Он крепко взял меня за руку.
- Ты поедешь в Австралию. Это решено.
- Хорошо, Бен. Все, что вы планируете, получается.
- Предоставь это мне. На следующей неделе я снова буду ковылять.
Но он не смог.
Прошел сентябрь, затем октябрь, а рана не заживала. Доктор настоял на том, чтобы он лежал в постели. Бен сердился, проклинал докторов, говорил, что они ничего не понимают, но ему было не по себе. Почему эта несчастная рана не заживала? Он не собирается лежать в постели. У него много планов. Он попытался встать, но не смог ходить, и ему пришлось признать свое поражение.
Я навещала его каждый день и знала, что в половине третьего он не сводит глаз с двери, поэтому я старалась не опаздывать и была счастлива, если уходя, видела, что он стал веселее.
Затем как-то, должно быть в конце октября, доктор привез своего коллегу. В Оукланд Холле лица погрустнели. Что-то было не так с Беном, не только рана, которая не хотела заживать. Были симптомы и другой болезни.
Сначала Бен настаивал на том, что все это ерунда, что он встанет и докажет, что прав. Но он просто не смог подняться, и со временем ему пришлось согласиться с мнением врачей.
Он убедил их сказать ему правду о болезни.
- Я хочу поговорить с тобой серьезно, Джесси. Я заставил их сказать мне правду. Они не хотели, но затем поняли, что я за человек. "Это мое тело, - сказал я им, - а вы обращаетесь со мной, как с ребенком или слабой женщиной. Если Бену Хенникеру конец, то это его дело. Я хочу все привести в порядок!" Тогда они сказали мне, что у меня какая-то болезнь крови. Вот почему нога не заживала. Даже если бы я не упал, эта болезнь все равно рано или поздно проявилась бы. Они считают, что я не смогу встать с постели и мне осталось жить, самое большее, год. Некоторые могут подумать, что все мои планы рухнули. Но если ты так думаешь, то ты не знаешь Бена Хенникера. Ты следишь за моими мыслями, Джесси?
- Конечно, - сказала я.
- Итак, я проживу недолго, но дела свои я улажу. Не надо так грустить. Я старик, я прожил достаточно и прожил неплохо. Дело в том, что я не хочу погаснуть, как свеча. Знаешь ведь, как это бывает: был огонек и внезапно исчез. Нет, я не хочу, чтобы со мной было такое. Я всегда мечтал увидеть своих внуков, гуляющих на лужайке, как павлины.
- Вы имеете в виду детей Джосса?
- Правильно. Я бывало представлял их себе… крепких, маленьких, похожих на него. Не одного, а много. Маленьких девочек и маленьких мальчиков. У него будут красивые девочки, если они унаследуют его глаза. Я рад, что он до сих пор не женился. Для этого есть причина.
- Какая причина? Ведь он не так уж молод?
- Ему чуть больше тридцати. Подумать только, сколько времени прошло с того дня, когда он появился на лужайке со своим чемоданом. "Я приехал, мне нравится здесь. Я люблю павлинов…" Ай да мальчик! Я хочу, чтобы его женой стала подходящая женщина. Это важно. Поэтому я рад, что он еще не женился.
- Вы собирались объяснить причину.
- О, он часто увлекался. Он любит женщин, а они любят его, - Бен засмеялся с довольным видом. - Джосс во все свои дела вкладывает гораздо больше энергии, чем обычные люди. Так и с женщинами. Но мне кажется, он никогда и не хотел жениться.
- Он становится все привлекательнее, - саркастически заметила я. - Теперь к его самонадеянности можно добавить неразборчивость.
