- Надеюсь, вы хотите сказать, что искали меня, - снова улыбнулся маг, однако на сей раз куда более настороженно. И Анна вдруг поняла, что Ван Вирт говорит серьезно, - данное ею описание вполне могло подходить и ему.
- Скорее всего, это был кто-то очень похожий на вас или - ваше астральное тело, - попыталась отшутиться Анна.
- В таком случае вам тем более необходимо прийти на мое выступление сегодня, быть может, я смогу избавить вас от видений, - маг непроницаемым взглядом буквально пронизал ее.
- Думаю, - резко сказала Анна, теперь она уже не сомневалась - все неспроста: и ее соглядатай, и этот разговор, - я нуждаюсь в помощи совершенно иного рода.
- Какой же именно? - холодно сощурился маг.
- Я хочу, чтобы мне не препятствовали в поисках пропавшей сестры, - твердым тоном решительно произнесла Анна.
- У вас пропала сестра? Насколько я помню, ее звали Елизавета Петровна? - поинтересовался маг.
- Лиза умерла два года назад, - вздохнула Анна. - Я говорю о своей младшей сестре - княжне Софье Долгорукой, которая полгода назад уехала в горы вместе со своим женихом, господином Ван Хельсингом, и пропала.
- Ваша сестра была обручена? - искренне удивился маг, и Анна поняла - он знает голландца, но впервые слышит о том, что у молодого человека была возлюбленная; однако маг быстро взял себя в руки и добавил: - Сочувствую вашему горю. Если желаете, я могу попытаться сегодня вечером на сеансе связаться с нею или ее женихом…
В этот момент в гостиную вернулся мажордом, неся на серебряном блюде две серебряные турки и такие же чашечки для кофе. Поставив поднос на столик для фруктов, он перелил из турок еще дымящийся напиток в изящные чашечки и подал их сначала гостье, а потом магу. И когда он наклонился к Анне из-за спины, протягивая ей чашечку, Анна увидела пересекающий запястье характерный шрам, открывшийся под натянувшимся рукавом ливреи, - именно такой Анна случайно увидела на руке следившего за ней человека, когда, пытаясь скрыть от нее свое лицо, он поправлял воротник. Анна вздрогнула и в упор посмотрела на мага, но тот или словно не видел ничего, или проявлял чудеса выдержки.
- Итак, мы остановились на том, - сказал маг, когда мажордом вышел из гостиной, - что сегодня же вечером я свяжусь с помощью астральных сил с вашей сестрой и ее женихом…
- Лучше свяжитесь с теми, кто его знает, - прервала политесы мага Анна, - и скажите им, что я так просто этого не оставлю. Я не допущу, чтобы Соне позволили пропасть без вести - одной или вместе с тем, кого она любила.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - сухо сказал маг, вдруг вставая и давая Анне понять, что разговор окончен. - Прощайте, баронесса, и надеюсь, в следующий раз мывстретимся при менее печальных обстоятельствах.
Если маг хотел убедить ее, что к событиям, случившимся с Соней, не причастен, то ему это удалось с точностью до наоборот. И, уходя от него, Анна уже не сомневалась - маг замешан, замешан во всей этой истории от начала и до конца. Но кто же все-таки следил за нею?
Между тем мажордом проводил посетительницу к выходу и, когда наклонился, открывая ей дверь, Анна услышала - "говорили же вам, чтобы вы никуда не ездили и возвращались домой".
Глава 3
Сеанс разоблачения магии
Поглощенная раздумьями о разговоре с магом, Анна не сразу уловила смысл сказанного мажордомом, а когда очнулась, то обнаружила, что стоит на улице одна перед закрытой дверью, и возчик, чуть склоняясь с козел в бок, терпеливо и внимательно наблюдает за нею, ожидая дальнейших указаний. В первое мгновение, едва взглянув в его сторону, Анна сделала было шаг к коляске, но потом остановилась. Она вдруг осознала, что произошло: ее преследователь, явившийся при их беседе с магом в облике слуги, подтвердил правильность догадки - Ван Вирт был замешан в этом деле, он все знал, знал с самого начала и, быть может, даже препятствовал в продолжение ее поисков. И негодование овладело ею - словно спохватившись, Анна бросилась обратно в дом.
