- Минуточку вашего внимания, миссис Минчем, - сказал Вильерс, еле сдерживаясь. - Соблаговолите объяснить, где находится ваш карцер? Кажется, вы решили использовать под него свинарник?
Он со странным любопытством смотрел, как воинственно эта дама выпячивает свою самых внушительных размеров грудь, как несет ее впереди себя ему навстречу, словно корабль с кормой.
- Вы, кажется, изволите быть недовольным моими методами? - выкрикивала она. - Куда вы тащите моих воспитанниц? Как посмели все эти Джейн оставить свою работу? Как ты посмела нарушить мои правила, Джейн Джолинда? - обратилась она к старшей в группе.
Мелинда боязливо жалась к ноге Вильерса.
- Эти дети никогда не вернутся к работе с золотой проволокой, - объявил Вильерс, осторожно опуская шпагу концом вниз. Глаза всех участников сцены тревожно следили за начищенной до блеска сталью.
Но миссис Минчем было непросто запугать, она даже сделала еще шаг вперед.
- И вы осмеливаетесь угрожать мне оружием? Мне, которая стала опорой для сирот, которых присылают сюда со всей Англии? Мне, которая каждый свой день посвящает воспитанию этих отбросов общества, превращая их в его полезных членов? Вы угрожаете мне?
- Да, вам, - ответил Вильерс.
Она рассмеялась ему в лицо:
- Я выполняю работу, за которую никто не берется. Мои девочки получают хорошее воспитание, чтобы не стать жертвами таких повес, как вы. У них будет ремесло, когда они выйдут отсюда. Вы явились сюда, чтобы командовать, но какие у вас моральные принципы? Так ли они высоки, чтобы читать мне мораль и грозить? Всю свою жизнь я посвятила работе! А вы, вы...
- Что же? - спокойно спросил Вильерс.
- Вы, видно, один из них!
- Из них? - переспросил он, перенося шпагу в левую руку, чтобы не задеть случайно Мелинду, которая судорожно цеплялась за его панталоны.
Глаза миссис Минчем метали молнии.
- Вы наверняка из тех, кто производит на свет несчастных отпрысков от своих незаконных, постыдных союзов!
Элинор встала так, чтобы видеть лицо миссис Минчем.
- Жалкое происхождение этих детей вовсе не извиняет ваше жестокое с ними обращение. - Ее голос звенел как сталь от негодования. - Вы не правы!
- Позвольте, что вы понимаете в воспитании? - возразила миссис Минчем негодующим тоном. - Если их не подчинять, они очень скоро проявят свои естественные способности и отправятся шляться на панель, как их матери.
- Я не стану больше тратить на вас слова, вы их все равно не поймете, - заявила Элинор. - Леопольд, позовите, наконец, лакеев, пусть они сопроводят эту даму, она навсегда покидает этот кров.
У Вильерса закружилась голова от того, что она назвала его по имени, чего он чуть раньше безуспешно добивался. Это вышло слишком неожиданно и в такой нелепой обстановке. Но прозвучало так интимно...
Вильерс повернулся к старшей Джейн:
- Моя карета во дворе, пригласи сюда моих грумов, девочка.
Та мгновенно сорвалась с места.
Миссис Минчем била дрожь.
- Лизетт, - позвала Элинор, - нам нужна добрая женщина из окрестностей, которой можно было бы доверить этих бедных крошек на то время, пока будет решаться их судьба.
- Я всегда относилась к ним с милосердием и любовью, - не выдержала миссис Минчем.
- Вероятно, это из чувства милосердия вы и поместили моих детей на ночь в свинарник, мадам? - спросил Вильерс. - Соблаговолите теперь указать нам туда дорогу.
- Ваших детей... ваших?
- Моих, - подтвердил Вильерс. - Это близнецы, временно поименованные как Джейн Люсинда и Джейн Филлинда. Мой дочери, помещенные вами в свинарник.
- Ваши дети здесь? - удивленно воскликнула Лизетт.
Миссис Минчем впервые испугалась. Тут были замешаны слишком личные чувства и интересы, чтобы ей все сошло с рук. Она была слишком мелкой пташкой, чтобы разевать свой булавочный клювик на важную птицу. Но она продолжала упорствовать.
