- Воины СС, - командир дивизии "Лейбштандарта" бригадефюрер Монке обратился к личному составу со своего бронетранспортера. - Вы открыли путь для спасения Германии. Захватом этого плацдарма, тем, как мужественно его удерживали, вы помогли решить задачу, поставленную нашим фюрером. В Арденнах вы еще раз явили всему миру славу войск СС, их презрение к смерти и абсолютную несгибаемость, исключительное мужество и профессионализм. Я имею честь от лица нашего фюрера вручить награды, которыми рейх и его народ благодарит вас за проявленную доблесть.
Первым за высокой наградой, Железным крестом первого класса, бригадефюрер СС Монке вызвал Рауха. Когда Фриц вышел из строя и четким шагом направился к командиру "Лейбштандарта", Скорцени негромко сказал Маренн:
- Влюбленный адъютант - это совсем не то, что просто адъютант. Он весь сияет потому, что ты на него смотришь. Я понимаю, он старался не зря, ради тебя. Рисковал жизнью. Чтобы быть героем в твоих глазах.
- Нет, - Маренн качнула головой, - я не согласна. Не думаю, что он старался ради меня. Ты преуменьшаешь его заслугу. Ведь я могла бы не увидеть всего того, что он сделал. Просто Раух смелый человек. Что же касается влюбленности, каждый адъютант в кого-нибудь влюблен, возраст к тому располагает. Только не каждый командир так внимательно следит за этим, - она взглянула на него с иронией. - А вообще, фрау Аделаида обратила внимание, что Фриц - красивый мужчина, даже без всех подвигов, о которых ей точно ничего не было известно.
- Фрау Аделаида? Это кто еще? - Скорцени нахмурился. - Какая-нибудь ваша сотрудница из Шарите?
- Нет, наша хозяйка в Ставелоте.
- Вы с ней уже успели обсудить Рауха?
- А что еще мне с ней обсуждать? Не клинические же показатели параноидальной личности.
- Вот этого не надо.
Раух вернулся в строй. Награждение продолжалось. Над их головами с ревом пронеслись реактивные истребители Ме-262, за ними торопились "юнкерсы", нагруженные смертоносной взрывчаткой. Со стороны леса выдвигались все новые колонны танков - вступал в действие второй эшелон "Лейбштандарта". Все они устремлялись за Ла Ванн, к отрогам гор, которых уже было совершенно не видно из-за густого порохового дыма.
Когда торжественная часть закончилась, Маренн подошла к Рауху.
- Я поздравляю тебя, - не думая о присутствии Скорцени, она поцеловала его в щеку.
- Спасибо, фрау, - она чувствовала на себе его теплый взгляд, окутавший ее, обласкавший. - Отто прав, награда твоя, даже не наполовину, а полностью.
- Он уже и тебе успел сообщить свое мнение, - Маренн возмутилась. - Я полагала, что он воздержится от этого.
- Но это так. Я старался для тебя, - Раух понизил голос. - Я хотел, чтобы ты смотрела на меня другими глазами.
- У тебя получилось, - она опустила голову и ответила так же тихо. - Когда мы вернемся в Берлин, уже ничто не будет, как прежде.
- А как будет?
Его вопрос остался без ответа. Подошел Скорцени. Пожал Рауху руку, поздравил. Маренн же, воспользовавшись тем, что бригадефюрер Монке, завершив награждение личного состава, намеревался ехать на свой новый командный пункт, расположенный на только что захваченной дивизией высоте, попросила, чтобы ее снова отвезли в госпиталь к Вилланду. Она не хотела, чтобы ее присутствие позволило Отто проявить ревность и тем самым испортить Рауху такой важный для него день. Она знала его характер, он ни за что не удержится, обязательно скажет какую-нибудь резкость. А так нет объекта для раздора и повода говорить неприятные вещи тоже как будто нет.
