- Никаких, - последовал такой же тихий ответ. - Наши молчат.
- Тише - Отто слышит нас, - перебила Элеонора и, равнодушно отворачиваясь от него, громко прибавила: - Ты взобрался бы на холм, Отто, вместе с господином Лоренцом. Оттуда, несомненно, видно больше, чем здесь, на берегу.
- Да, это был как раз мой наблюдательный пост, - подтвердил Янсен.
Но Отто не спешил следовать этому совету. Критическим взором окинув обоих, он ответил с едкой раздражительностью, которую даже не старался скрыть:
- Это значит, вы меня прогоняете, потому что у вас снова пойдут важные разговоры, и я здесь, конечно, лишний? О Арнульф, я прекрасно знаю, что ты все доверяешь моей сестре! Она знает все твои тайны, ты говоришь ей все, она во все посвящена, а я ничего не знаю. Меня гонят, как школьника, который выбалтывает все, что услышит.
- Но Отто, с чего ты взял? - попыталась было успокоить его сестра, однако обмануть юношу было не так-то легко.
- О, я вовсе не желаю врываться в ваше доверие, - гордо заявил он. - Пойдемте, - обратился он к воспитателю, - вы видите, от нас хотят отделаться, нас посылают наверх, где нам ничего не будет слышно.
- Безопасно ли только там, в лесу? - заметил Лоренц, бросая озабоченный взгляд наверх.
- Я с вами! - воскликнул Отто, ударяя себя в грудь. - Я защищу вас! Хотелось бы мне, чтобы на нас напали…
- Что вы, Бог с вами! - с ужасом запротестовал старик, но его воспитанник продолжал с еще большим пылом:
- Чтобы я мог показать своей сестре и Арнульфу, что я - не ребенок, которого удаляют, когда взрослые разговаривают.
С этими словами он увлек за собой воспитателя. Тот, вольно или невольно, последовал за ним, и они исчезли за деревьями.
- Он прав, - промолвил Арнульф, смотря Отто вслед. - С ним действительно обращаются, как с мальчиком, хотя у него все данные, чтобы видеть в нем почти взрослого.
- Да, но у него вовсе нет рассудительности, - ответила Элеонора, - и этим он повергает в опасность и себя, и других. Итак, от наших нет никаких известий?
- Нет, посланный, которого я жду, прибудет, вероятно, только ночью; днем ведь здесь нельзя шелохнуться: наместник сторожит, как Аргус. Полицейской и военной властью он думает задавить всех, но долго так продолжаться не может, и спаси его Бог, когда все поднимутся против него!
Смутная угроза слышалась в этих словах, и взор, сопровождавший их, не сулил ничего хорошего. На лбу молодой девушки образовалась мрачная складка.
- Хольгер очень часто бывает в замке, - сказала она. - Он и граф Оденсборг - большие друзья.
- Ничего нет удивительного, ведь рыбак рыбака видит издалека! А вы также все еще в Мансфельде?
- Что же делать! Вы ведь знаете, что оставаться нас вынудила бабушкина болезнь. Только вчера доктор разрешил переехать в Викстедт. Я как раз возвращаюсь оттуда, где приготовляла все необходимое, а на будущей неделе мы покидаем, наконец, Мансфельд. Слава Богу!
Элеонора глубоко вздохнула, словно этим с нее сняли невыносимую тяжесть.
Янсен утвердительно кивнул головой.
- Я охотно верю, что вы стремитесь уйти оттуда, - граф достаточно портит вам жизнь. Он так же сурово хозяйничает в Мансфельде, как наместник - в округе; а настоящему владельцу и горя мало: он целыми днями охотится, скачет сломя голову по полям, катается и спокойно смотрит, как его отчим разыгрывает хозяина. Удивительно послушный сын! Вообще он с самого начала был полным нулем!
- Арнульф, оставим это! - сдавленным голосом промолвила Элеонора.
- Вы не желаете слушать? - резко спросил он. - А между тем вас это касается больше всех! Старый барон, конечно, не знал, что налагал на вас своей волей…
- Я еще раз прошу вас оставить это!
