- Я не знаю. Я думала… Извини меня за прошлый вечер. Я глаз не сомкнула. Глупо позволять таким вещам вставать между нами. Тебе, наверное, было очень плохо в последние недели, и мне жаль, что ты переживал все это в одиночку. - Кит открыл дверь, и Софи заморгала от яркого света. Вместе со светом в холл ворвался порыв прохладного осеннего ветра. - Но теперь ты уже не один. Мы встретим это вместе.
Кит остановился в дверях. В утреннем свете стали ясно видны темные круги у него под глазами. Софи вспомнила вечер его возвращения домой, и ей захотелось повернуть время вспять. Он вздохнул и опустил голову:
- Нет, Софи. Я не причиню тебе такое зло. Ты - самое удивительное, самое жизнерадостное существо, какое я когда-либо встречал. - Кит погладил ее по щеке кончиками пальцев. - Я не хочу, чтобы ты наблюдала, как я буду постепенно угасать. Это все равно что заживо похоронить тебя.
- Но я люблю тебя! - крикнула она. - Что бы ни было, я люблю тебя.
Кит спустился по ступенькам в туманное утро, открыл дверцу машины и бросил пальто на сиденье:
- Черт, я уверен, что ты действительно так думаешь. Но надолго ли тебя хватит, Софи? Если мои опасения подтвердятся, это изменит все.
- Кроме моего чувства к тебе.
- Ты не будь так уверена.
Софи ощущала босыми ногами холод каменных плит, но он ничего не значил в сравнении с холодом внутри ее.
- Я не сомневаюсь. Но дело не во мне. Дело в тебе, верно? Ты не любишь меня. Или… - Ей в голову пришла другая мысль. - Или не только это? Может быть, ты не в силах пережить, что мать бросила тебя много лет назад? - Она видела, как глаза Кита сузились, тело напряглось, и хохотнула, поняв, что попала в точку. - Ты казнишь меня за то, что сделали она и Ральф, который перестал любить тебя, узнав, что ты не его сын.
- Хватит!
Это слово вырвалось из глубины его души. Кит повернулся, и Софи увидела, как вздулись его мышцы, когда он сжал кулаки. Она вскрикнула и инстинктивно закрыла лицо руками. Кит ударил кулаком по крылу машины так, что металл промялся.
А потом наступила тишина.
То ли его отрезвила боль, то ли крик Софи, но приступ ярости прошел. Кит взял себя в руки. Минуту он стоял неподвижно, опершись руками о машину, опустив голову. Его тяжелое дыхание нарушало тишину утра.
Потом он выпрямился и повернулся к Софи.
Она прижалась к стене и обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. Кита испугало ее лицо. Такое выражение он видел на лицах людей, ставших свидетелями ужасных событий.
Угрызения совести и отвращение к себе охватили его.
- Боже мой, Софи, извини. Я…
Он инстинктивно шагнул к ней, чтобы обнять, успокоить, но она отшатнулась и закрыла глаза:
- Уходи. Сейчас же.
Минуту Кит стоял неподвижно. А потом, понимая, что нарушил все устои, потерял контроль над собой, он сел в машину. Его руки тряслись так, что он долго не мог вставить ключ в зажигание. А когда Кит наконец завел мотор и выглянул в окно, Софи уже не было. Она ушла в замок и закрыла дверь.
Кит ехал слишком быстро. Он был напряжен и сосредоточен так же, как при выполнении задания.
Остановился он только однажды, когда еще недалеко отъехал от Элнберга. Лицо Софи стояло перед его глазами с болезненной ясностью. Кит ни в коем случае не ударил бы ее, тем не менее она отшатнулась и подняла руки, защищаясь. Этого было достаточно, чтобы у Кита пересохло в горле. Выйдя из машины, он наполнил легкие свежим воздухом и опять сел за руль. Посмотрев в зеркало заднего вида, Кит не узнал себя. Это было лицо чужого человека.
Остановившись на парковочной площадке около госпиталя, Кит достал мобильный телефон и позвонил в Элнберг. Софи долго не брала трубку. Он уже готов был сдаться, когда послышался щелчок и тихий, чуть задыхающийся голос сказал:
- Алло?
