Всегда он думал, что эти три слова станут концом его жизни, но сейчас чувствовал совсем другое – что они означают начало. Не было ничего страшного или ужасного – просто правда.
Кэсси заморгала:
– Не смеши меня. Даже если я поверю в существование подобного эмоционального состояния, что это не коммерческий прием для рекламы кино или продажи валентинок, – мы знакомы всего месяц, и в этом отсутствует всякий здравый смысл.
Так покачал головой:
– Нет.
Кэсси не могла поверить своим ушам. Лен никогда не дарил ей орального секса и не заставлял терять голову каждую ночь – но и никогда бы не стал осложнять их отношения такими школярскими выдумками. Вот что получилось, когда она связалась с человеком, который позволяет своему сердцу – или какой там еще части тела – управлять своим разумом.
Теперь она поняла, почему мать так убеждала ее в важности карьеры и предостерегала от всего, что может вызвать ее крушение.
Подобные заявления выбивают человека из колеи!
Но только не ее. Надо закончить исследование. Потом она вернется в Австралию, а на следующий год отправится в Антарктиду – что бы ни случилось. И она не позволит какому-то качку пудрить ей мозги, если ему втемяшилось в голову, будто он ее любит.
Любовь – для мечтателей, а не для мыслителей. А она, вне всякого сомнения, – мыслитель.
В его любви нет достаточно логики, чтобы кричать об этом во весь голос!
– Ну а я тебя не люблю.
Така передернуло от этого сухого заявления.
– Ты хочешь сказать, что ничего ко мне не чувствуешь?
Кэсси пожала плечами:
– Чувствую сексуальный подъем. У меня, как у собаки Павлова, выработался рефлекс на твои феромоны. Постоянная тяга к тебе.
– Ну, это только начало.
– Я здесь из-за моего либидо, Так. Ты же поэтому меня пригласил, помнишь? Мы только собрались его погасить. – Она сама ни на йоту не верила своим словам, даже когда они слетали с ее уст. – И мы определили конечную дату наших отношений.
Так шагнул к ней. Он думал, что в последние недели они сблизились, что Кэсси стала смотреть на их отношения как не нечто иное, а не только щекоталку для ее либидо. Особенно после поездки в Барринджер – и с тех пор, как она рассказала ему о перипетиях своего тинейджерства.
– Что, если я всего этого больше не хочу? Если хочу большего?
– Большего?
– В наших отношениях. Женитьбы. Семьи.
Теперь настала очередь Кэсси открыть рот от удивления. С каких это пор мистер-поматросил-и-бросил стал таким серьезным? Не он ли только что возносил ее до небес за то, что ей ну нужен ни брак, ни дети?
– Через два месяца я возвращаюсь в Австралию, чтобы продолжить исследования звездной ауры, а на следующий год отправляюсь на шесть месяцев в Антарктиду. Не хочу ни о чем в своей жизни сожалеть, Так. Не хочу повторить ошибки моей матери. Ни в любовь, ни в женитьбу не верю. И в мои планы не входит заводить детей. Ты это знаешь.
Так почувствовал, что у него земля из-под ног уходит.
– Карьера и семья не противоречат друг другу.
– Ты даже не можешь иметь детей, Так. – Он съежился от этих слов, и ей самой стало неловко. Проклятье, но это правда. – Никогда бы не подумала, что ты их хочешь.
Так и не хотел. Правда не хотел. Даже когда они с Эйприл пытались сделать детей. Но Кэсси-то могла иметь детей, и что-то бы их связывало, даже если его мужское самолюбие страдало бы от его бездетности.
– Но я хочу иметь детей с тобой.
Кэсси покачала головой:
– Меня не будет шесть месяцев, Так. И не в последний раз мне придется надолго уехать. Работа есть работа. Как тебе это понравится?
Так призадумался. Он с ума сходил, когда она целый день торчала в своем универе. А шесть месяцев – целая вечность.
Кэсси почувствовала его сомнения:
– Вот видишь, ничего не получается. Я возвращаюсь в кампус.
