- Это уж слишком, - произнесла герцогиня, вставая и слегка покачиваясь. - Ты всегда была резкой и грубой девчонкой, а теперь, когда выросла, стала просто невыносимой. Не хочу даже смотреть на тебя. - С этими словами герцогиня удалилась.
Энн фыркнула, прикрываясь салфеткой. Вильерс никак не реагировал на происходящее. По крайней мере, делал вид, что не реагирует.
- Приношу мои извинения, Лизетт, - сказала Элинор, вздрогнув, когда хлопнула дверь. - Это вино, помноженное на лауданум, сотворило что-то невероятное с моей мамой.
- Моя мать всегда говорила, что у нее ум короток, - ответила Лизетт, строя глазки Вильерсу.
Элинор, не зная, как реагировать на подобное утверждение, посмотрела на свою тарелку с морским языком по-венециански.
- А тебе, Леопольд, известно, что твои дети тоже хотят участвовать в поисках сокровищ? - спросила Лизетт.
- О чем ты? - удивился Леопольд.
- Тобиас говорил об этом, - ответила Лизетт, возвращаясь к своим бумажкам.
- Будет ли это честное соревнование? - спросила Элинор. - Ведь он уже успел облазить все окрестности, а возможно, и познакомиться с твоими подсказками. У него явное преимущество перед всеми остальными.
- Возможно, - согласилась Лизетт. - Он очень способный ребенок, думаю, пора отдать его в... подмастерья.
Наступило молчание.
- Тобиасу это не нужно, - ответил, наконец, Вильерс.
- Еще как нужно, - заявила Лизетт. - Он очень умен, мог бы выучиться на скрипичного мастера, например.
- Я собираюсь выделить ему поместье с доходом десять тысяч фунтов в год, - заявил Вильерс.
Элинор посмотрела в бокал с вином, стоявший перед ней. Вильерс явно не успел поделиться с будущей супругой своими планами, подумала она. Интересно, как ей понравилось данное им только что обещание?
Но та лишь беззаботно пожала плечами.
- Тобиас не будет участвовать в охоте за сокровищами, - заявил Вильерс.
Лизетт упрямо сдвинула брови:
- Разумеется, будет. Тобиас подходит по возрасту, и ему это интересно. Вы не станете разочаровывать его. Сегодня в детской он все утро только и болтал об этом празднике.
- Тобиас болтал? - переспросил Вильерс.
Элинор поняла его. Тобиас пошел в отца и не умел зря трепать языком.
- В своей обычной манере, как это водится у детей, - пояснила Лизетт.
- Не годится Тобиасу отбивать какие-то пятьдесят фунтов у несчастных сирот, - заметил Вильерс.
- Я знаю, как надо поступить! - вскричала Лизетт, захлопав в ладоши. - Когда Тобиас выиграет, мы объясним ему, что он не может оставить эту сумму себе.
- Точь-в-точь как в разных жульнических конкурсах, - усмехнулась Энн. - Вы боялись разочаровать его, но в итоге это будет самое сильное разочарование для активного ребенка, не так ли?
- Я объясню ему, почему он не должен участвовать, - сказал Вильерс, взяв у лакея тарелку, на которой лежала куропатка с поджаристой корочкой.
Лизетт, презрительно фыркнув, снова сунула нос в свои бумажки.
- И когда же начало этой чудесной игры? - спросила Энн.
- Как только вернутся моя тетя, леди Маргерит и мой отец.
Элинор многозначительно улыбнулась.
- Не волнуйся, - обратилась к ней Лизетт, - я ничего не скажу своей тете о тайном визите герцога Эстли. Хотя тебе самой наверняка не терпится раззвонить об этом всем. Я тебя отлично понимаю.
- Вовсе нет, - возразила Элинор, избегая взгляда напрягшегося Вильерса. - Визит его светлости Эстли к вам его личное дело.
- Ты разочаруешь любителей брачных сплетен здесь и в Лондоне, - лукаво улыбнулась Лизетт. - Как ты полагаешь, мы должны предусмотреть корону для победителя или хотя бы лавровый венок?