- Эти ваши девочки оказывали разлагающее влияние на остальных воспитанниц, - заявила она. - Они лентяйки, в особенности Люсинда.
- Мои дети дружелюбные, их любят все ученицы, - возразил Вильерс. - Ведите нас в этот сарай и молитесь, чтобы они оказались целы и здоровы. Иначе вам не поздоровится.
Миссис Минчем молчала.
- Это место находится за молочным навесом, - сказала старшая из Сар, жавшихся к Лизетт. - Я была отправлена туда только однажды.
- И осталась совершенно здорова, - заметила Минчем. - Посмотрите, как она прекрасно выглядит.
- Она всегда грозила нам... - пискнула Мелинда и тут же потупилась от взгляда миссис Минчем.
- Говори же, Мелинда, не бойся, - попросил ее Вильерс.
- Она грозила, что нас там съедят свиньи, что она отправит нас к ним, если мы будем спать за работой, - продолжила Мелинда, прячась за его ногу. - Мне страшно. Что, если они уже съели Люсинду и Филлинду, ведь они там оставались всю ночь?
Вильерс выразительно посмотрел на миссис Минчем:
- Молитесь, чтобы у ваших "помощников в воспитании", живущих в хлеву, не проявился аппетит к маленьким девочкам.
По дороге он пытался успокоить Мелинду, убеждая ее, что свиньи питаются растениями. Однако, заслышав с порога громкое жадное чавканье, слегка оторопел. Внутри было темно и плохо пахло. Он не разглядел никаких девочек. Три непомерно разъевшиеся свиньи нежились на соломе, любовно поглядывая на копошившийся рядом поросячий выводок. При виде гостей одна из самок встала и ощетинилась, злобно сверкая заплывшими жиром глазками.
Посреди соломенного настила Вильерс вдруг заметил маленький детский башмачок.
- Его носила Люсинда! - воскликнула старшая Джейн, заливаясь слезами.
Глава 15
- Они сбежали, - попыталась успокоить его Элинор, прижимая плачущую Джейн к себе. - Подумай, ведь это же твои дети, Вильерс. Они наверняка нашли какой-то выход.
Он прошагал по грязной соломе к окошку, посаженному под самой крышей и покрытому нетронутой пылью. Было очевидно, что его никто не открывал.
- Они не могли выбраться отсюда через окно, но съеденными они тоже не могли быть, - сказал Вильерс, поглядывая на раскормленных маток, одна из которых даже не могла устоять на своих копытах из-за жира. Хотя ее огромное чрево, казалось, могло переварить что угодно.
- Боже! Конечно, нет! - воскликнула Элинор. - Кто- то вывел их отсюда, тот, в ком проснулась его христианская совесть. Это должен быть кто-то из дворовых слуг.
Красная пелена ярости застилала его глаза. Элинор, встав рядом, погладила его по руке, которой он сжимал рукоятку шпаги.
- Тот, кто спас моих детей, получит достойное вознаграждение, - объявил Вильерс, пряча шпагу в ножны.
Его конюхи между тем уже уводили миссис Минчем, которая осыпала всех ругательствами. Очень скоро выяснилось, что никто из дворовых не посмел пойти против миссис Минчем. Все они беспрекословно исполняли ее приказы.
- И часто вам приходилось запирать здесь детей? - спросил Вильерс.
- У нашей хозяйки тяжелый характер... - неопределенно высказался один после паузы, стыдливо отворачивая лицо.
- Все, вы все здесь больше не служите, - объявил Вильерс. - И леди Лизетт позаботится о том, чтобы вам не досталось никакой работы в здешних краях. А кстати, где она? - обратился он к Элинор.
- Она плохо почувствовала себя в этом свинарнике и отбыла в свое имение, - ответила та. - Она обещала прислать назад карету, а мы пока что сделаем все, чтобы разыскать детей.
Но и через два часа поисков дети не были найдены. Были перерыты все амбары, свинарник был поставлен вверх дном, но тщетно.
- Возможно, они решили скрыться из этих мест, напуганные жестоким обращением? - предположил Вильерс. - Как мы их теперь найдем, если они отправились странствовать?
