- Герцог хочет стать попечителем! - крикнула она Лизетт. - У него есть тяга к милосердию. Он даже подумывает о том, чтобы устроить собственный приют.
Тобиас насмешливо фыркнул, но Лизетт и бровью не повела.
- Я и сама подумываю о том же, - призналась она. - Я заметила, что эти дети очень худые, и задумалась о том, хорошо ли о них заботятся? Не сомневаюсь, что их рацион вполне достаточен. Возможно, они плохо едят, потому что им не дают того, что им нравится? В моем приюте все они получали бы свои любимые блюда!
- Еще один повод, чтобы прокатиться в этот приют и все проверить, - заметил Вильерс.
- Мы едем туда все вместе! - вскричала Лизетт, хлопая в ладоши. - Я хочу посмотреть на их кроватки, все ли с ними в порядке. Им должны были завезти новые.
- Прекрасно, - сказала Элинор. - Едут все.
Она исчезла с балкона, даже не попрощавшись с Вильерсом. Это заставило его нахмуриться. Он едва расслышал, что Лизетт назначает ему встречу в комнате для завтраков.
- Эй, - раздался, едва он вернулся в спальню, детский ломающийся голосок, который мог принадлежать лишь его отпрыску Тобиасу. - Ты возьмешь меня с собой?
- Тебя? Зачем?
- Хочу походить по окрестностям. Об этом месте рассказывают много всяких историй.
- Надеюсь, хороших? - спросил Вильерс.
Его дети ни в чем не нуждаются, попытался он успокоить себя. Лизетт в курсе всех дел. Но Тобиасу удалось высечь в нем искру сомнения.
- Ладно, ты едешь, - согласился он.
Тот кивнул и направился к двери.
- Подожди, - крикнул Вильерс, гадая, как бы его незаметно приласкать. - Ты уже позавтракал? - спросил он.
- Меня пытались напичкать овсянкой в шесть утра, - понуро отозвался тот. - Я буду в детской.
- Овсянкой? Ты не хотел, а тебя заставляли?
Мальчик рассмеялся:
- Я не стал ее есть, и лакей принес мне мясной паштет.
- Ты, конечно, наградил его чаевыми? У тебя достаточно денег?
- Нет, благодаря тебе, - ответил Тобиас. - Эшмол дал мне немного.
Вильерс стал одеваться. Забыв о камердинере, он сам выбрал себе костюм алого цвета для верховой езды с петлицами, вышитыми золотом. Его начищенные ботфорты тоже блестели, и на голенище каждого из чих красовалась кисточка из французского шелка. Волосы он зачесал назад, стянув их алой лентой. Свою герцогскую длань он украсил массивным золотым кольцом с печаткой, а к поясу прицепил шпагу.
Вскоре он уже сидел в карете между Элинор и Лизетт. Последняя всю дорогу стрекотала как сорока о поисках сокровищ и о надзирательнице приюта миссис Минчем.
- Минчем? Что за ужасное имя, - произнесла Элинор. - Похоже на слово "мясорубка".
Лизетт рассмеялась.
- Нельзя судить о человеке только по его имени, глупышка-Элинор. Представь, что будет, если мы станем судить о тебе по твоему имени?
- И что же? - спросила Элинор, удивленно приподняв бровь.
Лизетт и не подумала остановиться.
- Ты знаешь, что я имею в виду, - вскричала она. - Это имя с тяжелым шлейфом истории, не так ли, Лео?
- Это имя с королевским шлейфом, - сказал он, слегка смутившись и избегая взгляда Элинор. - Кастовое имя. При его звуках мне рисуется старинная башня и заточенная в ней королева, не познавшая любви.
- Как печально, - произнесла Лизетт. - Но если вы намекаете на музу трубадура Бернара де Вентадорна, то она дважды была замужем, и оба раза за королями, тут вы правы.
- Но была ли она свободна в своих чувствах? - спросил Вильерс.
- Ах, вы об этом... - вздохнула Лизетт.
- Зато ваше имя такое же веселое и прекрасное, как вы сами, леди Лизетт, - добавил он после паузы.
