Нельзя сказать, что Ван Вирт чувствовал себя в безопасности: не так уж просто осознавать, что ты - полностью во власти неведомых тебе механизмов, и пока клеть, мерно качаясь над озером, двигалась к своему берегу, маг затаил дыхание и закрыл глаза, решившись положиться на волю небес. Конечно, он был рад помочь баронессе, но все-таки эта женщина обладала удивительным даром втягивать окружающих в свою игру, подчинять их своей воле. Ван Вирт и раньше выполнял опасные поручения, но прежде они никогда не были связаны со столь серьезными испытаниями и настоящими опасностями. И, плывя сейчас в неизвестность, он все время спрашивал себя, как могло статься, что не он решал, каковы будут их дальнейшие поступки. Почему он с незнакомой ему в самом себе прежде легкостью позволил баронессе подтолкнуть его на подвиги, к которым, как считал Ван Вирт, он не был способен. Увы, вздохнул про себя маг, эта женщина слишком реальна и живет тем, что окружает ее - баронессе неведомы мистические флюиды и потусторонняя энергетика. Она - существо от мира сего, возможно, неправильного и неправедного, но осязаемого и ощущаемого, и потому - настоящего. Баронессе нужны не эфемерные связи, а конкретные дела, и слова для нее столь же значимы, как и деяния. Земная женщина! - во всей широте своей души, где есть место и родным, и случайным знакомым, всем, кто нуждается в помощи, кто пострадал невинно и ждет сатисфакции не от потусторонних сил, а от тех, кто действительно может и волен что-либо в их судьбе изменить. Ван Вирт почти не встречал натур, подобных баронессе Корф, в ней он чувствовал независимость и гордость, уверенность в себе и порой - безрассудность. Она многое делала, повинуясь лучшим порывам души, но, и обманываясь, не умаляла их благородства и не отказывалась от них впредь…
- Похоже, этот человек спит, жара нет, дыхание ровное, - услышал Ван Вирт рядом с собою приятный женский голос и ощутил мягкую прохладную ладонь на своем лбу. - Сон - замечательное лекарство! Не станем несчастного будить, а я послежу за его состоянием, доктор.
- Полагаюсь в этом на вас, Софья Петровна, - сказал тот, к кому женщина обратилась "доктор", - у меня еще много больных. Оставайтесь здесь и зовите лишь в случае острой необходимости. Предполагаю, что это может быть просто переутомление - охранники не знают жалости, они буквально загоняют бедных добытчиков.
- Если бы мы могли им помочь! - вздохнула женщина. - Это ужасная жестокость! Я никогда прежде не видела ничего подобного. Моя маменька не отличалась излишней любовью к крепостным, но то, что происходит здесь, преступает все границы дозволенного!..
- Вы и так делаете все возможное для этих людей, - мягко остановил ее "доктор". - Что же касается остального, то я бы просил вас воздержаться от опасных разговоров. Мне и так с трудом удалось убедить господина Маркелова, что вы - опытная сестра милосердия и ваша помощь будет мне в госпитале полезна. Хорошо, что еще у вашего друга, упокой Господи его душу, хватило ума поддержать меня и уверить управляющего в том, что вы попали в эту историю совершенно случайно. Уж больно Дмитрий Игнатьевич подозрителен и суров. Вам следует быть осторожнее!
- А что еще может мне угрожать? - в сердцах воскликнула его собеседница. - Этот негодяй и так уже отнял у меня самое дорогое - мою любовь. Он силой удерживает меня в этом ужасном подземелье, надеясь похоронить вместе со мною и свою драгоценную тайну…
- Милая моя, дорогая, Софья Петровна, - умоляюще произнес "доктор", - давайте оставим этот разговор. Вы думаете, мне легко? Разве я знал, когда поддался на уговоры господина Маркелова об отменном заработке, что стану практиковать не в обычной рабочей больнице, а - в подземной? Но теперь уже ничего нельзя изменить! Я связан по рукам и ногам обязательствами молчания, связан, так сказать - добровольно-принудительно, но я все же не оставляю надежды, что когда-нибудь выйду отсюда, и, быть может, терпение выведет на свет однажды и вас.
- Терпение? Не знаю, не знаю… Стоит ли? - печально промолвил женский голос, и вздох сожаления, последовавший за вопросом, был столь глубок и безрадостен, что Ван Вирт едва сдержался, чтобы тотчас же не обнаружить себя.
- Софья Петровна! - разволновался ее собеседник. - Вы не можете не только так говорить, но и самую мысль не смейте держать в голове!
- Как скажете, Иван Митрофанович, - точно эхо прошелестело в ответ, и еще и сам, повздыхав немного, доктор вскоре ушел.
