- А кстати, девочка правильно мыслит, - продолжил Науйокс, наливая себе вторую чашку кофе. - Ты бы сама подумала об этом. Тебе даже искать никого элитного не нужно, у тебя и так есть жених. А то, как начнут тут палить, вдруг одна останешься? Что скажете, папа? - он бросил ироничный взгляд на Скорцени.
Тот покачал головой, но промолчал.
- Алик, не надо, я прошу, - Маренн прервала его. - Не надо нагнетать. Джилл не останется одна, ни при каких обстоятельствах. И даже не нужно забивать этим голову. Что же касается Ингрид, - она повернулась к дочери. - Раз она так хочет, это ее дело. Поговори с Ральфом, у него много друзей в дивизии, конечно, найдутся и холостые, кто и не прочь познакомиться с девушкой.
- А она как из себя, ничего так? - не унимался Науйокс. - А то эти музыкантши, они вечно кривые, косые. Природа, она ведь скупая, дает что-нибудь одно. Талант так талант, внешность так внешность.
- Нет, она не кривая и не косая, - Джилл снова обиделась. - Мама ее видела.
- Обыкновенная девушка, вполне симпатичная, - поддержала ее Маренн.
- Но вот ты говоришь: спроси у Ральфа, - Джилл снова подвинулась на стуле. - Но как я ему скажу? Знаешь, там одна моя подруга хочет элитного ребенка. Я даже не представляю. Это бред какой-то.
- Сама-то она элитная, чтобы элитного хотеть? - Науйокс допил кофе. - На нее еще посмотреть надо. А то мужчину элитного, а сама неизвестно кто. Ее проверить надо, по данным гестапо у Мюллера. Нет ли нежелательных примесей. Кстати, сходи к Мюллеру, Джилл, доложи, он тебя поучит, как надо службу нести. Пока мамочки нет. Будет полезно.
- Но она не хочет никаких чувств, - Джилл уже не обращала на него внимания. - Это меня смущает. Как у животных, что ли?
- Ну да, не только…
- Алик, придержи язык, - Маренн рассердилась ни на шутку. - Не надо устраивать балаган.
- А что? - Науйокс усмехнулся. - Ты сама послушай, кого ты воспитала, Маренн. Это же уму непостижимо. Она носит черный мундир, у нее маузер в кобуре, погон на плече, а что она говорит? И это офицер?
- Это не офицер, - отрезала Маренн, - это секретарь бригадефюрера и переводчик с английского и французского языков. Весьма неплохой переводчик, кстати. И с бригадефюрером не могут работать люди, которые не состоят в организации или принадлежат к какой-либо вспомогательной службе. Ты сам это знаешь. Слишком высокая степень секретности. Во всем остальном, вспомни, что говорит рейхсфюрер о высоких моральных качествах офицеров СС. Сами вы не часто следуете его наставлениям. Можно сказать, никогда.
- О высоких моральных качествах - да! Что-то было, рейхсфюрер высказывался, - согласился Науйокс. - Но вот насчет наивности - вряд ли. Кстати, чтобы долго не мучиться, познакомьте меня с этой фрейлейн Ингрид, - предложил он. - Тем более что даже мама согласна. У меня все просто, чувства меня не волнуют. Мигом устроим девушке что она хочет - и без проблем. Она и имени моего не узнает. А приятно. Давай адресок, Джилл. И больше не морочь себе этим голову.
- Не вздумай, - предупредила дочь Маренн. - Я не сомневаюсь, что он все устроит, такой мастер. Но как мы потом будем смотреть в глаза фрау Ирме? Тем более что она сейчас в клинике.
- Ты сначала Ирме что-нибудь устрой, - негромко заметил Скорцени. - А потом уж молоденькими девушками займешься. А то ты с Ирмой план не выполнил, а уже решил свернуть в сторону.
- Так на стороне всегда интереснее.
- Вот вы смеетесь, - Джилл вздохнула. - Но по-моему вообще так говорить - это какой-то бред. Приведи мне, чтоб ростом от ста восьмидесяти, блондин, со светлыми глазами. И обязательно в черном мундире.
- Я подхожу, - откликнулся Науйокс. - Дай адресок, Джилл. А что, Ральф разве не таков? Вот твоей подруге и завидно.
