Он распахнул дверь гостиной, пропустил девушку вперед, вошел следом и закрыл дверь. Теперь они стояли лицом к лицу и его глаза, пылающие яростью, впились в ее невинно распахнутые голубые очи.
- Будь добра, дорогая, напомни, что ты мне пообещала вчера - и дня не прошло! Чего ты обещала не делать никогда?
- Я обещала никогда не подвергать себя опасности.
- "Никогда не подвергать себя опасности". - Тристан, бледный от ярости, надвинулся на нее. Леонора подумала, что сейчас он повысит голос, но все произошло как раз на оборот: голос мужчины опустился до сдавленного шепота, и от этого ей сделалось как-то очень не по себе. - Позволь узнать, какого черта ты делала в соседнем доме?
- Я…
- Если это образчик того, как ты собираешься выполнять мои пожелания в будущем, то так не пойдет!
- Но…
- Господи помилуй! Да я постарел на десять лет, когда Деверелл сказал, что видел тебя там. Я думал, что с ума сойду, пока мы расправлялись с сообщниками Маунтфорда, а потом открывали чертовы замки! Умели же раньше делать - думал, там и останемся!
- Я не…
- И не думай! Тебе не удастся отвертеться от свадьбы, что бы ты ни выкинула! И вот еще что: раз Господь не научил тебя пользоваться теми мозгами, которые он тебе дал, и весь здравый смысл вполне разумной раньше девушки куда-то подевался, я построю у себя в имении башню и запру тебя там!
Трентем сделал паузу, чтобы перевести дух, и заметил, что Леонора перестала возражать. Более того, она смотрела на него в упор, и лицо ее было совершенно спокойным. Только глаза блестели как-то странно - словно голубые льдинки. Выждав еще несколько секунд, она поинтересовалась:
- Ты закончил? - и тон ее кололся, как льдинки на морозе.
Тристан предусмотрительно промолчал, и она продолжала:
- К твоему сведению, ты все понял не так. Я не подвергала себя никакой, абсолютно никакой опасности! Давай вспомним, что же произошло на самом деле. Трое мужчин, наделенных недюжинной силой и другими выдающимися способностями, пошли в соседний дом, где, как мы думали - и вы тоже были в этом уверены, - находились двое, всего двое: Маунтфорд и его сообщник. Дальше вмешалась судьба - врагов оказалось больше. Но! - Леонора подняла палец, не позволяя прервать себя, а потом явила гнев, который испытывала. - Я поклялась доверять тебе - и я доверяла! Я ни минуты, ни секунды не сомневалась, что ты придешь и спасешь меня. - Палец уперся Тристану в грудь. - А ты? Как все мужчины, перевернул все с ног на голову! Я доверилась тебе - и не обманулась. Все получилось, как я хотела, как мы хотели. Зачем же ты… как же ты можешь?
Она понизила голос и, глядя ему в глаза и держась из последних сил, потому что слезы уже подступили совсем близко, сказала-выдохнула:
- Я предупреждаю тебя, дорогой: не перечеркивай то, что у нас есть.
Несколько секунд Трентем молча смотрел на нее, потом осторожно взял палец, который по-прежнему больно упирался ему в грудь, и сжал ее ладошку в своей руке. Умение вовремя отступить - одна из составляющих успеха.
- Я понял, - сказал он. - Видимо, я неверно воспринял происходящее.
- Именно!
- Но теперь-то я все понял правильно.
- Он помедлил, вглядываясь в ее лицо, хрипло спросил:
- Ты правда настолько доверяла мне?
- Конечно. Что бы я делала, как выпуталась, не будь уверена, что ты обязательно придешь?
Она потянулась к Тристану, и вот уже кольцо надежных рук сомкнулось и она припала к его широкой груди, вдыхая знакомый запах. Она подняла голову и взглянула ему в глаза. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, губы их соприкоснулись…
Но мозг Тристана продолжал обдумывать происшедшее, и, не сдержав любопытства, он прошептал:
- Знаешь, я так и не понял, куда делись сэр Хамфри и Джереми?