- Джосс - мужчина, запомни. Он силен, горд и уверен в себе. Таким и должен быть мужчина. Он похож на меня, но высокий, красивый и образованный, чего у меня нет. Я послал его в школу, когда ему исполнилось одиннадцать лет, и он учился там до шестнадцати. Я даже беспокоился немного, боялся, что школа слишком изменит его. Ничуть. Английское воспитание кое-что добавило к его характеру. Когда ему исполнилось шестнадцать, он ушел из школы. Он стремился работать. Больше всего ему хотелось заниматься добычей опалов и всем тем, что связано с ними. Когда я показал ему Луч в ту ночь, я запомнил его взгляд. Но это в прошлом, а я намерен обсуждать настоящее. Они говорят: не больше года, но быть может старый Бен сумеет продлить этот срок? Прежде чем я уйду, все должно быть в порядке. А теперь ты можешь кое-что сделать для меня. Напиши письма и все такое.
- Я сделаю все, что смогу. Вы знаете это, Бен.
- Итак, первое письмо ты напишешь моим адвокатам. Они в Лондоне и в Сиднее. Напиши по лондонскому адресу прямо сейчас и потребуй, чтобы мистер Веннич приехал сюда без промедления. Ты сделаешь это?
- Конечно, сейчас же. Кому писать?
- Мистер Веннич, Ганновер Сквер, а точный адрес ты найдешь в том ящике. Это первое.
Я написала письмо и обещала отослать его.
Я снова подсела к его постели, а он сказал:
- Я рад, что у нас еще есть время, Джесси.
- Врачи могут ошибаться, как известно, - настаивала я.
- Это так, но я думаю: не проклятие ли это Зеленого луча? Я ведь рассказывал тебе, что несчастье преследует тех, кто обладает этим камнем, не правда ли?
- Но у вас его нет, вы потеряли его… почти двадцать лет тому назад.
- Да. Да, конечно. Но то, что случилось со мной в шахте… Возможно тогда или в другое время в мою кровь попала инфекция. Может быть, это цена, которую я должен заплатить за то, что отнимал этих красавцев у скалы, которой они принадлежали. Своего рода месть.
- Нельзя скрывать прекрасное в скалах. Люди должны им любоваться.
- Кто знает? Возможно, на мне проклятие Зеленого луча.
- Вы ведь не верите в это, Бен. Как вы можете? Вы были здоровы, когда он вам принадлежал.
Он не ответил, и взял мою руку.
- Я вызову Джосса, - сказал он.
- Вы хотите, чтобы он приехал сюда?
Его проницательные глаза были устремлены на меня.
- Я чувствую биение твоего пульса, - сказал он. - Джосс волнует тебя? Я хочу сказать, что волнует мысль о встрече с ним?
- Почему она должна меня волновать? - спросила я. - Я знаю, что он занимает ваши мысли, Бен, но то, что я слышала о нем, не вызывает во мне восторга.
Он так смеялся, что я испугалась, как бы ему не стало плохо.
- Перестаньте, Бен. Это совсем не смешно, - строго сказала я.
- Смешно, потому что я знаю, ты изменишь свое мнение после встречи с ним.
- Итак, вы действительно хотите, чтобы он сюда приехал? - спросила я.
- Не сейчас. У меня еще есть время. Когда он приедет, придет час моих проводов. У него там много работы. Он не может потерять целый год. Но когда конец будет близок и, без сомнения, я почувствую это, тогда я его вызову. Я должен буду сказать ему, что сделать, до того, как уйду.
Я была несчастна, я видела, что он менялся с каждым днем. Но это был Бен, и он упорно держался за жизнь.
В это время в будущем году… думала я, и меня охватывала грусть.
* * *
Проходили недели. Каждый день я навещала Бена. Бабушка не могла не знать об этих посещениях, и, хотя она не одобряла их, тем не менее и не запрещала мне ходить в Оукланд: она знала, что я не послушаю ее.
- Твой друг, шахтер, кажется, получает по заслугам, - раздраженно комментировала она. - Такие люди, как он, пролезая из шахты в высшее общество, всегда срываются и падают.
Я не могла отвечать ей с обычной дерзостью, мне было слишком тяжело.
Он постоянно рассказывал о своей жизни в Австралии, и я поощряла его, так как такие беседы приносили ему радость. Он часто вспоминал об опале Зеленый луч и иногда говорил об этом камне так, как будто он и теперь принадлежит ему.
