- Так теплее? Неизвестно сколько мы проведем времени в этом подвале.
- Хочется есть и спать.
Ну, с первым ничего не выйдет, пока мы с вами не выберемся наружу, а вот вздремнуть - вздремнуть, пожалуй, не помешает.
Поудобней устроившись у стены подземелья, Настя прикрыла глаза, погрузившись в сон.
* * *
В питейном доме на Московской окраине, как и во всех питейных домах всех городов в вечернее время публики было много и публики не самой трезвой. Работяги, торговый люд, мелкое сословие собиралось в шумные компании, и отмечали завершение рабочей недели. Двое за угловым столиком выпадали из общей картины. Один - худощавый, всклокоченный, смуглый, чем-то похожий на цыгана, второй - холеный, упитанный и как видно обеспеченный господин в добротном дорогом костюме.
- Как же вы могли, раззявы! Упустить девку! У меня покупатель нервничает, сделка горит!
- Так может, барин, ты сам попробуешь?! Вон, Тимоха - тот того, на том свете уже из-за безделушки этой!
- Да ведь никто и не говорил, что задание из простых. Заказ уж полгода как поступил. Ты знаешь кто у меня заказчик? Знаешь?
- Плевать я хотел на ваших заказчиков. Жизнь дороже. С девкой этой мужик - циркач, силищи в нем немерено - троих раскидывает влёт! Здоровый бугай. Я и жандармов подключил и людей по улицам поставил - только нет на него управы. Да и хитры, лисы! Ушли в прошлый раз из-под носа.
- Где хочешь сыщи мне их, слышишь, вокруг образа этого такая каша заварилась, что не добудь мы его - не жить ни мне ни тебе, понял?!
- Бросьте, Акакий Петрович, это вам не жить, а Лука - что Лука? Перекати поле - сегодня здесь, завра там - ищи свищи…
Акакий Петрович ухватил Луку за грудки и, брызгая слюной, зашипел:
- Ааа! Смыться решил, шкура! Так я сейчас городового кликну, то-то радости будет - семь лет душегуба ищут по всей России - матушке, а он вон где - в Москве ошивается по кабакам.
- Ты меня не пугай, не пугай пуганые мы!
- А про пащенка своего забыл? Мои ребята глаз с твоей бабы и дитя не спускают - телеграфирую и все- каюк обоим!
Лука злобно сверкнул глазами, и Акакий Петрович почувствовал укол холодной стали в бок под столешницей.
- Ты, Лука, помни, а ежели что со мной случится - так и с ними в тот же день приключится страшное горе - пожар спалит избу дотла вместе с бабой и малолетним сыном твоим.
- Черт с тобой, - Лука опустил нож и стукнул кулаком по столу, - но деньжат добавить придется - уж больно расходов много!
- А вот это уже другой разговор. - Акакий Петрович, радостно потирая руки, достал пачку червонцев, - бери Лука, бери, не скупись на расходы - все к нам потом сторицей вернется.
Ты никак осерчал на меня? Лука, ты зла - то не держи, я ведь так, для порядку, - он вновь наклонился к Луке и зашептал на ухо:
- Ты мне образ скорее добудь, а девку с хахалем в яму и известью негашеной, слышишь, чтобы и следа не осталось! Заставы по всему Сибирскому тракту поставить, а коли там их не поймаете, тогда ждать в Тобольске - им больше некуда деваться, понял?
Лука кивнул и, опрокинув в рот рюмку горькой, вышел прочь.
Спустя полчаса Акакий Петрович взял извозчика и добрался до телеграфа. Текст послания, продиктованного им служащему для отправки, гласил:
"Дело осложнилось задержкой еще ориентировочно на две недели.
Прошу вашего содействия и привлечения особых служб для задержания опасных преступников: девицы Егоровой Анастасии и циркового акробата мсье Шарля Тулье. Необходимая вещь у них. Их задержание прямо приведет к скорейшему выполнению вашего поручения.