Спустя два часа оперативная группа штандартенфюрера СС Пайпера и приданная ему группа Отто Скорцени двинулись от Ла Ванна в Аахен. Группы Хергета и Зандига еще оставались в Ля-Гляйце, где, несмотря на вступление в бой основных сил с немецкой стороны, еще продолжалась ожесточенная схватка с американскими десантниками. Идти решили напрямик, в направлении населенного пункта Брюме, а оттуда в долину реки Коо. Однако вскоре выяснилось, что мост через Коо разрушен, постарались американские саперы. К тому же к группе привязался американский самолет-разведчик. Чтобы оторваться от него и не накликать на себя удар бомбардировщиков, пришлось прятаться в лесу.
Арденнские сосны точно застыли в промерзлом воздухе. Над их заснеженными раскидистыми кронами плавали крупные снежные хлопья, мерцающие на солнце. От скрытой туманом реки тянуло сыростью. За деревьями, на склоне горбатой, уползающей вдаль высоты, громоздились развалины какой-то фермы. Было тихо. Только гул разведчика, то приглушенный, то снова нарастающий, нарушал эту тишину.
- Все кружит, - Раух протянул Маренн кружку с горячим кофе. - Но скоро улетит. Топливо у него ограничено. А еще до своих дотянуть надо. А что тот американец, которого ты спасла в Ла Ванне? - поинтересовался он, внимательно глядя на Маренн. - Он выжил?
- Да, - она кивнула, взглянув на него поверх края кружки, - доктор Вилланд отправил его с остальными ранеными на бронетранспортере в тыл. Ему сообщили, что как раз доставили свежую кровь, и ему начали делать переливание. Я думаю, он выживет. Во всяком случае, доктор обещал мне проследить за этим.
- Этот парень даже не узнает, кто спас ему жизнь.
- Почему? - Маренн пожала плечами. - Когда он придет в себя, он поймет, что находится в немецком госпитале. Значит, это сделали немцы.
- Я говорю не о том, - Раух ласково убрал ее выбившиеся из-под капюшона волосы, - я имел в виду, он никогда не узнает, что это сделала ты. Не узнает твоего имени.
- А зачем? - Маренн опустила голову. - Я сделала лишь то, что должна была сделать. Ничуть не более.
- Ты сделала это в память о Штефане, - догадался он. - Ты думаешь, что могла бы ему помочь, если бы была рядом. Или кто-то другой мог помочь.
- Я была рядом, - голос Маренн дрогнул, - в госпитале его дивизии. Но это оказалось совершенно бесполезно. А то, что Штефана не пытались спасти и на него не нашлось заботливых рук, - это неправда. И его пытались спасти, как я когда-то пыталась спасти английского лейтенанта Мэгона, вытащила его из-под огня. Но эта война намного страшнее той, первой, потому и у женщины, самой обыкновенной женщины, как бы она ни желала, как бы ни любила, гораздо меньше возможностей сделать то, что сделала тогда я.
- Штефана пыталась спасти женщина? - Раух удивился. - Ты никогда не говорила об этом. Его подруга?
- Наверное, - Маренн вздохнула, - я ничего не знаю об этом. И Джилл не знает. Да и откуда нам знать? Штефан встретил ее где-то под Сталинградом. Она приехала на каникулы к своим родственникам из Санкт-Петербурга. А тут война, пришли наши части.
- Она русская?
- Да, из бывших русских дворян. Теперь она где-то у большевиков, - Маренн смахнула слезу, которая предательски скользнула по щеке. - И была у большевиков, в сорок третьем, под Курском. Она пыталась вытащить Штефана из горящего танка, как это сделала вчера я, с тем американцем. Но, в отличие от американца, Штефан был уже мертв.
- Русская девушка пыталась вытащить немецкого офицера из танка? - Раух покачал головой. - Это что-то невероятное. Они же все фанатики.
- Она русская девушка, но не большевичка, - поправила его Маренн, - в этом есть разница. И они не фанатики, по большей части. Такие же люди, как и все.
- Откуда ты знаешь, что это было так?
- В сентябре под Кенигсбергом мы с Ральфом едва не угодили в плен…
- Я помню.
- Я случайно встретила ее, в лесу, вот почти в таком же, как здесь, - она обвела глазами сосны, - только все было зелено еще, и много ягод на кустах. Она служит переводчицей в какой-то русской части теперь. Пошла за ягодами, а тут мы, а за нами - их ищейки с собаками. Она помогла нам уйти.