В этих словах девушки была тревожная мольба, но Янсен подошел к ней вплотную, мрачно глядя на нее.
- Если это обижает вас, я не произнесу больше ни звука, но мне вы должны позволить сказать одно слово. Вы выросли на моих глазах, и я не допущу, чтобы над вами учинили насилие. Когда я увидел вас в первый раз, - в его голосе слышалось с трудом подавленное волнение, - тогда я принес вашей матушке полковника Вальдова, вы были еще ребенком, и ваша матушка подняла вас ко мне, чтобы вы могли поблагодарить меня за жизнь отца. Я был необузданным мальчишкой и не думал ни о детях, ни о женщинах, но мне никогда не забыть того, как вы своими маленькими ручонками обняли меня за шею и повторили подсказанные вам слова… никогда не забыть! Мне вы должны позволить сказать вам слово.
Воспоминание, затронутое им, не могло не оказать своего действия; Элеонора с внезапным порывом протянула ему руку.
- Вы - правы, - просто сказала она.
- Так дайте мне ответ на один вопрос. Только одно слово "да" или "нет"! Будете вы повиноваться завещанию?
Янсен не отрывал взгляда от лица девушки, будто стараясь прочитать на нем ответ. Элеонора побледнела, но ответила быстро, решительно и твердо:
- Нет.
- А! - с таким диким торжеством воскликнул Янсен, что девушка испуганно отступила, вырвав у него руку.
- Что с вами? - изумленно спросила она.
- Ничего, ничего! - Янсен уже снова овладел собой, но его глаза сверкали глубоким удовлетворением. - Я ведь знал заранее, что вы не могли согласиться. Элеонора Вальдов и этот датский…
- Арнульф, вы говорите о моем родственнике, - прервала его Элеонора, но тот только горько расхохотался.
- Ну, да, его зовут Мансфельд так же, как деда и отца, но это - все, что он унаследовал у них. Мансфельды были древним родом, с прекрасными старинными традициями. В тяжелые времена они твердо стояли за нас, как мы за них. Тогда не считались друг с другом, что дескать мы - дворяне, а вы - мужики; нет, мы вместе выступали против общего врага. Но последний, носящий имя Мансфельд, испорчен в Дании; он презирает и предает свою отчизну. Датчане научили его помогать им в притеснениях и, если бы старый хозяин майората знал, чем кончит его род, он повернулся бы в гробу.
Элеонора не отвечала: то, что она слышала, было правдой, но ее лицо стало еще бледнее и губы задрожали при этих безжалостных словах, полных презрения.
- Да вот Нора! - внезапно раздался звонкий голос, и из леса выбежала Ева Бернсгольм.
- Ты в Мансфельде, Ева? Я ничего об этом не знала, - удивленно обернулась к ней Элеонора.
- Я приехала туда с опекуном всего два часа назад, сейчас же после твоего отъезда, - ответила Ева. - Мы хотели подняться на холм; твой кузен утверждал, что это - единственное место, откуда можно увидеть сражение у Штрандгольма. Где же вы пропадали, барон фон Мансфельд?
Гельмут все еще стоял на опушке, но его взгляд неотступно следовал за Элеонорой и Янсеном, застигнутыми, похоже, за очень оживленной беседой; теперь он медленно подошел ближе и небрежно промолвил:
- Мы, должно быть, мешаем вам, Элеонора?
- Чему? - холодно и гордо спросила она.
- Твоей беседе с господином Янсеном. Он, несомненно, больше, чем я, знаком с твоими болотами и лесами, которые ты так сильно любишь.
В насмешливом тоне этих слов было что-то очень презрительное, но Арнульф не остался в долгу.
- Совершенно верно, господин барон, так оно и есть! - произнес он. - Сегодня недурно было бы и вам бросить туда ваш благородный взор, потому что дерутся в наших лесах и битва идет за наши болота!