Элинор презрительно прищурилась, решив, что Вильерс хочет сказать, будто Лизетт прекраснее, чем она. Он и в самом деле так считал, но предпочитал Элинор, с ее повадками легкомысленной леди-пташки и нарядами из театрального борделя. Иногда он злился на нее, чувствуя, что она его околдовала. Но Вильерс ничего не мог с собой поделать, он желал ее. Если фасоны своих нарядов она позаимствовала от шлюх, какими, впрочем, считались все модистки, то манеры у нее были королевские. Он едва не свалился к ее ногам, когда карету сильно тряхнуло. Но при виде приютского фасада им овладели отцовские чувства.
Здание было просторным, но мрачным, как мавзолей. За последнее время он перевидал немало приютов и работных домов, и теперь перед ним еще один дом, в котором он ни за что не захотел бы жить. Он задумался о том, как много еще таких неприятных мест, убранных подальше от глаз знати.
Миссис Минчем, вышедшая навстречу гостям, вполне соответствовала своему нехорошему имени и казалась весьма язвительной особой. Ее строгий маленький рот был вытянут по вертикали. У нее был такой вид, словно она собирается загрызть кого-нибудь. Но когда она приоткрыла его, в нем виднелся всего один зуб.
- Ваша светлость, - произнесла она, присев в глубоком реверансе, отчего громко зазвенела огромная связка ключей на ее поясе. - И вы, леди Лизетт. Какая честь для нас, что вы и леди Элинор пожаловали в наш Броклхерст-Холл.
Вильерс с удивлением разглядывал ее вновь сомкнувшийся рот размером с булавочную головку. Он решил не расспрашивать сразу же о своих детях.
- Нам бы очень хотелось познакомиться с вашим богоугодным учреждением, - вежливо произнес он, милостиво улыбнувшись.
- У вас содержатся и мальчики, и девочки? - спросила Элинор.
- Разумеется, нет, миледи, - ответила миссис Минчем. - Здесь не было мальчиков. Никогда. Только девочки. Таково постановление комитета леди, который нас опекает.
Лизетт между тем двинулась в обход по комнатам, напевая какой-то мотивчик и морщась при виде серой казенной плитки на стенах.
- Кем станут эти сиротки, когда покинут ваше учреждение? - осторожно спросил Вильерс у миссис Минчем.
- Добропорядочными работящими женщинами, - ответила миссис Минчем.
- Герцог Вильерс мечтает открыть собственный приют, - пояснила Элинор. - Ему просто не терпелось приехать к вам и присмотреться к вашему устройству.
- Я заметила, что вы рановато поднялись, - сказала миссис Минчем.
- Может быть, дети еще спят? - спросил Вильерс.
- Как это можно, ваша светлость? Они встают в половине пятого утра, чтобы выкроить час для молитвы.
- В половине пятого?! О Боже! - простонала Элинор.
- Конечно. Дети лучше учатся на пустой желудок, - заявила миссис Минчем. - Если их сразу накормить, они будут спать на ходу.
"Конечно, если их поднять в половине пятого утра", - подумала Элинор. Вильерс стал мрачнее тучи - сбывались самые худшие его опасения.
- Мы бы очень хотели осмотреть здесь все, - сказала Элинор, натянуто улыбаясь. Однако она имела дело с тертой особой в лице миссис Минчем.
- Вот как? Но я не уверена, что могу позволить вам эту экскурсию. Я должна получить на это разрешение комитета леди, - заявила хозяйка приюта.
Лизетт, услышав это, вернулась к ним с другого конца комнаты.
- Я - леди из комитета, - сказала она миссис Минчем. - И я уполномочена бывать здесь у вас.
- Но мне могли бы прислать уведомление о визите, все это слишком неожиданно...
- Дорогая миссис Минчем, - твердо сказала Лизетт, - вам хорошо известно, что комитет обязал меня бывать у вас четыре раза в год. Я три года манкировала своими обязанностями, довольствуясь тем, что детей привозят ко мне в имение. Пришла пора наверстать упущенное.
