Теперь я стал гордым обладателем целого арсенала - обреза, Нагана, двух ТТшников и совершенно потрясающей машинки - Вальтера П-38 раннего выпуска. Стало понятно, почему бандит не смог передернуть затворную раму - из-за оплошности Карла Вальтера, который полвека назад не предусмотрел рифления на кожухе, оставив его полностью гладким. Этот промах, возможно, спасший мне жизнь, конструктор исправил лишь в конце 1940 года, так что мне сильно повезло.
Взвесив на руке "арме-пистоле", я решил оставить его, тем более, что в кармане бандита нашлась запасная обойма и горсть девятимиллиметровых маслин. О том, чтобы остаться безоружным не могло быть и речи - тех, кто не мечтал увидеть мою голову у себя на полке, я знал не так уж и много. Остальное оружие я оставил здесь же, в лесу.
К сожалению, ножа ни у кого из рэкетиров не нашлось - но, зато, в багажнике Ниссана я обнаружил топор. Ржавый, с зазубренным лезвием, но перепилить веревку, опутавшую мои руки, его вполне хватило. Теперь пора испробовать "Скайлика" в деле.
Глава 6
В свое временное пристанище я вернулся, когда на небосклоне зажглись первые звезды. Вернулся через знакомую дыру в заборе - Skyline я спрятал в лесу. Светиться на иномарке в садах не хотелось, но быстроногий жеребец под боком мог пригодиться. Нет, это отмазка. Вообще, по-правде, хотел утопить его или сжечь, чтобы замести следы, но после пожалел - уж больно хорош, шельмец!
Около моего забора стояла знакомая "директорская" Волга Семенова. Значит, профессор нашел какое-то решение! Еще бы! Ну не отправил бы меня Санька невесть куда с билетом в один конец - ежу понятно. В домике меня ждал целый комитет по встрече - заплаканная Вика, Женя и Лена.
- Лешка! - бросилась мне на шею девчонка, перемазав щеку потекшей тушью. - Вернулся!
- Япона мать! - выругался физик. - Живой таки! И почти целый! Я-то уж думал, завтра покажут в новостях пойманного шпиона ЦРУ!
- Вспотеют, - заверил я, отрывая от себя Веронику.
- Ой, у тебя кровь! - всхлипнула Зиманкова.
- Так, Вика! - взбесился я. - Прижмись, а? Ну кровь и кровь, тебе не до апельсина? Дай с человеком поговорить!
Соседка на миг окаменела, жадно хватая ртом воздух, затем, скрестив руки на груди, села на табуретку и отвернулась к окну.
- И?… - вопросительно посмотрел я на физика.
- Ах, да, да, - кивнул он. - По решению нашей задачи… Могу поздравить и тебя и себя - решение, похоже, есть, только процесс протекает, скорее, не в области физики, а в области философии. Короче говоря, я пошел другим путем!
- Ох, ё-мае? - схватился я за голову.
Это и пугало. Этот таинственный, полный подножек другой путь, который, тем не менее, мы выбирали всегда - с самого появления Руси. Почти во всем мире католическая церковь, Володя сказал - нет, у нас будет православная. Когда строили железную дорогу в Российской Империи, и встал вопрос, как делать - как в Европе, или шире - и то сказали "нафиг надо!", и сделали шире. Так и мучаемся с тех пор. Формат телевещания - французский SECAM, или, как во всем остальном мире - PAL? Пусть будет SECAM. Во всем мире калибр нарезного оружия меряют по долам нарезов, у нас - по диаметру ствола. Именно поэтому пуля одного и того же диаметра у нас имеет обозначение 5,45 мм, а у НАТО - 5,56 мм. Нет, этот тернистый другой путь не всегда приводил в тупик, но в большинстве случаев приходилось, кроме другого пути, искать и объездную дорогу, порой возвращаясь в самое начало пути.
- Да! Алексей, подумай! - продолжал отец гения, сделав вид, что не заметил моей реакции. - Ты же переместился в прошлое, чтобы исправить некую ошибку - не допустить тому цеху развалиться! А теперь представь, что там, в две тысячи восьмом, у тебя все просто замечательно, никакой цех не развалился, следовательно… тебе нет необходимости перемещаться в прошлое, понимаешь?