Кит закрыл глаза. Он услышал, как она произнесла это простое слово, и демоны разбежались, и паника отступила. Сначала Кит не мог говорить. А когда смог, его голос прозвучал хрипло, надтреснуто:
- Софи, это я.
Последовало молчание. Он представил себе ее лицо, тоскливые складки между бровями и сжатые губы.
- Ты где? - спросила она.
- Только что добрался до госпиталя.
- Уже? Быстро.
Правда? Кит посмотрел на часы и увидел, что Софи права.
- Я должен извиниться.
- Тебе не за что извиняться. Это я зашла слишком далеко. Извини меня.
- Не надо. - Кит не мог вынести того, что она извиняется перед ним за его поведение. - Пожалуйста, не бери на себя ответственность за мои чувства. Ты не ошиблась.
- Насчет чего?
- Насчет моей матери и Ральфа. А я не хотел слышать об этом и сорвался. Но я не ударил бы тебя. Что бы ты ни думала, знай: я никогда не смог бы причинить тебе боль.
- Ты не допустил меня в свою жизнь, Кит. Что может быть больнее?
* * *
Софи повесила трубку и стояла, глядя на телефон. Ее глаза были сухими, но она знала, что слезы там, внутри, и если они вырвутся наружу, будут литься долго.
Когда Кит сказал, что она права, Софи понадеялась, что он передумал. Что он останется с ней, что бы ни случилось. Что он любит ее.
Но она ошиблась.
Кит считает себя виноватым из-за того, что напугал ее. И только. Конечно, он не мог знать, что в тот момент, когда он поднял кулак, всплыло воспоминание, скрытое так глубоко, что невозможно было различить детали. Но оно все еще наполняло Софи ужасом.
Она подняла с пола сумку и пошла по галерее, глядя на неулыбчивых Фицроев. Неожиданно для себя самой Софи открыла дверь в столовую и включила свет. Хризантемы стояли там, где она поставила их вчера, когда думала, что обед при свечах перекинет мост через пропасть между ней и Китом.
Теперь она чуть не рассмеялась над своей наивностью.
Софи взглянула на портрет женщины с розами в волосах и "Темной звездой" на пальце - женщины из другого мира, которая не смогла вписаться в Элнберг и заплатила за это жизнью. Софи подняла руку, посмотрела на кольцо и вспомнила, что Кит говорил о медленном умирании вместе с ним. И погладила лучистый опал. Забота о Ките не убила бы ее, но любовь к мужчине, который отгораживается от нее, способна убить.
Софи медленно сняла кольцо с пальца, секунду подержала в руке и положила на каминную полку под портретом. И вышла.
Наступило время двигаться дальше.
* * *
Реабилитационный центр, куда Льюиса перевели из отделения интенсивной терапии, был недавно построен и выкрашен в яркие веселые тона. Кит шел по коридору за симпатичной полненькой медсестрой к палате Льюиса. Она постучала и открыла дверь, не дожидаясь ответа:
- Тут к вам пришли.
Льюис сидел перед телевизионным экраном и держал в руке игровой пульт. Он повернулся, но надежда в его глазах угасла, когда он увидел Кита.
- О, это вы, сэр, - сказал Льюис, покраснев, и вновь занялся игрой. - Что вы здесь делаете?
- Хотел повидать вас. Узнать, как дела. Можно я сяду?
Льюис кивнул, не отрывая взгляда от экрана, на котором видна была железная дорога и пустые домики вдоль нее. Кит присел на край кровати, потер горящие ладони о брюки и внимательно посмотрел на Льюиса.
Это была тень того парнишки, который несколько недель назад принес Киту кофе и почти все пролил от излишнего энтузиазма. Льюис сильно похудел и выглядел каким-то хрупким с бритой головой и красным шрамом на том месте, откуда извлекли пулю.
- Хорошо выглядите, - проговорил Кит с завидным спокойствием. На самом деле его жгло чувство вины и сердце ныло. - Гораздо лучше, чем в последний раз. Как вы себя чувствуете?
Льюис отвечал односложно. Его глаза были устремлены на экран, где какие-то тени выскакивали из домов и контейнеров около железной дороги. Кит хорошо понимал, какие эмоции скрываются за этим.
