Одесса восторгалась благородными манерами порывистого и мягкотехничного Михаила Малхасова. Его прозвали Цона. Малхасов играл один сезон в московской "Промкооперации" ("Спартак"). Побывал он и в той команде Иванова-Вознесенска, куда был собран одно время весь цвет футбольной Украины. Но одесские болельщики вернули Цону обратно к Черному морю. Михаил ничуть не зазнался. Несмотря на огромную популярность, он оставался всегда таким же скромным, каким впервые я увидел его на Киевском вокзале в Москве.
Нерасторопный посланец нашего клуба не то опоздал к поезду из Одессы, не то просто проглядел Малхасова в толпе приезжих. Только к вечеру я узнал, что гостя не встретили. Тогда в сопровождении болельщиков я устремился на вокзал, Меня удивляло, почему Михаил сам не добрался до стадиона или до моей квартиры.
Я был наслышан о его скромности, но действительность превзошла молву. Вокзал был забит пассажирами. Мы раз-другой проскочили по его большим залам и уж готовы были уйти ни с чем, когда в уголке я увидел умилительную картину: на небольшом чемодане, спиной к стене сидел любимец одесситов, а около него полулежала очаровательная девушка. Она спала, а он старательно следил за тем, чтобы свет не падал ей на глаза.
Мы вначале остановились, боясь нарушить эту идиллию. Потом мои спутники радостно загалдели, вспугнув сон одесской феи.
- Миша, чего же ты тут сидишь? Или с другим поездом приехал? - спросил я, после того как он представил мне свою жену.
- Нет, мы приехали еще утром, но подумали, что неудобно не дождаться. Ведь нам писали, что встретят. На лавках-то все с детьми, так мы пристроились на вещах.
"Вон он какой, этот витязь, этот правофланговый одесского футбола", - пронеслось в моем сознании.
Но откуда Цона? Что скрыто за этим словом, так любовно произносимым взамен имени? Оказывается, Михаил и сам не знал, почему болельщики подхватили и разнесли это прозвище.
Но беспричинные клички в общем-то редкость. Гоголь писал, что народ дает прозвища по заслугам и метко.
Анатолия Акимова долго на трибунах звали Фитиль за тонкую и длинную фигуру. Владимира Степанова - Болгар за южный, резкий профиль. Меня самого в первые годы "Пресни" окрестили Апень - за то, что я вбил себе в голову, будто страдаю аппендицитом. От болельщиков ничего не скроешь. Они прослышали, что я часто на тренировках хватаюсь за правый бок. Действительно, иногда там покалывало. Но я мучительно боялся не болей, а того, что операция оторвет меня от футбола и мое, такое непрочное вначале место в основном составе уплывет к конкурентам. К счастью, профессор Владимир Николаевич Розанов после пятиминутного осмотра, рассмеявшись, развеял мои опасения.
- Есть перед тренировками не следует, - назидательно добавил известный хирург.
И как велико значение авторитетного слова: я сразу забыл о болях. Но еще долго друзья подтрунивали надо мной, распевали частушки на мотив знаменитой тогда "Дуни" с припевом "Апень, апень, аппендицит". Я не обижался, смеялся вместе с ними, и кличка постепенно забылась.
Если прозвище не по душе, главное - не показывать виду, что тебя оно задевает. Иначе - пропал, имя к тебе прилипнет как приклеенное.
Один из руководителей клуба - Николай Митрофанович Иванов, известный конькобежец и бегун-стайер, так и остался в памяти у всех под прозвищем Чичиков. Интересно, что ненавистное Иванову прозвище гоголевского героя дал ему ближайший друг, левый крайний Валентин Прокофьев, назвав его так, когда Николай Митрофанович - тогда артист театра оперетты - появился на стадионе в котелке и лайковых перчатках. Бедный Митрофаныч! Как он оскорблялся, когда за своей спиной вдруг слышал чей-нибудь дурацкий выкрик: "Чичиков!" Он мгновенно оборачивался, находил "преступника" и отводил его в сторону. Следовало горячее объяснение, угрозы сжить со свету, выгнать из команды, отомстить... Виновник извинялся, обещал больше так не называть, а веселая компания футболистов, все это наблюдавшая издали, покатывалась со смеху. Почти десять лет, как заноза, мучила его самолюбие в общем-то малообидная кличка, но затем он поумнел, а его мучители повзрослели.
Куда хуже обстояли дела у тех игроков, кому доставались обидные псевдонимы: Кнопка - за вздернутый нос, Шампиньон - за мясистое лицо...