- Меня удивляет только одно, что вы не участвуете в ней, - резко ответил Гельмут, - ружье-то ведь у вас за плечами.
Янсен крепко схватился за дуло, и его палец словно случайно лег на курок:
- Никогда не мешает иметь при себе оружие! Ведь неизвестно, как и против кого придется употребить его.
- Арнульф, осторожнее, ради Бога! - кинулась к нему Элеонора.
Ева тоже испугалась этого движения. Она нагнулась к молодому барону, стоявшему рядом с ней, и прошептала:
- Не связывайтесь вы с этим Янсеном, барон! Он - опасный человек.
- Не пугайтесь, - с презрительной улыбкой возразил Гельмут. - Вы видите, стоит вашей подруге взять его за руку - и свирепый медведь превращается в кроткую овечку. Удивительную власть она имеет над ним!
Действительно, легкое прикосновение руки Элеоноры отрезвило Арнульфа; он замолчал, но его глаза с прежней враждебностью были прикованы к Гельмуту, который отвечал ему такой же неприязнью. Предвидя опасность нового столкновения, Элеонора воспользовалась первым предлогом, чтобы разъединить их.
- Ты хотела подняться на гору, Ева? - спросила она. - Отто и доктор Лоренц уже наверху, и я только что сама собиралась к ним. Ты ведь проводишь нас, Гельмут?
- Если прикажешь, - ответил с холодной учтивостью, с которой всегда обращался к ней.
- Тогда надо поторопиться. Солнце уже садится.
- О, мужчины придут еще позже, чем мы! - воскликнула Ева, начавшая уже подниматься в гору.
- Какие мужчины? - спросила, присоединяясь к ней, Элеонора.
- Граф Оденсборг и мой опекун; они скоро будут здесь, мы только немного опередили их.
Девушки исчезли за деревьями, Гельмут последовал за ними, но вдруг остановился около Янсена, мимо которого ему пришлось проходить и спросил его:
- Что вы хотели сказать давеча? На кого должно быть направлено оружие?
- На дичь! - был холодный ответ. - Я на охоте.
- Сегодня, когда в лесу сражаются? - резко спросил барон Мансфельд.
- Да.
- Ну, желаю вам тогда хорошенько охотиться внизу, господин Янсен!
- А я желаю вам успеха в ваших наблюдениях наверху, господин барон! - таким же вызывающим тоном ответил Арнульф.
ГЛАВА V
Через некоторое время действительно появились граф Оденсборг и наместник Хольгер, так же пришедшие через лес. В замке они тоже услышали продолжительную и жестокую перестрелку и захотели посмотреть сражение, происходившее так близко. До сих пор военные действия еще не коснулись окрестностей Мансфельда, и германские передовые посты находились на расстоянии нескольких миль.
Оба увлеклись оживленной беседой; наместник был также человек уже пожилой, но ему не хватало представительности графа и его изящных манер. Вся его внешность выражала не только сильную энергию, но и суровую беспощадность человека, привыкшего приказывать и безжалостно подавлять всякое сопротивление. Правительству требовались именно такие люди, которые умели поддержать свой авторитет среди немецкого населения, и Хольгеру действительно удавалось это, хотя, правда, он не отличался большой разборчивостью в выборе средств.
- Мы пришли, очевидно, слишком поздно, - сказал он, ступая на прогалину. - Сражение кончилось, в Штрандгольме все спокойно.
Оденсборг остановился и устремил взгляд на море.
- Это не Янсен спустился сейчас к берегу? - спросил он.
- Вероятно! Ведь его усадьба находится совсем рядом. Видите, граф, этот крепкоголовый мужик играет не последнюю роль в тех сложностях, о которых мы только что говорили с вами. Он - хуже всех и его неограниченное влияние на земляков крайне опасно. Я убежден, что, несмотря ни на что, он связан с неприятелем, что ему сообщаются всякие сведения, но до сих пор не удавалось это доказать.
- Я полагал, что вы учредили строгий надзор за ним и за его домом? - заметил Оденсборг. - У него вы, наверное, поселили вдвое больше солдат, чем у других.