Глаза Леоноры распахнулись, и она воскликнула:
- Боже! Чулан!
Глава 20
- Мне так жаль, - лепетала Леонора, помогая дяде выбраться из чулана. - События несколько затянулись…
Джереми, который вылез самостоятельно, отшвырнул ногой швабру и напустился на сестру:
- Актриса из тебя никудышная, сестрица! А кинжал у него, между прочим, был настоящий!
- Ничего, - Леонора обняла брата, - все обошлось, и слава Богу!
Джереми фыркнул и с досадой сказал:
- И мы даже не могли позвать на помощь: боялись сделать хуже. - Он перевел взгляд на Тристана. - Вы его в конце концов поймали?
- Вроде бы да. - Тот задумчиво смотрел на дверь библиотеки. - Пошли проверим, удалось ли Сент-Остеллу и Девереллу научить этого типа хорошим манерам.
Когда все вошли в библиотеку, Маунтфорд сидел посреди комнаты на стуле. Плечи его поникли, связанные руки свисали между колен. Чарлз и Деверелл стояли, прислонившись к столу, и сложив на груди руки, разглядывали пленника, словно раздумывая, что бы еще с ним сделать.
Единственным видимым повреждением был небольшой синяк на скуле Дьюка, но выглядел он исключительно бледно. Чувствовалось, что ему плохо…
Пока девушка помогала дяде устроиться в кресле, Деверелл сказал Тристану:
- Почему бы не устроить этому другу встречу с Мартйнбери? Мы можем притащить того вместе с диваном.
Трентем идею одобрил и ушел вместе с Девереллом и Джереми. Чарлз остался. Через несколько секунд дверь распахнулась и в библиотеку, стуча когтями и гавкая от волнения, влетела Генриетта.
- Мы подумали, что она может пригодиться, если наш дружок опять заупрямится, - пояснил Чарлз Леоноре.
Овчарка уставилась на пленника недобрым взглядом. Шерсть ее поднялась дыбом, из горла вырвалось глухое рычание. Маунтфорд с ужасом смотрел на нее. Собака оскалили клыки и сделала шаг вперед. Леонора взглянула на Дьюка. Тот, казалось, был готов упасть в обморок.
Она щелкнула пальцами:
- Иди ко мне, девочка.
- Да, иди сюда, ко мне, Генриетта! - подхватил сэр Хамфри.
Генриетта послушалась. Легла на пол между Леонорой и сэром Хамфри и настороженно уставилась на Маунтфорда.
Вскоре появился Джереми, придержал дверь. Тристан и Деверелл внесли диван, на котором полулежал Мартинбери.
Дьюк, не веря своим глазам, вглядывался в Мартинбери:
- Ты? Но что же это? Что с тобой случилось?
Когда диван опустили на пол и Джонатан смог перевести дыхание, он негромко ответил:
- Я встретился с твоими друзьями.
Дьюк побледнел еще больше и выглядел абсолютно несчастным:
- Но как же они узнали, что ты в городе? Даже я этого не знал.
- Видите ли, ваши друзья имеют весьма большие возможности и весьма длинные руки, - насмешливо сказал Тристан.
Деверелл и Джереми сели, и в комнате повисло молчание, слышалось только тяжелое дыхание Маунтфорда и сопение Генриетты. Наконец Трентем заговорил:
- Если у вас есть мозги, милейший, то вы должны понимать, что ваше нынешнее положение весьма незавидное. Мы хотим услышать от вас правдивые и исчерпывающие ответы на наши вопросы. И не надо тратить время на оправдания. Итак, что же толкнуло вас на путь преступления?
Дьюк уставился на Тристана. Леонора видела, что теперь в его темных глазах не осталось ни ярости, ни страсти - только страх. Он судорожно сглотнул и хрипло сказал:
- Прошлым августом в Ньюмаркете на ярмарке я встретил одного человека… А потом проиграл деньги - и увяз. Я уехал на север, но понимал, что они меня и там достанут. И тут получил письмо по поводу открытия, которое сделали тетя и этот человек, Седрик Карлинг.
- И ты приехал ко мне, - подал голос Джонатан.