Все эти проказы молодости помогают нервной разрядке игроков. Люди с чувством юмора желательны всюду, от общения с ними выигрывает и футбол. Я особенно люблю остряков, с серьезной миной выкладывающих смешные истории. Таким был мой собрат по оружию, тоже правый крайний Сергей Копейка. Харьков гордился этим мастером спокойной, размеренной игры, основанной на отличном выборе места и хорошо поставленных ударах.
В Киеве много веселья вызывал небольшой крепыш Макар Гончаренко. Его отличительными чертами были быстрота, неутомимость и задорное стремление вперед. Этот любимец киевских трибун не раз забивал решающие голы в узловых встречах...
* * *
В разное время то одному, то другому клубу удавалось так подобрать нападающих в свои ансамбли, что игра их во многом определяла творческий почерк команды на целые десятилетия. Таким в середине тридцатых годов оказалось нападение московских динамовцев. Оно стало оплотом столицы во всех международных и междугородных матчах. Эту линию команды попеременно возглавляли славные динамовские игроки - Сергей Иванов, Василий Павлов и Михаил Якушин.
Инсайдом ярко атакующего стиля был Василий Павлов. Громкую славу он стяжал себе в Турции в 1932 году. "Королем голов" назвала его турецкая пресса: из девяти забитых советской командой мячей шесть на счету у Павлова. Возвратившись на родину, мы остановились в Одессе специально, чтобы сыграть со сборной города. И к перерыву проигрывали 0:2. Во втором тайме Павлов самоотверженно забивает три гола, спасая этой победой (3:2) наш престиж и мою репутацию капитана сборной. Ведь тренеров тогда еще не было и ответственность за проигрыш нес капитан.
Отличительной чертой Павлова было стремление выйти на чужие ворота и нанести завершающий удар. Делал он то и другое блестяще. Чуть выше среднего роста, похожий на испанца, Василий Сергеевич бежал как заправский спринтер, высоко поднимая колени, и бил с полного хода, особенно хлестко с левой ноги. Несколько сезонов он был лучшим бомбардиром в Москве, нагонял страх на наших извечных соперников ленинградцев и начинавших поднимать голову в футболе киевлян.
Труднее складывались его отношения с партнерами по клубу - склонность к индивидуальной игре и неприязненное отношение к оборонным обязанностям не совпадали с веянием новой тактики. Нужно было уметь и обслужить партнера и не чураться черновой работы, чтобы добыть мяч. Поэтому, видимо, Павлов несколько рано вышел из динамовской пятерки.
Сергей Иванов по своему дарованию был антиподом Павлова. Игрок ярко комбинационного стиля и превосходной техники, он во многом копировал Исакова, безупречно обслуживал своих партнеров, а когда нужно - держал мяч. Это не мешало ему лично забивать голы, умело подстраиваться к завершению комбинаций. Особой скоростью Иванов не обладал, и потому он довольно долго был подыгрывающим партнером Павлова.
Своему взлету в футболе Михаил Якушин обязан успехом в хоккее. Именно как выдающегося хоккейного центрфорварда заполучило его московское "Динамо" из команды совторгслужащих ("Буревестник"). Огромное дарование обычно распространяется у спортсменов на все родственные виды спорта, и потому Якушин довольно скоро и в футболе достиг многого. Правда, скорость его и удар, следовательно, и результативность в хоккее были неизмеримо выше. Но зато в умении организовать атаку и использовать слабые стороны противника Якушин-футболист не уступал Якушину-хоккеисту.
Умел он и вдумчиво командовать на поле, требуя от партнеров точного и ясного выполнения их обязанностей. Эти качества делали его решающей фигурой в команде и позволили в дальнейшем стать одним из ведущих футбольных тренеров: шесть раз он обеспечивал московскому "Динамо" звание чемпиона СССР.
Ныне заслуженный мастер спорта Михаил Иосифович Якушин - тренер сборной команды СССР по футболу.
Игровая мощь московских инсайдов достигла зенита к середине тридцатых годов. А за три года до этого в Ленинграде появился полусредний нападающий, имя которого и теперь звучит почти легендарно. Я говорю, конечно, о Петре Дементьеве, который в 1932 году восемнадцатилетним юношей стал играть в сборной Ленинграда.
Он неожиданно появился на поле во втором тайме матча Ленинград - Москва. Маленький и упругий, как литой резиновый мячик, Петр Дементьев с такой быстротой и ловкостью мелькал между именитыми защитниками столицы, что мы только ахали.
Его первое выступление привело в восторг ленинградских болельщиков и обеспечило их сборной почетную ничью 2:2. Москва в те годы считалась фаворитом.