Она направилась в спальню. Надо держать себя в руках. Будет логично уехать сейчас, когда все пошло вразрез с первоначальными договоренностями. Но ее пульс участился, у нее ныло под ложечкой, словно от голода, хотя есть совсем не хотелось.
Так несколько раз глубоко вздохнул и шагнул за ней. Его сердце колотилось, а голова шла кругом от такого резкого поворота событий. Он увидел, как Кэсси бросает в сумку свои вещи.
– Не делай этого, – сказал он, стоя у двери.
Кэсси покачала головой:
– Это логично. Я приехала потому, что это было логично, а сейчас – с учетом всего только что произошедшего – логично, чтобы я уехала.
Подобного он не ожидал. Прежде женщины в аналогичных ситуациях никогда не сохраняли спокойствия. Заливались слезами. Кипели от ярости. Угрожали. Казалось, ее так легко переубедить. Но она стала для него недоступной. Вернулась в страну логики и здравого смысла, столь далекую от мира эмоций и плотских желаний.
Он чувствовал злость и досаду. Но что толку? Когда она спокойна как скала и уверенными движениями пакует вещи. Как достучаться до этого робота? Ирония судьбы: он впервые в жизни влюбился, а она решила его бросить.
Его Великая тетя Ада сказала бы, что все по справедливости.
– Не надо, – рявкнул он, входя в комнату. – Оставайся. Я уеду. Вернусь в Нью-Йорк. А ты живи здесь. Все оплачено за три месяца.
– Не валяй дурака. – Кэсси старалась сконцентрироваться на движениях рук, а не на теплых волнах внутри ее тела. – Это твое жилье.
Так подошел и закрыл ящик шкафа.
– А я говорю – нет, – проревел он. – Ты хочешь логики? Студенческий кампус – не для слишком развитых женщин. Поэтому есть смысл остаться тебе здесь. Мобилизуй свой высокий IQ и сама подумай.
Кэсси не решалась поднять на него взгляд. Его феромоны начали наплывать на нее густыми волнами. Несмотря ни на что, ее ноздри затрепетали. Если он сейчас же не отойдет, она не совладает с собой, и все пойдет прахом.
Для них обоих.
– О’кей. Спасибо тебе, – сказала она.
Так кивнул. Он подошел к столику у кровати, взял ключи и бумажник.
– Завтра пришлю за моими вещами.
Кэсси ничего подобного от него не ожидала. Она не повернулась, чтобы проводить его взглядом. Просто стояла у шкафа и слушала, как хлопнула дверь, завелся двигатель машины, открылись ворота гаража, и он уехал.
И, несмотря на логику происходящего, ей стало очень, очень нехорошо.
Глава 10
Плохие новости распространяются быстро, и Кэсси всю следующую неделю донимали звонками обеспокоенные друзья. Она заверяла их, что с ней все в порядке, что это к лучшему. Что у них с Таком был небольшой роман на почве секса, и он все это принял слишком близко к сердцу.
Она сама всему этому верила. Разумом.
Однако нутряная боль не уходила, сколько она ни старалась ее унять. В конце концов у нее и в груди заболело. Опять пошли нелады с работой. Но на сей раз ее беспокоили не гормоны и либидо – что и вызывало растерянность, потому что она привыкла иметь дело с ними.
Но теперь ее тревожило что-то другое. Связанное с ним. Она беспрерывно думала о нем. Воспоминания о их жизни вместе тревожили ее весь день, приходили во сне ночами.
По воскресеньям они утром читали вместе газеты. За ужином болтали о прошедшем дне. Вечерами каждый тихонько занимался своим делом: она за столом в спальне, Так устраивался рядом с изголовьем кровати.
И наконец, поездка к Барринджеру. Таинственный полет на самолете, "кадиллак" с открытым верхом, осмотр кратера, сахарная вата, чтобы заморить червячка, вечер под звездами.
И безумный, страстный секс ночью в пустыне.
Да, о’кей, она помнила картины их безумной сексуальной близости. Потому что скучала и по сексу. Но она всегда полагала, что после их расставания ей будет больше всего не хватать именно секса.