- Да, Ральф таков, - Джилл пожала плечами. - Но Ингрид с ним не знакома, и я ей даже не говорила никогда, Да и сама я никогда не думала, как она. Мы просто многое делали вместе, выполняя распоряжения бригадефюрера, и так получилось, я даже сама не знаю, как все это получилось. Как-то поздно вечером, я разбирала какие-то папки, он наклонился и поцеловал меня. Я испугалась. Просила больше никогда так не делать. Но потом он уехал в командировку. И я, сама не знаю почему, бросила службу и побежала встречать, когда увидела, что машина въехала во двор и он вернулся.
- Девочка моя, - Маренн обняла ее за плечи, - я когда-то пробежала чуть не три мили по глубокому снегу, даже не заметив этого, чтобы успеть сказать английскому лейтенанту свое имя. А он даже не спрашивал меня. Просто прошел мимо, и только.
- Но потом вернулся, как все мы знаем, - добавил Науйокс. - И написал целую дюжину твоих портретов, да и вообще наделал много разных дел, так что у твоего папочки волосы дыбом встали. Так что, адрес дадите? Надо помочь женщине. Пока большевики еще, правда, в Польше.
Под окном остановилась машина. Джилл вскочила со стула и подбежала к окну.
- Это Ральф. Бригадефюрер просил меня сегодня приехать на полчаса раньше. Мне надо идти. Мама, - она повернулась к Маренн, - ты, пожалуйста, я тебя прошу…
В глазах девушки блеснули слезы. Мать подошла и обняла ее, проведя рукой по волосам.
- Не волнуйся. Я уезжаю не в первый раз. Все будет хорошо.
- Я хотела спросить, мама, - Джилл отстранилась, заглядывая ей в лицо. - Можно, пока тебя не будет, Ральф останется здесь? Но ненадолго.
- Не то что останется ненадолго. Я бы даже просила его пожить здесь с тобой, - ответила Маренн. - Мне будет спокойнее. Я бы вообще почаще приглашала его оставаться у нас, а то от некоторых, - он бросила взгляд на Науйокса, - просто не протолкнуться. Как будто у них нет своего дома.
- А мне у вас больше нравится, - ответил Алик просто и предупредил: - Джилл, ты имей в виду, я к тебе сегодня зайду, так что адресок подготовь. А не то я доложу прямо рейхсфюреру, что ты препятствуешь воспроизведению элиты нации.
- Ты Ирме сначала доложи, - одернул его Скорцени. - А потом мы посмотрим, не убавится ли твой пыл.
- Иди, иди, - Маренн проводила Джилл до дверей, помогла надеть ей плащ, еще раз обняв, поцеловала в лоб и в щеку.
- Ничего не бойся, девочка моя, мы скоро увидимся.
Потом закрыла за дочерью дверь. В окно она видела, как Ральф вышел из машины, открыл перед Джилл дверцу, она юркнула в с "мерседес", и машина уехала.
- Как ты думаешь, - Маренн открыла глаза и прислонилась щекой к плечу Скорцени. - Алик все-таки взял у Джилл адрес этой ее подруги Ингрид?
- Что это ты вспомнила? - не открывая глаз, он поцеловал ее шею. - Нет, я даже уверен.
- Почему?
- Наверняка Ирма в тот же день выписалась из клиники и взяла его под свой контроль. У нее нюх на все его похождения. И никакой профессор де Кринис ее не удержит, если Алик решил где-то развлечься на стороне. Сколько я знаю их обоих, она не пропустила не одного такого случая.
- Господин оберштурмбаннфюрер, - за дверью послышался голос Цилле. - Самолеты.
Скорцени поднял голову.
- Сколько времени?
Маренн наклонилась и взглянула на часы.
- Сейчас около пяти.
- Пора.
Он встал, быстро оделся и, поцеловав ее, вышел. Маренн тоже начала одеваться. Вдалеке послышался гул. Он нарастал с каждым мгновением.
Маренн застегнула китель, скрепила волосы на затылке. Взяв плащ, тоже спустилась вниз.
- Они спросонья, что ли? - услышала она в гостиной резкий голос Скорцени. - Чуть не полгруза сбросили на Стумон, а там уже американцы. Дайте мне Пайпера.