- Я видел доктора Ренделла. Он говорит, что вы здорово продвинулись вперед и проявили большое мужество. Мало кто смог бы пройти через такое, причем так быстро.
Льюис несколько раз нажал красную кнопку на пульте, и экран осветили языки пламени. Кит видел их отражение в немигающих глазах солдата.
- Это-то так, - равнодушно заметил Льюис. - Но надо вернуть себе форму.
- Вы хотите остаться в армии?
- Не знаю. Еще не решил. Если тут не сложится…
- А как Келли?
Экран заполнило пламя взрыва. Плечи Льюиса опустились.
- Не знаю. Я ее не вижу, знаете ли. Ей тут не нравится. Говорит, больницы действуют ей на нервы.
Кит выругался про себя. В его душе поднималось беспокойство. Лоб вспотел.
- Вот еще один стимул выбраться отсюда.
Льюис опять занялся игрой. Теперь он вел через пустыню человека в форме отряда особого назначения.
- Я тоже так считал. Но один приятель сказал мне, что она встречается с кем-то. Этот парень работает в гимнастическом зале, который я раньше посещал. - Нажата очередная кнопка. Раздаются выстрелы. Человек в форме падает. - А могу я винить ее, а? Посмотрите на меня. - Льюис отбросил пульт и встал, раскинув тощие руки. Его глаза лихорадочно блестели. - Я жалок. Я даже не могу сам одеться. Куда там пятьдесят отжиманий. А ей именно это и нравилось. Тогда я был сильным, а теперь… ничто.
- Чепуха, сапер. - Кит мысленно поблагодарил семнадцать лет строгой армейской дисциплины, научившие его говорить спокойно, без эмоций. - Вы - солдат, принявший на себя удар, выполняя задание. На вашем месте этот гимнаст стал бы звать мамочку. Вероятно, самой его тяжелой травмой была растянутая связка. А в вас стрелял из автомата убийца. И вы не сдались.
Лицо Льюиса сморщилось. По ввалившимся щекам потекли слезы. Он снова сел.
- Я хотел быть героем из-за нее, - признался он, всхлипывая и размазывая слезы, как ребенок. - И там я все время думал о ней и о ребенке. Я хотел, чтобы они мной гордились. А теперь я их потерял.
Кит встал, отчаянно стараясь не смотреть на фигурку на экране. Его руки словно опустили в кислоту, которая растворяла плоть, сжигала нервы.
- Не сдавайтесь. Вам повезло. Когда я видел вас в последний раз, доктора боялись, что пуля повредила спинной мозг. Не знали, сможете ли вы ходить. И вот вы на ногах и на пути к полному выздоровлению.
- И что? Лучше бы я был больным с ней, чем здоровым без нее.
Кит открыл было рот, но не произнес ни слова. Краем глаза он видел, что игра на экране возобновилась, и не смог удержаться, чтобы не понаблюдать. На сей раз стреляли снайперы, засевшие на крышах и в оконных проемах.
- Мы не выбираем, что с нами произойдет, - сказал он наконец. Кровь звенела у него в ушах. - Приходится иметь дело с тем, что имеешь. Вы найдете кого-то, кто будет любить вас, несмотря ни на что. Кому ничего не надо доказывать. - Кит немедленно вспомнил Софи. Ее улыбку, ее запах. - Вы просто должны быть уверены, что, когда вы встретите такую женщину, у вас хватит ума не оттолкнуть ее.
Льюис сердито вытер слезы со щек:
- Беда в том, что я не хочу никого другого. Я хочу ее.
Кит направился к двери.
- Тогда не позволяйте ей уйти, - посоветовал он тихо. - Боритесь за нее.
В коридоре Кит, тяжело дыша, прислонился к стене.
- Кит? - Рука Ренделла легла ему на плечо. - Ты в порядке?
Все задают ему этот вопрос, и он всем отвечает одно и то же. Но он устал лгать. Кит поднял голову и посмотрел Ренделлу в глаза:
- Не очень. - Он поднял дрожащие руки и заставил себя улыбнуться. - Обследование, о котором мы говорили по телефону, из чего оно состоит?
Лицо Ренделла было профессионально невыразительным, когда он взглянул на руки Кита.
- Разные вещи. Ничего особенно сложного. Мы можем для начала исключить очевидное, если хочешь.