- Да… А потом меня достали бандиты. Я испугался и рассказал им об открытии. Тогда они заставили меня написать все это и отвезли бумагу к своему главарю. Я-то думал, они просто подождут, пока я получу деньги, надеялся выиграть время. Но все оказалось гораздо хуже. Оказалось, что мои долговые расписки проданы и этот человек, который купил их, заинтересовался открытием тети.
- Иностранный джентльмен?
- Да. Сначала он просто сказал, что нужно достать эту чертову формулу и проблемы закончатся. Еще он объяснил мне, что не нужно делиться с другими наследниками: Карлингами и Джонатаном. - Дьюк покраснел и исподлобья взглянул на кузена. - Он сказал, что раз они так долго не вспоминали об открытии, то им ничего и не положено.
- Тогда, расспросив слуг, вы выяснили, что лаборатория Седрика заброшена, и решили проникнуть туда, чтобы найти формулу?
- Да.
- Но почему вы не попытались разобраться в записях вашей тети?
- Я думал… я был уверен, что там ничего не может быть. Она ведь женщина и могла только помогать Седрику. Наверняка всю основную работу делал он, поэтому формула должна быть именно у него.
Трентем усмехнулся и продолжал допрос:
- Итак, ваш иностранный кредитор требовал раздобыть формулу?
- Да. Сначала он был довольно любезен. И готов помогать - купить этот дом, например. Но потом…
- Он становился все более настойчивым?
В глазах Дьюка появилось затравленное выражение.
- Я уже придумал, где достать денег, и предложил уплатить долг, но ему не нужны были деньги - этого добра у него достаточно, сказал он. Ему нужна проклятая формула. И он сказал, что у меня есть выбор - достать ее… или умереть.
- Как его зовут? - спросил Тристан.
- Он запретил мне называть его имя. - Дьюк облизал дрожащие губы, глаза его бегали. - Сказал, что убьет, если я проболтаюсь.
- А как вы думаете, что с вами будет, если вы нам не скажете? - поинтересовался Тристан.
Дьюк перевел взгляд с него на Чарлза. Потом взглянул на Деверелла, который лениво протянул:
- Нынче за предательство вешают… Но прежде, само собой, сажают в тюрьму. А там полно бывших солдат, которые воевали с этими самыми иностранцами, от которых вы, мой глупый друг, получали деньги.
- Я не думал, не думал, что это предательство! - крикнул Дьюк.
- Тем не менее ваше деяние суд квалифицирует именно так.
- Но я не знаю его имени!
- Возможно, - кивнул Тристан. - Каким образом вы с ним связывались?
- Он с самого начала велел, чтобы я каждый третий день приходил в Сент-Джеймс-парк. Там он подходил ко мне сам, и я докладывал, что успел сделать… Следующая встреча должна состояться завтра…
Еще около получаса Тристан, Чарлз и Деверелл допрашивали пленника, но не узнали ничего нового. Леонора слушала, рассматривала сидевшего напротив человека и думала: сейчас он жалок и с готовностью идет на контакт. Дьюк Маунтфорд быстро осознал, чта они - его единственная надежда, последняя возможность прервать затянувшийся кошмар, в который превратилась его жизнь. Теперь Леонора видела, что он напуган до последней степени и действия его, в том числе и направленные против нее, были продиктованы прежде всего страхом. Ну и жадностью, конечно. Она не могла не заметить, что Джонатан охарактеризовал своего кузена удивительно точно: трус, лишенный моральных принципов и склонный к вспышкам жестокости. Но не убийца, и по доброй воле он никогда не стал бы предателем.
Воспоминание о смерти мисс Тимминс привело его на грань обморока. Он залез в дом, чтобы удостовериться, что стены номеров четырнадцать и шестнадцать общие и имеет смысл попытать здесь счастья. Совершенно неожиданно услышал испуганный вскрик, взглянул вверх, на лестницу, и через несколько секунд к его ногам упала старушка, уже мертвая. Он закрыл ей глаза, и это воспоминание стало едва ли не самым страшным в его жизни.