- Конечно! Да какая же польза от этого? Хоть целый полк поставьте у него в усадьбе, он во главе своих мужиков будет явно оказывать нам противодействие. Как мы ни пытались, ни на чем нельзя поймать этого Янсена, а пока он на свободе, мы постоянно должны быть готовы к возмущению среди населения. Что, он бывает иногда в Мансфельде?
- Нет, вот уже несколько месяцев, как не появляется в замке.
- Но дети полковника Вальдова очень часто приезжают к нему.
Граф пожал плечами.
- Ведь вам известно, что между ними и этим мужиком сложились особые отношения. Они считают его спасителем своего отца и нелепейшим образом выражают ему благодарность. Я ничего не могу поделать с этими посещениями, но стал бы очень энергично возражать против ответных визитов Янсена.
- А как относится к этому барон Мансфельд? - озабоченным тоном спросил Хольгер.
Граф удивленно взглянул на него.
- Сын действует в этом случае, всецело подчиняясь моим взглядам.
- По крайней мере, так кажется. Но разве не могло на нем сказаться влияние родственников? В последнее время поразили некоторые выражения барона; они звучали очень странно. Ему, кажется, доставляет удовольствие выступать против нас. Я твердо рассчитываю на то, что мансфельдские поместья останутся исключительно в вашем управлении. Теперь, когда военные действия все приближаются, это безусловно необходимо.
Оденсборг самоуверенно улыбнулся.
- Не бойтесь, я крепко держу вожжи! Гельмут же хандрит, вот и все. Он скучает здесь без привычных развлечений, чувствует себя одиноким в фантастической Германии, но о влиянии родственников не может быть и речи. С ними у него никаких отношений, исключая кратких посещений больной бабушки, а личное вмешательство в управление или даже в партийные дела вовсе не в его вкусе.
- Конечно, вы должны знать его лучше, - подтвердил Хольгер. - Кроме того, молодому барону, даже если бы он и захотел, было бы трудно управлять своими имениями при нынешних обстоятельствах, потому что как раз теперь требуется исключительная энергия, чтобы удерживать в рамках повиновения этот мятежный народ, ожидающий только предлога для бунта. Малейшее доказательство слабости - и здешнее население обратится против нас и перейдет на сторону неприятеля, в котором видит спасителя и освободителя.
Беседуя, они пересекли прогалину и остановились у подножия холма. Отсюда нечего было и пытаться увидеть что-либо, так как стрельба уже давно затихла, но коль они уже прошли этот путь и Ева ждала их наверху, то решили подняться.
Арнульф между тем вернулся назад, сделав крюк, чтобы не встречаться с графом и наместником. Он так же хорошо заметил их издали, как и они его, и теперь медленно поднимался с берега к просеке.
- Ушли ли, наконец, эти противные господа? - угрюмо бормотал он. - Я не могу встречаться с датчанами; когда-нибудь у меня лопнет терпение, и тогда приключится беда. Я ведь знаю, что они только и ждут повода. Осторожность? Сказать-то легко, а каково сделать, когда внутри тебя все кипит и клокочет, и сам задыхаешься от гнева? Когда это только кончится!
Он направился к оголенному еще лесу, намереваясь пойти тем же путем, каким пришли датчане, как вдруг остановился в изумлении. В лесу что-то двигалось, между деревьями виднелись фигуры семи или восьми человек, быстрыми шагами приближавшихся к нему. Постепенно можно было различить форму; сверкнули ружья. Это был отряд солдат, остановившийся на опушке, недалеко от того места, где стоял Арнульф.
- Стой! - скомандовал предводитель. - Мне нужно сперва сориентироваться, в проклятом лесу теряешь дорогу и направление. Совершенно верно, мы на прибрежном холме. Вот там Штрандгольм, а в пятнадцати минутах ходьбы отсюда усадьба Янсена. Дорога идет туда! Вперед!
- Капитан Горст! - воскликнул Арнульф.