Однако получилось по-другому. Она скучала по нему самому. Что его нет рядом. Нет здесь. Что он не заполняет собою пространство кухни, ванной, спальни. Не прерывает тишины. Что нельзя оторваться от работы и поболтать с ним, показать ему какие-нибудь космические красоты, поговорить о сложностях ее исследования, спросить совета.
Она только теперь поняла, какой приглушенной была ее жизнь раньше – до того как Так заполнил ее звуками и светом.
Думать подобным образом было нелогично. Прежде с ней такого не случалось. Это не сочеталось со здравым смыслом.
Но от этих мыслей ей было никуда не деться.
Наступил уик-энд, и в субботу Кэсси с трудом заставила себя подняться с кровати. Она плохо спала, несмотря на снотворное, после приема которого ей приснился Так. Что бы она ни делала, какое бы лекарство ни принимала, как бы напряженно ни работала и как бы поздно ни ложилась, чтобы посильнее устать, – она не могла выбросить его из головы.
Она старалась окунуться в работу – как окуналась в нее всегда. Знала, что это отвлечет ее от тяжелых мыслей, поможет пережить еще один долгий день, однако ночью ее одолевала новая череда воспоминаний, и она думала о Таке еще больше. Темно-фиолетовое скопление звезд на краю Солнечной системы столь сильно напоминало голубые глаза Така, что у нее перехватывало дыхание.
Ее тянуло позвонить ему. Рассказать о величественности и красоте увиденного. Образы на дисплее компьютера ее поражали, а последние оказались особенно созвучны ее чувствам.
Как будто она смотрела прямо в его голубые, голубые глаза.
Проклятье!
В три часа Кэсси отчаялась включиться в работу и отправилась домой. Предстоящие шесть недель виделись ей мучительными, она досадовала, что пролившийся на ее жизнь свет погас столь быстро. Всегда будет вспоминать это время – и не пребывание в знаменитейшем храме науки, а Така.
Она положила ногу на ногу. Одно утешение – можно идти домой, а не в кампус. По крайней мере, никто не будет приставать с расспросами.
Поднявшись к себе, она скинула легинсы и рухнула на кровать. Внезапно навалилась усталость, она зарылась головой в подушку и долго так лежала, не в силах уснуть. В ее замутненном сознании проплывали смутные образы Така и ее матери, вместе с космическими пейзажами, она словно плыла через галактики, и, как только пыталась дотронуться до него, до своей матери, – они таяли в ее руке, словно радужный туман.
В полузабытьи прошло несколько часов.
Стук в дверь раздался одновременно с телефонным звонком. Она очнулась и с колотящимся сердцем пошла к дверям и по пути нажала клавишу приема на мобильнике.
– Алло?
– Это мы! – зазвучал в ее ухе целый хор голосов.
– Мы у твоей двери, – сказала Риз.
– Впусти нас, – добавила Джина.
Кэсси на секунду замешкалась у двери, затем поспешно ее открыла, все еще прижимая трубку к уху.
– Давай выпьем. – Джина помахала двумя бутылками шампанского.
Марии, с хвостом светлых волос, хмуро посмотрела на Джину.
– Мы пришли тебя подбодрить, – пояснила она, и Кэсси сделала вывод, что у двух ее подруг все еще натянутые отношения.
– Ну как ты, милочка? – Риз крепко ее обняла. – Моего кузена, кажется, слишком много били по голове. – Она чуть отстранилась. – Мейсон может подослать к нему нескольких морпехов, чтобы еще немножко его поучили.
Кэсси едва не лишилась речи. Больше недели она крепилась, бодрилась, но едва подруги перешагнули порог ее дома, поняла всю тщету своих усилий. Что силилась пережить не вполне ей понятное.
Ей никогда не приходило в голову пригласить их сюда, но она обрадовалась их визиту. Смахнула рукой слезы – ради всего святого, она никогда не плакала!
– У нас с собой кино. – Марии держала три футляра с DVD-дисками, очевидно, это было что-то связанное с наукой.