- А где тот, другой? - растерянно спросила Анна вежливо встретившего ее мажордома - вышедший навстречу слуга был одет в уже знакомую Анне ливрею, но это был не знакомый ей прежде человек.
- Простите, ваше сиятельство? - слуга выглядел непонимающим и искренне удивленным.
- Мажордом, - попыталась объяснить Анна, - я только что говорила с ним… Он сказал, что я…
- Вы, должно быть, ошиблись, - с сочувствием покачал головою незнакомец, так и не дождавшись, когда Анна завершит свою фразу - она с минуту молчала, не зная, стоит ли продолжать объяснения. - Я служу в доме его сиятельства, господина градоначальника уже много лет, и один выполняю обязанности мажордома.
- Но тот человек, - Анна в полнейшем недоумении взглянула ему в лицо, - он же не привиделся мне! Он подавал кофе…
- Возможно, вы говорите о помощнике господина Ван Вирта, - задумчиво предположил вежливый мажордом.
- Вот как? А где я могу его увидеть? - обрадовалась было Анна.
- Увы, он еще утром уехал выполнять поручения господина мага и пока не возвращался, - развел руками мажордом.
- Но этого не может быть! - воскликнула Анна и спохватилась - если здесь был заговор, то вряд ли ей стоило искать среди исполнителей правду. - Сообщите господину Ван Вирту, что мне тотчас же необходимо снова увидеться с ним!
- Но господин маг только что велел больше никого не принимать, - покачал головою мажордом. - У него вечером важное представление, и господин Ван Вирт закрылся у себя в покоях, чтобы отдохнуть перед сеансом. Он сказал, что должен сосредоточиться.
- Ах, вот оно что! - "понимающе" кивнула Анна. - Что же, пусть отдыхает, не стану ему мешать. Надеюсь, мне удастся увидеться с господином магом чуть позже.
Из дома, где жил Ван Вирт, Анна направилась к градоначальнику, и тот был несказанно рад в качестве сатисфакции за чинимые им препятствия Анне в розысках ее сестры пригласить баронессу в свою ложу на вечернем представлении. Анна чувствовала, что градоначальник испытывает смущение за те правила игры, которых он принужден был придерживаться по отношению к ней, но все же простила его - устанавливались они не этим пожилым, круглолицым лысеющим полковником, страдающим одышкой от чрезмерного веса и служебных забот, значительно превосходящих его незначительные умственные способности. Градоначальник был скорее мил и куда более прост в общении, чем знаменитый маг, и потому с готовностью и с чувством душевного облегчения исполнил ее просьбу посетить сеанс заезжего чародея, видя в том искупление своей невольной вины перед столь важной персоной. И был, кроме всего прочего, настолько любезен, что прислал за Анной коляску со своим кучером, и вечером она вместе с Санниковым отправилась в театр.
Павел Васильевич с каждым днем чувствовал себя много лучше, чему, конечно, способствовали и лекарства, но, быть может, в первую очередь, забота его хозяйки. И, наблюдая за тем, как осторожно, но трепетно развиваются их отношения, Анна впервые подумала, что судьбу не обманешь. Следуя за Соней, Санников, похоже, нашел и свое счастье. Разумеется, Анна была рада, что у сестры есть такой верный помощник, спутник во всех ее приключениях и поездках, но, с другой стороны, она прекрасно понимала, что Санников и сам нуждается в подобной опеке. Все эти годы Павел Васильевич, посвятив себя Соне, оставлял в стороне собственный талант, свое творчество, каковое, несомненно, должно было принести ему в будущем настоящее признание и литературный успех. Анна верила, что сумасбродная Соня могла вскружить голову и повести за собой, но стоил ли того отказ Санникова от самого себя, так уж ли обязательна была эта жертва по сравнению с тем, чего Павел Васильевич мог достичь, если бы на месте ее сестры оказался он сам? И сейчас, когда неутомимая и нежная Авдотья заботливо оберегала и выхаживала его, Санников прямо на глазах выздоравливал, и главное, что отметила Анна, - душевно. Освобождаясь от привязанности к Соне, он открывал сердце новому, более благотворному чувству.
