В соседнем Выборгском районе совершат кражу, здесь - "хаза", сборное место, делят и прячут добычу.
Жулья этого развелось после войны - дышать нечем. В войну было не до него. Под шумок-то оно и развелось.
Теперь здесь неузнаваемо. Строительство. Скоро будет газгольдерная станция. А тогда прямо-таки страшный район был.
Городские власти решили покончить с этим гнездом преступных элементов. Дали команду милиции, милиция обратилась за содействием к нам. Мы, конечно, с радостью. Разработали план кампании по всем правилам военной стратегии. Ходить только группами, в одиночку ни под каким видом. У каждой группы свой ночной маршрут. Скажем, моя группа идет от улицы Герцена до улицы Желябова. А навстречу нам движется другая, тоже с собаками. На середине мы встречаемся. Если заметим где-либо что-либо подозрительное, вместе окружаем это место, выясняем. Не вырвешься.
Совместно с милицией провели несколько ночных рейдов. Результаты не замедлили.
В первый же рейд мы с Попудрипкой привели троих. Все они оказались ранее судимыми, рецидивистами. На одного даже был объявлен всесоюзный розыск. В ту же ночь обнаружили и улики - награбленное добро.
Все жулики боятся собак. Трясутся, увидев овчарку. А мой Акбар внушает особое почтение. Ночью его почти не видно, только глаза горят как зеленые светлячки. Как набросится молча из темноты - поневоле папу-маму закричишь.
Какое-то время мы их не трогали. Потом опять устроили облаву. Потом, после некоторого перерыва, опять…
У жуликов началась худая жизнь. Каждая операция по прочесыванию территории давала нам обильный "улов". В милиции не знали, как благодарить нас за помощь.
В чем был секрет успеха?
Ну, во-первых, в том, что нас было много и мы действовали дружно. Во-вторых (и это самое главное), никто из уголовников не ожидал, что само население так рьяно возьмется за них.
Работников милиции они знали почти всех в лицо и могли скрыться заблаговременно по первому сигналу тревоги. А мы… мы - народ гражданский, безобидный… Идешь с собакой - ну, мало ли владельцев гуляет вечерами со своими псами! Чего их бояться? Вор вылезает, а ты его - цоп! - и готово.
Именно с той поры в уголовном мире за нами закрепилась кличка "тихари". Ни у одного из нас, естественно, не было личного оружия, а результат получался лучше лучшего. Задержанных мы отводили и сдавали в милицию под расписку.
Только теперь я начал понимать, какую важную службу несет милиция. Охранять общественный порядок и спокойствие, следить за соблюдением законности - вовсе, оказывается, не такое простое дело. И ночи не спи, и жизнью рискуй. Не будь милиции - пожалуй, не пришлось бы спать и всем прочим гражданам.
Но милиция везде не может справиться сама, ее немного (ведь в сравнении с общим количеством населения - капля в море!). И вот крайне необходимо, чтобы все мы помогали ей.
Иногда и сделать-то нужно самую малость: помочь задержать кого-нибудь, препроводить в отделение, а там уж суд или общественные организации разберутся, что делать дальше. Нередко это самое настоящее благодеяние и для того, кого задержали: начал скользить по наклонной плоскости, еще немного - упал бы совсем; вовремя остановили - поднимется, снова станет человеком.
Тут, как говорят юристы, важное значение имеет предупреждение преступлений.
Ну, и чтобы раскрыть их, когда они уже совершены, обезвредить преступников, тоже нередко требуется помощь населения. А сколько еще людей равнодушно взирает на то, как мелкий воришка в трамвае лезет к соседу в карман или на рынке тянет пучок моркови… С моркови начинается - тюрьмой кончается!
Долгое время никак не могли выловить шайку домовых воров, базировавшихся на кладбище. "Домушники" орудовали в жилых кварталах по другую сторону Смоленки, в лодке переправляли краденое сюда. В старинном полуразрушенном склепе у них был устроен тайник для хранения. Здесь же, после очередного дела, они укрывались неделями, пережидая, пока уляжется шум от кражи. Все они были вооружены финками, а двое имели револьверы.