Семенов"
- Вот и славно - еще пару дней, и весь сибирский тракт будет обклеен объявлениями об их розыске. На каждом углу - человек из тайной полиции, - он весело мурлыкал себе под нос, напевая какую-то песенку и, сев в экипаж, укатил вдаль по мостовой.
* * *
Насте казалось, что они шли по темному туннелю целую вечность. Живот подводило от голода, сил становилось все меньше. Темный узкий проход вывел их к небольшому помещению. Аника осветил его факелом - оно казалось пустым.
- Странно, похоже, здесь бывают не так уж и редко - почти нет паутины, стены сухие, ровные и выбелены гладко. Здесь выемка, - он вложил руку в небольшое отверстие в стене. Под рукой сдвинулся камень. Идеально ровная, казалось, стена разомкнулась надвое, образовав небольшой проход.
- Что там? - Настя прошла первой
- Смотрите! Похоже, это монастырская сокровищница! - он перебирал лежащую в сундуках церковную утварь. - Это все серебро!
- Смотрите, Аника, - Настя держала в руках несколько монет, - это же золото!
Монеты блестели в свете факела.
- Возьмем немного, а то после наших приключений от вознаграждения вашего хозяина осталось немного!
- Нет! - Она покачала головой, - это чужое, этого брать нельзя!
- Ну вот, что, святая вы наша, мы возьмем совсем чуть-чуть - надо же нам доставить вашу икону до Тобольска, а в дороге нам нужна одежда, еда, надо платить за проезд…
- Ни за что! - Настя прижала к груди образ в холщовой сумочке, - она сама нам все даст - все что нужно.
- Расцениваю, что именно она нас сюда и привела, и дает нам это - ну не для себя же брать придется, в конце концов.
Настя нахмурилась и отвернулась. Аника фыркнул:
- Все! Можете отвернуться и ничего не брать - я сам все возьму. - Он взял гость монет и положил их в карман.
- И зачем я с вами связалась, - едва поспевая за Аникой, Настя пробормотала себе под нос, - Мелкий воришка.
- Вы что-то сказали?
- Вам послышалось.
- Ну, не такой уж и мелкий…
Они вновь пошли по туннелю. Узкий ход казался нескончаемым со своими замысловатыми поворотами.
- Интересно, когда он закончится?
Сюда! Настя, здесь выход, - Аника вывел её к небольшим металлическим воротам, которыми заканчивался тоннель. Воздух здесь был сухим и чистым. Факел Аники освещал небольшое хозяйственное помещение. На полках стояли плотно укупоренные глиняные сосуды, на полу, на толстом слое песка ящики, мешки и бочки. Аника кинулся к мешку:
- Здесь зерно! Пшеница! А здесь, - он открыл один из сосудов, - здесь варенье, земляничное, - он жадно приложился к сосуду и передал Насте, - пробуйте, пробуйте скорее. А здесь, - он открыл ящик, - морковь, яблоки, картошка - живем Настя!
- Но это…
- Это чьи то запасы, скорее всего монастырские. Ешьте, Настя, ведь вы голодны. Держите яблоки!
- Видимо тоннель деда Ивана вел к монастырскому подземелью. Один бог знает, куда бы он нас вывел, если бы мы пошли в другую сторону.
- Представляете - этому тоннелю лет пятьсот. Наверное, его использовали для того, чтобы уходить из города в случае осады, или для каких-нибудь политических интриг.
- Аника, и все-таки мне не очень нравится красть чужое варенье…
- Можете умирать от голода, я не такой правильный, извините.
- Ну, вообще-то я тоже не собираюсь умирать от голода.
- Тогда ешьте, что есть и давайте выбираться отсюда. Вот! - он снял со стены скрученную веревку, - может пригодиться. Все! Я тушу факел. Попробуем открыть ворота.
Изо всех сил Аника навалился на кованные железные двери. Задвижка, на которую они были закрыты снаружи, поддалась под натиском и слегка согнулась. Через щель было видно монастырское подворье. Аника обернулся:
- Сейчас ночь. Монахи спят, мы сможем спокойно уйти.