- Люди многое рассказывают об опалах, - говорил он, - но Зеленый луч не обычная драгоценность. Бывают очень дорогие алмазы, но они не производят такого эффекта. Я встречал золотоискателей… Это вроде лихорадки, но в ней заключена страсть не к самому золоту, а к тому, что оно может дать. С опалами все по-другому. Один самородок золота похож на другой, а опалы разные. Об этом камне сложены легенды. В его красках люди читают послания. В прошлом это они предсказывали счастливую судьбу. Но некоторые считают, что они могут приносить и несчастье. Я всегда думал, что причина этого суеверия в том, что они легко раскалываются, и камень, в котором человек видит огромное богатство, теряет свою ценность. Я видел людей, которые отчаянно нуждались в деньгах и все же отказывались расстаться с камнем, хотя он мог бы их спасти. Так было и с Зеленым лучом.
- И все-таки вы говорите, что его называли Камень беды.
- О таком камне возникает много легенд. Это был один из первых найденных черных опалов. Странно, что никогда еще не находили другого такого камня и, по моему мнению, никогда больше не найдут.
- Кто нашел его? - спросила я.
- Один старый старатель… пятьдесят лет назад. Ему постоянно не везло. Он был из таких людей, которые сдаются, когда цель близка, и кто-то другой пожинает плоды их трудов. Его называли Джим Неудачник. Затем… он нашел его. Все произошло, как у меня с Зеленой леди: скала обвалилась, и его нашли мертвым. В руке он сжимал Зеленый луч. С этого все и началось. Джим Неудачник отдал за Луч жизнь. Его сын нашел отца и камень. Конечно, он сразу понял, что победил камень, но одного взгляда на него было достаточно… хотя он еще не был обработан. Он хотел тотчас же отвезти опал в Сидней, но не мог не похвастаться находкой: не в силах был удержаться. Старая цыганка предупредила его о том, что глупо показывать такой камень, потому что люди уже поговаривают, что это самый прекрасный в мире опал и стоит он целое состояние. Какой-то беглый преступник застрелил его, но, конечно, камня не нашел. Вот уже две смерти.
- Что же случилось с опалом после?
- Он был обработан, отполирован и, - о Боже! - он ослеплял всех, кто видел его. Величина… Цвет… Никто не предполагал, что может существовать подобный камень. Теперь им владел младший брат. Я смутно помню, что случилось с ним. Его дочь сбежала, он пытался остановить ее и в драке с будущим мужем дочери свалился с лестницы. Он провел два года, испытывая адскую боль, прежде чем умереть, но не отдал камень никому. Я слышал, что он постоянно носил его с собой, чтобы каждый день любоваться им. Он думал… опал стоит того, что бы ни случилось.
Хотя его дочь и боялась этого камня, она отдала опал в руки агента по продаже, от него он попал к какому-то восточному правителю. Теперь ты можешь представить себе: Зеленый луч достоин был украшать усыпанную драгоценностями корону. Через год этого правителя предательски убили, и камень перешел к его старшему сыну, которого продали в рабство, прежде отобрав Луч.
Один из тех, кто захватил его, украл опал и бежал с ним. Но несчастья начали преследовать и его. Он проклял камень, умирая от лихорадки. Перед смертью он приказал сыну вернуть камень туда, где его нашли. Так он снова попал в Австралию. Старый Гарри, я уже рассказывал тебе, выиграл его.
- А он верил этой легенде?
- Все, что я знаю, это то, что, получив камень, люди не хотели расставаться с ним, чего бы им это ни стоило.
- А вам было не страшно, когда он был у вас?
- Нет. Но посмотри, что случилось со мной. Посмотри на меня.
- Вы не можете обвинять в этом камень, ведь его давно нет у вас.
Он снова взял меня за руку и начал:
- Джесси…
Я ждала. Он собирался мне что-то рассказать, но очевидно передумал. Он выглядел очень усталым, и я предложила:
- Вам надо немного поспать, Бен.
Как ни странно, но он не возражал, и я вернулась в Дауэр Хауз.