- Как же ты узнала, что это именно она?
- Это не я ее узнала, мне о ней ничего вообще не было известно. Она меня узнала. По фотографиям, которые ей показывал Штефан. Я очень надеюсь, что там, у большевиков, с ней ничего не случится до того, как кончится война. Но как бы она ни кончилась, я сделаю все, чтобы ее найти. Мне кажется, она единственная женщина, кроме меня и Джилл, которая по-настоящему была важна для него, - Маренн опустила голову и прикоснулась лбом к плечу Рауха. - А я понимаю с горечью, что так мало знала о нем, особенно о его последних годах, когда он вырос, вступил в СС, отправился на фронт. И не спросишь его теперь ни о чем, не узнаешь ничего, не у кого спросить. Он никогда мне не ответит. Сколько бы я ни спрашивала.
- Не плачь, - Раух прижал ее голову к своему плечу. - Штефан не любил, когда ты плачешь. Тебе надо думать о Джилл. Ты для нее единственная опора, даже несмотря на Ральфа.
- Да, конечно, - Маренн кивнула. - Джилл. Если бы не она, я не пережила бы это горе. Наверное, застрелилась. Ты же знаешь, я атеист, как многие, кто прошел войну, еще ту, первую, я не боюсь совершить грех самоубийства.
- Нет, нет, Маренн, не говори так.
- Я не рассказывала Отто об этой девушке, - она внимательно посмотрела Фрицу в глаза. - И даже Джилл не говорила. Сказала только тебе.
- Почему? - он не отвел взгляда.
- Потому что мне кажется, ты чем-то похож на него. Он также бросился бы с гранатами под танк, я уверена. Так же первым ворвался бы в этот укрепленный пункт. Да, он так и делал. Он стрелял из пушки, пока мог, пока еще были силы. За это его и наградили, таким же крестом первого класса. У вас есть общее. И даже внешне. И у него были серые глаза, как у его отца, и он умел сочувствовать.
Стало смеркаться. Гул самолета стих.
- Улетел, - Раух вскинул голову. - Да, точно улетел.
- Подъем! - послышалась команда Пайпера. - Как настроение? - он подошел к Маренн. - Нам предстоит искупаться, - сообщил он без тени иронии в голосе. - Мост через реку разрушен, будем переходить вброд.
- Но вода ледяная, - Раух посмотрел на Маренн с явным беспокойством.
- Вброд так вброд, - Маренн отреагировала спокойно.
- Нет, штурмбаннфюрер, - Пайпер усмехнулся. - Фрау купаться никто не позволит. Ей найдется место на машине. В крайнем случае, понесем на руках, я думаю, желающие найдутся, даже в ледяной воде. А нам с вами, вполне возможно, что придется. Смотреть будем на месте.
Появился Скорцени.
- Вы готовы?
- Так точно, господин оберштурмбаннфюрер, - отрапортовал Раух.
Маренн только кивнула.
- Тогда выступаем.
- Пойдем, - Раух протянул Маренн руку. - Снег глубокий. Опирайся на меня.
Обе группы двинулись в сторону шоссе, соединявшего Басс-Бодье и Труа-Пон. Когда первые солдаты показались из леса, их встретили выстрелами. С немецкой стороны тоже открыли огонь.
- Американцы! - услышала Маренн голос Пайпера. - Какая-то часть. Видимо, оторвались во время отступления и теперь пробиваются к своим.
- Или разведчик навел, - предположил Скорцени.
- Вряд ли, - Пайпер покачал головой. - Они нас явно не ожидали.
- Оставайся здесь, - Раух побежал вперед.
Маренн приготовила автомат. Впереди она увидела силуэты американцев. Она дала несколько очередей. Ошеломленные огнем в упор, американцы опомнились минуты через три. Над головой Маренн зацокали пули.
- Зачем? Зачем? - Раух упал в снег рядом с ней. - Я же сказал, не привлекай внимания к себе.
- Сколько их там? - спросила она, чувствуя, как тает во рту набившийся снег.
- Не менее полусотни. С ними танки.
