Он медленно вошел в нее, и его душа запела от счастья, а ее тело приглашающе растянулось. Ее мышцы крепко удерживали его и неохотно отпускали, когда он выходил. Он двигался в ритме, который выбрала Плам, ее бедра ударялись о его, ее губы слились с его, когда он наклонил голову, чтобы глотнуть ее сладости. Она вцепилась в его плечи, и ее ногти вонзались в них, а с губ срывались негромкие восторженные стоны, без слов побуждая его двигаться быстрее, вонзаться глубже и сильнее. Ее руки скользили по его спине к ягодицам, прижимая все крепче, крепче. Он рычал, стремясь отдалить собственный пик до тех пор, пока не приведет на вершину ее, он отказывал себе, наслаждаясь ее криками восторга. Он хватал ртом воздух, удерживаясь от желания немедленно излиться в нее, он хотел, чтобы ее пламя питало и разжигало его собственное, приводя его на вершину, какой он никогда не знал раньше. Ее руки скользнули по его спине, ноги обвили талию, и Плам укусила его за шею.
- Всемилостивый святой Петр! - вскричала Плам, принимая его еще глубже. - Я люблю тебя, Гарри! Ты моя жизнь, моя плоть и кровь, ты мое все! Боже милостивый, как я тебя люблю!
И когда ее внутренние мышцы сжались вокруг него, Гарри словно вобрал в себя ее восторг и с усилием, которое походило на чудо, выскользнул из ее тела за миг до того, как излил семя. Ее слова эхом отдавались в его ушах, заполняли, делали их двоих единым целым, соединяли с ней так, как он и представить не мог. Изливаясь на ее бедра, он выкрикнул ее имя и в тот момент понял, что не сможет без нее жить. Она была его возвращением домой, его надежной гаванью, и глубоко внутри он знал, что его душа неразрывно связана с ее, что они переплелись навеки и ничто в мире не сможет их теперь разъединить. Плам была его единственной истинной любовью.
Глава 9
Плам была несчастлива.
О, она знала, что у нее никаких оснований для несчастья - все, о чем она когда-либо мечтала, ей преподнесли буквально на тарелочке: мужа, доброго человека, в которого она, кажется, влюбилась; пятерых детей - пусть не совсем таких, каких она представляла себе, воображая идеальную семью, но все же славных ребятишек… относительно славных ребятишек; дом и безопасность. Она больше ни в чем не нуждалась и не бедствовала, но, несмотря на все эти благословенные плюсы, которые она мысленно перечисляла, прижавшись к груди мужа (его негромкий рокочущий храп ерошил ей волосы), Плам была несчастлива.
И чувствовала себя исключительно неблагодарной, когда думала о причине, которая делала ее такой несчастной, - ее материнские таланты ничуть не впечатляли Гарри. От его объяснения - мол, он не хочет, чтобы она умерла родами, - Плам небрежно отмахнулась. Просто Гарри очень добрый человек и не хотел смущать ее в присутствии Том и Темпла, признавшись, что считает ее плохой матерью.
- Я неблагодарная, - шептала она, проводя пальцем по бицепсу Гарри. - Что с того, если даже он и не считает меня такой же хорошей матерью, какой была его первая жена? Дел права: материнство - это еще не все. У меня есть и другие качества и таланты. И моя жизнь не вращается вокруг материнства. Я личность, и нечего меня судить по способности выносить и вырастить ребенка. Я - это я, Плам. И этого должно быть достаточно.
"Храбрые слова, - раздражающе насмешливым тоном сказал ей внутренний голос. - Но правда в том, что ты хочешь быть матерью, ты всегда этого хотела. Семья - вот чего ты жаждала всю свою взрослую жизнь, и теперь она у тебя есть, а ты несчастлива".
Плам велела своему внутреннему голосу пойти прогуляться куда подальше и решила, что нужно перестать жалеть себя, а вместо этого надо доказать, что она сможет стать превосходной матерью как уже имеющимся детям Гарри, так и тем, которых надеялась родить.