* * *
Приближался февраль. Бен постоянно шутил и был в хорошем настроении. Я даже думала, что он опровергнет диагноз врачей и поправится. Но случались дни, когда он казался совсем обессиленным, несмотря на старания скрыть это от меня. Холодным февральским днем, когда дул северный ветер и землю заметало снегом, я пришла к нему. В камине горел огонь. Меня встретила грустная Ханна. Она прошептала:
- Он покидает нас. Боже, помоги нам? Что с нами будет?
- Я уверена, что он распорядится насчет слуг, - ответила я.
- Банкер очень расстроен, а мистер Вильмонт за последние шесть недель ни разу не сказал, что мистер Хенникер неподходящий хозяин для Оукланд Холла. Я думаю, он бы многое дал, чтобы все было, как прежде.
- Мы бы все хотели этого, Ханна.
Итак, когда я вошла в комнату, сердце мое сжалось. Может быть его лицо имело синеватый оттенок из-за холодного, белого света снежного дня, но вряд ли. Он улыбнулся, когда увидел меня, и старался казаться беспечным.
- В такую погоду я вспоминаю жареные каштаны и горячую картошку, которые я готовил на маленькой жаровне и продавал на углу улицы. Чудесно погреть руки, когда все это ешь. Особенно в такой холодный день, как сегодня.
Я подошла к кровати и взяла его руки в свои. Они были холодны.
- Я не могу согреться, - пожаловался он.
Мы поговорили об Австралии, о приисках, о людях, которых он знал. Я начала готовить чай на спиртовой лампе, зная, что он любит смотреть, как я это делаю.
- Я представляю, как ты кипятишь чай в походном котелке. Я думал, что когда-нибудь мы будем там вместе. Но, говорят, человек предполагает, а Бог располагает. Боюсь, Джесси, что он уже распорядился.
Я подала ему чай и смотрела, как он пьет.
- Хороший, крепкий чай, - заметил он. - Но знаешь, нигде чай не бывает таким вкусным, как в Австралии. Как мне хотелось бы побывать там с тобой, Джесси. Я хотел бы увидеть тебя с лепешкой в одной руке и чашей пунша в другой. Я хотел бы услышать, как ты говоришь, что ничего более вкусного не пробовала. Неважно, ведь ты все равно когда-нибудь это испытаешь.
У меня, вероятно, было очень печальное лицо, потому что он продолжал:
- Веселее, моя девочка. О да, ты поедешь туда. Я в этом уверен.
Я не отвечала. Я позволяла ему фантазировать, а сама думала: что же я буду делать, когда он уйдет и я не смогу приходить в Оукланд.
- Я кое-что обдумал, - сказал он, - и решил, что время пришло. Нужно дать знать Джоссу, чтобы он успел приехать сюда. На это понадобится время. Нельзя рассчитывать на то, что он бросится на первый же пароход. Ему нужно будет до отъезда все организовать, ведь без Джосса компании будет трудно.
- Вы хотите написать ему? - спросила я, и взяв письменные принадлежности, села возле постели. - Что я должна написать?
- Я хотел бы, чтобы ты написала ему по-своему, чтобы это было письмо от тебя.
- Но…
- Пиши. Я так хочу.
Я написала:
Дорогой мистер Мэдден!
Мистер Хенникер попросил меня написать Вам, что он очень болен. Он хочет, чтобы Вы приехали в Англию. Это очень важно, и Вы должны приехать как можно скорее. Искренне Ваша,
Джессика Клэверинг.
- Прочитай мне, - сказал Бен и добавил, когда я прочла: - Оно не очень дружеское.
- Как же оно может быть дружеским, если я не встречала его?
- Кое-что я рассказал тебе о нем.
- Думаю, что это не особенно расположило меня к нему.
- Значит, я рассказал не то, что надо, и ругаю себя за это. Когда вы встретитесь с ним, ты почувствуешь то же, что и другие женщины… вот увидишь.
- Я ведь не глупая маленькая пава, с восторгом взирающая на великолепного павлина.
Мои слова вызвали у Бена такой смех, что я даже испугалась за него.
Когда он успокоился, он долго лежал, счастливо улыбаясь, как будто открыл богатые залежи опалов.