Прошел всего один сезон, и Петра Дементьева уже знал весь Советский Союз. Матчи с его участием проходили при "битковых" сборах. Каждому не терпелось посмотреть, как этот маленький (163 см) чародей будет обыгрывать высоких и складных парней с громкими именами. И Петр Дементьев всегда оправдывал надежды своих почитателей.
Быстрота, мягкий пластичный бег, отточенная техника невольно бросались в глаза даже малоискушенному в футболе зрителю.
Мы, его однополчане по сборной, наблюдали и другое: редкую боевитость, работоспособность и тонкое чувство стратегии. Правда, его иногда нужно было удерживать от озорства. Оно появлялось от избытка сил, от азарта и желания щегольнуть филигранным мастерством.
Наш советский футбол дал плеяду блестящих форвардов небольшого роста - это Владимир Степанов, Владимир Демин, Борис Татушин, Галимзян Хусаинов. Но Петр Дементьев даже среди них занимает особое место по живописной легкости своей игры. Я два сезона играл рядом с ним в сборной и с большим удовольствием. В Петре жажда забить гол гармонично уживалась с желанием сыграть в последний момент на соседа. Мяч казался частью его ноги. Как юла проскакивал он с ним через строй противников и мягко выкладывал на завершающий удар кому-нибудь из нас, своих партнеров. Особенно часто такие подарки он преподносил своему напарнику Михаилу Бутусову, сразу оценившему незаурядные способности юного соратника.
Вырос Петр Тимофеевич в большой рабочей семье (шестеро детей). После школы ребята гоняли на пустыре самодельные футбольные мячи и до того навострились, что Петр и Николай (впоследствии тоже известный футболист), поручив защиту ворот кому попало, обыгрывали команду мальчишек, которая была в полном составе. Здесь, на пустыре, увидел Петра кто-то из специалистов и взял в ленинградское "Динамо". Следом за ним пришел сюда и Николай, в дальнейшем игравший в московском "Динамо", а после войны - в московском "Спартаке".
Иногда невольно спрашиваешь себя: почему Дементьевы немного играли вместе в одной команде, а затем на долгие годы обрекли себя на соперничество, выступая в разных городах и в разных клубах? Вероятно, дело в независимых характерах. Допускаю, что, кроме того, два таких первоклассных диспетчера - слишком большая роскошь для одной команды. Но, пройдя без малого двадцатилетний путь в большом футболе, братья сохранили уважение и горячую привязанность друг к другу, хотя и были соперниками на поле.
Удивительного в этом ничего нет. Спорт обладает чудесным свойством роднить не только братьев, но и чужих по крови людей. Азартно сражаясь друг с другом на поле, футболисты уже в раздевалках, как правило, друзья.
Сейчас оба брата - тренеры и, несмотря на пятьдесят с гаком, могут преподать урок техники любому из теперешних мастеров.
Николай Тимофеевич - веселый человек, бесстрашный на поле и в жизни. Поведали мне как-то ветераны футбола о проделке, что он выкинул, учась в Высшей школе тренеров. Я за бока взялся, ну, думаю, прикрасили запорожцы - футбольные рассказчики часто напоминают знаменитую репинскую компанию за письмом к турецкому султану. Решил проверить. Звоню Николаю Тимофеевичу. Осторожно расспрашиваю его об учебе и как бы невзначай об уроках анатомии: верно ли, говорю, что ты разок переполох наделал? Он смеется и подтверждает то, что я слышал. А суть дела такова.
Назначили всей группе урок анатомии в морге, прямо с утра. Пришел Николай Тимофеевич пораньше, он всегда так любил. Там оказался и Василий Жарков. На столе под простыней лежал подготовленный объект для препарирования. Анатом должен был на ноге трупа наглядно показать слушателям все мышцы, связанные с деятельностью футболиста.
И тут взбрело Дементьеву в голову посмешить своих однокашников. Все это были маститые волшебники кожаного мяча по стажу, зрелые по возрасту, но еще любившие всякие розыгрыши. Жар души раньше вкладывали в футбольные баталии, а теперь удаль их искала и находила выход всюду, где могла.
- Вася, я лягу рядом с этим отдавшим концы бедолагой, а ты закрой меня белой простыней. Пусть ребята нарвутся на живой труп, - предлагает Николай Тимофеевич и укладывается на стол. Жарков его послушно накрывает и, предвкушая удовольствие, отходит в сторону.
Через несколько минут помещение начинает наполняться. Весь курс налицо. Вот и преподаватель. Обстановка непривычная и чуть нервная, тем более что из-под одной простыни видна голая мертвая, покрытая волосами мужская нога, предназначенная для экспериментов.