Он с силой нажал на дверь. Задвижка согнулась окончательно, и оба выскользнули наружу, осторожно пересекли широкий двор и подошли к огромным кованым воротам в монастырской стене. На страже дремал пожилой монах. Аника осторожно отодвинул задвижку, дверь открылась.
- Тише. - Аника потянул Настю за руку через проем, - не потревожьте праведного сна!
- Ему наверняка влетит наутро.
- Думаю, что это не самое страшное наказание. - Они спустились с холма. Аника огляделся.
- Я знаю, где мы. Это южная окраина Москвы.
- Вы были раньше в Москве?
- И не один раз. Не забывайте - мы гастролировали по всей стране. Утром осматривали город, в который приезжали, днем репетировали, вечером представление - и так каждый день.
- И что теперь?
- Теперь, по крайней мере, я знаю куда идти.
Пройдя узкими улочками окраин, прячась от людей, от страха вызвать у них шок своим внешним видом, они вышли в центр к большому зданию цирка. Аника свернул к низенькому бараку. Одно окно в темноте светилось:
- Здесь, он здесь, нам повезло! - Аника постучал в дверь. На порог вышел небольшого роста человек в полосатых штанах и красной рубахе:
- Кто здесь?
- Анри! Анри это я
- Шарль! Шарль, это ты, мой мальчик?! - мужчина тряс головой, словно не верил своим глазам.
- Это я, Анри!
- Мой мальчик, - мужчина кинулся на шею Анике, выглядевшему гигантом, по сравнению с ним, - мой дорогой мальчик!
Аника обнял его и поднял над землей.
- Мой мальчик, как же ты здесь? Кто это с тобой?
- Это Настя, - Аника вывел из темноты уставшую и немного испуганную девушку, - не бойтесь, Настя проходите. Это мой родной дядя, Анри Легре, - коверный клоун.
Спустя час, умывшись и сняв с себя обгоревшее рванье, завернувшись в одеяла Аника и Настя наперебой рассказывали старому Анри историю своих неожиданно свалившихся на них приключений, поглощая при этом жареного цыпленка с запеченным молодым картофелем. - Ешьте, ешьте, детки, намаялись. Старый Анри сейчас сварит вам кофе. Только никак я в толк не возьму - зачем вам все это надо? Ну, отнесли бы её в храм, а там уж с ней бы поступили как надо…
- Видишь ли, дядюшка, - Аника подшучивал над Настей, - эта девушка решила, что образ должна вернуть она сама. Ей, видишь ли, мертвец, укравший икону, поручение такое дал, ну а я пока в вынужденном отдыхе, сопровождаю её, поскольку уж больно весело время проходит в её обществе.
Настя молчала, опустив глаза.
- Ну что ж, давайте спать, завтра будем думать, как вас доставить в ваш Тобольск. Мы с тобой, Шарль, на полу разместимся, а гостью нашу на диване устроим.
- Утром сходи на рынок, - Аника протянул монеты Анри, - нужно обменять их. Нужно купить нам новую одежду, провизию и подумать, как нам ехать …
- Спите, детки, спите. - Анри погасил свечу.
Настю разбудил сладкий аромат кофе. Что-то напевая, Анри возился в соседней каморке, бывшей и кухней и умывальником и складом провизии одновременно. На сковородке, аппетитно потрескивая, судя по запаху, жарилась глазунья. Она встала, завернувшись в одеяло. Аника спал на полу. Она глядела на его мощный торс, с кубиками пресса, сильные руки, волевой подбородок, черные как смоль, слегка вьющиеся волосы. Он был необыкновенно красив. Сердце зашлось от одной только мысли, что такой красивый, взрослый и при этом умный мужчина, наверняка избалованный вниманием красавиц из общества, обратил внимание на её скромную персону, да еще взялся ей помогать. Кто она против него. Ей до смерти захотелось прикоснуться к его мускулистому плечу, погладить его. Еще гимназисткой она читала романы о любви, в которых рассказывалось о том, как вспыхивает страсть, какое это внезапное и сильное чувство. Теперь, ей казалось, она переживала нечто подобное, то, что воспевали поэты и прозаики всех времен. Ей было страшно оттого, что она чувствовала в этот момент. Все слова бабушки о девичьей чести, достоинстве юной барышни, роем вились в её голове, но она отгоняла эти мысли, самой главной мыслью была только одна. Она наверняка влюбилась. Она влюбилась в его улыбку, его сердечный взгляд, его голос. Она, казалось, любила каждую щетинку на его щеках.