- Покушают янки от души, - насмешливо отозвался Цилле.
- Покушают - ладно, главное - топливо для машин.
Это говорил Раух. Маренн остановилась на последней ступени лестницы и, положив руку на высокие перила, смотрела, что происходит в гостиной. Айстофель вылез из-под стола, сладко потягиваясь. Его топливо для машин волновало меньше всего, куда больше заботило другое топливо - для желудка. Раух открыл банку консервированного мяса и, вытряхнув в миску содержимое, поставил перед собакой. Пес принялся с аппетитом есть. Спуститься вниз и столкнуться с Раухом - Маренн вдруг почувствовала некоторое замешательство. Но он сам обратился к ней. Подняв голову, сказал.
- Доброе утро, фрау. Хозяйка сказала, что кофе и тосты для всех приготовлены на кухне.
Он произнес это равнодушно, даже как-то скучно.
- Благодарю, Фриц.
Маренн спустилась по ступеням.
- Пайпер получил едва ли не десятую часть того, что просил, - Скорцени отошел от рации. - Он шутит, ему хватит на один танк и, может быть, еще на половину второго. Сейчас короткий завтрак, и выступаем, - он обвел взглядом офицеров. - Группа Пайпера занимает огневые позиции перед Фруад-Кур. Мы идем им на усиление. Самое слабое место - это, как и прежде, Ля-Гляйц, - он прошел на кухню, за ним последовали офицеры. - Американцы обстреливали его всю ночь. Пайпер предполагает, что к полудню начнут снова. Мы займем позицию около Ла Ванна, - Скорцени налил себе кофе. - Это между Ля-Гляйцем и Фруад-Кур. Против нас будет наступать группа "Джордан". Пайпер выделит нам несколько "тигров" для огневого усиления и одну "пантеру". Он хочет, чтобы мы заняли позиции до того, как американцы снова начнут обстрел.
- Возьми, - Раух протянул Маренн чашку с ароматным кофе. - Я рад, что все встало на свои места, - добавил как-то буднично, без тени горечи в голосе.
- Спасибо.
Маренн взяла чашку. Она понимала, что он имеет в виду. Он не был рад - она знала это точно, но обсуждать свои чувства больше не собирался. Наверное, думал, что она использовала его, чтобы отомстить Отто за похождения с Гретель.
Что-то очень хрупкое, что соединило их в последние дни, разбилось, она чувствовала это, да и могло ли быть иначе. Она все-таки уступила, чувство глубокое, многогранное, сложное взяло вверх над новым, зародившимся под высокими устремленными к небу арденнскими соснами.
Но ей не хотелось, чтобы он ощущал боль. Она дорожила его чувством, только не знала, как выразить это.
Он все сделал сам. Когда Скорцени, допив кофе, снова вышел в гостиную, Раух повернулся, его темно-серые глаза взглянули на нее с прежней теплотой. Он сжал ее руку, очень быстро, потом вышел за оберштурмбаннфюрером. Он понимал, она не могла поступить иначе. Но это не имело никакого отношения к тому, что он чувствовал.
Из Ставелота выступили спустя час. И через полтора часа достигли замка Фруад-Кур. Отсюда до Ла Ванна рукой подать. Он виднелся за пологой равниной, перерезанной лентой шоссе. В неярких лучах утреннего солнца строения расплывались призрачным видением. Все пространство между поселением и высотой, на которой им было приказано закрепиться, казалось пустынным и безлюдным. Слева виднелись заросли сухих камышей вокруг покрытого ледяной коркой озера. Связисты быстро подтянули провода. Скорцени взял трубку.
- С добрым утром, - услышал он бодрый голос Пайпера. - Что-то вы припозднились. Мы уже съели шикарные булочки с маком, которые испекли сегодня утром в Аахене специально для нас, но нам достались совершенно случайно - не улетели к американцам, как остальные части груза. Но немного сметаны с клубникой осталось, могу прислать, если желаете.
- Нет, благодарю, Йохан. Мы хорошо позавтракали в Ставелоте. Попались радушные хозяева. Какие будут распоряжения?