- Мы обыскали здесь все, что возможно, - сказала Элинор. - Надо разослать слуг по окрестностям, а для этого мы должны вернуться в имение. Их непременно найдут, они не могли уйти далеко. Близнецам трудно остаться незамеченными.
Вильерс понимал, что она права и пора уходить. Ее слова лились бальзамом в его измученную душу.
- Не так давно вы назвали меня Леопольдом при всех. Как вы на это решились? Могу я расценить это как... знак сближения? Вы сказали как-то, что будете называть меня по имени, только если я стану вашим мужем.
- Это была минута слабости, - ответила Элинор, опираясь на руку лакея, помогавшего ей сесть в карету.
- Это было... так приятно и необычно в столь странный момент, - сказал Вильерс, усаживаясь напротив нее.
- Вы думали тогда совсем о другом, об этом хлеве с вашими несчастными детьми. Вас переполняла ненависть к этой Минчем, не хочу даже называть ее миссис, - сказала Элинор, доставая пудреницу из маленькой сумочки и пробегая пуховкой по лицу. - Ужасная женщина! Даже я начала побаиваться ее, что же говорить о детях?
- Имею ли я право называть моими этих девочек? - спросил Вильерс. - Я несколько лет не интересовался их судьбой. Только в этом году на меня вдруг что-то нашло. Я еду за ними и тут же узнаю, что плоть от плоти моей мучается в каком-то свинарнике! Чего только не пришлось им испытать, о чем мне даже неизвестно, пока я, их богатый отец, нежился на шелковых простынях.
- Но вы же выделяли им деньги и были уверены, что они доходят до них, думали, что их кормят и обучают, - попыталась успокоить его Элинор. - Произошла какая-то нелепость, чудовищная ошибка. - Она бросила пудреницу обратно в сумочку. - Теперь, когда их найдут, а я в этом не сомневаюсь, вы сможете исправить положение дел и купить для них блестящее будущее.
- Никто не может быть богат настолько, чтобы избавиться полностью от тяжелого шлейфа его судьбы, - мрачно обронил Вильерс.
- Да, это верно, - согласилась Элинор, - в особенности, когда я думаю о моем шлейфе - Ойстере. Если Вилла забудет вывести его на прогулку, моя спальня пропитается весьма неприятными ароматами. - Она снова принялась рыться в сумочке.
Вильерс из-под опущенных ресниц наблюдал за ней, умиляясь ее способности развеять мрак одной невинной шуткой. Как уверенно увела она их разговор из опасного русла! Только сегодня, когда она пикировалась с миссис Минчем, он заметил, какой у нее волевой подбородок, достойный самого отважного полководца. Впрочем, чему тут удивляться? Ведь ее отец - герцог.
Ему вдруг захотелось нежно куснуть ее в этот упрямый подбородок, а потом перебраться пониже к ее шее, высокой и белоснежной, как мраморная колонна. Он вдруг встал со своего места напротив и сел рядом с ней, прямо на ее пышные юбки, ничуть не заботясь о них. Она издала слабый возглас неодобрения, но он тут же увлек ее поцелуем. У ее губ был вкус первых ягод сладкой малины летом. Она перестала сердиться и обвила руками его шею. Он продолжал целовать ее, пока внезапно не насторожился. Что-то слишком откровенное и странное почудилось ему в ее ответных поцелуях и стонах. Она ерошила его волосы, как опытная любовница, а ее язык выплясывал в его рту такое, что он становился бешеным от желания. Чуть раньше, когда он захотел невинно поиграть языком с ее ушком, она чуть не свернула ему шею, возвращая его губы к своим губам.
Это было что-то особенное... Ни одна из замужних леди не вела себя с ним так страстно и требовательно.
- Ты не девственница, - произнес он, слегка отстраняясь, удивляясь собственной смелости. Это являлось чудовищным оскорблением. Галантный век и его правила не дозволяли этого.
Она скользнула пальчиком по его бровям, потом провела им по линии носа. Он вздрогнул. У нее был вид самой соблазнительной и многоопытной куртизанки.
- Признайся, - беспомощно попросил он, чувствуя всю нелепость своего положения.