И мы закажем пиццу, – добавила Риз. – У тебя есть местный телефон? Не могу поверить, чтобы Так о нем не позаботился. – Она посмотрела на холодильник в надежде увидеть рекламку на магнитике.
Джина осмотрелась и присвистнула:
– Отличное гнездышко! Хорошо устроилась. Он не оставил мусора, который надо отправить на помойку?
Кэсси мотнула головой, у нее на глазах стояли слезы:
– Все убрал.
Джина обняла ее:
– Все о’кей. Тогда мы, словно бывшие подружки, отправим на помойку разговоры о нем в социальных сетях. Где у тебя здесь стаканы?
Кэсси воспрянула от всей этой суеты: "квартет – солнца свет" снова принял ее в свой состав. Она вернулась в их круг, чувствовала любовь к себе, знала, что они готовы за нее постоять.
Или, по крайней мере, подослать к обидчику своих крутых ребят.
О Таке они не говорили. Пили шампанское, поднимали тосты за дружбу и потчевали Кэсси рассказами о своих последних приключениях, дожидаясь заказанную пиццу. Но когда уселись за стол, начались расспросы.
Джина, как обычно, сразу взяла быка за рога:
– Ты не хочешь об этом поговорить?
Кэсси растерялась. За год жизни с подругами она слышала не одну их грустную, душераздирающую и поучительную историю. Но с ней случилось нечто не подходящее для их наставлений.
– Не очень.
– Дело в той статейке? – Марии протянула руку и погладила Кэсси по предплечью.
Кэсси покачала головой:
– Болтовня какой-то желтой газетенки меня не волнует.
– Нет… я имею в виду дело об отцовстве. – Марии мягко взяла Кэсси за запястье.
– Нет. – Кэсси отдернула руку и взяла пиццу с перцами. – И это меня не колышет. И в любом случае то дело закрыто.
Она занялась пиццей, а ее подруги обменялись взглядами.
– Он храпит? – спросила Марии.
– Бросает мокрые полотенца на пол? – предположила Риз.
– Ковыряет в зубах за столом? – поинтересовалась Джина.
– Я поняла, – сказала Марии. – Выпендривается со своими деньгами.
Риз хмыкнула:
– Едва ли. Насколько мне известно… Держу пари, он обращается с тобой, как с техасской принцессой – фарфоровой куколкой.
– А может, у него ничего не получается в постели? – спросила Джина.
Кэсси едва пиццей не поперхнулась от этих слов, и Джине пришлось похлопать ее по спине.
Риз налила подруге шампанского:
– Запей.
Наконец Кэсси снова обрела способность говорить:
– Ничего из перечисленного. Он умеет вести себя за столом, не кичится деньгами и аккуратен в доме. И уж точно не лузер в постели. Благодаря ему нам было необыкновенно хорошо. Снова и снова.
При воспоминании о многочисленных подаренных Таком оргазмах у Кэсси сладко заныло внутри.
– Черт, с ним наверняка все хорошо, – с легкой завистью промолвила Джина.
Марни испепелила ее взглядом:
– Что же случилось?
Под любопытными сочувственными взорами подруг Кэсси вздохнула. Ей требовалась помощь. Надо было во всем разобраться, и они могли ей помочь. IQ побеждался зовом природы, которая, оказывается, просто дожидалась своего часа.
– Он сказал, что любит меня.
Марни изумленно на нее посмотрела. Джина и Риз вскинули брови. Упс. Точно не высокий IQ ею руководит.
– На самом деле? – спросила Риз.
– Но… это же замечательно, Кэс, – мягко заметила Марни.
Риз кивнула:
– Большинство свободных – черт, и не свободных тоже – женщин нашего континента умерли бы от радости, услышав от Самюэля Такера подобные слова.
Кэсси отложила в сторону недоеденный кусок пиццы.
Я не отношусь к большинству, и никогда не относилась. Вам это прекрасно известно.
Подруги в унисон кивнули. Слова правды никогда не произносятся вслух.
Кэсси залпом выпила шампанское.