Теперь она и сама увидела на шоссе несколько "Шерманов" с белыми звездами на башнях. Вокруг суетились пехотинцы. На западе садилось солнце, заснеженные сосны полыхали сотнями рубиновых искр. "Королевский тигр", замаскированный ветвями, выстрелил - и головной "шерман" загорелся. В ответ американцы открыли беспорядочную стрельбу.
- Может быть, прорыв и не встревать в бой? Сил у нас недостаточно, - предположил Скорцени.
- Но они ударят в спину дивизии, - ответил Пайпер. - Кроме того, у "Лейбштандарта" не бывает недостаточно сил. Даже если он представлен одной оперативной группой. Надо уничтожить их. Такая кнопка под задом "Лейбштандарта" совершенно не нужна. Сообщите, - подозвал он связиста, - приняли бой с прорывающейся из окружения частью противника. Живая сила количеством около батальона, танки. Что? - он повернулся к Скорцени. - Я полагаю, дожидаться, пока они нас атакуют, не будем. Будем атаковать сами. Артиллериста мне! - приказал связисту. - Франц! Артиллерию на прямую наводку!
Было слышно, как гауптштурмфюрер Шлетт отдает команду.
- Левее ноль двадцать три снаряда, огонь!
Над шоссе расплывались облака дыма. Сквозь просветы виднелись "шерманы". Они были так близко, что Маренн видела жерла их пушек.
- Хорошо, Франц, еще! - прокричал Пайпер в трубку. - Не давай им вздохнуть!
- Десять снарядов, огонь!
Через полминуты один за другим проскрежетали снаряды. Танки окутались дымом.
- Еще восемь снарядов, огонь!
Дым над шоссе рассеялся, открылось все пространство, занятое беспорядочно отступающими пехотинцами противника. Практически все "шерманы", шесть штук, и несколько бронетранспортеров горели вдоль шоссе.
- Отлично, Франц! - весело прокричал в трубку Пайпер. - Пусть убираются, я сообщу их координаты. Без танков они все равно ни для кого серьезной угрозы не представляют. Теперь - к реке. Немного неприятных минут в холодной воде - и дома.
Но все оказалось не так быстро. Удар "Лейбштандарта" был настолько мощным, что разбил фронт союзников на несколько частей, и в тылу у дивизии осталось немало "осколков". Так что когда двинулись по шоссе в лощину, неожиданно попали под пулеметный огонь у местечка Бержевиль. Было уже около полуночи. Небольшая группа американцев, сообразив, что немцы имеют значительный перевес, постреляв, ретировалась. Второе же ночное столкновение оказалось куда более серьезным. Бержевиль был пуст. Американцев в нем не имелось, немцев тоже, жители попрятались.
- Может, заночуем здесь? - предложил Скорцени. - Переправляться в темноте - дело опасное.
- Я полагаю, что к реке мы из-за всех этих янки, которые тут путаются, и так подойдем только к утру, - ответил серьезно Пайпер. - А у меня приказ. Завтра в 10.00 я докладываю командованию 1-го танкового корпуса СС о действиях своей группы. Я не привык опаздывать, ты знаешь. Так что вперед, и как можно быстрее.
Бронетранспортер Пайпера на полном ходу проскочил крайние строения Бержевиля и с грохотом, особенно впечатляющим в ночной тишине, двинулся по главной извилистой улице. За ним, не отставая, шли танки, БТРы с пехотой, артиллерия. На пригорке у самой дороги стоял старик. Он был один, в старомодной шляпе с перышком и длинной кожаной куртке с меховым воротником, какие носили летчики Первой мировой войны. Перед собой в руках он держал крепкую сучковатую палку, на которую опирался.
- А ну, погоди, - Пайпер стукнул рукой по броне.
Вся колонна остановилась.
- Скажите, - Пайпер обратился к старику по-немецки. - Вы здесь живете? Вы знаете, где на реке брод? Мост взорвали, а нам надо переправиться на другой берег. Я вижу, это старый городок, едва ли не средневековый, раньше такие как раз строили в тех местах на реках, где был брод. Вы меня понимаете?
Старик молчал и внимательно смотрел на Йохана слезящимися глазами. Страха он не испытывал, особого любопытства, похоже, тоже.
- Спроси его по-французски, - подсказала Маренн.