Патологоанатом, как обычно, приглашает группу к столу. И вдруг все с ужасом увидели, что под соседней простыней зашевелилось. Кто-то вскрикнул, остальные от страха замерли. Преподаватель, стоявший к "трупу" спиной, понял, что происходит неладное, и обернулся как раз в тот момент, когда Николай Тимофеевич под покрывалом сделал явную попытку встать. Вся ватага кинулась к выходу, а преподаватель недоуменно и растерянно смотрел на смеющееся лицо Дементьева, показавшееся из-под простыни. Затем он пулей вылетел из морга и помчался в директорат с жалобой на озорника... Все хохотали до слез, упрекая друг друга в трусости и паникерстве. Герой всей сцены веселился больше всех.
Вся спортивная Москва неделю смаковала эту историю. Виновник отделался внушением. От большего спасло имя и возраст...
С 1936 года, как я уже говорил, начали проводить у нас в СССР чемпионаты страны по футболу. "Спартак" до войны выигрывал его трижды. Кто же из полусредних обеспечивал эти победы? Ими были заслуженные мастера спорта Владимир Степанов (раньше он играл в центре) и Алексей Соколов.
Быстрый, агрессивный, выносливый, Степанов уступал в дриблинге только такому виртуозу, как Петр Дементьев. Володя обладал свирепым ударом по воротам, а желание забивать голы было ненасытным. За умение взорваться на чужой штрафной площадке мы звали его "Граната". Несмотря на небольшой рост (165 см), он был великолепно сложен и охотно вступал в силовую борьбу за каждый мяч, что позволяло ему чаще других лидировать в списках лучших бомбардиров.
В матче "Спартак" - "Баскония" (1937 год, 6:2) именно Владимир Степанов провел в ворота испанцев три гола.
Вырос Степанов на Стромынке. Совсем рядом находился стадион Сокольнического клуба лыжников (СКЛ). После работы он подолгу наблюдал за тренировками своих заводских футболистов из команды "Геофизика". А затем вместе с братьями Николаем и Борисом часами повторял приемы, манеру и мельчайшие детали игры своих кумиров. "Тренировались" ребята на близлежащих пустырях. Так, к слову сказать, поступали и сотни их сверстников, живших в Сокольниках. Из них вырастало новое пополнение для лучших команд района. У этих самоучек были и общие сильные стороны, и чисто районные недостатки. Чего не хватало, например, самому Владимиру Степанову? Желания обслужить партнера. Темпераментный и резкий, Степанов работал за двоих, но порой передерживал мяч и частенько один старался сделать то, что под силу только всей команде. Долгие годы Володя был оплотом "Спартака" на поле, а сейчас с той же энергией руководит футбольным клубом общества. Пятнадцать лет подряд его питомцы становились чемпионами столицы, и заслуженный мастер спорта Владимир Степанов получил звание заслуженного тренера СССР.
Алексей Соколов был апостолом системы "дубль-ве", идеальным инсайдом схемы, которая требовала почти невозможного - успевать защищать свои ворота и штурмовать чужие. И он это делал. Вряд ли кто мог сравниться с ним по боевитости и объему работы на поле. Он великолепно играл головой, как правило, выигрывал все силовые схватки, не знал, что такое компромисс. Это был спортсмен железного характера и несокрушимой воли.
Алексей Соколов пять раз участвовал в победных кубковых финалах. Первый раз он совершил круг почета с этим трофеем в составе команды "Локомотив" в 1936 году, затем четыре раза - в московском "Спартаке". Если к этому добавить две награды за выигрыш первенства страны, то Алексея Соколова по справедливости можно считать футболистом с редкими боевыми заслугами.
Сейчас Алексей Геннадиевич Соколов, несмотря на свои пятьдесят семь лет, по-молодому энергичен и подвижен. Он тренирует команды мастеров. Недавно я спросил его, приглашать ли в московский "Спартак" приглянувшегося мне молодого форварда из Подмосковья.
- Не советую, - как всегда пылко ответил ветеран. - Он не тот, кто нужен. На центре поля хорош, а в чужую штрафную носа не сунет.
- Почему?
- Боится, что ему там бо-бо сделают. Не приглашайте, Николай Петрович. Из таких толку не будет. С мячишком обращаться они понаторели, а голы забивать не приучены. Или смаку в этом не чувствуют, или ножками рисковать побаиваются. Теперь таких нападающих наплодилось много. Не поймешь, кто он на поле, так, гибрид какой-то - и не форвард, и не хавбек. Вертится около мяча, вроде старается, хлопочет, но все до той точки, за которой горячо. Короче, футбольный франт. А под футболкой, в душе, труслив и не патриот. Не берите...
И я, зная цену словам маститого спартаковца, подмосковную "звезду" не взял.