- По данным воздушной разведки, они на подходе. У нас еще примерно час. Закрепитесь на позициях и будьте готовы к отражению атаки. Я послал вам три "тигра" и одну "пантеру" для поддержки, как договаривались, они должны подойти в течение получаса. Старший обер-штурмфюрер Майер. Расположите их в укрытиях, на свое усмотрение, я бы обратил внимание на левый фланг, он у вас открыт, его надо прикрыть. Зепп прислал обращение рейхсфюрера. Там зачитают вашим связистам. Приказано довести до сведения всех. Но не особенно напрягайтесь. Лучше активнее поработать лопатой. И кстати, наш дивизионный врач просит, чтобы фрау Ким приехала к нему на перевязочный пункт. Отпустишь ее? Я ее подхвачу, если надо.
- Хорошо, я не возражаю, - Скорцени кивнул, - чем дальше от передней линии, тем лучше. Раух, - он повернулся к адъютанту, - примите обращение рейхсфюрера и сообщите фрау Ким, что ее вызывают в дивизионный госпиталь.
- Ладно, удачи, - он услышал, как Пайпер рассмеялся. - Натрем им зад еще разок, будут помнить "Лейбштандарт" у себя в Техасе, ну кто в живых останется, конечно. Я приготовил им сюрприз. Увидишь. Хайль Гитлер!
- Хайль!
Скорцени передал трубку Рауху. Тот быстро что-то записал в блокнот.
- Ну, что там пишет рейхсгейни? - спросил, не оборачиваясь, когда Фриц положил трубку.
- "Воины СС, - прочитал Раух. - Враг готовит наступление. Он дрожит перед смертью и хочет отдалить час своей гибели. Но ничто не спасет его! Ваша высокая выучка и стойкость сорвут его замыслы! Мы сделаем арденнскую землю кладбищем для заокеанских выскочек и их союзников. Я призываю вас не щадить врага - вбивайте в землю его пехоту, всю силу огня - против танков противника, которые рассыплются, как спичечные коробки. Мы превратим их в груды металла. Сорвем планы наших врагов и - вперед, на Амстердам. Этот второй фронт будет закрыт, не успев открыться, заколочен намертво. На нас смотрит отечество, все ждут победы, которая станет поворотной в судьбе Германии. С нами Бог и Адольф Гитлер. Хайль!"
- Это лихо, - Скорцени усмехнулся. - Впечатляет. Не обошлось без редактуры доктора Геббельса.
- Что с этим делать? - Раух пожал плечами. - Всех строить? Когда американцы от нас - дай бог, час езды по хорошей дороге. А сейчас подморозило, им только на руку.
- Нет, строить никого не надо, - Скорцени поморщился. - Это лишнее. Пусть каждый занимается своим делом. Отдай офицерам, пусть прочтут. Без лишнего шума и помпы.
- Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер!
- Где Ким?
- Я сейчас найду ее.
- Поторопись. Скоро приедет Пайпер.
По сосредоточенности лиц, по четкости и слаженности действий Маренн понимала - предстоит трудный бой. Каждый занимал место, которое знал заранее, - без особых указаний. Артиллерия укреплялась, пулеметчики и гранатометчики с "панцерфаустами" с одного места перемещались на другое. Повсюду сверкали саперные лопатки, черными брызгами взлетала земля, перемешанная со снегом. Солдаты-снабженцы разносили ящики с патронами, гранатами, снарядами. Подошли "тигры" и "пантера". Оберштурмфюрер Майер доложил Скорцени о прибытии. Затем они отошли за высоту, и там смолк рев их моторов. Кругом стало почти тихо.
В только что отрытом окопе Маренн осматривала раненых, тех, кому требовалась перевязка. Раух, подбежав, спрыгнул вниз.
- Пайпер хочет, чтобы ты подъехала в дивизионный госпиталь. Он сейчас сам за тобой приедет.
- Хорошо, я готова, - кивнула она, отпуская последнего пациента.
- Внимание, самолеты! - пронеслось из окопа в окоп, вмиг охватив весь фронт.
В тусклых лучах утреннего солнца показались первые бомбардировщики В-24. Набрав высоту, ведущая машина резко накренилась и почти отвесно пошла вниз. Послышался стук зениток. Высоко в небе десятками вспыхивали серые бутоны. Раух обхватил Маренн за плечи, прижимая ее к стенке окопа.