Это своего рода возмездие, рассудила девушка. Как бы он ни старался, ему никогда не удастся забыть, что он натворил. И это станет самым тяжким наказанием для его души.
Через некоторое время Чарлз и Деверелл отвели пленника в клуб, где под надежным присмотром Биггса и Гасторпа уже содержались похожий на хорька юркий слуга и четверо подозрительных личностей, нанятых Маунтфордом для того, чтобы делать подкоп.
Когда они ушли, Тристан с интересом спросил Джереми:
- Скажите, вы все же нашли эту формулу, из-за которой так много всего случилось?
- Она была в журнале, написанном рукой Каррадере, обведена в рамочку и все такое. Любой, даже ребенок, мог бы найти ее. - Джереми усмехнулся не без злорадства и добавил: - Вообще должен сказать, что, хоть половина работы и была проделана Седриком, результаты мадам Каррадере, с нашей точки зрения, оказались важнее - потому что она их должным образом записывала. Не знаю, сколько мы еще провозились бы над журналами дорогого родственника.
- Но будет ли лекарство работать? - подал голос Джонатан. Он молчал большую часть времени, с интересом следя за происходящим.
- Я не специалист в этой области, - пожал плечами Джереми. - Но ведь в журналах вашей тетушки изложены результаты экспериментов, и судя по ним, это средство останавливает кровотечение, ускоряя свертываемость крови.
- И оно два года провалялось в Йорке, - пробормотал Трентем сквозь зубы, с трудом отгоняя воспоминание о битве при Ватерлоо.
Леонора взяла его за руку и сказала:
- Оно теперь есть у нас. И поможет многим.
- А я все же не понимаю, - подал голос сэр Хамфри, сидевший в своем любимом кресле. - Если этому иностранцу так понадобилась формула - какого черта он не явился за ней сам? Нет, нам хватило и этого негодяя Маунтфорда, но все же это странно…
- Это дипломатические тонкости, непонятные для нормальных людей вроде нас с вами, - отозвался Трентем язвительно. - Видите ли, если какой-нибудь иностранный дипломат окажется замешан в убийстве никому не известного молодого человека из северного графства, наше правительство в восторг не придет, но закроет на это глаза. А вот если он, этот самый дипломат, вломится в дом представителя аристократии, да еще в Лондоне, да еще будет угрожать ему и его семье - вот тут-то правительство уже не сможет промолчать и вынуждено будет принять меры. Таким образом, Дьюк был необходим в качестве орудия преступления, что бы избежать дипломатических осложнений.
- А что теперь? - спросила Леонора.
- Нам нужно доложить о происшедшем кому следует, - ответил Тристан. - Возможно, наша информация пригодится для чего-нибудь. Тогда мы сможем составить некий план… - Он встал и, собираясь уходить, добавил - Если вам интересно и вы позволите присоединиться к вам за завтраком, то мы сможем вместе все обсудить.
- Само собой, - с готовностью согласился сэр Хамфри. - Ждем вас завтра утром.
- Но как же вы успеете переговорить с вашим начальством? - с недоумением спросил Джереми, указывая на часы. - Уже десять вечера, вам придется ждать до завтра.
Трентем, уже в дверях прощаясь с Леонорой, обернулся и с улыбкой взглянул на молодого человека.
- Государство, мой друг, никогда не спит.
Для Тристана, Чарлза и Деверелла государство воплощалось в Далзиле. Они просили о встрече, получили ответ, что их ждут, и все же промаялись двадцать минут под дверью, пока он смог их принять.
Когда их все же пригласили в кабинет и они устроились в креслах, все трое с любопытством огляделись и с удивлением вынуждены были признать, что ничто в кабинете не изменилось, в том числе и сам хозяин. Возраст этого темноволосого и черноглазого человека было трудно угадать. Трентем помнил, что при первой встрече решил, что Далзил намного старше. Однако теперь они выглядели почти одногодками - должно быть, он здорово ошибся тогда.
Увидев перед собой троих друзей, Далзил без всяких предисловий приказал:
- Рассказывайте все с самого начала.