- Зачем вы так упорствуете? - спросил Вильерс. - Мы можем решить, что у вас не все в порядке... Мы прибыли с дружеским визитом, но если вы желаете, чтобы к вам прибыла комиссия и занялась детальным исследованием ваших порядков...
Дама растерянно моргнула.
- Но кроватки еще не поставлены. Дом не до конца отделан. Нам нужно какое-то время, чтобы навести здесь блеск.
- Не волнуйтесь так, дорогая миссис Минчем, - сказала Лизетт. - Мы только осмотримся слегка и уйдем. И не будем отрывать ваших учениц, так как знаем, что они должны учиться. Мы не станем давать им повод к безделью, мне ведь известно, что некоторые из них ленивы.
- Среди них хватает ленивых, - мрачно заметила миссис Минчем, делая знак слуге, чтобы открыл дверь, ведущую из приемной в коридор, где уже сама отворила самую первую комнату, пропуская гостей вперед. - Эти девочки учатся шитью, - сказала она, держась в сторонке. - Они начали с простыней, а закончат мужскими рубашками.
Девочки в серых рубахах сидели полукругом на стульях возле окна и шили. Завидев гостей, они тут же вскочили и выровнялись перед ними по линейке и по росту. По сигналу от старшей все они синхронно присели.
Лизетт рассмеялась от удовольствия и захлопала в ладоши:
- Чудесно! И как это у них получается? Прошу вас, детки, еще!
Миссис Минчем кивнула, и девочки снова присели в реверансе.
- Они все приседают на одном расстоянии от пола, хотя и разные ростом, - заметила Элинор. - Как они умудряются?
- Они отлично натренированы, - пояснила миссис Минчем, собираясь покинуть комнату.
- Нет-нет, - захлопала в ладоши Лизетт, - пусть проделают это еще разок!
Вильерс чувствовал лишь горечь от этого зрелища.
- Они похожи на дрессированных ярмарочных собачек, - шепнул он Элинор.
Выйдя в коридор, миссис Минчем открыла следующую дверь:
- Эти новые девочки не полные сироты, они скорее пансионерки. За них платят их родители.
- Но как же они могли оставить их здесь? - спросила Лизетт.
- Этот разговор не для ваших нежных ушей, миледи, начала миссис Минчем. - Однако вам пора узнать, что есть такие нерадивые отцы, которые мечтают избавиться от своих чад, а чтобы не свербело на душе, откупаются какой-то мелочью.
- Мило... - заметила Лизетт.
- Другие девочки вынуждены платить за свое содержание собственным трудом, - сказала миссис Минчем. - Они делают пуговицы или парики и учатся разной домашней работе, чтобы стать служанками у леди. А есть такие, что учатся быть французскими гувернантками.
- Что я слышу? - воскликнула Элинор.
- Вы не ослышались, - сказала миссис Минчем.
- И это одна из моих лучших идей, - с гордостью заявила Лизетт.
Вильерс страстно желал, чтобы она успокоилась, он уже порядком устал от ее глупых восторгов.
- Они будут хорошо натасканы и вполне сойдут за мадемуазель, - продолжила Лизетт.
- От них потребуется некоторое усилие для этого, - мрачно заметила миссис Минчем. - Но если трюк удастся, они найдут хорошие места в богатых домах. От нас они получат звучные французские имена, - добавила она уже в коридоре, отворяя следующую дверь.
В новой комнате оказалось шесть девочек в белых платьях, сидевших кружком. Но вместо шитья они были заняты чаепитием. Едва скрипнула дверь, как они тут же выстроились в линейку, а потом присели в реверансе, как и предыдущие.
Самая высокая из них шагнула вперед и присела еще перед леди Лизетт:
- Bonjour, mademoiselle. Comment allez vous? Votre coiffe est tres elegante!
- Мы сосредоточили их внимание на трех вещах, - сообщила миссис Минчем. - Простые предложения на французском с постановкой правильного акцента и французский акцент, когда они говорят по-английски. Ну и конечно, французские манеры.
- Французские манеры? - удивилась Элинор. - И как же вы их себе представляете?