И тогда Ван Вирт позволил себе открыть глаза - он лежал на тех же носилках, в которых его переправляли похоронщики, в какой-то пещере, освещаемой факелами и невесть откуда пробивавшимся дневным светом, однако шел он издалека, и потому был слабым и рассеянным. В помещении кроме него на нарах лежали еще несколько человек; кто-то из них вдруг застонал и попросил пить, и Ван Вирт увидел, как к больному от его изголовья шагнула молодая женщина в сером платье сестры милосердия. Она и сама выглядела изможденной и бледной, но все же подбадривала своих подопечных и жалела их.
Пора, решил Ван Вирт и застонал, привлекая к себе внимание княжны - это была она, точно как на портрете-камее, показанной ему Санниковым. Соня, напоив первого больного, немедленно вернулась к новому больному.
- Что ты, голубчик, что ты? - участливо спросила она, но Ван Вирт, резко вытащив из-под рогожи руку, схватил Соню за плечо и притянул к себе, сказав быстро и властно:
- Не бойтесь, Софья Петровна, и не кричите, я пришел за вами.
- Кто вы? - едва придя в себя от изумления, прошептала княжна.
- Друг вашей сестры, баронессы Корф, - еле слышно промолвил Ван Вирт. - Но у нас нет времени на этикет и хорошие манеры. Вы должны следовать за мной. Немедленно!
- Но отсюда нет выхода, - покачала головою Соня, все еще недоверчиво разглядывая "больного". - Видите тот свет? Он идет снаружи через прорытые с поверхности шахты - из них поступает воздух, но подняться по ним невозможно. Кое-кто из здешних рабочих уже пытался это сделать, но лишь разбился, сломав себе шею.
- Нам удалось найти другой выход, который связывает подземелье с внешним миром, - пояснил Ван Вирт.
- Нам? - вздрогнула Соня.
- Ваша сестра пришла вместе со мною и ждет нас внизу, - Ван Вирт разжал наконец свою хватку, отпуская Сонино плечо. - Прошу вас, не надо больше расспросов и предположений. Доверьтесь мне! И поверьте - у нас очень мало времени! Лучше потратить его на дорогу домой, нежели на объяснения.
- Все это так неожиданно… - растерянно прошептала Соня, и слезы мелькнули в ее глазах, но, заметив нетерпение незнакомца, она кивнула: - Хорошо, идемте! Будь, чтобудет!..
Увидев сестру, Анна покачнулась - она не верила своим глазам, а Соня своему счастью избавления от кошмара подземного рабства. Однако Ван Вирт не дал им насладиться радостью встречи и заторопил уходить. И через какое-то время, показавшееся всем невыразимо долгим, они поднялись по винтовой лестнице в часовню и, вернув алтарь на место, вышли на божий свет и свежий воздух. Отчего Соня едва не лишилась чувств, и Ван Вирту пришлось на руках отнести ее к терпеливо поджидавшей их лошади. После чего маг подсадил в седло и Анну, а сам, снова взяв своего четвероногого проводника под уздцы, направил лошадь обратно к заимке.
Это было похоже на сказку - Соня, всем телом прижавшись к сестре, беззвучно плакала, не скрывая своей слабости, а Анна вполголоса утешала ее, гладя по голове, точно сестра была ее маленькой дочкой, потерявшейся и обретенной заново. Ван Вирта эта картина тоже взволновала, но он гнал от себя сантименты, потому как успех их возвращения еще был впереди - им предстояло добраться не только до охотничьей сторожки, в которой их ждал Санников, но и благополучно уехать из здешних краев, оставшись незамеченными и неузнанными.
Добравшись до заимки, Ван Вирт не стал, терять времени - завел лошадь во двор и поспешил вернуться к ожидавшим его женщинам, после чего, пересадив Соню на лошадь, что прежде шла под поклажей, скомандовал возвращение.
* * *
- Бедная! - горестно прошептал Санников, когда, уложив наконец Соню отдыхать - в дороге ей несколько раз становилось плохо, она падала в обморок и совсем не хотела есть, - Анна позволила ему занять место сиделки у сестры в изголовье. - Похоже, ей многое пришлось испытать…
- Почему-то мне кажется, что наши испытания еще не закончены, - вздохнула Анна и посмотрела на мага, Ван Вирт отвел взгляд - он лучше других знал справедливость этого замечания.
- Но вы же раскрыли тайну подземного завода, и нашли княжну? - растерялся Санников. - Осталось самое малое - вернуться домой!
- Боюсь, - предупредил реплику Анны Ван Вирт, - именно это и станет самым сложным в нашем путешествии.
- Но у вас, полагаю, и на этот случай есть план? - спросила она.