Одна мысль привела к другой, и вот уже пальцы Плам поглаживали руку Гарри, его бок, его бедро. Она прекрасно понимала, почему вчера ночью Гарри излился не в нее, но была слишком захвачена страстью и осознанием своей любви к нему, чтобы умолять подарить ей ребенка. Она ничего не сказала, пока он нежно отмывал ее, потому что не хотела испортить теплое чувство, пришедшее к ней, когда Гарри снова лег в постель, прижал ее к себе, а руки и ноги у них переплелись так, словно их тела уже невозможно разъединить.
Плам опустила голову и сердито посмотрела на ту часть Гарри, которая была причиной всех ее бедствий.
- Ты даже не красивый. Правду сказать, ты даже выглядишь немного смешным.
Он пошевелился (весь Гарри), и его естество начало твердеть и увеличиваться прямо у нее на глазах.
- Выглядит смешным? - В голосе Гарри прозвучало раздражение. Плам посмотрела на его очаровательный живот и улыбнулась. - Ничего себе высказывание жены наутро после первой брачной ночи.
Она поцеловала его в грудь, склонила голову и улыбнулась.
- Я не хотела тебя обидеть, муж мой, но признай сам, что эта часть мужской анатомии довольно… комична.
Глаза Гарри расширились, ноздри затрепетали.
- Мой член не комичен! Это в высшей степени прекрасный образец своего вида!
- Гарри, прости, если я тебя обидела, но я просто не могу удержаться - он выглядит… забавно. Сам посмотри! - Они посмотрели вместе. "Образец" закачался. - Ну, видишь? Он багрово-красный, и еще эта глупая кожица, которая двигается взад и вперед, как пурпурный козырек на шлеме.
- Плам, - громко дыша, произнес Гарри, - прекрати высмеивать мой член. Он не комичный и выглядит вовсе не забавно. Он мужественный. Он пульсирует энергией. Сила - вот что он олицетворяет. Чтоб ты знала, женщины по всему миру теряют голову при его виде. И от всех тех женщин, кого он ублажил, я не слышал ничего, кроме хвалы и благодарностей.
Хихиканье Плам оборвалось, сменившись мертвой тишиной. Она прищурилась.
- О, в самом деле? Женщины по всему миру?
- Легионы женщин будут счастливы под присягой дать письменные показания, подтверждающие абсолютно незабавную природу моего члена, - продолжал Гарри. - Это величественное, мужественное свидетельство акта любви; воин, если хочешь…
- Воин любви в пурпурном шлеме, - фыркнула Плам, мысленно посылая к дьяволу всех тех женщин, что разделяли этот акт с Гарри. - Ты высказываешься, как в худших образцах прозы, муж мой. Я же не сказала, что он не приносит величайшее наслаждение…
- Ты насмехалась! Высмеивала его!
- Я не насмехалась…
- Поразительно, что ты не разнесла в клочки мою уверенность в себе, - заявил Гарри, уложив Плам на спину. - Собственно, полагаю, что теперь ты просто обязана доказать моему члену и мне, что ты все еще веришь в него. В меня. В нас.
- Женщины по всему миру? - уточнила Плам, чувствуя, как тает ее тело под прикосновениями Гарри. - Письменные показания под присягой?
Он чмокнул ее в кончик носа.
- Возможно, я слегка преувеличил.
- Очень на это надеюсь, - ответила Плам, обвивая ногами его поясницу, и застонала, потому что он завладел ее ртом. Он быстро и жарко дышал ей в губы, но сердце его колотилось гораздо быстрее. Гарри посасывал ее нижнюю губу, и Плам подумала, что сейчас заплачет от наслаждения. Он поцеловал уголки рта, без слов требуя, чтобы ее губы приоткрылись, и она подумала, что сейчас лишится чувств. Его язык погрузился в ее рот, сметая перед собой все препятствия, пробуя ее на вкус, дразня, поглаживая ее язык, и она подумала, что вот-вот умрет. Но когда он стал посасывать язык, когда убедил ее начать исследовать его рот, когда она услышала его страстный стон, то поняла, что находится в раю. Плам прижала его к себе, притянула голову ближе, пытаясь одновременно испробовать его на вкус, наполнить его, слиться с ним воедино. Все ее чувства поплыли - слишком много, слишком быстро, слишком возбужденно, слишком бесконтрольно; но все это уже ничего не значило. Плам выгнулась дугой, когда Гарри погрузил язык в ее рот, и начала негромко всхлипывать от удовольствия.