- Как несколько фривольные, в этом состоит весь французский характер, - охотно пояснила миссис Минчем. - У них еще немало шероховатостей, которые объясняются недостатком практики. Но они уже научились следить за своей прической и платьем. Мы учим их, быть более легкими, непринужденными и... восторженными. Они должны с готовностью отвечать на ухаживания.
По кивку от старшей в их группе две девочки шагнули вперед к Лизетт.
- Je m’appelle Lisette-Aimde, - сказала одна.
- Je m’appelle Lisette-Fleury, - сказала другая.
- Как это мило! - вскричала Лизетт. - Их обоих зовутся так же, как меня.
- И откликаются обе на первое имя, это очень удобно, - сказала миссис Минчем.
- Madame! Vos souliers sont salis. Permettez, moi de les nettoyer pour vous, - бойко произнесла первая.
- Довольно, - остановила миссис Минчем вторую.
Обе ученицы присели в глубоком реверансе.
- Эти девочки - гордость нашего учреждения, - объявила их начальница на выходе. - Мы определим их в хорошие семьи в ближайшие несколько месяцев.
- В этом их амплуа есть что-то слишком экстравагантное, - обратилась Элинор к Вильерсу, когда они вышли в коридор.
- Вам эти две Лизетт не показались, похожи? - спросил он.
- Они совсем разные. И потом, возраст... им уже намного больше пяти.
- Мои почти на одно лицо, мне это точно известно. Бр-р, как представлю их, перекроенных на французский манер, хочется рвать и метать.
Впереди них маячили Минчем и леди Лизетт. Последняя с тоской внимала рассказам о доблестной профессии прачки. Она уже хотела взяться за ручку следующей двери, но миссис Минчем остановила ее.
- Я настаиваю, чтобы вы позволили мне руководить этой экскурсией, - сказала она, повысив голос.
Вильерс удивленно уставился на нее. У этой женщины были испепеляющий взгляд и голос циркового зазывалы. Но он бы сделал ставку на Лизетт в этой стычке. И не ошибся. Ее напор был неотвратим, как стихия. Полностью проигнорировав слова и пурпурные щеки властной начальницы, она нажала на ручку и вошла внутрь.
- Уф! - произнесла Элинор и поспешила, чтобы поддержать ее.
Воспользовавшись внезапной свободой, Вильерс приоткрыл другую дверь. Здесь ученицы снова сидели полукругом у окна, склонив головы над работой. Он нерешительно вошел, чувствуя некоторую нелепость своего положения. Девочки вскочили, но приседать без команды миссис Минчем не спешили.
- Доброе утро, - произнес Вильерс.
- Доброе утро! - ответили ему хором, но только после кивка старшей в группе. Затем он увидел все тот же реверанс.
- Над чем вы работаете? - спросил он, сделав над собой усилие.
Ответ последовал после небольшой паузы.
- Мы изготавливаем пуговицы, сэр, - ответила старшая.
Вильерсу никогда не приходило в голову, что разные нарядные пуговицы могут изготавливаться бедными приютскими воспитанницами.
- В вашем милом доме имеются близнецы? - спросил он.
Они, мигая, смотрели на него, пока старшая не сказала:
- Джейн Люсинда и Джейн Филлинда, сэр.
- Где они?
- Филлинда была очень непослушной сегодня... - начала одна малышка и тут же испуганно умолкла.
- Мы не знаем, где она может быть, - сказала главная. - Мы "улитки", а Люсинда и Филлинда - золотошвейки.
- Улитки?!
- Мы прячем пуговку в "домик", обшиваем тканью и обвязываем французскими узелками. В таком виде их еще зовут "мертвыми головами". А другие доводят дело до конца, обкручивая "головы" золотой ниткой.
- И где же находится этой золотой цех?
- Через пару дверей слева по коридору, сэр, - нерешительно ответила девочка после паузы.
Вильерс ринулся туда, не замеченный миссис Минчем. Девочки там тоже сидели у окна и работали. На первый взгляд вся разница заключалась в их коричневых фартуках. Когда они вскочили, он молча смотрел, пытаясь отыскать знакомые фамильные черты.