- Разумеется, я продумал многое, но не все, а потому должен буду сейчас же покинуть вас, - кивнул Ван Вирт. - Надеюсь, ненадолго… Баронесса, ваши сомнения мне очевидны, но мы не сможем преодолеть тот путь, что ждет нас с больной молодой женщиной и раненым. Поэтому я, не теряя более ни минуты, отправляюсь за помощью, а вы ждете меня. И верьте мне, слышите, мне необходимо ваше доверие, иначе ничего не получится. Или, по крайней мере, - так, как мы это предполагаем.
Санников с недоумением взглянул на Анну: не зная существовавшего между магом и баронессой негласного противоборства за лидерство, он не понял смысла призыва Ван Вирта, и Анна, не желая вдаваться в подробности, принуждена была согласиться. Разумеется, Ван Вирт прав: Павел Васильевич, конечно, мог расхрабриться и заставить их поверить в то, что чувствует себя хорошо, но рисковать Соней, состояние которой требовало отдыха и заботы, было бы крайне жестоко, ей и так досталось немало печалей и тягостных потерь!
- Принимаю ваше молчание за разрешение действовать, - иронично улыбнулся Ван Вирт и, едва передохнув с дороги, снова отправился в путь.
Они же втроем принуждены были ждать, и Анна все думала, отчего лишена она крыльев, чтобы можно было тот час же устремиться в полет и не полагаться на ожидание мага? И с той же силою, что подталкивала ее на поиски Сони, она жаждала теперь возвращения домой, где единственно могла считать себя и своих близких в безопасности. Ей не терпелось снова оказаться в родных стенах, увидеть любимых детей, но не дал еще Господь никому такой способности, чтобы в ту же минуту перенестись из затерянной избушки в уральских горах на Двугорские холмы, на берега Невы. Человеку свыше дано время испытывать полностью - так, как оно идет, но порой - порой ей хотелось, чтобы путь от прошлого, которое хочется забыть, до нового, светлого будущего был кратким и безболезненным. Но - увы! - это были мечты, неосуществимые, невозможные…
Соня спала почти целый день - покой, который она ощутила, оказавшись среди дорогих ей людей, убаюкал ее, и со стороны она была похожа на спящую царевну, вот только Павел Васильевич уже не напоминал Анне сказочного принца, который сможет пробудить ее ото сна. Анна видела и ощущала в каждом жесте, слове его заботу о сестре, но в этом чувстве она не улавливала прежней влюбленности - излучаемая Санниковым нежность была скорее родственной, братской, быть может, даже отеческой, она была нежностью взрослого к маленькому ребенку, совершившему неосмотрительный поступок, едва не ввергнувший его в пучину безграничного горя.
Почему, безмолвно спрашивала себя Анна, глядя, как Санников бережно выносит Соню на руках на прогулку - посидеть перед сторожкой, - почему человеку никогда не бывает довольно того, что есть? Даже, если то, что он имеет, - хорошее? Для чего он ищет необыкновенное против лучшего? Отчего возносится гордынею над доступным и пренебрегает дозволенным? И за что неизвестное представляется ему предпочтительней яви, в которой живет?..
На второй день Анна встревожилась - по кустам вкруг сторожки как будто шорох прошел. Но потом на поляну выскочили косуля с олененком и тут же умчались, едва от ветра заскрипела входная дверь. Павел Васильевич посчитал это хорошим знаком - если животные не побоялись выйти из леса, значит, не боялись ничего, - но Анна усмотрела в том иное. Косулю могли спугнуть охотники, и совершенно необязательно, что искали они четвероногую мишень. И, так как ожидание затягивалось, Анна решила, что им стоит поторопиться с отъездом, - Санников возьмет к себе в седло Соню, а к седлу лошади, на которой поедет она сама, привяжут кое-какой провиант: вещей у них так и так не было. Равно, как и оружия, которое сейчас весьма бы им пригодилось, и каковое вряд ли мог заменить заржавелый и покореженный старый топор, найденный в сенях.
Санников и Соня уже сидели в седле, когда внимание Анны, выходившей из сторожки, снова привлек какой-то шум в лесу. Так просто мы не сдадимся - подумала Анна: по ее просьбе Санников топором соорудил для женщин несколько острых пик и стесал нож, который вполне мог сойти для ближнего боя. Но ее решимость постоять за себя не понадобилась - это приехал Ван Вирт в сопровождении отряда верных жандармов и с каретой, в которой нашлось место для всех.