- Корону? - переспросила Элинор, размышляя о своих запутанных отношениях с обоими герцогами. - Но откуда же она возьмется?
- О, у нас хранится одна старинная корона под замком в западном крыле, - радостно объявила Лизетт. - Кажется, королева Елизавета забыла ее как-то здесь, в незапамятные времена, когда останавливалась у нас.
- И ваша семья не вернула ей корону? - заинтересовалась Энн. - Решили, что она о ней забыла?
- У нас хранится ее письмо с требованием возврата, но мой предок притворился, будто не получал его, - объяснила Лизетт. - Пожалуй, мне пора в детскую, пожелать доброй ночи маленьким девочкам. Леопольд, ты, конечно, со мной?
- Я еще не доел мой ужин, - ответил Вильерс, разглядывая жареную куропатку.
- Ты закончишь его чуть позже, - проворковала Лизетт с чарующей улыбкой.
- Мы с Энн не можем оставаться здесь без вас двоих, - сказала Элинор. - Я лучше отправлюсь наверх, вот только доем этот маленький кусочек.
- Я остаюсь с вами, - заявил Вильерс, бросив строгий взгляд на Лизетт. - Уходя из-за стола, вы должны передать свои обязанности хозяйки одной из остающихся дам, дорогая.
Лизетт рассмеялась. Для Элинор это был знакомый сигнал из прошлых лет. Дело шло к обильным слезам и диким вскрикам. Но та сдержалась.
- С какой стати я должна держаться столь официально? - возмутилась она. - Мои гости и без меня знают, что им делать и как себя вести. Мне стало скучно, и я ухожу повозиться с детьми. Полагаю, вам тоже хочется пожелать им доброй ночи, Леопольд.
- Мне не хочется, - холодно ответил он.
Элинор заметила, что руки у Лизетт дрожат.
- Я хочу покончить с этой куропаткой, - пояснил он, - а потом перейти к тому сочному кусочку барашка, который уже наготове у Поппера. И завершить ужин засахаренными сливами, от которых не могу отвести глаз.
Наступило молчание. Затем Лизетт, словно опомнившись, рассмеялась.
- Вы, мужчины, все таковы! - возбужденно воскликнула она. - Вы ко всему глухи, пока не наполните свой желудок. Мне это известно. Мой папочка такой же! Грозен, как лесной медведь, пока не покончит со своим утренним чаем и тостами.
- Именно так, - согласился Вильерс, отправляя в рот кусочек дичи. - Передайте детям мои наилучшие пожелания.
- Я им передам, что вы подниметесь к ним через десять минут, - сказала Лизетт, направляясь к дверям.
- Я не поднимусь, - бросил ей вслед Вильерс и обернулся к Попперу: - Прошу вас передать моим детям, что я навещу их завтра утром. Но сделайте это, когда леди Лизетт уже покинет детскую.
- Слушаюсь, ваша светлость, - поклонился Поппер.
Элинор позволила другому лакею забрать ее тарелку с морским языком - он был пересолен - и переключилась на миланский пирог с фруктами.
- Прошу прощения за допущенную неловкость, - сказал Вильерс.
- Ах, Лизетт никогда не любила засиживаться за столом,- улыбнулась Элинор.
- Чего я никак не могу сказать о себе, - признался Вильерс. - Похоже, и вы на моей стороне, дорогая Элинор?
Та промолчала, подумав, что при ее формах уже пора привыкать сдерживать свой аппетит.
- Дорогая, неужели герцог Эстли и в самом деле вернется? - спросила Энн.
Элинор вздохнула. Она была уверена в его скором возвращении, он выглядел как слегка помешанный при их расставании и грозил, что не посчитается с чужим мнением и собственными принципами.
- Разумеется, он вернется, - ответил за нее Вильерс. - Ведь он влюблен.
- Влюблен... - как эхо отозвалась Энн. - Весьма непривычное состояние для такого зануды, да простит меня Элинор!
- Я о нем так не думаю, - слабо возразила Элинор, завидуя властной манере своей матери, умеющей быстро заткнуть глупые рты.
- А я говорю, что он никогда не любил тебя по-настоящему, - не унималась Энн. - Это молочный суп с хлебными крошками, а не человек.