- Господин Янсен! - последовал радостный ответ. - Вот это я называю счастьем. Мы только что собирались к вам.
- Ко мне?
- Да! Я ведь знаю, что вы - наш, а мы как раз нуждались в помощи друга. Мы - одни, отрезаны от своих и хотели пробыть у вас до тех пор…
- Нет, не туда! - перебил его Арнульф. - У меня датский постой, больше двадцати человек…
Это известие, по-видимому, ошеломило Горста; он раздраженно топнул ногой:
- Проклятие! Что же нам делать?
- Вы пришли по берегу? - спросил Янсен.
- Нет, через лес, но надо обезопасить себя. Унтер-офицер Мертенс, ступайте на берег и зорко следите за холмами, остальные, расставьте посты слева и справа. Как только покажется кто-нибудь, дайте тревогу!
Солдаты повиновались. Унтер-офицер направился к берегу, между тем как остальные рассыпались по лесу, по обе стороны между деревьями. Капитан осмотрел все, каждому знаком указал надлежащее место и только после этого снова обратился к Янсену:
- Теперь давайте держать военный совет! Итак, ваша усадьба занята?
- Конечно, меня в первую очередь взяли под надзор. Но что там было у Штрандгольма? Сражение? Стычка?
- Собственно, простая рекогносцировка, но получился настоящий бой. Наши сведения оказались ложны, весь берег свободен.
- Штрандгольм занят очень сильным отрядом, - заметил Арнульф.
- Мы убедились в этом! Они приготовили нам горячий прием, но мы не остались в долгу, особенно я и мои люди. Однако при этом мы забрались слишком далеко, в лесу произошла стычка. Нас окружили, отрезали, и мы не могли попасть к своим.
- Однако ж вы здесь?
- Ну, конечно, мы пробились, - спокойно объяснил Горст, как будто это подразумевалось само собой. - При этом нам пришлось углубиться в лес в противоположном направлении. К счастью, я знаю окрестность благодаря моим посещениям Мансфельда. Пока я хотел поместить людей у вас.
- И прямо попали бы датчанам в лапы, - мрачно промолвил Арнульф.
- Но они также и за нами!
- Конечно, всюду в окрестности!
- Завидное положение! - пробурчал капитан. - После рекогносцировки наши отступили; нас они, вероятно, считают погибшими. Свободен ли хотя бы холм?
- Наверху наместник с графом Оденсборгом. Если они увидят вас, то немедленно сообщат ближайшему посту, и датчане явятся с отрядом в три раза сильнее вашего.
Несомненно, это были вести весьма плачевные, способные кого угодно вывести из равновесия; капитан же принял их с обычным спокойствием.
- С каждой минутой дело становится приятнее и приятнее! - не без юмора констатировал он. - В таком случае нам придется как можно дороже продать свою жизнь. Нас все-таки шестеро.
- Семеро, господин капитан! Я считаю и себя! - сказал Арнульф, указывая на свое ружье.
Горст сердечно протянул ему руку.
- Спасибо; нам и это может пригодиться!
- Впрочем, дело еще не так плохо, - начал снова Янсен. - Есть еще одно средство: если бы мне только удалось достать вам шлюпку. Как только вы очутитесь на море, то, держась вне выстрелов, обогнете Штрандгольм и высадитесь там, где стоят наши.
Глаза Горста сверкнули при этом предложении, во всяком случае, сулившем спасение.
- Да, это - выход! А можете вы достать шлюпку?
- Нет, по крайней мере, сегодня - берег охраняется очень зорко, но, может быть, удастся ночью. Во всяком случае надо попытаться.
Горст осмотрелся вокруг, словно подыскивая удобное место для обороны, и кивнул головой.
- Прекрасно, тогда нам придется расположиться в лесу и каждую минуту быть готовыми к нападению. Место достаточно удобное.
- Господин капитан! - прозвучало с берега.
- Что случилось? - быстро обернулся Горст.
- С горы спускаются молодая дама и мальчик, - доложил унтер-офицер.
- Женщин и детей пропускайте! - приказал Горст.