Трентем изложил события вкратце, постаравшись свести участие Леоноры к минимуму: Далзил терпеть не мог, когда в игру вмешивались женщины.
- Так, - произнес тот, когда Трентем замолчал. - Ну а вы двое как там оказались?
- Мы случайно были поблизости и решили по старой памяти помочь приятелю, - спокойно отозвался Чарлз.
Секунду Далзил холодно разглядывал его, потом сказал:
- Думаю, у вас все же был некий общий интерес в этом деле… клуб на Монтроуз-плейс, должно быть.
"Это же надо, - подумал Трентем, изо всех сил стараясь, чтобы его изумление не отразилось на лице, - мы даже больше не работаем на него, но он все равно знает. Кошмарный человек".
- Подведем итоги, - заявил Далзил, откидываясь в кресле. - У нас есть некая формула, важная со стратегической точки зрения, есть местный мерзавец, которого в своих целях использует некий неизвестный нам гражданин одной из европейских стран. Я прав?
Все трое кивнули.
- Ну так вот: я хочу узнать, кто этот иностранный гражданин. Но так, чтобы он не ощутил моего интереса, вы меня понимаете? Я хочу, чтобы вы сделали следующее: во-первых, измените формулу, но она должна выглядеть достоверно. Вам придется поискать какого-нибудь специалиста - ведь мы не знаем, насколько интересующий нас иностранец разбирается в этом вопросе. Во-вторых, убедите типа, которого иностранец использовал, пойти на встречу и передать формулу хозяину. Объясните, что будущее предателя зависит от его актерского таланта. И последнее: проследите иностранца до его норы - посольства, дома и так далее - и узнайте, кто он.
Трое друзей с готовностью кивнули, и Чарлз задумчиво протянул:
- И почему это мы сломя голову готовы выполнять ваши приказы, хотя не находимся более на службе?
- Потому что я знаю, кому можно поручать дела государственной важности! - отрезал Далзил. - И служба тут абсолютно ни при чем. Или я ошибаюсь?
Друзья промолчали и собирались уже откланяться, когда Трентем спросил:
- А если наш иностранный друг, получив свою формулу от Дьюка Мартинбери, решит, так сказать, убрать концы и избавиться от свидетеля?
- Вполне возможно. У вас есть предложение по этому поводу?
- Мы можем обеспечить ему безопасность во время встречи, но не охранять же его потом круглосуточно. Кроме того, нельзя, чтобы все, что он натворил в последнее время, осталось без последствий. Честно сказать, я подумывал о службе в армии. Три года в части, расквартированной неподалеку от Харрогита, будет в самый раз. Между прочим, Йоркшир - его родное графство.
- Хорошо. - Далзил сделал пометку в своих бумагах. - Командир полка там Мафлтоц, я скажу ему, чтобы он ждал Мартинбери Мармадьюка в скором времени.
- Подделать формулу? - Джереми вытаращил глаза на Тристана, который как ни в чем не бывало расправлялся с яичницей с ветчиной. - Да я даже не знаю, с чего можно начать!
- Дай-ка. - Леонора потянулась к листу бумаги и, пока остальные поглощали завтрак, изучала написанное. - А вы знаете, какие ингредиенты основные?
- Насколько нам удалось понять, - проворчал сэр Хамфри, - жизненно важными являются травы: пастушья сумка, вербейник и окопник. Остальное - это, так сказать, усилители эффекта.
- Чудесно. Пойду посоветуюсь с кухаркой и нашей экономкой, миссис Уонтейдж. Уверена, мы с ней сможем состряпать что-нибудь вполне достойное доверия.
Леонора вернулась минут пятнадцать спустя, мужчины по-прежнему пребывали в столовой, наслаждаясь утренним кофе. Она села и протянула листок Тристану. Тот пробежал глазами несколько строк, написанных аккуратным почерком, и пожал плечами:
- На мой взгляд, это не хуже оригинала.
Он передал листок Джереми и попросил:
- Перепишите эту формулу, хорошо?
- А что не так с моим почерком? - с недоумением спросила Леонора.
- Он очень симпатичный, и все догадаются, что это писала женщина.