- Настенька, деточка, возьмите вот - Анри, вошедший в комнату, кинул ей яркое пестрое платье, которое было больше чем нужно размеров на двадцать. Подмигнув, он продолжал:
- Это костюм, я в нем иногда выхожу на сцену, но другого ничего нет, - ваше пришлось выкинуть, но до уборной и обратно добраться можно - уборная на улице, рядом с моим дворцом, - он рассмеялся. Аника открыл глаза:
- Господи, как вкусно пахнет! Анри, на завтрак твоя знаменитая глазунья?
- Да, дети мои, ешьте, прошу вас, а я убегаю по вашим делам, нужно успеть до обеда, потом репетиции, вечером представление, - все как всегда, мои дорогие! - Он выскочил на улицу, хлопнув дверью.
- Аника, отвернитесь, пожалуйста. - Настя состроила такую уморительно-жалостливую гримаску, что Аника расхохотался:
- Конечно, только подайте мне прежде вон те штаны - я даже выйду, оставив вас одну. Настя подала Анике полосатые штаны Анри.
- Теперь вы отвернитесь, - Аника притворно застеснялся, - не подглядывайте!
- Да я! Да как вы можете! - Настя задохнулась от возмущения и отвернулась. Аника повернулся к ней спиной. Боковым зрением Настя все-таки увидела, как с его бедер упало одеяло, открыв её глазам то, чего она не видела ни разу в жизни. Сердце бешено колотилось.
- Ну, все, - Аника повернулся к ней и хлопнул в ладоши, - чур, можно смотреть.
Настя повернулась, её щеки были пунцовыми.
- Ай, яй, яй, Настя! - Аника притворно укоризненно качал головой, - значит, все-таки подглядывали? Как не стыдно! Ваши щеки и особенно уши выдали вас с головой!
Щеки Насти стали еще красней, если это могло быть возможным. Она уткнулась лицом в платье, которое дал ей Анри, и отвернулась.
- Ну, полно, полно, не краснейте, тем более, что стесняться меня вам совсем не стоит - мы квиты, если помните, я переодевал вас у себя дома, когда вы спали сном мертвой царевны…
- Вы… - Настя разрыдалась и села на постель, - как вы можете…
Аника растерянно смотрел на её слезы:
- Настя, вы… Настя! Не плачьте, пожалуйста, я просто пошутил.
Настя плакала навзрыд, от обиды на Анику, а больше на саму себя - как она попалась! И какие у него дурацкие шутки! Клоун!
Аника подошел и обнял её за плечи.
- Я не буду вас смущать, я выйду в уборную, а когда вернусь - надеюсь на то, что вы успокоитесь. - Он вышел. Настя быстро вытерла слезы и попыталась надеть платье. Оно висело на ней большим, цветастым мешком. Она схватила веревку, которую Аника взял в подвале монастыря, и подвязала его на поясе. Благодаря этому оно хоть как-то держалось на её тонкой фигурке. Аника вернулся в комнату:
- Уже все? - он расхохотался, да вы просто королева!
- На себя посмотрите! - Настя фыркнула и выбежала за дверь.
Аника подошел к маленькому зеркалу. Полосатые штаны клоуна болтались вокруг его пояса, обвиснув со всех сторон, держась только на подтяжке, застегнутой на большую красную пуговицу на животе.
- Да! Хорош, нечего сказать, просто сказочный принц!
Через полчаса они сидели за столом, уплетая огромную яичницу с кусочками сыра и помидора и старались не глядеть друг на друга. Каждый такой обмен взглядами заканчивался взрывом хохота, грозящим обоим неминуемой гибелью от возможности подавиться едой.