Гарри услышал эти звуки и потерял остатки самообладания, удерживавшие его оттого, чтобы не вонзиться в нее.
- Клянусь святым Петром, Плам! Я всего лишь мужчина! Я не в силах удержаться от такого соблазна.
Плам заморгала. Глаза ее затуманились желанием, кожа пылала от страсти. Она понимала, что он что-то говорит, но смысл его слов до нее не доходил.
- Зачем эти разговоры? Не время для болтовни, Гарри. Пора заняться любовью.
- Прекрати! - скомандовал он, когда она беспокойно завозилась, соблазнительно потираясь об него. - Не двигайся, не целуй меня, не дыши! Просто лежи смирно, и тогда я, возможно, сумею не опозориться во второй раз. - Он наклонился и начал губами ласкать ее грудь. Плам вытащила из-под него одну ногу и обвила ею икру Гарри.
Он отпрянул с такой скоростью, будто ему выстрелили в спину, буквально пожирая глазами ее тело. Его взгляд был таким пылающим, что Плам могла бы поклясться - она его ощущает.
- Такая мягкая, - хрипло произнес он, глядя на нее. - Куда бы я ни посмотрел - белоснежная блестящая кожа, настоящее игровое поле восхитительной плоти, и все это мое, мое.
Плам не удержалась и рассмеялась. Гарри посмотрел на нее так, словно хотел ликующе потереть руки.
- Да, я твоя, вся твоя. Вопрос только в одном - что ты собираешься со всем этим делать?
- Хочу везде тебя потрогать, хочу вкусить тебя, хочу глубоко погрузиться в твой шелк и раствориться в твоем жаре.
Плам провела ладонями по его рукам.
- И что тебе мешает?
Гарри издал какой-то неопределенный звук.
- Я джентльмен. Выбирай - чего ты хочешь сначала: потрогать, вкусить или погрузиться? - Его голос звучал хрипло, скрипуче и отдавался где-то глубоко внутри Плам.
Гарри снова поцеловал ее, крепко, требовательно: его поцелуи возвещали, что никакой пощады не будет.
- Решай, только быстро. Еще чуть-чуть, и я… гм… в общем, времени почти нет.
- Мм. Может быть, тебе как-нибудь помочь? - Плам вывернулась из-под него и толкнула мужа на спину. - Какая превосходная возможность для "Стипль-чеза"!
И оседлала его бедра. Гарри смотрел на нее с изумленным восторгом. Плам улыбнулась.
- Ты совершенно прав, Гарри.
- Да, разумеется, я прав. Гм. А насчет чего?
Она протянула руку и потрогала его. Гарри застонал.
- Ты горячий и твердый и такой бархатно-гладкий и вовсе не забавный. Больше не забавный.
Он схватил ее за запястье, прекратив исследование.
- Ради всего святого, Плам, только не сейчас! Ты что, хочешь, чтобы все кончилось? - Его голос звучал так, словно был из гравия - одни твердые, скрипящие углы. Плам улыбнулась и скользнула на коленях вперед.
- Во время стипль-чеза жокей (это я) полностью подчиняет себе жеребца. Это ты, - добавила она на случай, если Гарри не понял. - Жокей отвечает за то, чтобы жеребец не выдохся до конца скачки.
Она скользнула еще чуть вперед, и глаза Гарри широко распахнулись.
- В стипль-чезе главное - рассчитать время. Скачку выигрывает неторопливый, но упорный.
Гарри смотрел на нее, потеряв дар речи, и на его шее бешено колотился пульс.
- Я выяснила, что, откладывая наслаждение, растягивая сладкую пытку, мы можем десятикратно усилить заключительный миг восторга.
Она скользнула вниз, вдоль его бедра. Ее тело напряглось в предвкушении.
- Стократно.
Гарри с надеждой заскулил - Плам двинулась вверх.
- Ты… ты… - Их общая влага обеспечила восхитительное трение-трение, сворачивающееся в тугие кольца где-то внутри, и Плам очень широко распахнула глаза, устраиваясь прямо по центру. Она заглянула в карие глаза Гарри, глаза, говорившие куда громче, чем любые слова, глаза, сказавшие ей, как сильно он ее хочет и вожделеет, и, счастливо всхлипнув оттого, что наконец-то нашла его, идеального мужчину, с которым можно разделить жизнь, она прихватила зубами его нижнюю губу и вдруг резко опустилась вниз. - Тысячекратно!