- Как вы его назвали? - спросил Вильерс. - Это весьма занятно.
- Беру свои слова назад, - сказала Энн, взглянув на Элинор. - Этот его самоотверженный приезд в самом начале траура говорит о том, что он любит тебя, дорогая. Очень романтично.
- Да, весьма... - усмехнулся Вильерс.
Элинор полностью сосредоточилась на своем сладком пироге. Если Гидеон вернется и проявит при всех свое внимание к ней, сплетни неизбежны. Это может испортить ее репутацию, а ведь она еще не решила, выходить за него или нет.
- Этот детский праздник будут вспоминать весь следующий месяц, - сказала Энн, подтверждая ее худшие опасения. - Я так счастлива, что отправилась сюда вместе с тобой. Теперь я тоже прославлюсь!
- Нужно слегка увеличить дозу лауданума для нашей матери, - сказала Элинор. - Так ей будет легче пережить все это.
- Если Эстли решил, что вы для него дороже мнения света, то вам и вашей матушке вовсе не о чем беспокоиться, - заверил ее Вильерс. - Не думаю, что он станет ждать окончания траура, он ведь уже успел помучить вас.
- Он должен выдержать этот траур, - сказала Элинор. - Он теперь единственный из близких Ады. Ее отец скончался еще в прошлом году.
- Должен, но не станет, - сказал Вильерс. - Он пылает давней страстью к Элинор. Да, спасибо, Поппер, еще немного барашка.
- Страсть не может длиться больше недели, - заявила Энн с присущим ей цинизмом.
- Но это не тот случай, - заметил Вильерс, покосившись на Элинор.
- Какая скучная тема, - сказала Элинор. - Я устала изо дня в день обсуждать все это. Поговорим лучше о ваших малютках, Вильерс. Им нравится здесь?
- Но почему вы так уверены в его привязанности к Элинор? - обратилась Энн к Вильерсу, желая еще немного посплетничать.
- Потому что у него было несколько лет, чтобы понять свою ошибку.
- И что же он понял, по-вашему? - не унималась Энн.
- Он понял, что не может, есть свой завтрак, если она не улыбается ему, сидя напротив; что он хочет вернуть себе все ее бесценные поцелуи. Хочет засыпать с ней рядом каждую ночь и видеть ее с младенцем на руках, у которого такие же бронзовые волосики на затылочке, как у нее.
Элинор приоткрыла рот от удивления.
- Он мечтает заполучить ее навсегда, в этой и другой, вечной, жизни, - продолжил он, спокойно встретив изумленный взгляд Элинор. - Ему невыносимо думать о том, что она может любить кого-то другого. Я готов поставить целое имение за то, что он явится не позже завтрашнего утра.
Элинор пыталась догадаться, о чем думает Вильерс. Зачем он наговорил все это? Или он говорил не о Гидеоне, а о себе самом?
- Вы, кажется, изволили спросить о моих дочерях, - сказал Вильерс. - Лизетт провела с ними несколько часов сегодня. Думаю, они будут грустить, когда нам придется уехать.
- Тогда отправляйтесь побыстрее, пока она еще не успела пресытиться ими. Пусть у малюток останется о ней хорошее впечатление, - сказала Энн.
- Какое недоброе замечание, - отозвался он. - Я верю, что Лизетт искренне расположена к моим детям. Ей ведь предстоит стать их матерью, или вы забыли об этом?
Элинор выстрелила в Энн самым свирепым взглядом, на какой только была способна. Та поморщилась, но ответила весьма дружелюбно:
- О, конечно. Надо надеяться, что в этот раз она, наконец, проявит постоянство. Я совсем забыла, что вы собирались на ней жениться.
- Пока рано об этом говорить, - сухо заметил Вильерс.
- Вернемся лучше к Эстли, - сказала Энн.
- Прошу меня извинить. - Элинор поднялась. - Я иду к себе. Мне предстоит скучная процедура с ванной и собранием сонетов.
- Ах, эти сонеты Шекспира, - вздохнул Вильерс. - Любовь в них длится веками. Все это вполне в духе Эстли. Прекрасный выбор.