- Я не совсем понимаю, при чем здесь, наши отношения? - спросила она.
Она не девственница, это ясно. Но ему придется молчать об этом. Что-то в ней настораживало его и раньше, но он гнал это от себя. Сад запретных наслаждений открывался перед ним, ни одну из леди он не хотел так, как ее. Он снова прильнул к ее губам.
Они даже не заметили, что карета остановилась. Их пробудил от сказки только бешеный лай щенка. Это радостно заливался Ойстер, то и дело вставая на задние лапки перед хозяйкой. Когда она вышла, он прыгнул ей на руки.
- Милый, счастье мое, - сказала она, когда Ойстер лизнул ее в подбородок.
Вильерс поймал себя на мысли, что ревнует ее к собачке.
- Ну, хватит уже, - сказала щенку Элинор, - пора возвращаться на землю, и, пожалуйста, перестань лаять так громко. Ты опять перепугаешь Лизетт.
"Пора возвращаться на землю", - повторил про себя Вильерс, как если бы она сказала это о нем.
Элинор опустила своего мопса, но тот все не унимался, истошно лая и повизгивая.
- Дружок Ойстер, - обратился к нему Вильерс, - дай же, наконец, отдохнуть своей хозяйке, она устала с дороги.
Песик при этих его словах покорно присел на задние лапки, но не перестал повизгивать. Он словно жаловался ему на что-то.
- Я понимаю, как ты страдал без Элинор, - сказал ему Вильерс.
Но щенок, не найдя у него понимания, вдруг подпрыгнул к самой карете с новыми заливистыми руладами. Он несколько раз обежал ее вокруг, засовывая свой черный нос внутрь и громко фыркая. Наконец он настолько осмелел, что пролез туда и уселся, потявкивая, внутри на свои толстые задние лапки.
- Как ты думаешь, он не наделает там, в карете? - спросил Вильерс. - Мне бы этого очень не хотелось.
- Ойстер! Я отшлепаю тебя, - крикнула обессиленная Элинор, но Вильерс остановил ее по какому-то внезапному наитию.
Заглянув в карету, он откинул крышку одного из сидений, и оттуда высунулись два перепачканных и одинаковых детских личика.
- Джейн Люсинда, - произнес обреченно Вильерс. И одна из них кивнула.
- И с ней Джейн Фйллинда, - сказала, улыбаясь, Элинор.
Ойстер, выполнив свою задачу, перестал лаять и приветливо крутил хвостиком, глядя на них.
- Откуда вам известны наши имена? - спросила Люсинда, кладя руку на плечо сестры и как бы защищая ее.
- Мы вас искали, - помолчав, сказала Элинор.
- Вы? Нас? Но зачем? - Люсинда гордо задрала подбородок. - Можете передать миссис Минчем, что мы никогда не вернемся в ее хлев. Пусть подставляет этим свиньям собственные лодыжки.
- Не вернетесь, и прекрасно, - заметил Вильерс.
- Никогда, вы поняли? - спросил ребенок.
- Тогда освободите ящик для одеял, раз уж вы не собираетесь к ней ехать, - предложила Элинор. - Дорога окончена.
Когда Люсинда выбиралась, Элинор заметила, что под грубым холщевым платьем у нее нет ни белья, ни чулок и только один башмак на ноге. Ойстер тут же принялся обнюхивать ее голую ножку; его, видимо, волновали сохранившиеся на ней ароматы хлева и животных.
- Не бойся его, - сказала Элинор, - он совсем еще маленький. Такой же ребенок, как ты.
Люсинда смело потрепала его по спинке, и Ойстер встал перед ней на задние лапки, повизгивая.
- Чего он хочет? - спросила девочка.
- Чтобы ты его еще потрепала и почесала за ушками, он это любит. Не желаешь вылезти из ящика? - обратилась Элинор уже к Филлинде.
Та покачала головой, поглядывая на смеющуюся Люсинду, которой Ойстер отмывал личико своим языком.
Вильерс между тем с интересом наблюдал за его работой. Лицо девчушки все лучше вырисовывалось, освобождаясь от грязи. И вдруг Вильерс оторопел, едва не рухнув на колени: на него смотрели фиалковые глаза его бабушки.