- Святой Петр и все святые! - выдохнул Гарри, когда она опустилась, придерживая его за плечи и слегка задыхаясь.
Плам на секундочку закрыла глаза, чтобы насладиться тем, как глубоко он оказался в ней, но тут же снова открыла - ее муж вдруг издал задушенный, странный звук. Его пальцы впились в ее бедра, крепко удерживая, не давая шевельнуться так, как она хотела двигаться. Плам ощутила, как мышцы охватили его естество и так крепко сжали, что из горла Гарри вырвались хриплые стоны подлинного мужского наслаждения. Его голова откинулась назад, на подушку, глаза впились в ее лицо, но Плам могла бы поклясться, что они ничего не видят. Кроме того, Гарри перестал дышать.
- Гарри? Муж мой! - Она наклонилась вперед, чтобы похлопать его по щекам, но невольно замерла - очень уж приятно оказалось скользить вдоль его твердого естества. Грудь Гарри приподнялась раз, потом другой. Плам села обратно, вобрав его в себя, и от удовольствия сощурилась. Она крепко вцепилась Гарри в плечи, пальцами впиваясь в его мышцы. Гарри под ней задрожал. Плам приподнялась, прижалась лбом к его лбу и медленно, дюйм за дюймом, стала садиться.
- Жеребцы во время стипль-чеза, - произнесла она, в качестве эксперимента пошевелила внутренними мышцами и медленно понимающе улыбнулась, услышав ответный рык Гарри, - могут бежать очень долго, если задать им правильный темп.
Похоже, у Гарри было совсем другое мнение. В тот момент, когда она нашла ритм, исторгавший из его груди непрерывные гортанные стоны, Гарри вдруг повернулся так, что Плам снова оказалась под ним, обхватив ногами его бедра, и вонзился в нее так глубоко, что она подумала - сейчас он пронзит ей сердце.
- Ты моя! - властно прорычал Гарри. Плам не обращала внимания на то, что он ведет себя как примитивный мужчина-собственник. Ее волновало только одно - он ее! Весь, целиком ее!
- Моя! - снова воскликнул он, кажется, желая услышать от нее какой-то ответ, но Плам была не в силах говорить. Это восхитительное напряжение, пружина, скручивающаяся внутри, становилась все туже, заставив ее полностью потерять самообладание. Плам высоко подняла бедра, обхватив его ногами за спину, принимая еще глубже, покусывая его шею. Пружина начинала раскручиваться, и Плам понятия не имела, когда это закончится.
- Моя жена! - простонал Гарри, снова и снова вонзаясь в нее. Плам, всхлипывая, понесла какую-то чепуху, забормотала какие-то ничего не значащие слова, выплескивая свои чувства и сливаясь с Гарри воедино. Две их души запылали перед ее глазами как костер, и она выкрикнула его имя, прорыдала его, а он внезапно вышел из нее и прокричал свои слова восторга, уткнувшись в ее шею и изливаясь ей на живот.
- Думаю…ты… выиграл… эту… скачку… - выдохнула Плам ему в плечо, продолжая крепко обнимать.
- Чертовски точно, выиграл, - ответил он, уткнувшись ей в шею. Голос у него дрожал. - Правда, ты немножко помогла, - добавил он и посмотрел ей в лицо.
Сил улыбнуться у Плам не осталось. Честно говоря, у нее вообще ни на что не осталось сил, даже на то, чтобы запротестовать из-за того, что он опять вышел раньше. Она знала, причины этого нелепого поступка никак не связаны с ее собственным удовольствием, но и понимала, что ей придется удвоить свои усилия, чтобы доказать Гарри - она достойна стать матерью их еще не родившимся детям. С точки зрения физиологии времени у нее осталось не так уж и много. Сейчас или никогда.
- И я выбираю сейчас, - негромко произнесла она, найдя в себе немного сил, чтобы повернуть голову и взглянуть на мужа.