Я не влюбилась. Не верю в любовь. Это самые нелогичные, иррациональные вещи в целой Вселенной. Столько времени, сил и денег тратится понапрасну. Добиться ее, сохранить ее. Мы бы давно нашли лекарство от рака, победили бедность и отправили человека на Марс, если бы человечество тратило на эти предприятия столько энергии, сколько тратит на любовные забавы.
– Любви не существует? – подытожила Марии. – Я думала, ты не верила в нее, как не верила в Бога, или в единорогов, или горшки с золотом на концах радуги. Но не что ты совсем отрицаешь ее существование. – Они пригубила шампанского. – А как же любовь матери к новорожденному?
– Это закон эволюции, – возразила Кэсси. – Матери запрограммированы на любовь. Им надлежит защищать младенцев, чтобы они когда-то тоже произвели потомство. Но каков смысл романтической любви?
– Тоже продолжение рода человеческого? – спросила Марии.
Кэсси покачала головой:
– Выживание видов обеспечивается без этих заморочек всеми существами, кроме людей.
– Ими тоже не всегда, – цинично заметила Джина.
Но это же такое удовольствие! – промурлыкала Риз.
Кэсси хмыкнула:
– Много что доставляет нам удовольствие. – Заниматься любовью с Таком было для нее неземным удовольствием. – Но это не приносит нам пользы. Получать удовольствие – еще не значит обязательно этим заниматься.
Риз заморгала:
– Но почему нет?
– Потому что тогда мы будем делать только то, что нам приятно, вместо многих необходимых вещей. Выживанию вида это не способствует.
Женщины приумолкли, не находя взаимопонимания. Через пару секунд Джина наполнила их бокалы и продолжила:
– Ладно, мы здесь не слезы размазывать собрались. А поднять настроение. Пойдем посмотрим фильмы. Мы взяли напрокат первые три серии "Звездного пути", специально для тебя.
Кэсси наблюдала, как пузырьки в ее шампанском поднимаются на поверхность. Она подняла бокал:
– Спасибо, что приехали. Принимать гостей никогда не умела, но безумно вам рада. И я так тронута, что вы привезли мои любимые фильмы. Раньше любая из вас лучше бы раскаленную кочергу себе в глаз сунула.
– Вот и отлично, – промолвила Джина, чокаясь с Кэсси. – Пойдем смотреть фильмы.
Когда пошли титры третьего фильма, было уже за полночь, обе бутылки шампанского выпиты, как и две бутылки вина, которые Джина отыскала на стеллаже в кладовке.
– Есть в жизни восемь часов, которые ни на что не променяю, – заметила Джина, вытягиваясь на кровати.
Они все устроились на королевских размеров кровати и смотрели DVD.
– Получше себя чувствуешь? – спросила Марии.
Кэсси кивнула:
– Да. Спасибо вам. – Ей и правда полегчало. Вечер с лучшими подругами отвлек от Така. Она даже смеялась дурашливым комментариям Джины и Риз по ходу фильма. – Спасибо, что приехали.
Благодаря подругам у нее затеплилась надежда. Нечего морочить самой себе голову чем-то непонятным, когда рядом такие замечательные женщины – стоит только им позвонить.
– Мне саму себя было жаль. Но больше – нет.
– Выглядишь лучше, – заметила Марии.
– Чувствую себя увереннее, – согласилась Кэсси.
– Хорошо. Значит, мы свое дело сделали, – улыбнулась Риз, опускаясь на свою подушку. – А теперь выключи свет, и мы немного поспим. Утром предстоит долгая дорога до Нью-Йорка, а нам уже не по восемнадцать лет.
Кэсси потянулась к выключателю и погасила свет. И над ней снова замерцали тысячи звезд.
– Вау! – воскликнула Джина.
– Кэсси, – прошептала Марии, – как красиво. Ты сама это сделала?
Глаза Кэсси наполнились слезами, звезды превратились в расплывчатые кружочки, потом заплясали и закрутились перед ее затуманенным взором.
– Нет, это сделал Так.