Оставшись вдвоем, Вильерс и Энн ощутили некоторую неловкость. Потом Вильерс кивком приказал Попперу и второму слуге оставить их.
- Какая буржуазная застенчивость, Вильерс! Неужели вам так важно, что подумают слуги?
Вильерс проигнорировал это замечание.
- По-моему, вы не в восторге от моего выбора, - начал он.
- Выбора Лизетт? Примите мои поздравления. У вас будет интересная жизнь. Скучать, во всяком случае, не придется.
Он нахмурился, не понимая, почему его так волнует ее мнение. Ведь он всегда считал себя независимым и очень этим гордился. Что за женщина - эта игривая миссис Бушон? Он только что смерил ее таким взглядом, от которого присмирели бы все женщины - от посудомойки до королевы. Но ей все нипочем.
- Вы считаете, что Лизетт не сможет вывести моих детей в свет? - спросил он.
- Она вообще ничего не может, она чокнутая, - ответила Энн. - И ее сюсюканье с детьми скоро закончится.
- Она вовсе не чокнутая, - возразил Вильерс.
- Разумеется, она не сумасшедшая, как Барнаба Ривз. Вы наверняка знаете о нем, вы ведь примерно одного возраста.
- Знаю, - ответил Вильерс. - Мы вместе учились в Итоне. Я снисходительно смотрел на его мальчишеские выходки и странные амбиции, пока он однажды не объявил, что у него режутся крылышки.
- Это уже патология, - сказала Энн. - У Лизетт совсем другое...
- Совсем другое, никакого сравнения, - обрадовался Вильерс.
- Но она так же невменяема, как и он. Он не слышал, когда ему говорили, что у человека не могут вырасти крылья.
- Разница между своеволием и верой в рост крыльев пропорциональна разнице между нормальным и сумасшедшим, - сказал Вильерс.
- Совершенно верно, - согласилась Энн с лучезарной улыбкой. - Ривз вообразил, что может отрастить себе крылья. Лизетт уверена, что может прожить жизнь так, как ей хочется, но постоянно нарывается на конфликты. Так в чем же разница, дорогой мой Вильерс?
Решив, что она была достаточно убедительна и что с нее на сегодня довольно, Энн поднялась со своего места и присела в реверансе.
Вильерс тоже встал и продолжал стоять, даже когда Энн покинула зал.
Пока до него не дошло, что Элинор сейчас находится одна в своей спальне и, возможно, плещется в ванне, совсем нагая. Надо было спешить, пока не вернулся этот проклятый Эстли.
Глава 25
Элинор нежилась в ванне, листая сборник шекспировских сонетов, которые она почти возненавидела. Знал ли их автор хоть что-нибудь о реальных человеческих отношениях? Какими сложными они могут быть?
"Истинная любовь не тускнеет от времени..." Отчасти это так. Гидеон все еще любит ее. А она сама? Или вот это: "Любовь бушует, но не рушится..."
Ее любовь была разрушена, но прошло несколько лет, и она больше не любит Гидеона, как прежде. Она даже не сердится на него за его трусость и коварство. За то, что он не любил ее так сильно, как она его.
Она не удивилась, когда приоткрылась балконная дверь, зато почувствовала облегчение. Ее герцог, Леопольд, снова будет с ней, и ей не придется сверять эту новую любовь со старинными сонетами. Она может свободно наслаждаться с ним, быть неприличной, бесстыдной, раскованной...
Прислушавшись, она осторожно вынула одну ногу из воды. У нее были красивые ноги, она любовалась ими, округлостью своих колен. После абстрактных рассуждений так приятно обрести чувство реальности.
Она не расслышала шагов, но его губы уже были прижаты к ее шее слева. Она с готовностью вытянула ее, предоставляя ему пространство для поцелуев. Две смуглые ладони просунулись со спины к ее груди и накрыли оба пышных полушария.
- Ого! - произнес он. - Что за сокровища приплыли мне в руки?
- Они принадлежат одной бесстыднице, которая только что мечтала о том, как лучше завлечь одного повесу, - ответила Элинор.