- Нет, - честно признался я.
- Ну… эх, физика процесса проста!
Евгений Борисович достал свою тетрадку, нашел чистую страницу, и по ножу, как по линейке, нарисовал на ней линию.
- Допустим, это время… так? Это, - он поставил точку на прямой. - Момент, из которого ты переместился сюда, - ученый поставил вторую точку. - Теперь здесь тебе необходимо увести линию, - профессор прочертил ломаную кривую из "сюда". - Ну… создать параллельную реальность, что ли, в которой ты никуда не перемещаешься… понимаешь?
- Нет, - повторил я.
Голова отца работала так же, как и у сына - в совершенно иной плоскости, не доступной простым смертным. Шел бы разговор о том, как кого обсчитать, как подписать акты, в которых объемы в полтора раза больше реальных, или как поломать кого по ценам - здесь бы я сказал свое крайнее слово, но что касается точных наук… здесь я умываю руки.
- Япона мать! Я уже не знаю, как и объяснить тебе… в общем, тебе, Алексей, надо устранить причину, из-за которой ты переместился сюда, и в тот же момент ты окажешься в своем времени, но в параллельной… альтернативной линии ее развития!
- Вот теперь понял! - усмехнулся я. - Я этот предупреждаю себя того, ничего никуда не падает, соответственно я никуда не отправляюсь, и оказываюсь там, откуда я отправился сюда, но теперь я никуда не отправляюсь!
Сказав все это я и сам ужаснулся. Как, как такой бред вообще мог прийти ко мне в голову? Так сложно, и, одновременно, так просто! Одним словом - гениально!
- Именно так! - облегченно вздохнул Семенов. - Во всяком случае, физика процесса должна быть такой.
- Должна или есть? - насторожился я.
- Есть, - поспешил заверить ученый. - Скорее всего, ты не будешь помнить ничего из того, что произошло с тобой…
- Здрасти, Женя, приехали! - протянул я. - Это еще почему?
- Да потому, что с этого момента, - он ткнул пальцем в стол. - События в той линии и этой отличаются. То, что произошло с тобой здесь, совсем необязательно произойдет с тобой в новой реальности. Теперь тебе надо предупредить себя… ну, я не знаю, дождаться родителей и попробовать через них… можно попытаться отправить письмо… и, если все сделано верно, то ты окажешься в другой линии, в которой нет того погрома, в которой ты не отправляешься в прошлое, и в которой нет этого разговора!
Разминая в руках сигарету, я откинулся на спинку дивана. Через родителей… да отправил я им письмо, только, похоже, не сильно и помогло. Или физик ошибался, или маменька с папенькой сочтут это глупой шуткой. В Евгении я был уверен почти на сто процентов. Во втором варианте… скажем, fifty-fifty.
Но оставался еще и третий вариант, наиболее возможный - я, по своему обыкновению, никого не послушал, и поступил по-своему. По старой русской традиции пошел тем самым другим путем. Вообще, такого человека, к чьим словам я бы прислушался… не этот я, который сейчас, умудренный годами и опытом, а тот оболтус, которым я был даже лет пять-десять назад… такого человека, пожалуй, и вовсе…
Нет! Есть такой человек! Самый дорогой мне человек, чьи слезы не стоят и всего золота мира - моя первая жена, Наталка. Только она умела убедить меня, направить в нужную сторону, подтолкнуть, когда надо - даже подопнуть… какого черта? Я, такой, какой я есть - только благодаря ей! И так бездарно, по собственной глупости я ее потерял. Мы с ней так мечтали уснуть и проснуться задолго до того момента, когда наши отношения спасти было уже невозможно! Даже была точная дата… Стоять! Девятнадцатое апреля - тот день, который назвал Семенов! Он-то откуда мог знать? Конечно, не восемьдесят восьмого года, но… а промахнулся ли Акелла?
Теперь я был уверен, что нет. Каким-то образом… да почему каким-то? Я точно знал каким - благодаря своей машине времени! Он знал, что произошло, происходит и произойдет. Кто знает, из какого далекого будущего Саня слил себе информацию, как далеко он заглянул? Печально, что если отец гения прав, и я не буду ничего помнить, мне не удастся проверить. Да и Бог с ним! Сейчас, отсюда, я могу не просто вернуть Наталку, а сделать так, что не потеряю ее никогда! И, кто знает, возможно, не помнить ничего - это наилучший выход?