Анна вздохнула: она вот уже не первый раз замечала за собой, что наблюдения за тем, как развиваются отношения между близкими ей людьми, примеривает на себя. И в действительности, все ее рассуждения об этом - продолжение поиска ответа на так и оставшийся нерешенным вопрос: правильно ли она поступила, ответив согласием на предложение князя Репнина стать его женой. Анна и сама не понимала, чем вызваны ее сомнения: ей трудно было обвинить Михаила в поспешности и в произволе - идея соединить их принадлежала Лизе, которая, быть может, не случайно пришла к этой мысли, правомерность и возможность которой Анна видела и сама. Но что-то все-таки мешало ей смириться с неизбежностью ее исполнения. Была ли в том виновна ее любовь к Владимиру? Но жизнь за эти годы отдалила его образ от Анны; она уже не так часто и одержимо, как ранее, вспоминала погибшего супруга, и являлся Владимир ей во снах много реже прежнего. И, тем не менее, мысли о нем продолжали тревожить ее, как, наверное, надежда гнала и Санникова вслед за Соней, куда бы и за кем бы она ни отправилась. Однако вот и он, похоже, нашел утешение от утомительной дороги в бесконечное когда-нибудь. И не станет ли и для Анны то памятное письмо Михаила спасительной рукой, протянутой через пропасть прошлого к новым берегам и к новой жизни?
- Вы так и не сказали мне, что намерены предпринять, - заговорщицким тоном сказал Санников, когда они уже подъезжали к городскому общественному собранию, в здании которого и располагался театральный зал.
- Вся беда, Павел Васильевич, в том, - пожала плечами Анна, - что я не знаю, что точно буду делать.
- Я полагал, у вас есть план, - промолвил Санников.
Анна уловила нотки разочарования в его голосе и поспешила объясниться:
- Увы, я должна открыться вам, что на сей раз действовала импульсивно, повинуясь лишь безотчетному чувству, которое вызывает во мне столь намеренное сопротивление моему участию в разрешении загадки исчезновения сестры, - призналась Анна. - Мне трудно объяснить, что еще, кроме желания лишний раз напомнить о себе господину Ван Вирту, влечет меня на этот сеанс. Быть может, я хочу доказать, что не собираюсь так просто сдаваться, а быть может, чего-то жду - какого-то знака или признания. Однако в любом случае в моем поступке сейчас куда больше эмоций, нежели здравого смысла.
- Как бабочка к огню… - прошептал Санников и вдруг добавил, - знаете, Анастасия Петровна, мне как-то довелось прочитать об одной разновидности мотылька, обитающего в сельве Амазонки. Ему поклоняются индейцы и называют раскрывающим тайны. Когда такой мотылек приближается к костру и сгорает в нем, тому, кто видел превращение в прах его хрупких крыльев, открывается истина.
- Надеюсь, наша судьба будет более благоприятной, - улыбнулась Анна, и Санников вздрогнул:
- Кажется, я сказал глупость.
- Нет, вы всего лишь подтвердили мои опасения за судьбу нашего предприятия, но, тем не менее, я собираюсь найти выход из этого лабиринта и разыскать Соню. Кстати, - Анна улыбнулась, как будто ее озарила догадка, - те фрагменты дневника, что я вернула вам, они у вас с собой?
- Вы правы, отныне я не расстаюсь с ними, - кивнул Санников и вздрогнул, - уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь показать их Людвигу Ван Вирту?