Кит помедлил мгновение, потом кивнул.
Кажется, он уже оттолкнул от себя Софи. Ему нечего больше терять.
Глава 13
Осенние сумерки начинали сгущаться, когда Софи свернула с шоссе на узкую сельскую дорогу.
Она не была здесь пять лет, но помнила каждое дерево. Слезы, которые не пролились в течение долгого пути из Элнберга, кололи уголки ее глаз, когда она ехала через поле к кучке старых трейлеров и вагонов. Там же стоял двухэтажный автобус Рейнбоу.
Нарисованные цветы облупились, эмблема мира утратила одну из диагоналей. Но в остальном место, где она выросла, не изменилось. Даже запах мокрой травы и жареного лука был знаком ей.
На затекших от долгого сидения ногах Софи обошла автобус и постучала. Окна, как всегда, запотели, но за ними она уловила движение. В следующий миг Рейнбоу открыла дверь, и ее лицо расплылось в улыбке.
- Вот ты и здесь.
Голос у нее был добрый и довольный, но не удивленный. Высвободившись из объятий матери, Софи слабо улыбнулась:
- Ты говоришь так, словно ждала меня.
Рейнбоу пожала плечами. Ее волосы за пять лет отросли и приобрели цвет розовых колокольчиков. На матери было, как обычно, несколько слоев одежды: длинная блуза-туника поверх длинной юбки, а поверх туники - длинный жакет. Все в ярко-красных и ярко-синих тонах.
- В каком-то смысле да. В последнее время часто выпадали три чаши. Это карта воссоединения, и я, естественно, думала о тебе. - Рейнбоу показала на маленький столик, где были разложены карты Таро. - А сегодня выпали три башни, так что я не удивлена, что ты приехала.
Еще пару дней назад Софи в душе посмеялась бы над этим. Но сейчас она взяла верхнюю карту, на которой была нарисована высокая башня, как в Элнберге. За ней на черном небе сверкала молния. Пламя бушевало за окном, из которого выпрыгивали две человеческие фигурки.
- Это башня? - Софи подавила дрожь. - Почему она напомнила обо мне?
- Ну, видишь ли, башня подсказала мне, что у тебя не все в порядке. - Софи увидела тревогу в голубых глазах Рейнбоу. - Башня означает боль, которая часто приходит как гром с ясного неба, и подрывает веру и убеждения. Хотя, конечно, - добавила она поспешно, - это можно понять и по-другому.
- Ты поняла правильно, - сказала Софи и грустно усмехнулась.
Рейнбоу внимательно посмотрела на нее:
- Почему бы тебе не присесть? Ты ела? Хилари приготовила суп из моркови и кориандра и принесла мне немного.
- Звучит великолепно. - Софи присела на шаткий диванчик. Она вдруг поняла, что зверски голодна.
Рейнбоу зажгла газ, и помещение наполнилось знакомым запахом. Софи сразу почувствовала себя восьмилетней девочкой. Она огляделась по сторонам. Автобус не очень изменился, но вместо старых нейлоновых занавесок висели новые - разного цвета на каждом окне. На обоих диванчиках лежали новые подушки. Все очень мило. По-домашнему.
- Меня слишком долго не было, - с грустью вздохнула она. - Я неблагодарная дочь, правда?
- Глупости! - Рейнбоу отодвинула карты, поставила на стол красивую голубую миску и рядом положила ложку. - Ты же знаешь, я никогда не считала важными обязательства по отношению к семье. Ты вернулась, когда тебе это потребовалось. Вот что для меня главное.
- И тебе не обидно, что мы не виделись пять лет?
- Я часто о тебе думаю, если ты это имеешь в виду, - заметила Рейнбоу, наливая суп в миску. - Ты всегда была отчаянно независимая, даже в детстве. Самостоятельная. Я знала, что ты не захочешь остаться тут дольше, чем это необходимо, и что я не должна заставлять или уговаривать тебя. - Она села напротив дочери. Ее лицо было спокойно. - Я выбрала для себя такую жизнь, но всегда уважала твое право на собственный выбор.
Софи взяла ложку:
- А почему ты сделала такой выбор?
- Ну, видишь ли, это вышло случайно, когда я сбежала от несчастливого брака.