Анри появился к обеду, обвешанный покупками и кулями с провизией.
- Все! Все чем могу!
Он сгрудил всю эту кучу на стол.
- Вы смотрели, что за монеты вы мне дали?
- Червонцы, обычные…
- Э, нет, брат, не обычные - это еще Екатерининская чеканка. Наш рыночный меняла аж побелел, когда увидел. Скупил все - вот, - он кинул на стол увесистый кошелек, - здесь серебро, - возьмете в дорогу, тут хватит на все! Смотрите, смотрите, - он разворачивал пакеты, - тут ваша одежда, - он бесцеремонно подбежал к Насте и стал прикидывать на неё синее летнее платье, кружевные панталончики, нижнюю сорочку - надеюсь, с размером угадал? Не то, что это! - он потеребил её цветастый балахон. Вот! - Он выкладывал продукты, - Здесь хлеб, сало, яйца, картошка, цыплята, копченый лещ - все, что нужно с собой в дорогу, все, что нужно нам здесь, чтобы мы с вами не страдали от голода и, - жестом фокусника он извлек из штанины бутыль, - холода! Теперь нам есть чем согреться! Лучший испанский херес! - он в обнимку танцевал с бутылью, кружась и приседая, - я почти месяц на неё смотрел - хозяин лавки глазам не поверил, когда я пришел её купить!
Настя с Аникой с умилением смотрели на восторг пожилого клоуна, который, казалось, был безумно счастлив.
- Все! Переодевайтесь, ешьте, пейте, а я на репетицию. Вечером представление! Вы ведь погостите у меня, и потом, Шарль, ведь ты никогда не был в роли зрителя, а теперь у тебя есть шанс. Цирк Гинне на Воздвиженке рад приветствовать Шарля Тулье! Вот бы еще заполучить тебя в качестве выступающего!
- Хорошо, Анри, мы немного задержимся - может на пару дней, но потом нам надо будет ехать.
- А почему вы называете его Шарлем? - Настя все-таки задала вопрос, мучавший её с самого приезда.
- Ты… ты сказал ей свое настоящее имя? - старый клоун схватил её за руку, - Настенька, детка, он никогда не говорил свое настоящее имя девушкам! Это значит только одно - мой мальчик влюблен! Я счастлив! Старый Анри счастлив! - Он вприпрыжку выскочил на улицу.
Неловко повисшее молчание первым разрядил Аника.
- Как джентльмен уступаю вам право первой примерить свой наряд - он вышел на улицу и, закрыв за собой дверь, облокотился на неё. Его мысли путались. Еще вчера он был любимцем публики. На его выступления собирались толпы народу, а сегодня он прячется в каморке старого клоуна с девушкой, о которой он, по сути, ничегошеньки не знает, которой он в первый же день выболтал, как его зовут по настоящему, чего он действительно не делал никогда в жизни.
- Аника! - Настя звала его, - Аника, зайдите.
Он вошел в двери и обомлел. На него смотрела красивая молодая дама в васильковом летнем наряде, элегантной шляпке, кружевных перчатках. В руках был белый с сиреневыми цветами кружевной зонтик от солнца.
- Ну, как? - она робко смотрела на него, словно опасалась очередной шутки или колкости.
- Вы обворожительны! Мой дядька гений! Я просто не имею права не повести вас сегодня в цирк на вечернее представление!
- Спасибо - Настя порозовела от удовольствия, - теперь ваша очередь, я посижу в другой комнате - мне просто не ловко стоять там во дворе одной
- Конечно.
Прошло четверть часа, и перед Настей стоял гладко выбритый щеголь в модном костюме, шляпе, пенсне и наклеенных усах. Картину дополняла трость с набалдашником слоновой кости.
- Ну!
- Аника, вы ли это?
- Нас не узнать, не правда ли, прошу вас, мадемуазель, - он шутливо предложил ей взять себя под руку, - нас ждут огни манежа. Сегодня Шарль Тулье сам насладится представлением!