Оперуполномоченные угрозыска выследили их, операция была тщательно продумана и подготовлена.
Незадолго до рассвета мы, то есть усиленный наряд милиции и бригадмильцы с собаками, окружили логово бандитов…
Я долго буду помнить эту операцию.
Представляете: тьма кругом (ни огонька!), и в этой тьме лишь слышен осторожный шепот людей, тихий шорох шагов да дыхание собак… В такие моменты собаки почему-то непременно начинают пыхтеть, как кузнечные мехи: вероятно, сказывается сдерживаемое волнение, которое передается и им, Кроме того, ночь всегда настраивает животных на более нервозный лад.
Мне так и припомнились рассказы старых собаководов, как в дни войны наши собаки помогали бойцам на фронте. Так же, ночами, подкрадывались к противнику, чтобы захватить "языка", либо вывозили раненых с поля боя, очищали проходы от мин…
Убедившись, что все на местах, полковник Богданов (он лично руководил операцией) скомандовал:
- Выходи!
Враз зажглось с полдесятка сильных электрических фонарей. Все они были направлены на темную лазейку под плитой склепа. Ослепленные ярким светом, оттуда один за другим стали вылезать кладбищенские "жильцы". Вероятно, если бы эту картину увидела какая-нибудь набожная старушка, она решила бы, что это лезут черти из преисподней.
Нам удалось накрыть всех разом. Наиболее рьяные из этой компании пытались сопротивляться: им удалось ранить ножом собаку и выстрелом из нагана перебить лапу другой. Однако это им не помогло: взяли голубчиков.
В числе пострадавших едва не оказался я. Главарь банды, дылда по прозвищу Шкворень, когда ему предложили сдать оружие, набросился на меня с ножом (я стоял к нему ближе других), но тут же, закричав от боли, выронил его: Акбар прокусил ему руку.
Захват банды "домушников" явился как бы кульминацией. С той памятной ночи количество правонарушителей в районе кладбища резко пошло на убыль. Весть о "тихарях", действующих в контакте с милицией, распространилась в воровском мире. Нас стали бояться.
Вскоре вся эта обширная территория была очищена полностью и надежно. Забор и проволоку сняли, прохожие перестали опасаться темноты. В ночь-полночь иди, никто не тронет.
* * *
Успех в районе Голодая имел еще одно следствие: стали быстро пополняться ряды бригадмила. Я уже не говорю о молодежи. Молодежи у нас больше всего. Но идут и пожилые, мужчины и женщины.
Пришел один дядька. Хромой, кособокий. И заявляет: "Хочу состоять в бригадмиле". И сам, и пес его - оба какие-то нескладные. Я знал их еще по дрессировочной площадке; он собаку на цепи коровьей водил. Потешный - обхохочешься. Помню, Лидия Ивановна объясняет ему, как надо приучать собаку брать барьер, а он возражает: "Она же у меня усигает, усигает сразу…" Потом вместо команды "Барьер!" стал приказывать: "Сигай!"…
Пришла пенсионерка. У нее - Джек. Она ехала с ним на пароходе. Когда сходили на пристани, какие-то типы затеяли потасовку на берегу. Милиционер растерялся, свистит, а они никакого внимания. Старушечка раззадорилась и, не сморгнув, взяла и скомандовала Джеку: "Фасс!" Он тяпнул за что придется одного, другого - драка прекратилась.
После милиционер требует: "Пройдемте, граждане", - они лежат. Тогда она опять: "Фасс!" Все вмиг поскакали и, тихие, как ягнята, отправились в отделение. Никто не жаловался. А ей настолько понравилось, что она прямым ходом к нам: "Запишите".
Ребятам-пионерам приходится отказывать чуть ли не каждый день. Говорим им: "Подождите, ребята, подрастите…" А они: "Ну да, тогда ловить будет некого!.."
За короткий срок число бригадмильцев-собаководов в нашем районе возросло в несколько раз.