- С моим отцом? - Софи вспомнила, как Кит ударил кулаком по автомобилю. - Он бил тебя, да?
Рейнбоу посмотрела на стол, провела пальцем по одной из многочисленных царапин:
- Интересно, помнишь ли ты что-нибудь о том времени?
- Нет. - До сегодняшнего дня. - Сколько мне было лет, когда мы уехали?
- Три года. - Взгляд Рейнбоу почти молил о прощении. - Он слишком часто бил меня при тебе, и я поняла, что, если не уйду, лишу тебя шанса на нормальную жизнь, а свою жизнь погублю.
- Ой, мама…
Эти слова вырвались у Софи инстинктивно. Она не помнила, когда в последний раз называла Рейнбоу мамой. Но та, кажется, не заметила, а если и заметила, то ничего не имела против.
- Знаешь, все происходит не случайно. - Рейнбоу вздохнула. - Иначе я никогда не попала бы в этот лагерь. Я не планировала наш отъезд заранее, отправилась прямо на вокзал, села в первый же поезд, и мы ехали очень долго, пока кондуктор не обнаружил, что у нас нет билетов. И мы оказались в Ньюбери. Какая-то женщина у вокзала садилась в фургон. Я спросила ее, как добраться куда-нибудь, где можно поесть и снять койку. - Рейнбоу подперла подбородок рукой и улыбнулась своим воспоминаниям. - Это была Бриджит. Ты ее помнишь?
- Да, помню.
Бриджит была одним из немногих факторов, заставивших Софи еще в детстве ценить мать, потому что Бриджит была куда ужаснее. С фигурой тяжелоатлета, в холщовых брюках и солдатских сапогах, она властвовала в лагере, обращаясь с пацифистами как сержант с новобранцами. Даже Кит, вероятно, спасовал бы перед ней.
Но нельзя позволять себе думать о Ките.
- Бриджит взглянула на синяки у меня на лице, потом на тебя и все поняла. В этот момент моя жизнь изменилась. - Рейнбоу встала, зажгла лампу и задернула занавески. Наступала ночь. - Мы поехали вместе с ней в лагерь пацифистов, и нас там очень хорошо приняли. Это были хорошие люди. Они мечтали о мире без бомб, войн и насилия. Мы изменили имена и начали новую жизнь с ними. Ну, - она пожала плечами, - остальное ты знаешь.
Софи опустила ложку в пустую миску. Знала, конечно, но до сегодняшнего дня не понимала. Мужество, чувство локтя и убежденность, благодаря которым эти одинокие женщины могли растить детей, могли возвыситься над обществом, которое отказалось их защищать, - вот что главное.
А она быстро записала свою мать в хиппи и отвергла ее образ жизни и ее эксцентричность. Софи стало стыдно, когда она вспомнила, как объясняла Киту, почему не хочет пышную свадьбу. "Моя мама не относится к большинству", - сказала она огорченно, имея в виду, что не одобряет это.
А ведь мать научила ее быть сильной и независимой и не удовлетворяться вторым местом. И любила ее.
- Спасибо. - Софи погладила унизанную кольцами руку матери.
Рейнбоу удивилась:
- За что?
- За все. За то, что у тебя хватило мужества сделать то, что ты сделала. За то, что ты поощряла меня к тому, чтобы я уехала и жила своей жизнью. И за то, что приняла и поддерживаешь меня после всех этих лет.
Рейнбоу встала и взяла миску Софи.
- Я всегда буду поддерживать тебя, - сказала она ласково, наливая воду в чайник и опять зажигая газ. - Я не могла дать тебе много в материальном отношении, когда ты росла, зато дала две вещи: корни и крылья. Здесь всегда будет твой дом. И запомни: одно из проявлений любви - отпустить того, кого любишь.
При этих словах Софи вспомнила Кита, и, к ее ужасу, глаза вдруг наполнились слезами.
- Ты думаешь? - всхлипывая, спросила она. - А что, если не хочется уходить? Если хочется остаться и делить все с ним?
- Ох, девочка. - Лицо Рейнбоу расчертили морщинки сочувствия. Она подошла к дочери и обняла ее. - Я догадывалась, что что-то не так. Что случилось? Расскажи.