Грудь Гарри быстро вздымалась и опускалась - он пытался восстановить дыхание, кожа его блестела от пота, глаза были закрыты. Он приподнял руку, словно хотел возразить, но она безжизненно упала на кровать.
- О, сейчас даже речи быть не может, жена. Ты меня убила. Я труп. Покойник. Позже, может быть, через годик-другой, когда я приду в себя после этого коварного способа убийства, выбранного тобой, чтобы уничтожить мое бедное мужское тело, мы поговорим о моем воскрешении, но не сейчас. Сейчас это невозможно. "Сейчас" для меня просто не существует. Видишь? Меня больше нет.
Плам простыней вытерла живот, перекатилась на бок и подперла голову рукой.
- Но говорить ты можешь. - Она испустила притворно печальный вздох. - Должно быть, я сделала что-то неправильно, раз ты можешь говорить. В следующий раз придется постараться лучше. Я поставлю перед собой новую цель в жизни, Гарри, - доработать это. И не сомневаюсь - стоит немножко попрактиковаться, и у меня все получится.
Он закатил глаза.
- Если ты доработаешь, то наверняка убьешь меня.
- Льстец, - сказала Плам и улеглась на его влажную грудь.
- А откуда ты знаешь про "Стипль-чез"? - спросил он спустя несколько минут.
К этому Плам была готова. Не желая признаваться в авторстве "Руководства", она тем не менее решила, что Том была права насчет готовности Гарри к подобным экспериментам, и можно намекнуть, что есть такое руководство для супругов. Суть только в том, чтобы сказать ему правду, не говоря слишком много.
- "Стипль-чез" - один из способов, описанных в "Руководстве по супружеской гимнастике".
Гарри приоткрыл один глаз.
- Ты его читала?
- Да, я его читала. - И очень часто за последние несколько лет, хотя бы ради того, чтобы напоминать себе, чем занимаются на брачном ложе. Она так давно не имела никакого опыта в этих делах…
- Ага. Я надеялся дать тебе его почитать чуть позже, после того как мы… гм… немного привыкнем друг к другу, но очень хорошо, что ты уже знакома с этой книгой. Надо полагать, тебе ее дал первый муж?
Плам очень тщательно подбирала слова.
- Да, именно он несет ответственность за то, что я ее прочитала.
Гарри что-то неразборчиво буркнул и снова закрыл глаза, крепко обняв обмякшую Плам. Так, одно препятствие пройдено. Все постепенно уладится. Просто должно уладиться. Нужно только хорошенько все обдумать.
- Моя жизнь скоро окончательно рухнет, ты ведь знаешь об этом? - спросила Плам четыре недели спустя.
К несчастью, спросила она это у Эдны, своей робкой горничной. За прошедшие недели Эдна сделала большие успехи, во всяком случае, уже не крестилась всякий раз, как ее хозяйка открывала рот, но все еще слегка дергалась, когда Плам давала волю необычным мыслям, возникавшим у нее в голове.
- Но, мэм, это очень красивое платье, - сказала Эдна, озадаченно глядя, как Плам хмурится, рассматривая свое отражение в зеркале. - И цвет вам очень идет. Не думаю, что оно разрушит вашу жизнь.
- Я вовсе не это имела в виду, хотя нужно признать, что Гарри отлично разбирается в цвете - намного лучше, чем я. - Плам перестала хмуриться и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Богатый винный цвет муарового платья прекрасно оттенял ее темные волосы, а покрой, хотя лиф был поднят чуть выше, чем она привыкла, выгодно подчеркивал достоинства фигуры. - Он к нам очень добр. Привез сюда мадам Синклер, чтобы она обновила гардероб мне и Том. И конечно, Эдна, это очень красивое платье, но факт остается фактом - несмотря на десять новых платьев, шесть сорочек, три бальных наряда, две амазонки, несчитанное количество чулок и перчаток, моя жизнь скоро рухнет.
Эдна издала невнятный звук, вернее, писк, и Плам плотно сжала губы, проглотив остаток своей жалобы. Эдна и так выглядела настороженно. И меньше всего Плам хотелось, чтобы горничная сбежала, не закончив прическу.
Четверть часа спустя Плам отпустила Эдну и пошла на поиски мужа. Сегодня наступил судный день. Ее судный день.
- Доброе утро, Том. Ты не видела Гарри?