Дело оставалось за малым - добраться до родного города любимой, найти ее, и… умудриться объяснить двенадцатилетнему ребенку, кто я, откуда, и чего от нее хочу. Нет - глупости. С Наталкой мы всегда понимали друг друга с полуслова.
- Алексей! - тряханул меня за плечо Семенов-старший.
- Да, да, - очнулся я. - Говори.
- Если я или Лена можем что-то для тебя сделать, как-то помочь… не стесняйся - говори. Если что-то возможно в наших силах…
- Вы и так уже много сделали, - отмахнулся я. - Теперь я знаю, где выход.
- Леша, ты сделал для нас больше, - произнесла Елена. - Ты не представляешь, насколько важно родителям знать - не верить, или надеяться, а именно знать, что их ребенок пройдет длинный путь, и очень многого в жизни добьется! Ты дал нам это. Леша, у меня такое чувство, что мы никогда больше не увидимся. Прощай, и еще раз - спасибо.
- Эх, тетя Лена, - грустно усмехнулся я. - Поверьте мне - мы с Санькой еще ваши кактусы побрить успеем… и вообще надоедим.
- Ладно тебе, - хлопнул меня по плечу физик. - Ты понял, про что она. До встречи в седьмом классе?
- До встречи, дядя Женя, - я пожал его ладонь. - До встречи.
Вика уже давно перестала дуться, и смотрела на прощание, как маленький затравленный зверек, как котенок, которого хозяева, переезжая на новую квартиру, выбрасывают на улицу, а он смотрит на них, таких больших, сильных людей, и не понимает - за что?
- Ты уже? - спросила она, когда Семеновы ушли.
- Не сейчас, - я прикурил сигарету. - Утром.
- И мы больше никогда не увидимся? Лешка, какое страшное слово - никогда… я раньше не думала, что с кем-то из дорогих мне людей я могу никогда не увидеться, - девушка села рядом, уткнувшись мне в плечо. - Я не хочу тебя терять.
- Черт, Вика, - я обнял будущую актрису. - Ты же понимаешь, что я не могу остаться.
- Худший способ скучать по человеку - это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим, - процитировала Зиманкова. - Габриель Гарсия Маркес. Лешенька, я тебя люблю!
- Чего? - раздался возглас из-за открытого окна.
В свете фонаря на веранде стоял Юра. Твою ж мать! Про его Яву-то я давно и думать забыл, а она, наверное, так и стоит у "Дома Книги". И еще интересно. Интересно, как давно он там стоит, и многое ли он слышал? Скорее всего - нет, иначе профессор предупредил бы.
- Он же твой дядя? - ехидно поинтересовался парень.
- А что, похоже? - ответила соседка.
- Ах ты, ты… да ты… ты просто… ты просто использовала меня!
Картман то ли не знал нужного слова, то ли ему мешало воспитание, но, скорее всего - мой силуэт рядом с Вероникой. Конечно, матерому волку негоже связываться со щенком, но если не останется иного выхода - сойдет и такой.
- Я этого так не оставлю! - заверил байкер, и бросился в темноту.
- Надеюсь, - вздохнула в след ему Вика. - Надеюсь, не оставишь, и отстанешь от меня…
Я молчал. После этого "я тебя люблю" я и так не мог найти, что ответить, а рокер, шельмец, вообще с мысли сбил. Люблю… Сам я говорил это слово лишь одной женщине, хотя и слышал от многих, но никто, ни разу не говорил мне "люблю", отчетливо понимая, что никакого совместного будущего быть не может. Для всех, кроме одной, "люблю" было попыткой опутать паутиной, привязать к себе меня, но, скорее всего - мои деньги. Господи, неужели, они не понимали, насколько это глупо, и, вообще, по-дурацки? Я себя тоже люблю, а дальше-то что?
- Лешка…
- Да?
- Ты извини, но я сегодня не могу, - призналась девушка.
- Чего? - не сразу понял я.