- Где Люсинда и Филлинда? - выпалил, наконец, он.
Самая маленькая сосала палец, другие просто выжидали.
- Нам это неизвестно, - наконец ответила главная.
Он продолжал изучать всю их линейку, ловя на себе их ответные, боязливые и печальные взгляды. Вот эта малышка, с пальчиком во рту. У нее широко распахнутые голубые глаза, в них сквозит не животный страх, а простая настороженность.
- Как тебя зовут? - спросил он, приблизившись.
- Джейн Мелинда, - пролепетала она еле слышно.
- Вынь палец изо рта, - приказала главная.
Та послушалась, и Вильерс, успевший привлечь к себе ее худенькую ручку, заметил вдруг, что пальцы ее кровоточат. Четыре пальца только кровоточили, а с пятого была содрана кожица.
- Что здесь, черт возьми, с вами происходит? - спросил он, обращаясь ко всем.
- С золотой проволокой надо уметь обращаться, - твердо произнесла старшая. - Это приходит не сразу.
Вильерс схватил руку другой девочки - еще ужаснее картина. Пальцы опухли и кровоточат, кожа местами содрана. Теперь стало понятным назначение коричневых фартуков - на них были незаметны пятна крови.
В центре их кружка стояла корзина с готовыми пуговицами, переливающимися на солнце. К стулу каждой была приделана бобина с золотой нитью.
- Это все проволока, - говорила старшая девочка, ее надо накручивать очень туго, чтобы не выскочила пуговица.
- Боже милосердный, - процедил он сквозь зубы. - Немедленно расскажите мне, где я могу найти Люсинду и Филлинду?
У старшей потемнели глаза от страха.
- Мы не можем... - начала она. - Если узнает миссис Минчем...
Самая младшая оказалась самой смелой. Однако она успела снова отправить пальцы в рот, и поэтому ее речь была нечеткой.
- Джейн Люсинда себя дерзко вела с миссис Минчем, - пояснила она, уставившись на Вильерса своими большими голубыми глазами. - Поэтому ее и отправили в то место. А Филлинда отправилась вместе с ней. Само собой.
- Что это за место? - вскричал Вильерс, догадываясь, что его голос может показаться ужасным этим забитым созданиям. Некоторые уже начинали дрожать.
- Это хлев, - выдавила из себя старшая. - Свинарник.
Вильерс замер, стыдясь сразу сбежать к своим детям, думая, чем бы ободрить этих несчастных. У него не было с собой фруктов, сваренных в сиропе, не было никакого лекарства, чтобы залечить их кровоточащие пальцы. Но он был уверен, что нельзя оставлять их здесь в таком состоянии.
- Все идите за мной! - скомандовал он.
- Что? - не поверила своим ушам старшая Джейн.
- Вам нельзя оставаться здесь, - сказал Вильерс. - Иди ко мне, - подозвал он смелую малышку и с благодарностью принял в свою широкую герцогскую ладонь ее кровоточащую обслюнявленную ладошку.
Он вел по коридору этих девочек в одинаковых фартуках цвета сангины, как мать-утка - своих утят, пока из какой-то двери в середине не выскочила миссис Минчем, глядя на него, как жена Лота на соляной столп, и выкрикивая ругательства. Элинор пыталась забежать вперед и тоже что-то кричала. Лизетт притихла в сторонке, прижимая к себе деток в белых платьях.
- Кто эти девочки? - спросил Вильерс у голубоглазой малышки.
- Это Сары.
- Что они делают?
- Парики.
- Парики для джентльменов, - уточнила другая Джейн, постарше.
Это показалось Вильерсу не столь страшным, как золотые пуговицы.
- Вильерс, - возбужденно крикнула ему Элинор, - ты не поверишь, в каких ужасных условиях содержатся эти дети!
Миссис Минчем была похожа на раскаленный горн. Она что-то вопила голосом таким высоким и визгливым, что он не мог ничего разобрать.
Выпустив руку девочки, он неожиданно для самого себя выдернул шпагу из ножен. Раздался металлический свист, после которого все притихли.