- Есть! Попадание!
Первый самолет не успел выйти из пике и врезался в землю за холмом. Строй рассыпался. Они отвернули и взяли обратный курс.
- Первое действие сорвано, - Маренн услышала голос Пайпера. - Будем ждать второго. Фрау Ким, я за вами.
Около окопа остановился БТР.
- Вы готовы?
- Да, Йохан, одну минуту.
Приподняв Маренн за талию, Раух помог ей выбраться из окопа.
- Садитесь! - Пайпер стукнул рукой по борту машины. - Доставим с ветерком.
- Благодарю, Йохан, - Маренн легко вспрыгнула на броню. - Очень кстати.
- Я доложу оберштурмбаннфюреру, что вы уехали, фрау, - сказал Раух вдогонку.
Она кивнула.
- Поехали, - приказал Пайпер водителю.
Осыпая землю, БТР развернулся.
- Как спалось, фрау Ким? - осведомился Пайпер весело, взглянув в бинокль вниз, в сторону озера.
Она улыбнулась.
- Замечательно, Йохан. Мы остановились в одном очень приятном доме. Теплая ванна, мягкая постель, чашка крепкого кофе, что еще нужно?
- Ну, некоторым этого явно показалось бы мало. У вас хороший характер для женщины, - Пайпер посмотрел на нее внимательно, и когда БТР притормозил, заботливо поддержал под руку.
- У меня хороший характер для военного хирурга, - ответила она. - Трудно быть хирургом на войне с капризным характером. Надо иметь терпение. И со многим приходится мириться.
- Да, но надо же еще иметь недюжинный ум и храбрость. Невероятное сочетание. Я всегда удивлялся, что такая женщина, как вы, выбрала тяжелый, мужской труд. Многие бы предпочли дорожку попрямее, да и поглаже. Без кочек, - добавил он многозначительно.
- Я рано осиротела, Йохан, мне пришлось самой зарабатывать на хлеб, - ответила она спокойно. - А Первая мировая война сама подсказала, кем быть - сестрой милосердия. В общем, выбор невелик - либо в солдатский бордель, либо в госпиталь. Я все-таки выбрала последнее. А из санитарного обоза Первой мировой - прямая дорога на медицинский факультет, тем более опыт у меня уже имелся немалый.
- Вы смелая. И вы блестяще справляетесь. Скажу честно, я восхищаюсь вами. Я не встречал таких женщин. Вообще.
- Спасибо, Йохан. Сначала было необыкновенно трудно. Порой хоть плачь, да кому поплачешься, и времени нет, человек перед тобой умирает, хоть в лепешку разбейся, а делай что-нибудь. Потом уже опыт стал помогать. Не скажу, что стало легко, но как-то привычно. Просто я делаю то, что должна. Чему меня учили или научилась сама. Стараюсь победить смерть, хорошенько дать ей по морде, как говорится. И иногда получается…
Не успела она закончить мысль - все потонуло в сплошном грохоте. Американская артиллерия открыла шквальный огонь.
- Проверяют, нет ли мин перед передним краем, - заметил Пайпер. - Сейчас "Джордан" двинется. Приехали, фрау Ким, осторожно, - БТР остановился у широкой палатки с красным крестом. - Спускайтесь, доктор Вилланд ждет вас.
Она спрыгнула с БТРа, Пайпер поддержал ее за руку, потом помахал на прощание.
- Будьте осторожны!
И скомандовал водителю:
- Поворачивай. На командный пункт.
Обстрел все усиливался. Среди взрывов послышались плескания и шорох тяжелых снарядов.
Маренн юркнула в небольшое углубление, похожее на воронку. Вдруг опять все стихло. Казалось, какая-то необыкновенная сила разом подавила все звуки.
- Внимание! Приготовиться! - донеслось с передовой.
Маренн выбралась из воронки, стряхнула землю, отбросила волосы со лба. Сначала показалось, что ее оглушило, и в глазах не то что двоится - троится. Даже без бинокля было видно, что внизу, вокруг шоссе, там, где стояли ряды придорожных деревьев, все заполнило сплошное движение людей и машин. Черными, окутанными дымом громадами ползли "шерманы" с белыми звездами на башнях. Позади и впереди танков бежали пехотинцы.