- Ну… у меня женские причины… как-то неожиданно началось.
- До ап… ну и ладно, - ответил я, разминая окурок в пепельнице.
- А как же мы прощаться будем? - огорчилась Вика.
- Пойдем, погуляем, искупаемся под луной… - предложил я.
- А, Лешка! - хлопнула в ладоши соседка. - Сегодня же пятница!
- И что?
- Как что? Сегодня дискотека! Пойдем скорее!
- Пойдем, - согласился я.
Смыв с себя кровь - слишком привычным в последнее время стало это занятие, я позволили девчонке обработать раны зеленкой и заклеить пластырем. Белые прямоугольники, удачно сочетаясь с трехдневной щетиной, довершили образ, сделав меня похожим на вполне приличного бандюгана. Теперь и на публике показаться не стыдно.
Взяв меня под руку, Вероника повела нас на "дэнсиг". Нет, где находится танцпол - потрескавшаяся бетонная площадка со ржавыми перилами по периметру и изгнившей деревянной сценой с ракушкой навеса, я знал. Но не припомню, чтобы хотя бы раз на ней проводились подобные мероприятия. Как на ней торговали деревенским молоком с Москвича-"пирожка" в начале девяностых - это помню, но танцы - нет. Хотя, когда я достиг возраста, в котором оно интересно, началась эпоха демократических преобразований, и похерили не только танцплощадку.
Едва мы спустились к пруду, я убедился в своей правоте: на соседнем берегу, там, где я и помнил, горел сине-зелено-красный пожар иллюминации, отражаясь в воде, и, казалось, танцплощадка находится не над земле, а парит над нею на подушке северного сияния. Оттуда же порывы ветра доносили звуки музыки, но с такого расстояния распознать песню не получалось.
Зиманкова, дрожа мелкой дрожью, прижалась ко мне всем телом. И то верно - даже мне в джинсах и куртке здесь, у озера, с которого дул весьма ощутимый ветер, было не жарко, а девчонке в юбочке, едва доходящей до середины бедра, и маечке - подавно. Выпустив из-за ремня рубашку, чтобы скрыть от посторонних глаз рукоятку Вальтера, заткнутого за пояс, который я забыл бросить где-нибудь в домике, я снял куртку и накинул ее на плечи Вики. Она благодарно чмокнула меня в щеку.
На подходе к дискотеке я услышал радостный девичий визг и пьяный хохот, заглушающий даже звуки музыки. Публика перлась от какого-то ретро типа Duran Duran. Сам танцпол, кстати говоря, пребывал еще далеко не в том бедственном состоянии, в котором я его помнил. Даже перила сияли свежей светло-зеленой краской. На грунтовке, в тени ракушки, стоял целый парк мототехники, начиная ИЖами-49 и М-103, и заканчивая Днепрами, Явами, и опять ИЖами, но уже не сорок девятыми, а ПС. Рядом кучка ребят распивали что-то, что явно не было ни "Ессентуками", ни парным молоком, пустив бутылку по кругу. Да, нам тоже хреново жилось, пока не появились одноразовые пластиковые стаканчики. А вообще на танцах царила обстановка братства, дружбы и доверия, какая была и на наших тусовках в клубах города в середине девяностых. Черт! Половины из них и нет давно!
Признаться, я опасался, что окажусь единственным старпером на мероприятии, но публика подобралась крайне пестрая. Всех возрастов и профессий. Две молоденькие пигалицы лет восемнадцати в суперкоротких платьях, едва скрывающих резинки чулок в крупную сеточку, с пышными прическами, важно курили, старательно показывая, что они прогрессивные - дальше некуда. Они стрельнули в меня глазками, но ответный испепеляющий взгляд Вероники заставил развратниц изменить планы. Эх, жаль, я утром уезжаю… Рядом нерешительно переминалась с ноги на ногу девчушка с двумя косичками, очками в стальной оправе и платье в ромашках, доходящее до пяток, и доставшееся, похоже, еще в наследство от бабушки. Чуть поодаль выписывала кренделя в стиле "твист" пара лет тридцати пяти - мужчина в сером костюме с женой на высоченных шпильках.