- Можно подумать, что вы нашли свой Зеленый луч, - сказала я, а на его лице появилось странное выражение. Я не могла догадаться, о чем он думает.
Затем он пошутил по поводу того, что в положенное время я получу ответ от Джосслина Мэддена. Письмо будет адресовано мисс Джессике Клэверинг в Оукланд Холл, и мистер Вильмонт вручит его мне, когда я приду, на серебряном подносе.
Так и случилось. Я увидела австралийскую марку, крупный решительный почерк и догадалась, от кого оно. Я принесла его Бену и сказала, что Джосс Мэдден ответил на мое письмо. Я открыла его и прочла вслух:
Дорогая мисс Клэверинг!
Благодарю Вас за письмо. Когда Вы получите ответ, я уже буду в пути. Как только я приеду в Англию, немедленно буду в Оукланд Холле. Искренне Ваш,
Д. Мэдден.
- И это все? - недовольно спросил Бен.
- Этого достаточно, - ответила я. - Все, что нам надо знать, это то, что он в пути.
* * *
Наступил апрель. В июне мне должно было исполниться девятнадцать.
- Ты растешь, - говорила моя бабушка. - Все могло быть иначе. Мы бы исполнили свой долг по отношению к тебе, и ты выезжала бы в свет. Здесь… в этом месте… на что мы можем надеяться? Для тебя не найдется даже викария. Обрати внимание, что твоя любовь к простым людям может помешать тебе получить даже то, что получила Мириам.
- Думаю, что Мириам счастлива, - сказала я.
- О, я в этом уверена… особенно, когда раздумывает о том, что они будут есть, - ответила бабушка.
- Все не так плохо. У них достаточно еды. Она любит хозяйничать, и я знаю, что теперь она гораздо спокойнее.
- О, она была рада, что на ней хоть кто-то женится… неважно кто. Надеюсь, ты не дойдешь до такого.
- Вам не нужно беспокоиться по этому поводу, - резко ответила я.
Мне было очень грустно, потому что здоровье Бена ухудшалось, он заметно изменился. Я думала о том, что будет, когда он умрет. Тоскливое будущее ожидало меня.
То, что бабушка называла "обязанностями людей нашего круга", хотя мы и сами были в стесненных обстоятельствах, все еще лежало на мне. Я продолжала носить бедным тряпки для пыли и перестоявшее варенье, заботиться о церкви, посещать класс для обучения шитью, расставлять цветы на могилах, украшать церковь. Я живо представляла себе, как я старею и становлюсь такой же озлобленной, как Мириам до свадьбы, - но у нее в запасе был хотя бы помощник викария. Я уже не так молода. Я становлюсь женщиной, и, чем я буду старше, тем быстрее пройдут годы.
Обычно день начинался с молитвы в гостиной, где собирались все члены семьи и слуги, и бабушка, - о чем я непочтительно заметила Мириам, - отдавала Всевышнему приказания на день: "Сделай это… не делай того…" По привычке я пересчитывала эти приказы.
Этим апрелем миссис Джармин произвела на свет еще одного ребенка, и ее муж был еще меланхоличнее, чем обычно.
- Природа, - говорил он мне, - не проявляет желания ограничить свою щедрость.
Моя бабушка сердито заметила, что он не так прост, как выглядит, и небольшое воздержание облегчило бы их положение. Но он и правда был Беднягой Джармином. Он посмотрел на бабушку с такой укоризной, что мне захотелось рассмеяться.
- Ну что говорить о Бедняге Джармине, - сказала мне она. - Я думаю, надо подумать о Бедняге миссис Джармин.
В порыве щедрости она упаковала в корзинку для этой плодоносной леди горшочек малинового варенья, еще даже не заплесневевшего, маленького цыпленка и немного бульона.
- Ты можешь отнести все это миссис Джармин, Джессика, - сказала она. - В конце концов, ее муж работает у нас. Передай ей корзинку, пока он в саду. Я уверена, что он возьмет все лучшее себе, а ведь она нуждается в поддержке, бедная женщина.