Его голос завораживал ее еще сильнее, чем его ласки.
- Вильерс! - произнесла она, пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Как ты смеешь называть меня Вильерс? - спросил он, покусывая ее ушко.
- Лесли, - кокетливо обронила она, ожидая наказания.
Его рука скользнула вниз к ее золотистой опушке.
- Еще одна попытка, - разрешил он.
- Лендри.
Она едва не задохнулась от страстного проникновения его руки.
- О-о! - простонала она. - Продолжай... пожалуйста!
- Нет, я жду!
- Леопольд, - сдалась Элинор. - Мой Лео!
Он страстно поцеловал ее в губы. Его рука продолжала настойчиво блуждать между ее ног. Она вдохнула запах его зубного порошка с коричной отдушкой и мускусный запах мужских духов, изнывая от блаженства. И вскоре уже кричала его имя, как в тот, первый раз, на берегу ручья. А когда немного пришла в себя, вспомнила Гидеона. Он постоянно присутствовал с ними, хотя и незримо. Что же это за наваждение, и что за странная женщина она, Элинор? Вильерс с самого начала назвал ее странной или необыкновенной. И потом часто повторял это.
Теперь он бережно вытаскивал ее из ванны, закутывая в полотенце. Колени ее еще дрожали от испытанного наслаждения.
- Только не спать, - предупредил ее Вильерс.
- Я готова всю ночь заниматься любовью, - заявила она.
Лео рассмеялся:
- Это именно то, что приятно слышать каждому мужчине.
- Неправда, - усмехнулась Элинор.
Уложив ее на постель, Лео стал вытирать ей волосы полотенцем.
- Уверяю тебя, это так, - сказал Лео.
- Мужчинам не нравится, когда их жены постоянно хотят их, и их это нервирует.
- Не знаю, никогда не был женат, - сказал Лео. - Возможно, поэтому я рад, что мы не женаты.
Отбросив полотенце, он смотрел сверху вниз на Элинор.
- Только не уподобляйся Лизетт и не притворяйся, будто приличия для тебя ничего не значат. Брак важен для общества, это не пустой звук, - сказала она.
- Разумеется, он важен, - ответил Лео.
- Аморальный, бесстыдный, беззаконный и... такой прекрасный, - произнесла Элинор.
- Задело, принцесса, - сказал он, сажая ее на постели.
Только тут она обратила внимание, во что он одет. Это был черный бархатный халат, расшитый жемчужными арабесками.
- Мне не нравится твой халат, - сказала Элинор.
- Я покупал его не для тебя, дорогая.
Она попробовала раздвинуть полы и, мгновенно лишившись остатков сна, уткнулась лицом в его живот, вдыхая его запах. Это была волнующая смесь афродизиаков, неприличной свободы и крахмального белья.
Это был сладкий запах греха.
- Мне не нравится твой халат, - повторила Элинор.
- Я пришел сюда не за советом модистки, - ответил он.
Элинор исследовала языком каждый уголок его мускулистого тела, Лео блаженно вздрагивал и учащенно дышал.
- Что это за шрам? - спросила она, наткнувшись на неровную белую полосу на его правом боку. - Это твоя последняя дуэль?
- Он великоват, не так ли? - спросил он.
- В каком смысле?
- Рана едва не стала смертельной.
Она прижалась губами к этой отметине.
- Я рада, что все обошлось.
- Я тоже доволен, что дожил до этого вот момента, - усмехнулся Лео, укладывая ее на спину.
- Нет, - ответила она, распрямляясь. - Я еще не закончила исследовать тебя.
- Но я уже готов, - сказал он.
- Нет еще, - усмехнулась она.
- Попрактиковалась, и хватит, - сказал он, схватив ее запястья.
- Нет, - не уступала она. - Завтра, это может уже не повториться, Лео! Тебе и самому это известно.
Он тряхнул головой, словно прогоняя туман.
- О чем ты?
- Моя мать, Энн и я можем в любую минуту отправиться в Лондон.
Он еще крепче сжал ее запястья.
- Ты не поедешь.
Она подождала, надеясь услышать что-то еще, надеясь на определенность. Но он молчал.