"Ты знаешь, какие у нее глаза?!" - захотелось ему крикнуть Элинор, которая возилась в карете, выманивая вторую девочку. Вместо этого он бросился ей на помощь и, взяв Филлинду под мышки, вытащил из ящика. Тельце ее было все напряжено, когда он прижимал ее к себе.
До него только теперь дошло, что, чуть ли не весь штат домашних и прислуга герцога Гилнера высыпал наружу и наблюдает всю эту картину. Даже у кучера, сидевшего к ним спиной и смотревшего на дорогу, уши казались странно оттопыренными, словно он впитывал в себя все слова и звуки.
Все смотрели на Вильерса, тоже застывшего с малышкой на руках.
- У меня на руках Люсинда, - объявил он после паузы, обращаясь ко всем. - А внизу сидит Филлинда. Кто-нибудь знает, где мой сын?
Все молча переглядывались между собой.
- Утром он уехал вместе со мной. Кто-нибудь видел, как он вернулся?
Никто не ответил.
- Он хотя бы появлялся в детской?
Поппер сделал знак лакею проверить. И тот побежал вверх по ступеням.
- Не мог же он остаться в этом приюте? - сказала Элинор, заставив Люсинду усмехнуться.
- Он сказал, что собирается домой, - пояснила девочка, глядя на Ойстера.
Это было слишком неожиданно. Все уставились на малышку.
- Ты знаешь Тобиаса? - спросила Элинор.
Люсинда рассмеялась. Ее лицо было начисто вылизано Ойстером, и Вильерс чуть не задохнулся от восторга, увидев, какая у него красавица дочь.
- Он освободил нас из хлева сегодня утром, - сказала Люсинда. - Когда он постучал, мы сначала решили, что это миссис Минчем, и испугались. Но это был мальчик, который пришел нас освободить.
- Миссис Минчем сама теперь в карцере, - успокоил ее Вильерс.
- Где она? - недоверчиво переспросила Люсинда.
- В тюрьме, в заточении, - попыталась объяснить ей Элинор.
- Выходит, это Тобиас освободил вас, и он же засунул вас под сиденье кареты, - задумчиво произнес Вильерс.
- Он сказал, что мы должны спать, а позже он придет за нами и выпустит.
- И вы всю дорогу спали? - с надеждой спросил его светлость, вспомнив свой разговор о девственности с Элинор и все их жаркие поцелуи.
- Мы спали, потому что не спали в предыдущую ночь, когда боялись, что нас съедят эти огромные свиньи, - сказала Люсинда. - Мы проснулись, когда залаял этот щенок.
- Не давай ему лизать твои губы, - сказала Элинор. - Щеки - пожалуйста. Только не губы.
- Я не боюсь щенков, - заявила Люсинда, - и свиньи я тоже не боюсь. Я бы ей так наподдала палкой!
- И я! - откликнулась Филлинда.
- А теперь нам нужна ванна, - объявила Люсинда, - Тобби сказал, что везет нас к нашему отцу. А мы не можем предстать перед ним замарашками.
Вся дворня замерла, уставившись на Вильерса. Тот глянул на задравшую голову Люсинду, доходившую ему почти до талии. Потом на Филлинду, сидевшую у него на руках и с надеждой заглядывавшую ему в глаза.
- Что здесь за сборище? - раздался голос Лизетт, сбегавшей со ступенек. - Беатрис, я повсюду ищу тебя, где мои краски и кисти? Мне пришла в голову фантазия написать этих удивительных малюток! - Она улыбнулась, встретившись взглядом с Элинор: - О, Элинор, невозможно не испытать прилив вдохновения, глядя на их жизнерадостные улыбки в такое прекрасное солнечное утро!
- Да-да, - вяло поддержала Элинор, - они научились улыбаться, когда избавились от миссис Минчем.
- Их радость так прекрасна!
Элинор повернулась к Вильерсу, чтобы скрыть от нее свое разочарование. Лизетт выбрала для своих восторгов самый неподходящий момент, не дав Вильерсу произнести самое главное. Наконец он снова собрался с силами.
- Я ваш отец, - произнес он.