- Пойдем танцевать! - Вика сунула мне в руки куртку, и за рукав утянула на середину танцплощадки.
Тем временем композиция сменилась на "The Living Daylights" группы A-ha. Забавно… в мое время она считается чуть ли не классикой, а здесь толпа восторженно закричала, словно услышав новейших хит. Но это ладно - когда заиграла "Chery, Chery Lady" я сам чуть не прослезился.
Погода тоже решила преподнести сюрприз - с первыми аккордами последовавшей за ней C. C. Catch небо прошила рваная угловатая молния, громыхнул раскатистым эхом гром. Все же ветер сделал свое дело - пригнал тучи. Ведущий поспешил закруглить дискотеку.
- А теперь последняя на сегодня композиция, - произнес он в свистящий микрофон. - Песня "Listen To Your Heart" зарубежного вокально-инструментального ансамбля Roxette. Молодые люди, не стесняемся, приглашаем прекрасных дам.
- С ума сойти, - только и смог сказать я.
- Что случилось? - спросила Вика, положив голову мне на грудь.
- Я думал, она появилась позже, - признался я. - Значительно позже.
- Тебе не до апельсина? - передразнила меня Зиманкова. - Лешка, ну же… обними меня.
И я обнял. Обнял, крепко прижав к себе хрупкое, нежное девичье тело. Она обвила руками мою шею так сильно, словно боялась, что я исчезну прямо сейчас. Покачиваясь, мы плавно кружились в нашем первом и последнем танце. Единственном. Сверкала молния, громыхал гром, порывы ветра бросались пылью, вокруг кружились еще несколько десятков пар, но для нас всего этого не существовало. Был только он - этот момент, который никогда не повторится, который девчонка пронесет в себе через всю жизнь. А я… если Семенов прав, и я не буду помнить ничего - это лишь к лучшему.
Новая молния, новый удар грома, наконец, прорвали небо, и к земле устремились миллионы капель воды. Танцующие начали спешно покидать площадку… а Вика, потянувшись на цыпочках, коснулась своими губами моих. По ее щекам, смывая тушь, смешиваясь со слезами, текли капли дождя. Прядь волос волнующим изгибом прилипла к ровному, красивому лбу девчонки.
- Я не хочу тебя терять, - прошептала она, оторвав на миг свои розовые губки. - Никогда!
- Вот вы где! - раздался рядом знакомый голос.
Оказывается, все давно разошлись. Даже музыка давно не играла и не могла играть, поскольку несколько парней уже разобрали аппаратуру, и дружно грузили коробки в РАФик. Как-то мы увлеклись…
Пропустили не только это. Прямо перед нами стоял Юра Картман, взвешивая в руке бутылку темно-зеленого стекла с этикеткой "555". Возле него, плотным полукольцом, стояло с десяток соратников рокера, причем часть из них я уже видел ранее - когда они пускали бутылку с портвейном по кругу. Ребята подготовились к стрелке основательно, вооружившись обрезками труб, цепями и даже одной выкидушкой.
- Отойди от нее, мы тебя сейчас мочить будем, - сообщил байкер.
- Ох, бля… - протянул я. - Сколько же вас, желающих…
- Хочешь сказать, нечестно? - поинтересовался парень, бросив косой взгляд на свою грядку.
Мальчик по своей наивности предполагал, что вывести меня в расход есть желание только у его шайки. Рокер и не подозревал, что за моей головой выстроилась огромная очередь. Мнда… я несколько часов назад ребят и посерьезнее успокоил. От бабушки ушел, от дедушки ушел, а от зайца и подавно уйду.
- Не смей! - прокричала Вика, пытаясь загородить меня собою.
- Солнце, подвинься, - попросил я, устраняя девчонку в сторону одной рукой, и доставая Вальтер второй.
Только я оказался предусмотрительнее его предыдущего хозяина - "арме-пистоле", созданный на базе первого в мире пистолета с ударно-спусковым механизмом двойного действия Вальтера ПП, торчал у меня за поясом уже с маслиной в патроннике. Оставалось лишь снять петарду с предохранителя и шмальнуть в воздух, озарив площадку крохотной молнией, и громыхнув младшим братом грома.
- Так что ты там про мочить говорил? - поинтересовался я.