Жандармы быстро и с максимальной секретностью доставили их в Симбирск, где уже несколько дней шли гастроли всемирно известного мага: как и говорил Ван Вирт, Карл прекрасно справился с ролью своего отца, и, памятуя его участие в этом деле, Анна была рада видеть молодого человека, неожиданно обняв его, точно родного, словно, был он ей как сын или брат. Боже, я становлюсь неприлично сентиментальной, укорила Анна себя за проявленную чувствительность, это все - усталость и нервность, вызванные напряжением последних дней. И, уловив внимательный взгляд мага, явно отметившего потепление в ее душе, она смутилась еще больше - Анна всегда старалась избегать проявления своих собственных, подлинных эмоций на широкой публике, и оттого разволновалась сильнее прежнего.
Однако теперь им можно было ничего не бояться, и, ожидая, пока последует распоряжение двигаться дальше, они все вместе жили в доме, отведенном для мага. Особняк, хотя и стоял в центре города, был окружен литой чугунной оградою и прелестным садом, деревья в котором еще не утратили своей листвы и позволяли оставаться в нем невидимыми для любопытных глаз горожан, частенько приходивших поглазеть на знаменитость. Но однажды, вернувшись в сад за Соней, вот уже часа два сидевшей на скамейке под орешиной с французской книжкой, Анна не увидела сестры.
Соня, казалось, чувствовала себя много лучше, но чем скорее приближался день их отъезда в Петербург, тем тягостнее становилось ее молчание. За все это время она ни разу не поддалась на уговоры сестры рассказать о пережитом, о Ван Хельсинге. Соня как будто затаилась, погрузилась в свои воспоминания, ушла в себя. Конечно, она не отталкивала тех, кто стремился помочь ей, но принимала помощь без малейшего интереса и отклика. Она витала в облаках снов наяву, но думами своими ни с кем не делилась. И поэтому Анна старалась не выпускать сестру из вида - ненавязчиво, но постоянно она следовала за нею повсюду, стремясь уберечь от новых, пусть и случайных потрясений.
И вот - такая неожиданность! Соня пропала! Куда она делась, Санников не знал. Смутившись, он виновато объяснил, что отвлекся от наблюдения в окно, которое ему перепоручила Анна, пока говорила с Ван Виртом, принесшим радостную весть о скором отъезде, - Павел Васильевич сочинял послание Авдотье Щербатовой и увлекся письмом. Ван Вирт немедленно разработал план, и, разделившись, они разъехались по городу в поисках княжны.
Анне повезло - она первой нашла Соню в небольшой кондитерской, но, когда, взяв ее под руку, повела к коляске, дожидавшейся их на противоположной стороне улицы, услышала обращенный к себе возглас, в котором смешались и удивление, и почти мистический ужас:
- Баронесса! Вас ли я вижу?
- Простите? - Анна невольно подняла глаза на обратившуюся к ней женщину и обомлела - перед нею стояла невестка Каменногорского градоначальника. - Извините, но вы ошиблись.
- Нет-нет, Анастасия Петровна! Это вы, - настаивала молодая женщина, - вас трудно с кем-либо спутать. Я совершенно уверена! Мы виделись с вами в театре, и вы несколько раз приходили к нам домой, чтобы попросить моего тестя оказать вам помощь в розыске сестры. Так это она? Вы нашли ее? Ах, какая удивительная история! А мы считали вас погибшей! В городе говорили, что на карету, в которой вы ехали, напали разбойники! Мы все так переживали - такой ужас! Но, хвала Всевышнему, несчастье не коснулось вас! Это чудо, настоящее чудо! Постойте, куда же, постойте!..
Анна с мучительной улыбкой едва вынесла ее неумолкающую болтовню, уводя за собою Соню, и, почти не обращая внимания на идущую вслед за нею женщину, помогла сестре подняться в салон и похлопала возчика по плечу - давайте, миленький, побыстрее, поезжайте, поезжайте!
Выслушав ее рассказ, Ван Вирт, к тому времени тоже вернувшийся домой после безрезультатной поездки по городу, нахмурился, и его озабоченность тотчас же передалась Анне серьезным волнением.
- Вы уезжаете завтра же, - после минутной паузы сказал маг, - вы, княжна и Павел Васильевич.
- А как же вы? - растерялась Анна.
У господина чародея завтра - последнее выступление, и я намерен поддержать Карла, - кивнул Ван Вирт, - что, разумеется, не исключает того, что я сразу же покину город - в тот же вечер.
Соня к приказу немедленно уезжать отнеслась с полнейшим равнодушием - она и не понимала, кажется, что произошло. А вот Санников, наоборот, расстроился - он не успел отправить письмо в Каменногорск, и с этой поездкой отдалялся от Авдотьи все дальше и дальше, что делало его рассеянным и неузнаваемо мрачным. Но делать было нечего - все собрались и на рассвете, когда город еще спал, каретой, охраняемой жандармами и специально испрошенной для государственных нужд у местного начальника почтовой службы, они выехали в столицу.