Пайпер повторил свой вопрос по-французски.
Старик ожил, в его выцветших глазах мелькнул огонек.
- Солдаты ищут брод, - проговорил он хрипловато. - Мой сын тоже был солдатом. Он летал на самолете. Погиб еще в ту войну. Мне вот от него только куртка досталась. А так все сгорело. Самолетики-то игрушечные были, чуть не из фанеры. Он летал вместе с Бишопом, его называли Альбатрос.
- Ваш сын служил во французской авиации? - спросила Маренн взволнованно. - Как его звали?
- Его звали Эмиль…
- Эмиль Мартен? - Маренн затаила дыхание.
- Да, да, - старик кивнул, - так его и звали, а ты откуда знаешь, девочка?
Маренн смутилась, так ее давно никто не называл, хотя сразу поняла, для этого убеленного сединами человека, который потерял на войне самого дорогого человека, своего сына, и нашел в себе силы жить дальше, кто она, как не девочка.
- Мне довелось встречать его, - сказала она тихо. - Он был веселый парень, любил шутить. Да, он дружил с Гейнемером, Бишопом и Этьеном Маду. Я помню их всех.
- Вы их встречали в том самом госпитале, в котором работали? - поинтересовался Пайпер.
- Да, - Маренн кивнула. - Этот человек прав, самолеты были почти игрушечные, и летчики частенько получали травмы и ранения. Эмиль Мартен неудачно приземлился, его самолет подбили, и он сел практически без шасси. Вывихнул плечо, сильно ударился головой. Так и оказался в госпитале. Его там все любили. Но во второй раз ему так не повезло.
- Так ты француженка, девочка? - Старик подошел ближе, вглядываясь в нее. - Да, ты француженка, - он удовлетворенно качнул головой. - В тебе галльская искра и глаза, как море в Провансе.
- Я думал, что во время Первой мировой войны вы работали в немецком госпитале, - удивился Пайпер.
- Нет, во французском, - честно ответила Маренн. - Но после войны я навсегда уехала из Франции и оказалась в США, а потом в Австрии.
- Ты похожа на ту знаменитую девушку, дочку маршала, который командовал моим сыном, - вдруг вспомнил старик. - Ее фото печатали в газетах, вроде как репродукция с картины, на фоне французского флага, с медалью, но это уже было после того, как мой сын погиб, в восемнадцатом году. А та газета с ее портретом до сих пор у меня дома висит на стенке. Когда была жива моя жена, она частенько смотрела на эту картинку и говорила, вот остался бы наш Эмиль жив, женился бы на такой красавице, была бы у нас с тобой, Поль, совсем другая жизнь.
Маренн не нашлась, что ответить, у нее комок встал в горле.
- Так что насчет брода, месье Поль? - спросил Скорцени, понимая, что лучше перевести разговор ближе к делу. Мало ли что еще старик вспомнит, а чуть не целый моторизованный полк СС слушает.
- Брод есть, как не быть ему, - старик кивнул. - Недалеко отсюда. Но только там этих полно, - он как-то пренебрежительно скривился. - Горлопанов заокеанских. Они неделю здесь стояли, все запасы съели, ни спасибо тебе, ни копейки денег за постой, только намусорили да убежали.
- Впереди американцы? - Пайпер нахмурился. - Сколько их?
- Да немало, а уж сколько точно - не скажу, - старик вздохнул, - стар я стал считать-то. Сбиваюсь. Но с пушками они. И машины у них, как у вас, - он показал на танк, - что-то там на них нарисовано. Только недавно тронулись отсюда. Тоже, наверное, брод хотят.
- Крамер, вышлите разведку, - распорядился Пайпер. - Где противник, в каком количестве. Быстро!
- Я вас в дом не приглашаю, - старик развел руками. - Живу один, померла жена моя два года уж тому назад. В доме шаром покати, все эти забрали. Даже и дров нет, чтоб затопить. Все сожгли. Все, что на всю зиму заготовил.
Маренн открыла ранец. Достала сухой паек, буханку хлеба, банку консервированных сосисок, сыр. Спрыгнув с БТРа, подошла к старику, протянула ему продукты.