- Не я - вы, Павел Васильевич, - сказала Анна. - Я для господина мага, равно как и для тех, кто связан с тайной пропавшей экспедиции, - персона весьма нежелательная. Вас же он никогда прежде не видел. Насколько я могу судить, вы незнакомы с магом, а он знает о вас лишь понаслышке и в связи с этим делом. И потому нет никаких противопоказаний к вашему участию в сеансе.
- А вдруг маг не замешан в том памятном нападении на меня? - предположил Санников.
- Если так, то он тем более заинтересован, чтобы прочесть вашу рукопись, - задумалась Анна. - И по тому, как он станет трактовать попавшие в его распоряжение фрагменты записей, мы поймем, что он знает и чего хочет знать. Вы явитесь для него простым зрителем из зала, уверена - Ван Вирт поначалу ничего не заподозрит, и потому неизбежно выдаст себя.
- Но тогда он поймет, что мы догадываемся о его роли в этой истории, - с сомнением произнес Санников. - Стоит ли провоцировать его, и готовы вы ли мы сами к последствиям наших действий? Поймите меня правильно - я боюсь не за нас, а за судьбу и жизнь Сони: возможно ли, что такой поступок повредит ей?
- Ей может повредить только одно - наше бездействие, - решительным тономпромолвила Анна. - Я же считаю, что, вызвав огонь на себя, мы заставим виновных в исчезновении Сони открыться. Возможно, они даже перейдут в наступление, но, поверьте, это - единственный способ продвинуться в разрешении загадки этой странной экспедиции. Если вы полагаете, что я настолько безрассудна, что собираюсь бравировать своим бесстрашием, то по-настоящему ошибаетесь - мне есть, кого и что терять. Но, с другой стороны, лишь заставив противника снять маску, можно увидеть его настоящее лицо и понять его истинные намерения.
В театре меж тем все было готово к выступлению мага. Публика, разгоряченная слухами и шампанским, подносимым в качестве презента устроителями ярмарки, с трудом терпела показываемый для разогрева водевильчик. И хотя артисты старались, по всему было видно, что и они не меньше зрителей заинтригованы приезжей знаменитостью. Недовольна была, похоже, только исполнительница главной женской роли первая артистка Любавина: несмотря на то, что аншлаг в зале обеспечен был, в первую очередь, последующим за водевилем сеансом магии, она заметно ждала триумфа и аплодисментов и оттого старалась сверх всякой меры - плакала, точно кукольная Коломбина, заламывала руки, как какая-нибудь Евриклея из древнегреческой пьесы, и время от времени посылала горячие взоры в ложу, рядом с директорской, где сидел ее давний обожатель и меценат купец Скобликов.
Сюжета пьесы Анна не запомнила - скорее всего, это был переделанный местной труппой под себя водевиль господина Томского о любви юной дочери артиста и молодого гусара, которой препятствует злой отец-антрепренер, обманом заставляющий несчастного поручика стрелять в него. В финале, разумеется, все разрешалось к общему благополучию - злодей-отец, едва не переиграв сам себя, оказывается на больничной койке, а молодые ухаживают за ним и вымаливают-таки благословение.
Анна уже давно не была в провинциальном театре и искренне порадовалась за артистов: талантами земля русская никогда не оскудеет. И даже в простеньком водевиле, где для неискушенного зрителя довольно было веселых куплетов и счастливого конца, мелькали искорки подлинного драматического дара. Особо на себя ее внимание обратила комическая пара молодых - друг гусара, поверенный во всех его делах, и артистка труппы, которой руководит отец героини, мечтающая о первых ролях и большой славе. Анна могла только догадываться, что связывало этих артистов вне сцены, но они как-то, будто мимоходом, сыграли историю о том, как любовь заставляет убежденного холостяка и своенравную карьеристку забыть о своих амбициях во имя самого прекрасного, что может быть на земле, - во имя любви. И их финальный дуэт о будущей семейной жизни в окружении десятка детишек и выводка лошадей был исполнен с такой нежностью, что тронул Анну, и она, вдруг на мгновение забыв о цели своего прихода в театр, громко и искренне зааплодировала очаровавшей ее паре.
От сцены Анну отвлек градоначальник, представивший столичной гостье (Санникова по ее просьбе и для пущей убедительности ее плана усадили в партере) мужчину из соседней ложи, поднявшегося со своего места, чтобы поздороваться в антракте с только что приехавшей супругой, дочерьми и невесткой градоначальника.
- Хочу познакомить вас, ваше сиятельство, - Дмитрий Игнатьевич Маркелов, управляющий всеми заводами Перминовых в наших краях, - сказал градоначальник, вдруг проявляя незнакомые прежде Анне признаки благоговения и страха. - Человек уважаемый и весьма влиятельный. Баронесса Анастасия Петровна Корф, камер-фрейлина ее высочества Марии Александровны…
- Весьма приятно, - Маркелов церемонно поцеловал Анне руку и потом довольно деланно подивился. - Что ищет персона вашего ранга в нашей тьмутаракани?
Он был высок ростом и крупного телосложения, и оттого в одетом для вечера по столичной моде фраке с пластроном и черных брюках смотрелся весьма неуклюже, о чем, видимо, знал и что заставляло его держаться с еще большим высокомерием в окружении неотразимых во все времена мундиров военных и простоватых, но удобных сюртуков купцов. И хотя на общем фоне вид господина Маркелова казался отчасти вызывающим, Анна поняла, что предназначен он не только для привлечения внимания дам, но, прежде всего, чтобы утвердиться в равенстве с гастролером, о котором ходила слава человека модного, наделенного тонким вкусом и отменным чувством стиля. Похоже, Маркелова серьезно волновал приезд знаменитого мага, который своим появлением мог, пусть даже на короткое время, отнять у него ту значительность, что придавал ему статус всесильного управляющего горнодобывающей империи Перминовых.
- Я очень интересуюсь местным фольклором, - как можно более искренне улыбнулась Маркелову Анна, стараясь казаться совсем уж беззаботной. - Сказки, легенды.
- Преданья старины глубокой, - поспешил вставить свое слово градоначальник, еще не заподозрив, но почувствовав неладное.
- Но почему же только старины глубокой, - с самым невинным видом промолвила Анна. - Я с удовольствием слушаю рассказы и о нынешних.
- И что же интересного вам удалось записать? - голос Маркелова выражал крайнюю любезность, а глаза вдруг заблестели холодом стали. - Поведайте нам.
- Их так много! - поначалу развела руками Анна, но потом как будто что-то вспомнила. - Впрочем, сейчас мелькнула одна история. Говорят, в ваших горах есть лес, где таинственным образом пропадают люди - входят в него и уже не возвращаются.
- Эка невидаль! - жестко рассмеялся управляющий, нехорошим взглядом одаривая градоначальника, который немедленно покрылся испариной. - У нас здесь все-таки тайга, где есть и топи болотные, и провалы горные. В таких лесах опытный охотник иной раз плутает, так что это и не сказка даже, а самая что ни на есть быль. А если кто и не возвращается, так значит - просто не знает пути, куда шел.
- Или знает слишком много, - прошептала Анна, оглядываясь на сцену - по центру рампы из кулис выпростался распорядитель вечера и с заметным волнением громко объявил долгожданного гостя. И разом забыв о новом собеседнике, Анна всем существом устремилась к открывавшемуся занавесу, не заметив, как Маркелов смерил ее опасным взглядом и что-то неодобрительно промычал, сделав в сторону градоначальника странный резкий жест, отчего тот и вовсе замер - и телом, и дыханием. Но тут с галерки раздались авансирующие аплодисменты, и все участники разговора принуждены были занять свои места. Представление начиналось - кулисы разошлись, но сцена еще долго оставалась неосвещенной.